Адольф Франк. Учение каббалистов о мире и душе человеческой

Адольф Франк.

III. Учение каббалистов о мире

Если Бог, в своей бесконечной полноте, соединяет и мысль, и бытие, то, очевидно, вне его ничто не может существовать, но все есть развитее существа абсолютного: вечность субстанции, недеятельной и отличной от него, есть химера, и творение, в обыкновенном смысле, есть дело невозможное. «Неделимая точка (т. е. существо абсолютное), не имеющая границ и не познаваемая по причине ее силы и чистоты, распростерлась вовне и образовала как бы шатер, который служить покровом той неделимой точке. Этот шатер, хотя менее светлый, чем точка, был еще довольно блестящ, чтобы видеть его; в свою очередь он распростерся вовне и то распростертие служить ему одеждой; так все образовалось по нисходящему движению, так, наконец, образовалась вселенная»^[1]. В другом месте говорится, что голос, выходящий из духа и отождествляющая с ним в высочайшей мысли, есть не иное что, как вода, воздух и огонь, север, полдень, восток, запад и все силы природы^[2]; но все эти элементы и силы соединены в голосе, выходящем из духа. Наконец материя, в общем значении, есть низшая часть той таинственной лампады, описание которой мы выше видели. Вот то учение, довольно ясно изложенное одним комментатором книги Сефер еццира: „Когда утверждают, что вещи произошли из ничего, то разумеют не собственно так называемое ничто, ибо бытие никогда не может произойти из небытия; но разумеют под небытием то, что непознаваемо в сущности, т. е. причину причин; ее-то мы называем первоначальным небытием, потому что она предшествует вселенной; и под ней мы разумеем не только материальные предметы, но также премудрость, на которой основан мир. Если же спрашивают, какая сущность премудрости и каким способом она содержалась в небытии или в верховном венце, то никто не может отвечать на этот вопрос, ибо в небытии нет никакого вида бытия; равно непонятно и то, как премудрость соединена с жизнью^[3]. Несмотря на то, каббалисты допускали также, что из ничего ничего не бывает; они не верили в совершенное уничтожение так же, как и в творение в обыкновенном смысле. «Ничто не теряется в мире, ни самый пар, выходящий из наших уст; как всякая вещь, он имеет свое место и свое назначение, и Святый (да будет он благословен) заставляет его содействовать своим делам; ничто не исчезает, ни сами слова и голос человеческий, но все имеет свое место и свое назначение»^[4]. Это говорит ученикам Симона неведомый старец, которого они прерывают следующими словами: «О, старец, что ты сделал? Не лучше ли было бы хранить молчание? Ибо вот теперь ты, без паруса и мачты, увлечен в незримое море. Если ты захочешь взойти, не можешь, и, нисходя, встретишь бездонную пропасть». Впрочем, далее свободно говорят об этом предмете сами ученики. „Все вещи, из которых составлен этот мир, дух и тело, возвратятся в начале и в корень, из которого они произошли^[5]. Он есть начало и конец всех степеней творения; все эти степени отмечены его печатью, и его нельзя назвать иначе, как единством; он есть существо единое, несмотря на бесчисленные формы, которыми он облечен»^[6].

Если Бог есть вместе причина и субстанция — или, как говорил Спиноза, постоянная причина вселенной, то он есть высшее совершенство, премудрость и благость. Для выражения той идеи каббалисты употребляют довольно оригинальное выражение, которое многие новейшие мистики, между прочими Бэм и Сен-Мартен, часто повторяют в своих сочинениях; они называют природу благословением, и почитают знаменательным слово Берешит, которым Моисей начинает историю творения, и первая половина которого входит в слово, означающее благословение (бераха)^[7]. Нет ничего совершенно худого. не худ даже самый архангел зла, или, как иногда называют его, ядовитый зверь. Будет время, когда он возвратит свое имя и свою ангельскую природу. Впрочем, премудрость также невидима, как благость, потому что вселенная сотворена словом Божьим и сама есть не иное что, как то слово. «Святый, да будете он благословен, уже сотворил и разрушил многие миры, прежде нежели совершилось в его мысли творение того мира, в котором мы живем; и когда это последнее творение было близко к осуществлению, то все вещи этого мира, все твари вселенной, прежде нежели стали принадлежать к вселенной, находились пред Богом под своими истинными формами... Весь низший мир сотворен по подобию мира высшего; все, что существует в мире высшем, является нам здесь, как тот, образ; и , впрочем, все это — одно и тоже»^[8].

Из этого верования каббалисты выводили следствие совершенно мистическое; они воображали, что все поражающее наши чувства имеет символическое значение, что феномены и самые материальные формы могут указывать нам на то, что происходить в мысли божественной или в разуме человеческом. Все, что происходить из духа, по их мнению, должно проявляться вовне и делаться видимым. Отсюда вера в небесный алфавит и в физиогномику. Вот как говорят они о первом: «Во всем пространстве неба, окружающего мир, есть фигуры, знаки, при посредстве которых мы можем открывать глубочайшие тайны. Те фигуры образованы из созвездий и звезд, которые для мудрого составляют предмет созерцания и источник таинственных радостей… Тот, кто обязан путешествовать с утра, должен вставать на рассвете и внимательно смотреть на восток, он увидит, как буквы начертаны на небе и поставлены одни выше других. Эти блестящие формы суть формы букв, которыми Бог сотворил небо и землю; они образуют его таинственное и святое имя». О физиогномике говорят: „Если верить учителям внутреннего видения, физиономия состоит не во внешних чертах, но в тех, которые таинственно рисуются внутри нас. Черты лица изменяются, смотря по той форме, какую дух напечатывает на внутреннем лице; один дух производит все те физиономии, которые познают мудрые; посредством духа они имеют один смысл. Когда духи и души выходят из Эдема (так называть часто высочайшую премудрость), тогда все они имеют известную форму, которая после отпечатывается на лице». К этим общим замечаниям присоединяется множество частных, из которых многие и ныне пользуются доверием. Так, лоб широкий и выпуклый есть знак духа живого и глубокомысленного. Лоб широкий, в плоский, означает глупость; лоб широкий, сжатый на боках и к концу острый, означает большую ограниченность, а иногда безмерную суетность. Наконец все лица человеческие возводятся к четырем главным типам, к которым он приближаются или удаляются от них, смотря по тому, какое место занимают, души в порядке умственном и нравственном. Те типы суть четыре фигуры, занимающие таинственную колесницу Иезекииля, т. е. человека, льва, быка и орла^[9].

Кажется, демонология каббалистов есть олицетворение сих различных степеней жизни и разумности, замечаемых ими во всей внешней природе; ибо 1) в главных отрывках книги Зогар никогда не говорится о небесной или преисподней иерархии; 2) когда в других частях Зогара говорится об ангелах, они всегда представляются существами низшими человека; вот пример: «Бог одушевил частным духом каждую часть тверди; тотчас все воинства небесные образовались и стали пред ним... Святые духи, посланники Господа, нисходят только на одну степень; но в душах праведных есть две степени, соединяющиеся в одну; посему-то души праведных восходят выше и их место возвышеннее»^[10]. Сами талмудисты держатся того же мнения: «праведные, говорят они, более, чем ангелы»^[11]. Еще понятнее будет, что разумели под духами, одушевляющими все тела небесные и все элементы земные, если посмотреть на имена и обязанности сих духов. Отсюда надобно исключить олицетворения чисто поэтические; таковы ангелы, носящие имя нравственного качества или метафизической отвлеченности, например, хорошее и худое желание, ангел чистоты — Тагариэлъ, милосердия—Рахмиэль, правды—Цадкиэлъ, свободы—Радаэль, и знаменитый Разиэль т. е. ангел тайн, который бодрствует над тайнами каббалистическое мудрости^[12]. Ангельская иерархия начинается только в третьем мире, который называется миром образования (олам еццира), т. е. в пространстве, занятом планетами и небесными телами. Начальник того невидимого воинства есть ангел Метатрон^[13], называемый так потому, что он находится непосредственно под троном Божьим, который есть мир творения (олам бериа) или чистых духов. Обязанность его — поддерживать единство, гармонию и движение всех сфер; то дело той святой и бесконечной силы, которую иногда ставят на место Бога под именем природы. Он имеет в своем распоряжении мириады подданных, которых разделяли на десять категорий, без сомнения, по числу десяти сефиротов. Подчиненные ангелы для различных частей природы, для каждой сферы и для каждого элемента в частности, тоже, что их начальник для целой вселенной. Так один заведывает движении земли, другой движениями луны; (часто ангелы, управляющие планетами, называются именами тех же планет: Марс, Венера и пр.); один называется ангелом огня (Нуриэлъ), другой ангелом света (Уриэлъ), третей управляет временами года, четвертый растительностью и пр.

Смысл сих аллегорий становится понятным, когда говорится о духах преисподних. Демоны, по мнению каббалистов, суть формы самые грубые, несовершенные, обертки бытия, все, что представляет отсутствие жизни, разумности и порядка. Они, подобна ангелам, составляют десять степеней, где мрак и нечистота распространяются более и более. Первый или лучше два первые демона суть не иное что, как то состояние, в каком земля была прежде шестидневного творения, т. е. отсутствие всякой видимой формы и всякой организации. Третий есть жилище того самого мрака, который в начала покрывал бездну. Далее — так называемый семь палаток (смерти) или ад собственно, представляющий все беспорядки мира нравственного и все мучения, необходимые последствия сих беспорядков. Тут мы видим каждую страсть человеческого сердца, каждый порок в каждую слабость олицетворенными в демоне. Здесь сладострастие и обольщение, там гнев и хищничество, далее грубая нечистота, буйство, в другом месте преступление, зависть, идолопоклонство, гордость. Семь адских палаток разделяются и подразделяются до бесконечности; для каждого вида порока есть как бы особое царство^[14]. Главный начальник того мрачного мира, называемый в св. Писании Сатаной, у каббалистов называется Самаель т. е. ангел яда или смерти, и Зогар говорит положительно, что ангел смерти, злое пожелание, Сатана и змей, прельстивший нашу праматерь, суть одно и тоже^[15]. Каббалисты предписывают Самаелу жену, которая есть олицетворение порока чувственности; она называется развратной по превосходству или госпожой распутства. Но обыкновенно их соединяют в одном символе, который называют просто зверем.

Если эту теорию демонов и ангелов привести в более простую и общую форму, то будет видно, что в каждом предмете природы, следовательно, в целой природе, каббалисты видели два совершенно различных элемента: один внутренний, неразрушимый, открывающийся исключительно в разумности, то – дух, жизнь или форма; другой чисто внешний и материальный, символом которого представляли проклятие и смерть. Они могли бы сказать также, как один новейший философ, произошедши из их же племени: «omnia, quamvis diversis gradibus, animata tamen sunt».^[16] Таким образом демонология их была бы необходимым дополнением их метафизики и совершенно объясняла бы нам имена, которыми они означали два низших мира.

IV. Учение каббалистов о душе человеческой

Главный интерес каббалистической системы для истории философии и для истории религии заключается в ее учении о высоком достоинстве человека. Талмуд выражается иногда поэтически о наградах, которые ожидают праведных; он представляет их сидящими в небесном Эдене с блестящими венцами на головах и вкушающими славу Божью. Но вообще природу человеческую он более унижает, нежели облагораживает. «Откуда ты? Из капли гнилой материи. Куда ты? В среду праха, разрушения и червей. И пред кем некогда ты должен дать отчет в своих делах? Пред тем, который царствует над царями царей, перед Святым, да будет он благословен».^[17] Совсем иначе говорить Зогар о нашем происхождении, назначении и отношениях к Богу. «Человек есть полнота и возвышеннейший предел творения; поэтому он создан в шестой день. Лишь только явился человек, все было кончено, и мир высший и мир низший; ибо все совмещается в человеке, и он соединяет все формы».^[18] Человек есть образ Божий; он есть присутствие Божье на земле; то — Адам небесный, который, вышедши из первобытного мрака, произвел Адама земного^[19].

Вот изображение человека, как микрокосма: «Не верь, что человек состоит только из плоти, кожи, костей и жил; нет! Что действительно составляет человека — то душа его; а кожа, плоть, кости и жилы—для вас только одежда, покров, но не самый человек. Когда человек умирает, он скидает эти покровы, его облекавшие. Но эти различные части нашего тела сообразны с тайнами высочайшей премудрости. Кожа представляет твердь, распростертую повсюду и покрывающую все вещи, подобно одежде. Плоть напоминает нам худую вселенной (т. е. элемент внешний и чувственный). Кости и жилы изображаюсь небесную колесницу, слуг Божьих. Впрочем, все то только одежда; ибо тайна небесного человека заключается во внутреннем. Как человек земной, так и Адам небесный есть внутреннее; и внизу все совершается также, как вверху. В сем-то смысле сказано, что Бог сотворил человека по образу своему. Но как в тверди, облекающей всю вселенную, мы видим различные фигуры, образуемые звездами и планетами, и возвещающий вам сокровенные вещи и глубокие тайны, так на коже, облекающей нише тело, есть формы и черты, которые суть как бы планеты или звезды вашего тела. Все эти формы имеют сокровенный смысл, и составляют предмет внимания для мудрых, умеющих читать на лице человеческом»^[20]. Вследствие одного величия своей внешней формы, человек заставляет трепетать перед собою самых свирепых животных. Но это преимущество исчезает, лишь только человек унизит себя грехом и забвением своих обязанностей.

Рассматриваемый по отношению к душе, человек, сообразно с высочайшей троицей, состоит из следующих элементов: 1) из духа (нешама), представляющего высшую степень его бытия, 2) духовной души (руах), которая есть седалище добра и зла, словом—всех нравственных свойств, и 3) из души более грубой (нефеш), которая непосредственно связана с телом и есть причина отправлений жизни животной. «В сих трех предметах, духе, душе и жизни чувственной, мы находим верный образ того, что совершается горе; ибо они образуют не три, но одно существо, где все связано единством. Жизнь чувственная сама по себе не обладает никаким светом; посему то она так тесно соединена с телом, которому она доставляет нужные наслаждения и питание; к ней можно приложить слова мудрого: дает брашна дому и дела рабыням (Прит. 31, 15); дом — то тело, ею питаемое, а рабыни — члены, ей повинующиеся. Выше жизни чувственной — душа, которая дает ей законы и освещает ее столько, сколько требует ее природа. Таким образом, начало животное есть седалище души. Наконец выше души — дух, который в свою очередь господствует над ней и разливает на нее свет жизни. Душа оснащается сим светом и всецело зависит от духа. По смерти, она не имеет успокоения, врата Эдена не отворяются для нее, прежде, нежели дух возвратится к своему источнику, к Древнему из древних, ибо дух всегда восходить к источнику»^[21]. Дух происходит из высочайшей премудрости, душа — из красоты, животное начало — из царства.

Кроме сих трех элементов, Зогар признает еще один необыкновенный, именно идею тела, даже каждого неделимого. «В ту минуту, когда бывает земное совокупление, Святой, да будет благословенно имя его, посылает на землю форму человеческую, отпечатленную печатью божественной. Та форма присутствует при действии, о котором мы сказали, и если бы глаз мог видеть, что тогда происходит, человек заметил бы над своей головой образ, совершенно подобный лицу человеческому; и тот образ есть образец, по которому мы произведены. Когда Господь не посылает его на землю, и он не является над нашею головою, тогда зачатия не бывает. Этот образ первый принимает нас при нашем появлении в этот мир; он развивается с нами, когда мы растем, и с ним мы оставляем землю. Его начало на небе. В ту минуту, когда души готовы оставить свое небесное жилище, каждая душа является пред верховным царем, облеченным высочайшей формой, на которой изображены те черты, с какими она должна явиться на землю. Так-то образ, о котором мы говорим, истекает из той высочайшей формы; он третий после души, он предшествует нам на земле и ожидает вашего появления с минуты зачатия; он всегда присутствует при супружеском совокуплении»^[22]. У новейших каббалистов тот образ называется началом неделимым.

Наконец, под именем духа жизненного (хайа), некоторые вводили в каббалистическую психологию пятое начало, седалище которого в сердце и которое совершенно отлично от жизни животной (нефеш), как у Аристотеля и схоластиков душа питательная отличается от души чувствующей. Это мнение основывается на одном аллегорическом месте книги Зогар, где говорится, что каждую ночь, во время нашего сна, душа наша восходить на небо, чтобы отдать отчет за день, и что в ту минуту тело одушевлено только дыханием жизни, находящимся в сердце^[23].

Соединение двух первых начал с началом чувственным, или саму жизнь земную, каббалисты не почитали злом, или изгнанием за падение; по их мнению, душе необходимо играть роль во вселенной, чтобы возвратиться к неизреченному источнику света и жизни. Жизнь человеческая есть род соединения двух крайних пределов бытия — идеального и реального, формы и материи, или, по оригинальному выражению, «царя и царицы». Вот поэтическое изображение того: «Души праведных выше всех сил и всех верховных слуг. И если ты спросишь, зачем из такого высокого места они нисходят в этот мир и удаляются от своего источника, — вот что я отвечу: то бывает по примеру царя, который посылает своего сына в деревню для того, чтобы он там воспитался, вырос и приготовился к жизни в чертогах своего отца. Когда доносят царю, что воспитание сына его кончилось: что тогда он делает для него по своей любви? Для большего блеска его возврата, он посылает за царицею, его матерью, вводить его в свои чертоги и радуется с ним весь день. Святой (да будет благословенно имя его) имеет также сына от царицы; этот сын—душа святая. Он посылает ее в деревню, т. е. в тот мир, чтобы она там выросла и приготовилась к жизни в чертогах царя. Когда доходит до сведения царя, что его сын перестал расти и время уже ввести его к нему: что тогда он делает для него по своей любви? Он посылает для него за царицей, и вводить своего сына в свои чертоги. Душа не покидает земли, когда царица не соединится с нею, чтобы ввести ее в чертоги царя, где она будет жить вечно. И, однако же, жители деревни обыкновенно плачут, когда сын царя удаляется от них. Но если там есть человек прозорливый, он говорить им: зачем вы плачете? Не сын ли то царя? Не справедливое ли дело оставить ему вас и жить в чертогах своего отца?.. Если бы всё праведные знали то, они бы в радости проводили этот день, когда должны оставить этот мир».^[24]

Человек земной, подобно небесному Адаму, есть результат начала мужского и женского, не только по отношению к телу, но преимущественно по отношению к душе. «Всякая форма, в которой нет начала мужского и начала женского, не есть форма совершенная. Святый, да будет он благословен, не утвердил своего жилища на том месте, где не соединены эти два начала; благословения нисходят. только туда, где есть то соединение одно имя может быть дано мужу и жене, только соединенным в одно существо».^[25] Обе эти половины существа человеческого были соединены прежде явления в мир. «Прежде явления в этот мир, каждая душа и каждый дух состоят из мужчины и женщины, соединенных в одно существо; нисходя на землю, эти две половины разделяются и одушевляют тела различные. Когда наступит время брака, Святый, да будет он благословен, знающий все; души и всех духов, соединяет их по-прежнему, и тогда они образуют, как прежде, одно тело и одну душу».^[26]

С этим мнением тесно связано учение о предсуществовании. «В то время, когда Святый, да будет он благословен, восхотел сотворить вселенную, вселенная была присуща в его мысли; тогда он образовал также души, которые должны были после принадлежать людям; все они были пред ним, под той самой формой, какую должны были иметь после в теле человеческом. Вечный посмотрел на каждую из них и увидел, что многие повредят свои пути в этом мире. Когда приходит время, каждая из душ призывается пред Вечным, который говорит ей: иди в такую-то часть земли, одушеви такое-то тело. Душа отвечает ему: Господь вселенной, я счастлива в этом мире, в котором нахожусь, и желаю не покидать его для другого, где буду порабощена всем нечистым. Тогда Святый, да будет он благословен, говорит: с тех пор, как ты сотворена, ты не имеешь другого назначения, кроме того, чтобы идти в мир, куда я тебя посылаю. Видя, что должно повиноваться, душа с горестью идет на землю и нисходит в среду нас».^[27] Вместе с этим находим и учение о воспоминании: «Как до сотворения все вещи этого мира были присущи божественной мысли под свойственными им формами: так все души человеческие, прежде сошествия в этот мир, существовали пред Богом, на небе, под формой, которую сохраняют здесь; и все, что они познают на земле, знали уже прежде, чем пришли на нее».^[28]

Учение о предсуществовании не должно смешивать с учением о нравственном предназначении. При последнем свобода человеческая совершенно невозможна; при первом она есть тайна, которой не может открыть ни дуализм языческий, ни вера в абсолютное единство. Ту тайну прямо признает Зогар: «Если бы Господь, говорит Симон бен-Иохай своим ученикам, не вложил в нас доброго и злого пожелания, которые св. Писание представляет нам под образом света и тьмы, то не было бы для человека ни заслуги, ни виновности. Но для чего это так? спрашивали ученики. Не лучше ли было бы, когда бы для человека не было ни наград, ни наказаний, когда бы человек был неспособен грешить и делать зло? Нет, отвечает учитель; человек справедливо сотворен таким, каков есть, и все, что сделал Святый, необходимо... Без человека и без закона присутствие божественное было бы подобно бедняку, не имеющему чем покрыться».^[29] Другими словами, нравственная природа человека, которой нельзя представить без свободы, есть одна из форм, под которыми должно представлять существо абсолютное. И свободой могут злоупотреблять духи, еще не связанные материальными узами. «Все те, которые делают зло в этом мире, уже на небе начали удаляться от Святого».^[30]

Чтобы согласить свободу с предопределением каббалисты принимали учение о душепереселении, но облагородивши его. Души должны соединиться с абсолютной субстанцией, из которой они вышли; но для этого нужно, чтобы они облеклись всеми совершенствами, чтобы многими опытами приобрели познание о себе и о своем происхождении. Если они не исполнили этого условия в первой жизни, то начинают другую жизнь, после той третью, всегда переходя в новое состояние, где совершенно от них зависит приобрести добродетели, которых им недоставало прежде. Это странствование оканчивается тогда, когда мы того захотим; также ничто не препятствует нам продолжить его^[31]. Новейшие каббалисты верили, что, кроме душепереселения, есть иное средство возвратить небо: по их мнению, если две души, каждая отдельно, не могут достигнуть этого, то Бог соединяет их обе в одном теле, чтобы они помогали друг другу.

Единение души с Богом, доставляющее столько же радостей творцу, сколько твари, каббалисты старались объяснить психологически. Зогар различает два способа чувствовать и два рода познаний. Два первые суть страх и любовь; свет прямой и свет отраженный, или лицо внутреннее и лицо внешнее — то два последние. «Лицо внутреннее принимает свет высочайшего пламени, блистающего вечно, тайна которого никогда не можешь быть открыта... Лицо внешнее есть только отсвет этого света, прямо исходящего свыше».^[32] Любовь и страх определяются следующим замечательным образом: «страхом приводятся (люди) к любви. Без сомнения, человек, повинующийся Богу по любви, достиг высшей степени и по своей святости принадлежит уже жизни будущей; но не должно думать, что служить Богу страхом не значит служить ему. Напротив, страх есть драгоценнейший долг, хотя бы он и утверждал между Богом и душей единение менее возвышенное. Только одна степень выше страха, это — любовь. В любви тайна единства. Она-то привлекает одни к другим степени высшие и степени низшие; она-то возвышает все на ту верховную степень, где необходимо должно все соединиться».^[33]

Дух, достигший последней степени совершенства, не знает уже ни размышления, ни страха; но его блаженное бытие, всецело заключенное в созерцание и любви, терпеть свой индивидуальный характер, и он уже не может отделиться от бытия божественного. «Придите и смотрите: когда души достигли того места, которое называется сокровищем жизни, то наслаждаются тем блистающим светом, который находится на верховном небе; и таков тот свет, что души не могли бы снести его, если бы сами не были облечены мантией из света. Благодаря этой мантии, они могут находиться перед ослепительным светом, освещающим жилище жизни^[34]. В одной из самых таинственных и возвышенных частей неба есть чертоги, называемые чертогами любви; там совершаются глубокие тайны; там собраны все души, возлюбленные Царем небесным; там Царь небесный, Святый, да будет он благословен, обитает с сими святыми душами и соединяется с ними лобзаниями любви».^[35] Поэтому, кажется, смерть праведного называется лобзанием божьим^[36]. Подобную теорию любви и созерцания, к удивлению, мы находим в книге Жерсона: «Considerationes de Theologia mystica», и в книге Фенелона: «Explication des maximes des saints». Вот последний вывод этой теории, который никто не делал так смело, как каббалисты. Между различными степенями бытия (которые называются также семью палатками жизни) есть одна, под наименованием святое святых, где все души соединяются с высочайшей душей; там все приходит в единство и совершенство. Все смешивается в одной мысли, обнимающей и наполняющей вселенную; но свет, скрывающийся в этой мысли, никогда не может быть ни объят, ни понят. Наконец, в этом состоянии тварь не может отличаться от творца, у нее та же мысль, та же воля, она повелевает вселенной и Бог исполняет эти повеления^[37].

Наконец, Зогар, несколько раз упоминает об отвержении и проклятиях, навлеченных на род человеческий падением прародителей. Она говорит, что Адам своим преступлением навлек смерть в себе, и своему потомству, и всей природе^[38]. Прежде падения он обладал силой и красотой, высшим ангельских; тело его было не из такой слабой матери, как наше; он не знал ни одной из наших нужд, ни одного из наших чувственных пожеланий.^[39] Впрочем, нельзя сказать, что бы то было — учение о первородном грехе. Здесь говорится только о наследственном бедствии, о страшном наказании, простирающимся и на будущее время так же, как на настоящее. Сам ангел смерти представляется величайшим благом вселенной, ибо закон дан для того, чтобы защитить людей от того ангела, и притом он причина того, что праведные наследуют жизнь блаженную^[40]. Это отвержение представлено в Каббале фактом естественным, не отдельным от творения души. «Прежде падения, Адам внимал только той премудрости, которая исходит свыше; он еще не был удален от древа жизни. Но когда он увлекся желанием познать вещи дольние и стать среди их, тогда он узнал зло и забыл добро, отделился от древа жизни. Прежде того они внимали горнему голосу, обладали высочайшей премудростью, имели природу светлую. Но после падения они даже не стали понимать горний голос^[41]. Когда Адам, наш праотец, обитал в раю эденском, он облечен был, подобно жителям неба, одеждой из верховного света. Когда он потерял рай эденский и принужден был подчиниться нуждам этого мира, что тогда случилось? Вот, говорит Писание, сделал для Адама и для жены его одежды кожаные, которыми и одел их; ибо прежде они имели одежды из света... Добрые дела, которые творит человек на земле, низводят на него часть того высочайшего света, сияющего на небе. Он-то служит ему одеждой, когда он должен перейти в другой мир и явиться пред Святым, которого имя да будет благословенно. Благодаря той одежде, он может вкушать блаженство избранных и лицом к лицу созерцать светлое зеркало (т. е. истину). Таким образом, душа имеет разные одежды для двух миров, в которых должна обитать, одну для мира вечного, а другую для мира высшего».^[42] С другой стороны, смерть не есть всеобщее проклята, но только произвольное зло; она не существует для праведного, который соединяется с Богом лобзанием любви; она поражает только злых, которые полагают в этом мире все свои надежды. Облагорожение нашего земного бытия и святость жизни есть единственное средство для души—достигнуть совершенства, которое нужно ей и в ней положено.

Обозревая все, доселе изложенное, находим, что Каббала, заключающаяся в Сефер еццира и в Зогар, слагается из следующих элементов: 1) почитая символами все факты и слова св. Писания, она ставит разум на место авторитета и производит философию в недре самой религии под ее же защитой; 2) веру в личного Бога, единого, вечного и бесконечного духа, творца и промыслителя мира и отличного от природы, она заменяет идеею о субстанции всеобщей, реально бесконечной, всегда деятельной и мыслящей, постоянной причине вселенной, хотя не ограничиваемой вселенной, субстанции, для которой творить есть не иное что, как мыслить, быть и развиваться; 3) чисто материальный мир, отличный от Бога, произошедши из ничего и предназначенный к уничтожению, она заменяет бесчисленными формами, под которыми развивается и проявляется божественная субстанция по неизменным законам мысли. Все начала существует в высочайшем уме, прежде, нежели осуществится под формою чувственной; отсюда два мира: один умственный или высший, другой низший или материальный; 4) человек есть самая высочайшая, полнейшая из сих форм, одна, под которой можно представлять Бога. Человек служит связью и переходом между Богом и миром, он отражает их обоих в своей двойственной природе. Как все ограниченное, он сначала заключен в абсолютной субстанции, с которой должен снова соединиться, когда приготовится к тому посредством развитий, к которым он способен. Но должно отличить абсолютную, всеобщую форму человека от людей неделимых; которые суть более или менее слабое воспроизведение ее. Первая, обыкновенно называемая небесным человеком, совершенно не отдельна от природы божественной; она есть первое проявление той природы.

Одни из элементов учения каббалистов служит основанием для систем, которые можно считать современными Каббале; другие были уже известны в более отдаленную эпоху; многие, вполне или в отрывках, встречаются в учении еретиков и философов христианского мира. Поэтому для истории религии и ума человеческого интересно проследить, насколько это таинственно-философское учение евреев оригинально, и насколько оно заимствовано и переделано из других, или найти отношение его к другим учениям и особенно в недрах христианства.

© Psyoffice.ru