Х. Томэ, Х.Кэхеле "Агрессия и деструктивность: по ту сторону мифологии влечений"

4.4.2 Агрессия и деструктивность: по ту сторону мифологии влечений.

(из двухтомника Х. Томэ, Х.Кэхеле "Современный психоанализ", т.1)

Поскольку Фрейд неправильно понимал происхождение сопротивления Сверх-Я и Оно, границы применимости психоаналитического метода проходят не там, где он полагал. Нет наследственных и конституциональных факторов, которые вносят столь решающий вклад в формирование потенциалов роста и развития каждого индивида, - там, куда их поместило фрейдовское определение влечений. Ни сопротивление Оно (как эротизированный перенос), ни сопротивление Сверх-Я (как мазохистическое повторение) не выводимы из консервативной природы влечений, которую Фрейд предполагал на основании своих метапсихологических размышлений над влечением к смерти. Введение независимого агрессивного или деструктивного влечения, производного от влечения к смерти, которое достигло своей кульминации в работе Фрейда "Цивилизация и недовольные ею" (1930а), оказало и негативное и позитивное влияние на технику лечения. В работе "По ту сторону принципа удовольствия" (1920g Фрейд описал навязчивое повторение консервативный характер инстинктивной жизни. Через десять лет он был изумлен тем, "как мы могли просмотреть вездесущность неэротической агрессивности и деструктивности и как же мы могли не отдать ей должного места в нашей интерпретации жизни...Я помню свое обственное защитное отношение, когда представление о деструктивном влечении впервые появилось в психоаналитической литературе, и то, как много времени прошло, прежде чем пришел к его признанию" (Freud 1930а, р. 120).
Адлер отвел агрессивному влечению особое и независимое место в своей теории невроза. Фрейд (1909) описал роль ненависти просто как клиническое явление, наример, как черту невроза навязчивых состояний, но вывел явление агрессии из сексуального влечения и инстинкта самосохранения. Уэлдер обобщает теоретический пресмотр в 1920-х годах следующим образом: "В то время как первоначально они рассматривались как объяснимые на основе сексуального влечения и инстинкта самосохранения - дихотомии ранней психоаналитической териии влечений - на основе Я, теперь их начинают рассматривать как проявление деструктивного влечения" (Waelder, 1960, р. 131).
Несмотря на неоднозначный прием, оказанный новому дуализму влечений Фрейда (см. Bibring, 1936; Bernfeld, 1935, Fenichel, 1935, Lowenstein, 1940, Federn, 1930), косвенное влияние, которое он оказал на технику лечения, было значительным даже там, где эта теория была встречена скептически, или даже отвергнута. "Даже аналитики, которые не верили в существование влечения к смерти, то есть понимали агрессивное влечение на основании клинической психологической теории, а не метапсихологической теории психоанализа", быстро приняли новую теорию и оказальсь под ее влиянием (Waelder, 1960). Ссылаясь на Бернфельда, Bernfeld, 1935, Уэлдер объяснял это следующими обстоятельствами:

"Старые теории нельзя было прямо связать с явлениями: последние следовало анализировать, то есть исследовать их бессознательное значение... Но такие определения, как "эротический", или "деструктивный", можно было непосредственно применять к сырому материалу наблюдения, без какой-либо предварительной аналитической работы по дистилляции, или очищению (хотя бы минимально)... Легко сказать, что пациент враждебен, гораздо проще, чем, например, реконструировать бессознательную фантазию из трансфертного поведения. Популярность этой концепции можно объяснить обманчивой простотой ее употребления (или злоупотребления?) (Waelder, 1960, р. 133-134).

Уэлдер призывает к теоретическому сравнению, добавляя ряд объясняющих модальностей к прежней аналитической теории агрессии. По его мнению, можно хорошо объяснить агрессивные и деструктивные проявления, используя старую теорию, то есть не предполагая существования независимого агрессивного влечения.

Деструктивное отношение, действие или импульс могут быть:
(1) реакцией на (а) угрозу самосохранения или, более обощенно , отнесены к Я; или реакцией на фрустрацию или угрозу фрустрации либидинозного влечения.
Или (2)они могут быть побочной продукцией активности Я, такой, как (а) овладение внешним миром или (б) контроль над собственным телом или душой.
Или (3)они могут быть частью или аспектом потребности либидо, которая так или иначе предполагает агрессивность по отношению к объекту, как, например, присоединение или вторжение. В первом случае враждебность испытывается к тем, кто угрожает нашей жизни или амбициям нашего Я (1а), или к тем, кто соперничает с нами за один и тот же объект любви (1б). Во втором случае нормальная попытка растущего организма овладеть внешним миром предполагает некоторую степень деструктивности, когда имеются ввиду неживые объекты, и какую-то меру агрессии в отношении человека и животного (2а). Или это может проявляться как побочный продукт нашей борьбы за достижение контроля над собственной душой (2б), что связано со страхом быть побежденным силой Оно. И наконец, это может быть неотъемлемой частью либидинозного стремления или его аспекта, который возникакет при оральном кусании, оральном поглощении, анальном садизме, фаллическом проникновении или вагинальном удерживании (3). Во все этих случаях появляется агрессиия, и иногда даже очень опасная; но нет необходимости постулировать дополнительно врожденное влечение к разрушению. (Waelder, 1960, р. 139-140)

В классификации Уэлдера имплицитно присутствуют два аспекта того принципа, которому следует уделить особой внимание. Можно рассматривать это поведение с точки зрения способности к реактивности, Спонтанная и реактивная составляющая человеческого поведения и чувств переплетены с самого начала. Деятельность по утолению голода, оральная активность, сексуальная активность - каждая обладает относительно высоким уровнем спонтанности. Преобладание влияния ритмических телечных и эндопсихических процессов над процессами, запускаемыми внешней стимуляцией, - это одна из определяющих черт инстинктивного поведения. Уэлдер подчеркивает реактивную природу агрессивности. Конечно, агрессивность была бы невозможной без спонтанной активности, характерной для человека, точно так же, как и для других живых существ. В этом смысле Кунц (Kunz, 1946b. p. 23) мог бы сказать, что "спонтанность составляет основу, делающей возможной реактивность".
Поскольку Фрейд описал развитие человеческой спонтанности на основе теории либилдо (а голод и сексуальность действительно имеют все черты влечения), было бы естественно отнестись к настолько же вездесущей агрессивности как к первичному влечению. Фактор, который, возможно способствует этому вплоть до сегодняшнего дня, - это представление о том, что нам остается отдать должное социальной значимости агрессивности, если мы признаем ее первичное пложение наряду с сексуальностью.
Положение о том, что агрессивность реактивна по своему происхождению, явно делает ее вторичным явлением, даже сводит ее важность к минимуму. Это ни в коем случае ни входит в наши намерения. Нам хотелось бы указать, что неинстинктивное происхождение агрессивности (ниже мы подробно отдадим должное этому предположению) - это именно то, что определяет зло в ее природе. Чтобы обрисовать эту линию агрументации, удобнее всего провести различия между агрессивными и деструктивными действиям и тем, что бессознательно и осознанно им предшествовало. Учитывая постепенность перехода от агрессии к деструкции, невозможно просто определить деструктивность как нечто относящееся к разорению и уничтожению, в конечном счете к убийству собрата. Напротив, экспансивное и агрессивное поведение не обязательно приносит боль, а в некоторым ситуациях может быть даже связана с удовольствием.
Возращаясь к списку Уэлдера, можно увидеть , что он считает проявления агрессивности реакциями на фрустрацию, или опасность, побочной продукцией самосохранения, или явлением , сопровождающим сексуальное влечение. Тогда остается, по Уэлдеру, лишь особенно злокачественная "сущностная деструктивность", которая ускользает от нашего понимания. Он говорит, что

проявления агрессивности нельзя рассматривать как реацию на раздражающую причину потому, что они настолько разнообразны по интенсивности и длительности, что их трудно подогнать какой-либо схеме стимул-реакция; их нельзя рассматриватькак побочную продукцию активности Я , потому что они не сопровождают теперешнюю активность Я и их не удается объяснить как производные прошлой побочной активности Я; и, наконец, их нельзя рассматривать как часть сексуальных влечений, так как не похоже, чтобы какое-либо сексуальное удовольствие было с ними связано (Waelder, 1960, р. 142).

В качестве примера сущностной деструктивности Уэлдер привел самый чудовищный случай в истории: ненасытную ненависть Гитлера к евреям. Он добавил: "Трудно понять, как это можно объяснить на основании реактивности, слишком она безгранична и неистощима" Waelder, 1960, р. 144).
Мы полностью согласны с Уэлдером в том, что безграничность и неистощимость этой ненависти и подобных форм деструктивности невозможно объянить с помощью схемы стимул-реакция. Конечно, открытие Фрейдом бессознательной готовности к ответной реакции позволило понять именно такое поведение, которое ускользало от понимания, то есть такое, причина которого не распознана или которое соврешается непропорционально причине. Эта диспропорция причины и реакций характеризует бессознательно направленные цепочки мысли и действий, особенно галлюцинаторные. Неистощимая ненасытная воля к разрушению , которая охватила большую часть немецкого народа при Гитлере , - это нечто, выходящее за рамки того, что мы обычно характеризуем как инстинктивные явления.
Мы упоминаем здесь о самом чудлвищном случае деструктивности, так как считаем, что политическое преследование народа оказалось экстремальным опытом, способствовашим пересмотру психоаналитической теории агрессивности. Однако события новейшей истории оживили также и веру во влечение к смерти; поэтому глубокий пересмотр истории, начавшийся с 1970-х годов , остался по большему счету незамеченным. Какие бы примеры преследования, какие бы апокалиптические угрозы и какие бы независимые направления внутри психоанализа ни способствовали этому, в последние годы фундаментально пересматривается и уже не признается психоаналитическая теория влечений.