Г. Олпорт. СТАНОВЛЕНИЕ: ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ПСИХОЛОГИИ ЛИЧНОСТИ

Если мы спросим, много ли внесла психология в наше понимание религиозной природы человека, ответ будет: "Меньше, чем хотелось бы". Мы можем объяснить и до некоторой степени оправдать это отставание ссылками на трудность научно-психологической разработки более сложных стадий развития. Теперь мы в состоянии понять, что религиозное чувство связано с трудноуловимыми гранями становления, включая собственное стремление, зрелую совесть и интенциональность.

Правда, можно отметить три линии научного прогресса в этом вопросе. 1. Уильям Джеймс в своем исследовании многообразия религиозного опыта дал нам замечательную типологию, которую, несмотря на имеющиеся в ней неточности, трудно улучшить. 2. Современные методы анкетирования и интервью дают надежные (пусть и поверхностные) данные о степени выраженности религиозных верований и мнений. 3. Глубинная психология заставила нас осознать роль бессознательных процессов, особенно тех, которые препятствуют нормальному интегрированному развитию. Одна из главных заслуг глубинной психологии – ее здравое предостережение от проецирования своих собственных чувств в научную дискуссию. Опасность проекции, конечно, особенно остра в дискуссиях по поводу религии, где так распространены двусмысленности.

Если, однако, наш набросок процесса становления верен, то из него вытекают определенные последствия для психологического понимания религии. Прежде всего, не следует упрощенно рассматривать религиозное чувство взрослого человека просто как повторение детских переживаний. Иногда ребенок может переносить образ своего земного отца на Отца небесного, но неверно говорить, что так же делают все религиозные взрослые. Правда, некоторые взрослые могут не перерасти свою тенденцию цепляться за участливое божество, которое (подобно сверхснисходительному родителю) всегда внемлет особо истовым мольбам. Однако здравый человек, обладающий нормальным интеллектом, пониманием и эмоциональной зрелостью, знает, что невозможно решить жизненную проблему путем принятия желаемого за действительное или излечить собственную неполноценность фантазированием. Чтобы излечить свою фрагментарность, он должен найти что-то более убедительное, чем сама эта фрагментарность. Следовательно, развитая личность не будет фабриковать свою религию из некоего эмоционального фрагмента, а будет искать теорию Бытия, в которой все фрагменты осмысленно упорядочены.

Поэтому развитое религиозное чувство нельзя понять, исходя из его эмпирических истоков. Дело не в зависимости и не в реконструкции семейной или культурной конфигурации: это не просто профилактика против страха и это не исключительно рациональная система убеждений. Любая отдельная формула сама по себе слишком частична. Развитое религиозное чувство – это синтез этих и многих других факторов, совместно формирующих целостную установку индивида на осмысленную связь со всем Бытием.

До пубертатного возраста невозможно чувствовать себя осмысленно связанным со всем Бытием. Этот факт помогает объяснить односторонность многих психологических рассуждений о религиозности. Становление в предпубертатных возрастах изучалось гораздо более основательно, чем в подростковом и позднейших возрастах. Поэтому понятно, что на переднем плане у нас находятся факторы, влияющие на детское религиозное чувство: семейность, зависимость, авторитет, принятие желаемого за действительное и магическая практика.

Однако процесс становления продолжается всю жизнь, поэтому мы справедливо ожидаем найти полностью развитое религиозное чувство только у взрослой личности. Взрослый разум (при условии, что он еще развивается) распространяет свои рациональные способности как можно дальше с помощью логики индукции, дедукции и оценки вероятностей. А пока интеллект напрягается, индивид обнаруживает, что его честолюбие требует защиты от почти гарантированной неудачи интеллекта. Он учится тому, что для преодоления сложностей свирепого мира ему также нужны вера и любовь. Эта религия, соединяющая разум, веру и любовь, становится для него морально истинной. Религиозные люди утверждают, что она истинна и метафизически, так как они чувствуют, что внешнее откровение и мистическое переживание принесло им сверхъестественную уверенность. Таким образом, гарантией уверенности служит общая ориентация, которую человек обретает в своих поисках объемлющей системы верований, способной связать его с Бытием как целым.

Говоря психологически, мы должны указать на тесную аналогию, существующую между религиозной ориентацией и всеми другими высокоуровневыми схемами, влияющими на ход становления. Каждый человек, религиозно настроенный или нет, обладает своими собственными предельными постулатами. Он обнаруживает, что не может жить без них, и для него они – истины. Такие постулаты, называются ли они идеологиями, философиями, понятиями или просто предчувствиями относительно жизни, оказывают креативное давление на все подконтрольное им поведение (т.е. почти на все поведение человека).

Ошибка психоаналитической теории религии, формулируемая в ее собственных терминах, лежит в причислении религиозных верований исключительно к защитным функциям эго, а не к сердцевине, центру и сути самого развивающегося эго. Религия, несомненно, защищает индивида против вторжений тревоги, сомнений и отчаяния, но она также обеспечивает перспективное намерение, которое позволяет ему на каждой стадии становления осмысленно связывать себя с тотальностью Бытия.

Рассуждая так, мы можем ожидать, что взрослые люди (в большинстве) будут религиозны. Фактически, так оно и есть. Однако они бесконечно отличаются друг от друга по формам и относительной зрелости религиозных взглядов, а также по степени влияния этих взглядов на их жизнь⁶¹. Иначе и быть не может, ибо религиозное становление находится под влиянием нашего темперамента и образования, и может как развиваться, так и останавливаться. Из-за действия некоторых задерживающих развитие сил индивид остается в плену инфантильных, своекорыстных и суеверных религиозных взглядов. Невротическое ощущение небезопасности может требовать для успокоения немедленного выполнения навязчивых ритуалов. Иногда из-за крайней ригидности домашнего и церковного воспитания ребенок приобретает только частичный критерий для проверки правды и в результате может либо стать ярым фанатиком, либо в последующие годы восстать против своего воспитания и принять негативную установку безверия. Есть много обстоятельств, ведущих к остановке развития.

Во всех фазах становления может произойти остановка. Психопатию можно рассматривать как остановку расширения эго, из-за которой не возникает чувство морального обязательства. Эксгибиционизм и другие извращения – это остановки в генитальном развитии; нарциссизм – остановка в развитии образа себя. Инфантилизм – это остановка в развитии, связанная с императивной потребностью в комфорте и безопасности или самоуважении. Неверие может быть или продуктом зрелых размышлений, или реакцией против родительского (или племенного) авторитета, или результатом одностороннего интеллектуального развития, исключающего другие области нормального любопытства⁶². Есть много личностей, усердно и эффективно одолевших все фазы становления, но так и не озадачившихся обретением осмысленной связи с Бытием. По какой-то причине в этой точке их любопытство остановилось.

Другие, однако, полностью посвящают себя этой задаче. Религиозное стремление становится их кардинальной характеристикой. Им кажется, что только религиозная форма личного стремления стоит затраченного времени. Оно дает им синтез всего, что находится внутри переживаний, и всего, что находится за их пределами. Оно контролирует расширяющиеся границы личности. Такие индивиды применяют свою способность к самообъективации, беспристрастно рассматривая свой разум и свою неразумность, видя ограниченность того и другого. Они держат в поле зрения и свой образ себя и идеальный образ себя, тем самым располагая критерием для совести. Они проводят различие между своим личным стремлением и адаптивным приспособлением, таким образом проводя различие между важным делом и просто фактами. Они взвешивают вероятности в теологической области и, в конце концов, утверждают видение жизни, которое оставляет неохваченным минимум возможного. Хоть это и очень непрямой путь, но именно так, по-видимому, зрелые личности принимают и утверждают религиозные предпосылки своего хода становления.

Будучи наукой, психология не может ни доказать, ни опровергнуть претензии религии на истину. Однако она может объяснить, почему эти претензии так многочисленны и различны. Они представляют собой конечные смыслы, достигнутые уникальными личностями в разных странах в разные времена. Организованные религиозные течения отражают сравнимые группы смыслов, внутри которых уникальные смыслы, достигнутые индивидами, могут группироваться в целях коммуникации и общего религиозного служения.

Психология может осветить область религиозного чувства, проследив путь его становления до конечных границ роста. Она может изучать человека как представителя своего вида, как воплощение многих адаптивных приспособлений и как продукт племенного формирования. Но она может также изучать его как уверенного в себе, самокритичного и самосовершенствующегося индивида, чья наиболее отличительная способность – страсть к целостности и к осмысленным отношениям со всем Бытием. Обращаясь к полному ходу становления (не упуская ни единого свидетельства и ни одного уровня развития), психология может постепенно увеличить самопознание человека. И с увеличением самопознания человек будет в состоянии более здраво и мудро отдаваться процессу творчества.

Конечные истины религии непостижимы, но психология, которая препятствует пониманию религиозных возможностей человека, едва ли заслуживает того, чтобы вообще называться наукой о человеческой душе.