|
|
Билл Хайдрик. Путь к Солнцу. Часть VIБилл Хайдрик.
Гимел-Далет, Орел и Змей. Змей освобождается из когтей Орла и обвивает кольцами Луну. Змей врезается в плоть Луны. Луна покрывается морщинами. Хвост Змея свисает петлей, похожей на крест, и Венера рождает Венеру. Дева принимает семя и возрождается как Мать. Меч Отца рассек укрепления цитадели. За пробитой стеной бушует пожар. Двор, пустовавший прежде, покрывается пышной травой, взошедшей на жирном пепле. Дикий козел вырастает, питаясь этой травой, и устремляется к самке, дабы все повторилось снова. Когда-то она медлила и томилась в безопасном преддверии храма. Заключенная в собственном чреве, она ждала того дня, когда ей будет дано исполнить свое назначение. Она ждала, не зная, чего ждет. Она была холодна и одинока. Она была превыше всего на свете, и все-таки ее терзало одиночество. Когда же пришел мужчина, она испытала страх — и от страха стала еще холоднее. Но времена изменились. Мужчина, принесший Ключ, стал белобородым старцем и воссел на престол, на котором когда-то сидела его жена. Этот престол стал ей больше не нужен, и мужчина отнес его вниз и водрузил у реки — как место для наблюдателя, как камень для отдыха в пути, но уже не как трон для чопорной Девы. И женщина тоже сменила место свое. Она восседает в саду на столе, на котором трудился ее супруг, когда был ей любовником. Нет больше орудий сватовства — то были слишком дорогие игрушки. Теперь женщина возделывает свой сад. Дни — чтобы выносить плод, ночи — чтобы зачать. Старик и его девочка-жена больше не стонут так громко. Все превратилось в игру — игру воспоминаний, а не чувств. Но за всем этим, в глубине, взрастает любовь. Я все еще не прошел до конца путь, ведущий от Малкут к Йесод на Древе Жизни. Однако я чувствовал могучий поток сознания, исходящий из более высоких сфер. Время от времени врата Йесод отворялись, впуская мой разум. Так было заложено основание для дальнейшего подъема. На пути Тав, пути между Малкут и Йесод, обретаются зерна всех сефирот и путей. И только после того, как каждое из них прорастет в нашей душе, мы получаем возможность подняться выше. Все это время я продолжал общаться с друзьями и учителями. Никому не дано подняться в одиночестве. Только с помощью других людей мы можем взойти на высоты. Последние врата Далет завершились для меня молитвой-восхвалением: 19 июня 1971 года e.v. За твою доброту спасибо тебе, о, моя Мать! На следующий день я провел медитацию на формы еврейских букв в связи с Таро: Алеф — это «Дурак», потому что очертаниями она подобна танцующему человеку. Бет — это «Маг», потому что в ее форме выражена сила проникновения в некий объект. Реш — мужчина с эрекцией — и нижняя черта — лежащая женщина. Гимел — женщина, держащаяся за ребенка: «Верховная Жрица». Далет — «Императрица» как наугольник зодчего и как Нуит, изогнувшаяся над землей. Хе (по соответствиям Золотой Зари) — «Император» как Хадит (Йод), над которым склонилась Нуит (Далет)… (В этом можно усмотреть рождение Звезды.) Вав — «Иерофант», одиноко стоящая муже-женская фигура. Зайин — «Влюбленные» как ребенок, поднятый на руки родителем. Хет — «Колесница» как Хадит в союзе с Нуит. Йод — «Отшельник» как одинокий мужчина (Хадит). Каф — «Колесо», ибо эта буква чертится круговым движением. Ламед — «Правосудие»: во-первых, это орудие руководства (стрекало), а во-вторых, буква похожа по форме на безмен — разновидность весов. Мем — «Повешенный» как «Иерофант» (Вав), оказавшийся во власти «Колеса» (Каф). Нун — «Смерть» как изображение ее косы. Самех — «Умеренность» как колесо, замкнутое само на себя, завершенное и гармоничное. Айин — «Дьявол» как фаллический символ, как изображение перевернутой троицы, как голова с двумя рогами, как лоза лозоходцев. Пе — «Башня» как колесо, с которого падает с криком его жертва. Цадди по форме подобна рыболовному крюку, и на сей момент я не вижу, как она может быть связана со «Звездой» (в традиции Золотой Зари) {Но в качестве «Императора» она может быть истолкована как образ человека, сидящего на коленях, с поднятыми над головой руками.} Коф — «Луна», месяц над «Иерофантом» [Вав] или «Отшельником» [Йод]: снова Хе, или Нуит и Хадит. Реш — «Солнце» как мужская часть Мага. Шин — «Суд» как триединое вознесение. Тав — «Вселенная». Я вижу связь Тау-креста со скорописной формой еврейской буквы, но не с прописной, начертанной «языками пламени»… может быть, это виселица «Повешенного»? Медитации на врата Хе начались в День отца[1], 20 июня 1971 года. Первые четыре из них относились ко второму типу. Воспроизведу здесь три из них по записям из «Книги 231». Бет-Хе, Владыка всего сущего приемлет свой скипетр. Маг соединяется с Ветхим Днями. Великий гром и трепет. Меж пламенеющих гор и неподатливой земли вьется река. Могучий на троне своем, Господь взирает долу. Обращает он правое око свое, и омрачаются воды. Обращает он левое око свое, и воды сверкают и плещут. Сила течет сквозь него, как вода по каналу. Он направляет. Он назначает. Он принимает решенья. Розы и Лилии, Фиалки и Лотос; вот это, а не то. Не те, но эти. Сад расцветает искусством садовника. Не он поднимает растения из-под земли. Не он заставляет солнце сиять. Но он насадил семя, и он выполол сорные травы. Четыре орудия созидают сад: палка, горшок, лопата и черепица. Четыре стихии питают сад: Огонь — от солнца, Вода — от ручья, Воздух — от ветра и немного Земли. Четыре растенья растут в саду: жизнь, любовь, сновиденья и смерть. Чтобы возделать сад, нужны разум и воля. Брось семя в бесплодную почву (Гимел). И отступит бесплодье, и из семени выйдет росток (Далет). Ухаживай за растеньем (Хе). Вы, любящие в веселье! Признайте свое дитя! Направляйте его, берегите его, растите его! Гимел-Хе, Старик возжелал юную деву. — Я девственница, господин! Пыхтя, старик отер кровь со своего члена и свысока улыбнулся лежащей пифии. — Ты, конечно, знаешь, что это значит, — сказала она. И они пошли дальше, рука об руку. Старик привел ее в сад дворца своего и увенчал ее звездной короной. Она же вручила ему приданое — свой престол. Не тот дурацкий треножник, а каменный куб, который ей нравился больше, ибо был надежен и тверд. — Садись на него и смотри. Мне предстоит рожать. И вот он сидит на камне, закованный в латы, и смотрит, как молодая жена его красит себе волосы и примеряет платье матроны. Далет-Хе, Ях и Элоха, Аб и Айма, Отец и Мать. Эти двое служат и творят формы. Брачный союз белого и черного, Тоху и Боху. Отец — сила хаоса, насаждающая порядок. Мать — неизменная сила, порождающая хаос. Единые в причине и следствии, эти двое создают и лепят формы. Во влажное лоно Матери было брошено семя. Оно выросло и приумножилось. Отец отказался от него. — Я слишком стар, чтоб зачинать детей. Прежде чем ветер был, сотворенный из Воздуха, Я есмь. Мать несла свое бремя в молчании. И пришел ей срок, и родила она камень. Камень был нем. — Убирайся! — взревел Отец. — Я так и знал, что ты лжешь! Ты знала, чтО ты родишь! Ты знала, что это дитя будет нечистым! И побрела она прочь, и дошла до самого края новой Вселенной. Век миновал, и камень покрылся мхом с восточной своей стороны; и выросли ветви на нем и покрылись листвою. Но ветви и листья могли только шуметь на ветру. — Ты отверг своего ребенка, — сказала она. — Ты сказал, что не от тебя пришел он в море внутри меня. Но ты сам его бросил во внешнее море! Прими это! Он — столь же твой, сколь и мой. А камень покрылся чешуей и плавниками. Стал он плавать по морю. И слышался стон с западной стороны его: «Еще рано». Еще один век миновал, и камень встал гордо и прямо в той долине, куда он упал с горы. Обернулся он к югу и воскликнул: «Я сыт этим ДЕРЬМОМ по горло! Нужен я вам или нет?» Отец и Мать рассмеялись. — Теперь ты должен его признать! — заявила она. — У него такой же грязный язык, как у его Старика! Последнее было проще сказать, чем сделать: еще какое-то время ребенок оставался внизу. Но наконец он все же поднялся на Небо. — Зачем они тебе? Непочтительные насмешки не всем приходятся по вкусу, но некоторым богам они нравятся. Единственный магический способ, которым мне удавалось влиять на погоду, — это крыть Божество на все корки и помыкать им, как мальчиком на побегушках. И этот метод уходит корнями в глубокую древность. За богохульством нередко стоит куда более глубокое почтение, нежели за обычным благочестием. Богохульство подразумевает куда более осознанное мышление. Боги жаждут внимания, а не бездумных сантиментов. 25 июня 1971 года e.v. Странный сон. Сначала я пытался поймать птицу в ловушку из настольного календаря с приманкой из жвачки. Я занимался этим в переулке между каким-то коммунальным сараем и правительственным зданием, огражденным проволочной сеткой. <…> Я даже не рассчитывал, что у меня что-то получится, но, уже уходя, заметил большого попугая — серо-бело-черного, с красным хохолком. Птица смотрела мне вслед. Стараясь ступать очень тихо, я двинулся через квартал и вскоре увидел перед собой огромную круглую постройку из бетона. Внутри, в этой ротонде, на возвышении, виднелись странные деревья — целый лес, со всех сторон окруженный бетонными стенами. Я вошел внутрь со стороны возвышения (то была восточная сторона «Куба Пространства», но западная — с точки зрения жителей Окленда; точно так же в моем храме в то время мистический Восток физически находился на западе). Внутри было много людей, и все они бежали с возвышенности, со стороны леса, в нижнюю часть здания. Надвигалась буря, и каждый, кто остался бы среди Деревьев, сошел бы с ума от страха. Буря бы его не коснулась, но он бы обезумел от тишины, царящей под Деревьями. У этих деревьев были огромные ветвистые корни, оголенные и приподнятые над землей. Я проник в сознание директора парка, бежавшего вместе со всеми. Он знал, что перепуганные люди непременно повредят на бегу один из этих обнаженных корней. Вскоре мы выбежали из ротонды (спустившись по лестнице и миновав нижнее помещение, похожее на спортзал со входом на первом этаже и с отдельными комнатами — на втором) и укрылись в каком-то гараже, похожем на станцию для техосмотра автомобилей. Я разделился между сознанием директора парка и еще какого-то человека, который был в большей степени «мною», чем директор. Я заставил директора вернуться в ротонду, в нижний зал. Там, сразу у входа был чуланчик; я зашел туда, вынул из дальней стенки деревянную планку и стал рассматривать через маленькие телескопы какие-то инструменты, сложенные в центре ротонды, у подножия той возвышенности, на которой располагался Парк. Директор так разозлился, что бросил девушку, которая была с ним, и схватил меня за плечи в тот самый момент, когда я уже ставил планку на место. Он выволок меня из чулана, протащил через зал и вверх по лестнице и толкнул в самую гущу Деревьев Безумия, а сам повернул обратно и выбежал из здания. Но вскоре ему стало стыдно. Он опять оставил свою девушку и ползком пробрался в Парк. Я был там, в нижнем углу, в отсеке, похожем на школьный класс; от деревьев меня отделяли большие грифельные доски. То было что-то вроде кубической комнаты, примыкавшей к стенам ротонды и отгороженной от Парка этими досками. Из верхнего этажа «спортзала» в это убежище вела отдельная дверь, так что директору не нужно было идти через Парк. Я что-то писал на досках, покрывая их сплошь какими-то странными письменами. Я и впрямь обезумел, но не от страха: я был как будто под кайфом. Я знал, что деревья в этом парке происходят из другого мира и иногда могут вытворять всякие странные штуки с сознанием людей. Я показал директору парку разноцветную схему, на которой были отмечены водоросли или клочки плесени, выраставшие на стыках корней под землей. Они были недурны на вкус, и от них мог случиться «приход»… Мораль этой истории такова: не ищите просветления в рамках ограниченных системах и старых, затхлых представлений. Ищите его среди тех глупых детей, которые бегают наперегонки с молниями и пишут странные дурацкие книжки. Присмотритесь к ним внимательно и поймите, чего они боятся. А потом нырните с головой именно в то, что внушает им страх. Возвращаясь, постарайтесь забрать с собой частицу того, что вы там найдете, но не рассчитывайте, что она позволит вам приобщиться к пережитому еще раз в полной мере. Подлинное Божественное Безумие таит в себе только Парк Деревьев Безумия с их заплесневелыми корнями. А то, что вы сумеете оттуда вынести, только поможет вам пережить те времена, когда вокруг не бушует буря, а под Деревьями не царит тишина. Бетонная ротонда вокруг Парка Деревьев Безумия — это сфера, заключающая в себе Куб Пространства; это свет вокруг моего святилища, и это кости моего черепа, внутри которого скрыты Деревья Безумия и серо-зеленая трава — нервы и серое вещество моего мозга. Итак, лучший на свете наркотик — тот, что у меня в голове, и лучший на свете кайф — тот, который способно породить мое сознание. И ни в каких других наркотиках я не нуждаюсь, хотя они могут послужить своего рода зеркалом того, что всегда при мне… Иногда бывает приятно отвлечься от сухих каббалистических выкладок на грифельных досках — но, по сути, они ничем не отличаются от наркотиков. Истинная сома — это не слова и не наркотические «приходы», а великое безумие ума. Некоторые образы этого сновидения были порождены историей о некоей встрече в парке Голден-гейт, которую мне рассказали накануне[2].
© Перевод: Анна Блейз © Psyoffice.ru
[1] День отца — американский праздник, отмечается в третье воскресенье июня. [2] Голден-Гейт (Золотые Врата) — парк в Сан-Франциско, славящийся великолепными видами. Категория: Учения, Литература по каббале Другие новости по теме: --- Код для вставки на сайт или в блог: Код для вставки в форум (BBCode): Прямая ссылка на эту публикацию:
|
|