Иоланда Якоби "Индивидуальная символика: случай из психоаналитической практики"

      Широко распространено мнение, что методы юнгианской философии применимы только к людям среднего возраста. Действительно, психика многих мужчин и женщин, достигших средних лет, остается незрелой и нуждается в помощи для прохождения пропущенных фаз в развитии. Они не завершили первую часть процесса инициации, описанного д-ром М.-Л. фон Франц. Но верно и то, что молодые люди тоже нередко сталкиваются с серьезными проблемами по мере взросления. Если молодой человек боится жизни и ему трудно адаптироваться к реальности, то он может предпочесть ей пребывание в своих фантазиях или остаться ребенком. У него (особенно, если он интроверт) иногда можно обнаружить неожиданно богато развитое подсознание. Перевод этих богатств в область сознания может укрепить его эго и дать ему психическую энергию, необходимую для становления зрелой личности. На это и направлена богатая символика наших сновидений.

      Природа этой символики и ее роль в психологии человека были описаны выше. Я хотела бы показать, как психоанализ может помочь процессу индивидуации на примере молодого инженера в возрасте двадцати пяти лет, назовем его Генри.

      Генри родился в сельской местности в Восточной Швейцарии. Его отец, выходец из протестантской крестьянской семьи, был простым участковым врачом. Генри описывал его как человека с высокими моральными устоями, но довольно замкнутого, которому не легко давалось общение с другими людьми. Он был больше отцом для пациентов, чем для собственных детей. Мать Генри была главою семьи. Как-то раз он сказал: "Нас взрастили сильные руки матери". Она выросла в семье с научными традициями и глубокой любовью к искусству. Несмотря на свою строгость, мать была человеком широкой души, импульсивной и романтической (и очень любила Италию). Хотя по рождению она была католичкой, ее дети были воспитаны в духе протестантской религии отца. У Генри была старшая сестра, с которой он поддерживал хорошие отношения.

      Генри был обращенным в себя стеснительным молодым человеком, с утонченными чертами лица, очень высокого роста, светловолосым и голубоглазым, с высоким лбом и кругами под глазами. Он считал, что ко мне его привел не невроз (самая распространенная причина обращения к психоаналитику), а скорее внутренняя потребность в работе над своей психикой. За этой потребностью скрывались сильная привязанность к матери и боязнь житейских проблем. Но эти мотивы были выявлены во время сеансов психоанализа, проведенных со мной. Он только что завершил учебу, получил работу на большом заводе, и перед ним стояли проблемы, типичные для молодого человека на пороге возмужания. В письме с просьбой о встрече он писал: "Мне кажется, что эта фаза моей жизни особенно важна и значима. Я должен решить, предпочесть ли мне гарантированную стабильность в жизни при неразвитом сознании или же отважиться пойти еще неведанным путем, возложив на него большие надежды". Выбор, перед которым он стоял, заключался в том, оставаться ли одиноким, колеблющимся и непрактичным юношей или стать самостоятельным и ответственным взрослым мужчиной.

      Генри сказал мне, что предпочитает книги обществу; он чувствовал себя скованно среди людей и часто мучился сомнениями по поводу своих поступков. Он был хорошо начитан для своего возраста и склонялся к эстетическому интеллектуализму. Начав с атеизма, он прошел через ревностный протестантизм, но в конечном счете его религиозные убеждения стали совершенно нейтральны. Он выбрал техническое образование, понимая, что имеет способности к математике и геометрии. Ум у него был логический, приспособленный к естественным наукам, но была у него и склонность к иррациональному и мистическому, в чем он не хотел признаться даже самому себе. За два года до начала сеансов Генри был помолвлен с девушкой-католичкой, жившей ранее во Франции и некоторое время в Швейцарии. Он охарактеризовал ее как очаровательную, деловую и очень инициативную. Тем не менее, он не был уверен, сможет ли взять на себя ответственность брачных уз. Поскольку он был мало знаком с девушками, то думал, что для него может быть лучше подождать с женитьбой или даже остаться холостяком, посвятив жизнь науке. Его сомнения были достаточно сильны, чтобы помешать принятию решения; ему надо было сделать еще один шаг к зрелости, чтобы почувствовать себя уверенно. Хотя в Генри слились качества обоих его родителей, он был явно в мать. Сознательно он отождествлял себя со своей реальной (или "светлой") матерью, олицетворяющей высокие идеалы и интеллектуальные амбиции. Но подсознательно он был глубоко во власти темных аспектов своей сыновьей привязанности. Его подсознание держало в путах его эго. Вся четкость его мышления, все усилия найти твердую позицию чисто рациональным путем не помогали продвинуться дальше умозрительных построений.

      Необходимость избавиться от "материнской тюрьмы" выражалась во враждебном отношении к его реальной матери и в неприятии "внутренней матери" как символа женской стороны подсознания. Но внутренняя сила стремилась удержать его в состоянии детства, сопротивляясь всему, что влекло его к внешнему миру. Даже привлекательность его невесты была недостаточной для того, чтобы освободить его от материнских уз и тем самым помочь ему найти себя. Он не понимал, что его внутренний стимул к росту (который он сильно ощущал) содержал в себе необходимость отдалиться от матери.