Что не есть любовь?

  «Я страдаю − значит люблю»  
К. Хорни проводила различие между любовью и невротической потребностью в любви. В современном психологическом дискурсе такая любовь получила название любовной аддикции.
Под термином невроз К.Хорни подразумевала не ситуационный невроз, а невроз характера, который начинается в раннем детстве и охватывает всю личность. У невротика потребность быть любимым чрезмерна. Такой человек не способен достичь той степени любви, к которой стремится – все мало и мало. В этой причине скрыта вторая причина – это неспособность любить. Как правило, невротик не отдает себе отчета в неспособности любить. Чаще всего невротик живет иллюзией, что он обладает исключительной способностью любить.
Согласно М.С. Пеку среди всех заблуждений относительно любви самым распространенным оказывается представление, что влюбленность – это любовь или, по меньшей мере, одно из ее проявлений.
Влюбленность субъективно переживается так же ярко, как и любовь. Когда человек влюблен, его чувство, конечно же, выражается словами «Я ее (его) люблю», но сразу же возникают две проблемы.  Во-первых, влюбленность – это специфическое, сексуально ориентированное, эротическое переживание. Люди не влюбляются в своих детей, хотя могут очень сильно любить их. Люди влюбляются только тогда, когда это сексуально мотивировано. Во-вторых, переживание влюбленности всегда непродолжительно. Раньше или позже это состояние проходит, если отношения продолжаются.  Экстатичное, бурное чувство, собственно влюбленность, проходит всегда. Медовый месяц всегда быстротечен. Цветы романтики увядают.  
Влюбленность – не расширяет границ и пределов; это лишь частичное и временное разрушение их. Расширение пределов личности невозможно без усилий – влюбленность усилий не требует (амур выпустил стрелу).
Настоящая любовь – это опыт непрестанного саморасширения. Влюбленность этим свойством не обладает.
Сексуальная специфика влюбленности заставляет предположить Пека, что это генетически определенный инстинктивный компонент брачного поведения. Другими словами, временное падение границ, представляющее собой влюбленность, – это стереотипная реакция человеческого существа на некую совокупность внутренних сексуальных побуждений и внешних сексуальных стимулов; эта реакция повышает вероятность сексуального сближения и совокупления, то есть служит выживанию человеческого рода. Выражаясь еще прямее, Пек заявляет, что влюбленность – это обман, трюк, который гены проделывают над нашим рассудком, чтобы одурачить нас и заманить в ловушку бракосочетания.
Следующее широко распространенное заблуждение относительно любви состоит в том, что любовь – это зависимость. С этим заблуждением психотерапевтам приходится иметь дело ежедневно. Его драматические проявления особенно часто наблюдаются у лиц, склонных к угрозам и попыткам самоубийства или испытывающих глубокую депрессию вследствие разлуки либо размолвки с возлюбленным или супругом. Такие лица обычно говорят: «Я не хочу жить. Я не могу жить без моего мужа (жены, возлюбленного, возлюбленной), ведь я так люблю его (ее)». Услышав от терапевта: «Вы ошибаетесь; вы не любите вашего мужа (жену)», – терапевт слышит сердитый вопрос: «Что вы такое говорите? Я же только что сказала (сказал) вам, что не могу жить без него (нее)». Тогда терапевт старается объяснить: «То, что вы описали, – не любовь, а паразитизм. Если для вашего выживания необходим другой человек, значит, вы паразитируете на этом человеке. В ваших отношениях нет выбора, нет свободы. Это не любовь, а необходимость. Любовь означает возможность свободного выбора.
Двое любят друг друга, если они вполне способны обойтись друг без друга, но выбрали совместную жизнь».

Зависимость — это неспособность испытывать полноту жизни и правильно действовать без опеки и заботы со стороны партнера. Зависимость у физически здоровых людей – патология; она всегда указывает на какой-то умственный дефект, болезнь. Но ее следует отличать от потребности и чувства зависимости. У всех  есть потребность зависимости и чувство зависимости – даже когда мы стараемся их не показывать.
Каждому хочется, чтобы с ним нянчились, чтобы о нем заботился кто-то более сильный да еще и по-настоящему благожелательный. Как бы ни были сами вы сильны, заботливы и ответственны, – загляните в себя спокойно и внимательно: вы обнаружите, что и вам хочется хотя бы изредка быть объектом чьих-то забот. Каждый человек, каким бы взрослым и зрелым он ни был, всегда ищет и желал бы иметь в своей жизни некую образцовую личность с материнскими и/или отцовскими функциями. Но эти желания и не являются главенствующими и не определяют развитие их индивидуальной жизни. Если же они управляют жизнью и диктуют само качество существования, то, значит, у вас – не просто чувство зависимости или потребность зависимости; у вас – зависимость.  Люди, страдающие такими нарушениями, т. е. пассивно-зависимые люди, столь сильно стараются быть любимыми, что у них не остается сил, чтобы любить. Они подобны голодающим, которые постоянно и везде выпрашивают еду и никогда не имеют ее вдосталь, чтобы поделиться с другими. Таится в них некая пустота, бездонная яма, которую невозможно наполнить. Никогда не бывает ощущения завершенности, наполненности, наоборот. Они плохо переносят одиночество. Из-за такой неполноты они по-настоящему не ощущают себя как личность; фактически, они определяют, идентифицируют себя только через отношения с другими людьми.
Пассивная зависимость происходит  от недостатка любви. Внутреннее чувство пустоты, от которого страдают пассивно зависимые люди, является результатом того, что их родители не сумели удовлетворить детскую потребность в любви, внимании и заботе.
Дети, получавшие более или менее стабильную заботу и любовь, входят в жизнь с глубоко укоренившейся уверенностью, что они любимы и значительны и что поэтому их будут любить и беречь и впредь, пока они сами будут верны себе. Если же ребенок вырастает в атмосфере, где отсутствуют – или проявляются слишком редко и непоследовательно – любовь и забота, то и взрослым он будет постоянно испытывать внутреннюю неуверенность, ощущение «мне чего-то не хватает, мир непредсказуем и недобр, и сам я, видимо, не представляю особой ценности и любви не стою». Такой человек постоянно сражается, где только может, за каждую каплю внимания, любви или заботы, и если находит, то вцепляется в них с отчаянием, его поведение становится не-любовным, манипулятивным, лицемерным, он сам разрушает отношения, которые так хотел бы сохранить.
Можно сказать, что зависимость бывает очень похожей на любовь, поскольку предстает как сила, крепко привязывающая людей друг к другу. Но на самом деле это не любовь; это форма антилюбви. Ее породила неспособность родителей любить ребенка, и она выражается в виде такой же неспособности в нем самом. Антилюбовь нацелена на то, чтобы брать, а не давать. Она инфантилизирует, а не развивает; служит заманиванию в ловушку и связыванию, а не освобождению; разрушает, а не укрепляет взаимоотношения; разрушает, а не укрепляет людей.
  Один из аспектов зависимости заключается в том, что она не связана с духовным развитием. Зависимый человек заинтересован в собственном «пропитании», но не более; он желает чувствовать, он желает быть счастливым; он не стремится развиваться, не выносит он одиночества и страданий, сопутствующих развитию.
Безразличны зависимые люди и к другим, даже к объектам своей «любви»; достаточно, чтобы объект существовал, присутствовал, удовлетворял их потребности. Зависимость – это лишь одна из форм поведения, когда о духовном развитии нет и речи, а мы неправильно называем такое поведение «любовью».
  Исследование мазохизма развенчивает еще один миф – о любви как самопожертвовании. Это недоразумение часто дает основание мазохистам считать, что терпят отвратительное отношение к себе из-за любви. Что бы мы ни делали, мы делаем это по собственному выбору, а выбор этот мы делаем потому, что он максимально удовлетворяет нас.
  Что бы мы ни делали для кого-то другого, мы делаем это для удовлетворения какой-то собственной потребности. Если родители говорят своим детям: «Вы должны быть благодарны за все, что мы для вас сделали», то этими словами родители обнаруживают  недостаток любви. Кто действительно любит, знает, какая это радость – любить. Когда мы действительно любим, то делаем это потому, что хотим любить. Мы имеем детей потому, что хотим их иметь, и если мы их любим как родители, то лишь потому, что хотим быть любящими родителями.
Это правда, что любовь приводит к изменению Я, но это скорее расширение Я, а не его жертвование.
Любовь – это самовосполняющая деятельность, она расширяет, а не уменьшает душу; она не исчерпывает, а наполняет личность.
Любовь – это действие, деятельность и здесь обнаруживается еще одно серьезное недоразумению относительно любви, которое следует внимательно рассмотреть. Любовь – не чувство. Очень многие люди, испытывающие чувство любви и даже действующие под диктат этого чувства, совершают фактически акты не-любви и разрушения. С другой стороны, истинно любящий человек часто предпринимает любовные и конструктивные действия.
Чувство любви – это эмоция, сопровождающая переживание катексиса. Катексис – это событие или процесс, в результате которого некий объект становится важным для нас. В этот объект («объект любви» или «предмет любви») мы начинаем вкладывать свою энергию, как если бы он стал частью нас самих; эту связь между нами и объектом мы также называем катексисом. Можно говорить о многих катексисах, если у нас одновременно действует много таких связей. Процесс прекращения подачи энергии в объект любви, в результате чего он теряет для нас свое значение, называется декатексисом.
Заблуждение относительно любви как чувства возникает из-за того, что  путается катексис с любовью. Это заблуждение нетрудно понять, поскольку речь идет о подобных процессах; но все же между ними есть четкие различия. Прежде всего, мы можем переживать катексис по отношению к любому объекту – живому и неживому, одушевленному и неодушевленному. Во-вторых, если мы испытываем катексис к другому человеческому существу, то это вовсе не значит, что нас сколько-нибудь интересует его духовное развитие.
Зависимая личность практически всегда боится духовного развития собственного супруга, к которому она питает катексис. Мать, упорно возившая сына в школу и обратно, несомненно испытывает катексис к мальчику: он был важен для нее – он, но не его духовный рост. В-третьих, интенсивность катексисов обычно не имеет ничего общего ни с мудростью, ни с преданностью. Двое людей могут познакомиться в баре, и взаимный катексис окажется столь сильным, что никакие ранее назначенные встречи, данные обещания, даже мир и покой в семье не сравнятся по важности – на некоторое время – с переживанием сексуального наслаждения. Наконец, катексисы бывают зыбкими и мимолетными. Пара, испытав сексуальное наслаждение, тут же может обнаружить, что партнер непривлекателен и нежелателен (об этом я неоднократно слышала от своих клиентов). Декатексис может быть столь же скорым, как и катексис.
Подлинная любовь означает обязательство и действенную мудрость. Если мы заинтересованы в чьем-то духовном развитии, то понимаем, что отсутствие обязательства будет, скорее всего, болезненно восприниматься этим человеком и что обязательство по отношению к нему необходимо прежде всего нам самим, чтобы проявить нашу заинтересованность более эффективно. По этой же причине обязательство является краеугольным камнем психотерапии.
С. Пил и А. Бродски отмечают, что зависимость (аддикция) может быть неизбежной, если человек не желает находить возможности решения проблем. Зависимость — не химическая реакция, это — опыт, основанный на шаблонной субъективной реакции человека на то, что имеет для него особое значение.
К концу ХХ века нейробиологи, психиатры, антропологи, нейропсихологи и др. ученые обратились к нейрохимическим исследованиям любви. Ученые сопоставляли томограммы мозга  романтически влюбленных пар и наркотически зависимых пациентов. В результате в обоих случаях были активны одни и те же зоны, отвечающие за так называемую «систему наград». Выражено это повышенным уровнем дофамина (вещества, вырабатываемого в мозге в больших количествах, во время положительного, по субъективному представлению человека, опыта). Только у влюбленных это повышение было естественно, а у наркоманов — искусственно. Гормон дофамин дает ощущение радости, удовлетворения, известного ощущения «бабочек в животе».  
В качестве основных индикаторов зависимой любви являются следующие.
Эффект «коридорного зрения»: навязчивое мышление, невозможность сосредоточиться на других вещах, все мысли поглощены «идеальным» образом объекта страсти.
Резкие эмоциональные смены настроения: ощущение «полета» и ментального опьянения: у влюбленного наблюдается обострение чувств, эмоциональный подъем, возникает желание петь, танцевать, совершать чего-нибудь экстраординарное, необычное, неожиданное.
Нарушение аппетита: либо его отсутствие, либо чрезмерное ее употребление, возможны расстройства пищеварения.
Чувства тревожности, неуверенности, нестабильности, бессмысленности жизни, депрессия и подавленное состояние (иногда мысли суицидального характера).
Игнорирование свободы другого и растущая потребность изменения, «улучшения» «любимого человека» (в соответствии со своими представлениями, которые могут меняться).
  Любовная зависимость — это постоянная концентрация чувств и мыслей на объекте страсти: такие отношения в значительной мере определяют физическое, эмоциональное, состояние человека, его социальную активность, отношения с другими людьми. Возникает навязчивая идея, что только любовное внимание может изменить жизнь к лучшему.
В основе зависимости — ощущение неполноценности, низкая самооценка, неуверенность в себе, страх перед жизнью, чрезмерная тревожность.
  Э. Фромм предложил свою классификацию псевдолюбви.
Любовь-поклонение — форма псевдолюбви, в которой человек, психологически теряя себя, стремится раствориться в объекте любви: проживает чужую жизнь, испытывая внутреннюю опустошенность, голод и отчаяние. В этом процессе поклоняющийся лишает себя всякого ощущения собственной силы, теряет себя в другом человеке вместо того, чтобы находить себя в нем. 
Любовь-зависимость  — особая форма псевдолюбви, в которой двое любящих переносят друг на друга проекции сложных переживаний, связанных со своими родителями (страхи, ожидания, надежды, иллюзии), что привносит дисгармоничное напряжение в отношения. Формула подобной любви звучит так: «я люблю, потому что меня любят». Партнер стремится быть любимым, а не любить.
Любовь сентиментальная — такая любовь переживается только в фантазии, воображении влюбленного, полного вдохновения и сентиментальных чувств. Сентиментальная любовь имеет две разновидности: 1) влюбленный испытывает «заместительное» любовное удовлетворение посредством восприятия любовных образов из поэзии, пьес, фильмов, песен; 2) влюбленные не живут в настоящем времени, но могут быть глубоко растроганы воспоминаниями о своих прежних отношениях (или счастливыми планами на будущее, фантазиями о будущей любви): пока поддерживается иллюзия, двое испытывают восторженные чувства.
Любовь как симбиотический союз — активная форма симбиотического единства, в которой каждый теряет свою независимость (через посредство психологических садистко-мазохистских отношений), будучи невротически привязанным к другому, партнер «поглощается» другим или желает «растворить» другого в себе. Такие отношения связаны с «разоблачением», «обличением» недостатков и слабостей любящих. Любовь стремится к дарению, симбиотические отношения тяготеют к обратному. С подобными отношениям соотносится и другая форма — любовь-обладание: ситуация, когда после бракосочетания двое теряют любовное чувство друг к другу и отношения превращаются в «корпорацию», в которой соединяются эгоистические интересы одного партнера с другим (вместо любви мы наблюдаем людей, обладающих друг другом, объединенных общими интересами).
Любовь смыслопроецирующая — необычная форма нарушения в любви, связанная родительской ситуацией, когда оба не любят друг друга: в таких отношениях проблемы часто переносятся на детей, которые выступают в качестве компенсаторного механизма.
Любовь — это всегда разумный выбор и добрая воля.
В зрелых любовных отношениях всегда остается большое пространство для свободы и удовлетворения своих собственных потребностей, для достижения собственных целей и индивидуального роста личности. Такие отношения не терпят собственничества.
Здоровая, зрелая любовь немыслима без проявления толерантности, невозможна без внутреннего личностного роста обоих партнеров.
  Несомненно, в любви может быть место и для грусти, однако, даже длительные периоды грусти не задевают внутренней психологической стабильности любящих. По словам Фромма: «Это иллюзия, что любовь непременно исключает конфликты»; здоровые, зрелые любовные отношения всегда полны живой динамики и включают не только стремление к амурному единению, но и столкновение противоположностей. Такова сложная, амбивалентная природа любви.
  Любовь не терпит насилия, открыта творческой свободе, в любви нет малодушия, а есть мужественность, нет отчаяния, а есть радость, нет собственничества, а есть дарение, нет замкнутости, а есть диалог.