Культура изнасилования и культура согласия

Череда голливудских секс-скандалов, волны #metoo, #янебоюсьсказать, #этонеповодубить, Шурыгинофилия и Шурыгинофобия, - равно как и общественная дискуссия, разворачивающаяся вокруг всех этих явлений – метки, сообщающие о глобальных тектонических сдвигах в массовом сознании. В очередной раз на глазах одного поколения происходит тихая революция во взаимоотношении полов, которая затронет абсолютно каждого из нас: так называемая «культура изнасилования» сменяется «культурой согласия».

Права и обязанности. 150 лет назад с юридической точки зрения женщина располагалась где-то рядом с несовершеннолетними детьми: была ограничена в имущественных и избирательных правах, нуждалась в опекуне, не могла самостоятельно организовать свое дело и принимать самостоятельных решений (с той лишь разницей, что несовершеннолетние мужского пола имели возможность вырасти, избавившись от этих ограничений). Надо осознавать, что помимо отсутствующих прав, женщина была избавлена и от обязанностей: она не должна была содержать мужа после развода, добывать средства к существованию семьи и принимать судьбоносные решения. Общество требовало от женщины одного - покорности. Именно общество, ведь процесс женской эмансипации не был войной женщин с мужчинами (изменениям с равной долей фанатизма противились и те, и другие) – скорее, это была борьба более прогрессивной, готовой к изменениям части общества – с более костной и консервативной.

Все реально сложно.  Процесс женской эмансипации помимо прав дал женщинам новые обязанности, и с этим вызовом на протяжении 150 лет общество справляется с переменным успехом. Получившие избирательные права женщины отныне несут ответственность за политику, получившие право распоряжаться своим наследством женщины учитывают все риски в случае принятия неверных имущественных решений, открывавшие свое дело женщины принимают тот факт, что в случае проигрыша им придется надеяться только на себя. Но во всем мире до сих пор существует разница в мужских и женских зарплатах (при том, что заботы об общем ребенке в случае развода автоматически ложатся на плечи женщины), не надо быть академиком, чтобы понять, что во властных структурах существенный мужской перевес, остро стоят проблемы домашнего насилия. Все эти противоречивые, пересекающиеся, диалектически отрицающие изначальный импульс, их породивший, тенденции, - лишь сложносочиненная реакция общества на слишком быстрые изменения. И мужчины, и женщины учатся жить в новых общественных реалиях, по-новому распределять ответственность, и, повторюсь – речь тут не столько про борьбу полов, сколько про борьбу поколений. Мужчины учатся передавать неравномерно распределенную ответственность женщинам, женщины учатся держать удар. И вот давайте теперь, на всём этом сложносочинённом фоне, поговорим об общественной реакции на сексуальное насилие. Об особенностях взаимоотношений между насильником и жертвой. Хотя, погодите.

"Настоящие мужчины" и "настоящие женщины". Снова отмотаем все на 150 лет назад и поговорим об общественных установках, определявших нормы сексуального поведения мужчин и женщин. В этой области перераспределение прав и обязанностей было столь же неравномерным. Очевидно, что мужчина пользовался более широкими правами (направленность всей общечеловеческой сексуальной культуры на удовлетворение мужчины, «у мужчин особые потребности», «мужчина от природы полигамен», более снисходительный взгляд на мужские измены и на открытую мужскую сексуальность), но и обязанностями (мужчина признается необузданным животным, мужчина должен демонстрировать постоянное желание, должен доказывать свою мужественность – порой вне законов физиологии). Очевидно, что женщина ограничена в правах (дискуссии «есть ли у женщин оргазм», запрет на открытое выражение желания, запрет на самостоятельный выбор партнера, репрессивные меры в случае супружеской неверности, запрет на отказ не только партнеру – но и любому мужчине, обличенном властью) и не несет конструктивных обязанностей (чтобы быть удовлетворительным партнером, женщина не обязана доказывать свою состоятельность физиологически). Главная обязанность женщины – удовлетворять мужчину, предоставлять ему свое тело, которым он должен воспользоваться, чтобы доказать, что он – настоящий мужчина (а она – настоящая женщина). Не удивительно, что общество поощряет мужскую сексуальную агрессию, лишает женщину права на отказ и, в случае очевидного сексуального  насилия (как правило – мужчины над женщиной, но не всегда) занимает позицию, обвиняющую жертву. Иными словами, общество выражает позицию более сильной стороны. Условно назовем эту общественную модель «культура изнасилования».

Культура изнасилования. Эта модель появилась на стыке двух моделей поведения: викторианской модели (отрицания и подавления сексуальности, в первую очередь – сексуальности женской, а так же демонизации мужской сексуальности) и моралью победившей сексуальной революции, тем, что Ролло Мэй назвал «новым пуританизмом» (стигматизации сексуального удовлетворения, возведение обязанности раскрытия своего сексуального потенциала в абсолют). Культура изнасилования строится на признании того факта, что каждый из мужчин – потенциальный насильник. Вся ответственность за мужскую агрессию возлагается на женщину. Мужчина – это неконтролируемая стихия, уберечься от которой - женская работа. Женщина просто обязана принимать этот факт, соблюдать технику безопасности, которая защитит ее от насилия (но это не точно). Культура изнасилования порождает множество курсов «как не быть изнасилованной» и ни одного курса «как не стать насильником». Мужчина учитывается этой культурой – как нечто, лишенное сострадания, милосердия и разума. Единственный, кто может противостоять этой стихии – женщина. Но она полностью лишена права на отказ. По сути, в рамках культуры изнасилования женщина, нарушившая технику безопасности (одевшаяся не так, оказавшаяся в неправильном месте, в неподобающем состоянии алкогольного опьянения, ведущая себя как условная «шлюха») уже не имеет права отказаться от секса. Мужчина же в этих обстоятельствах находится в состоянии некоего помрачения, и не способен учитывать отказ. Иными словами, культура изнасилования устанавливает рамки, за которыми женщина теряет право на собственное тело. Проблема отчасти в том, что эти рамки – очень плавающие, и порой мужчинам и женщинам очень сложно разобраться, где они начинаются, находимся ли мы в опасной зоне – или пока можно расслабиться. Но главная проблема в самом наличии этих рамок. Пока эти рамки не будут сняты, пока мужчина не получит право проявлять волю (а не будет сводиться с ума противоречивыми общественными установками «докажи этой шлюхе, что ты – мужик», «мальчики не должны обижать девочек», «шлюху обижать можно, девочку нельзя» в полной невозможности отличить условную «девочку» от условной «шлюхи»), пока само понятие «шлюха» (женщина, оказавшаяся вне безопасной зоны) не будет упразднено – культура изнасилования будет работать.

Культура согласия. Есть ли другие модели общественного взаимодействия? Другие модели, предлагающие что-то взамен  насилию и противостоянию? Это – так называемая «культура согласия». Культура согласия в первую очередь предполагает взаимное уважение и веру в то, что все люди – человечны, милосердны, наделены способностью принимать решения, волей, желаниями и уважением друг к другу. Предполагается, что воля мужчин принадлежит только им (а не викторианскому демону похоти), а тело женщин является собственностью женщины (а не первому встречному мужчине). Понятие «шлюха» в значении «женщина, преступившая рамки безопасности и в связи с этим потерявшая право на принятие решений, связанных с ее телом» упраздняется. Понятие «потенциальные насильник» - тоже. Зато вводится понятие «осознанное согласие». В рамках культуры изнасилования родители учили девочек избегать потенциального насильника и надеяться на лучшее (мальчиков же не учили ничему, оставляя наедине с зияющими дырами в общественной морали). В рамках культуры согласия родители учат своих детей, что «да» - это «да», а все остальное («н-не знаю», «может быть», «н-н-нет», «нет») – это «нет», по крайней мере – «не сейчас, но сейчас точно нет». В рамках культуры изнасилования поверить в это «нет» - значит поставить под сомнение свое чувство собственного достоинства (и для мужчин, и для женщин: женщины, берущие холодного мужчину приступом, так же действуют в рамках этой культуры). В рамках культуры согласия чувствительный удар по чувству собственного достоинства – не услышать это самое "нет".

«Что бы ты жил в эпоху перемен» - старое китайское проклятие. И прямо сейчас, на наших глазах сложная, противоречивая (но успешно работавшая на протяжении долгих веков) модель сексуального взаимодействия отживает себя. Мы растерянны, испытываем злость и страх. Это личный выбор каждого из нас – продолжать злиться и бояться, или попробовать найти новые ориентиры.