Казалось бы, банальная ревность

Всем людям знакомо переживание ревности; это чувство мотивировало многих писателей, художников, режиссеров на создание соответствующих сюжетов. Например, Отелло у Шекспира в своем порыве, страстно любящий и страстно ревнующий, поверив наговору, убивает свою подругу, а потом наказывает себя раскаянием, одиночеством и бесконечным чувством вины и бессилия, ввергающими в пустоту, растворяющими его личность и т.д.
В жизни может быть не так трагично, но не менее драматично, и ревность лишает жизни по-другому. 

На прием пришла женщина, и мое тело профессионально отреагировало на ее приход ощущением тяжести, придавленности. У меня возникла фантазия о том, что разговор будет связан с непереносимостью жизненной ситуации, себя в ней, с бессилием и тупиком. Я уловил, как энергия уходит из пространства между нами – женщина еще не начала говорить, но я поймал свой страх перед масштабом переживаемого. Это состояние возникло, когда я, наконец, увидел женщину, ее судорожно сжатое тело, походку «ожившего мертвеца». Когда она разместилась для беседы, я заметил, что вместе с подергиванием отдельных мышц в левой половине тела, на фоне воспаленного от бессонницы и слез лица, левый глаз оказывался светлее правого, как будто бы «выплаканный изнутри».

Очень сложно было разговаривать: подавленные, стертые, ужатые фразы без эмоций, речь, звучащая «как из гроба». Само тело воспринималось «гробом», поэтому на него с трудом удалось обратить внимание женщины.

Усиливая переживания сжатости во всех плоскостях, придавливания, женщина смогла метафорически выразить свое состояние, описывая его как «безжизненное», «омертвелое», «живая кукла». Постепенно разворачивая переживания, как ни странно, женщина начала рассказывать, что видит в незнакомых людях «ходячих мертвецов» или «кукол», а меня она увидела уменьшенной копией, с отвратительными чертами лица. Весь мир воспринимался ей чужим, а помещение кабинета кукольным. 

Амплифицируя переживания, женщина ужалась до предела, максимально удерживала дыхание, и одновременно с этим начала плакать, не имея сил на то, чтобы разрыдаться и выпустить свое горе. Она как будто бы выплевывала слова, которые укладывались в метафорические образы о жидкой резине, ощущения омертвелости тела, невероятной усталости, «заваленности» миром, кукольности, о стыде, страхе, чувстве вины, о ненависти к себе и к мужу. 

В итоге, через 40 минут, между пароксизмами слез, немоты, самообвинения, она смогла объяснить, что произошло. Оказывается, на фоне отчужденных отношений в паре, муж не скрывая, увлекся симпатичной девушкой, при этом не скрывал своего удовольствия от переписки, которую вел в присутствии жены, мотивируя свои действия желанием пообщаться, несмотря на позднее время суток. 
Впервые, слово «ревность» возникло в мыслях женщины благодаря ее матери, которая намекала на то, что муж дочери проводит время не с друзьями, а с женщиной, но этому слову как-то не придавалось значения, были другие мысли, кроме того, нездоровилось. Женщина поняла, что только сейчас, в ходе терапии она осознала, что по-настоящему ревнует.

Выдавливались слова об обиде, возмущении, страхе потери, возможного разрыва отношений, бессильном гневе, вине, высказывались самоуничижающие мысли (ненастоящая женщина, плохая жена), самооценка растекалась в слезах. В ее теле усиливалось ощущение кукольности, неестественности, женщина говорила, что она вещь, и никому не нужна.

В ходе дальнейшей работы случилось так, что женщина вспомнила о своих детских переживаниях, связанных с куклой. Когда ей было 5 лет, она получила в подарок большую куклу, у которой были очень пронзительные и цепляющие глаза. Будучи ребенком, она испытывала ужас перед неживой куклой, которая могла утащить ее в пустоту и холод, превратив в Ничто.

Само событие вызвало переживание гораздо более сильное, чем то, что обычно называется ревностью: получается, что ревность – всего лишь вход в глубокую пещеру, населенную «хтоническими чудовищами», которые захватывают, поглощают и превращают в Ничто, при этом вынуждая молчать, подчиняться и отказываться от себя, не видеть и не чувствовать себя.

Используя гештальтистскую метафору «цикл контакта», со всей очевидностью можно сказать, что отношения в паре на данном этапе строились на уровне преконтакта, а слияние, которое характерно для этой фазы, достигало у женщины уровня симбиотической связи, аллегорией которой является абсолютно недифференцированное состояние зиготы. 

Если условия жизненного развития способствуют этому, а у женщины они способствовали, то изначальное слияние (сперматозоида и яйцеклетки) трансформируется в эту самую симбиотическую связь. Невозможность выделения других фигур, кроме потребности находиться в слиянии и угрозы разрыва, может быть причиной переживания глубокого отвержения и пустоты, бессмысленности, бессилия и ужаса, заставляя соглашаться с мужем вопреки своим собственным жизненным потребностям, лишь бы не испытывать боль одиночества и изоляции.

По сути, женщине предстоит учиться не уступать свободу, различать и сопротивляться паттернам подавления личности, учиться определять границу между собственной свободой и насилием, осознанностью, кукольностью и механистичностью, между своей индивидуальностью и утратой ее в слиянии.

Курт Воннегут написал, что мы все всегда находимся под влиянием, но именно от нас зависит выбор самого влияния, которое мы согласились испытывать и которому охотно подчиняемся. 

Конечно, каждый сам ответственен за свои состояния; единственное, надо понимать, что дифференциацию, индивидуацию и подлинный выбор можно осуществлять только находясь в контакте с Настоящим, которое, как правило, стремится ускользнуть в прошлое, и тогда прошлое «наваливается», «придавливает», «сужает» своими образами, незавершенными травматическими переживаниями, или в будущее, наполняя человека апокалиптическими ожиданиями, фантазиями и проекциями. Оставаться в контакте с настоящим Собой, с настоящим Другим, не избегая самого Настоящего, удается не всем, не всегда – этому можно научится, посвятив некоторое время изучению контакта в Гештальт-подходе.