КУЛЬТУРОЛОГИЯ. XX ВЕК.  ЭНЦИКЛОПЕДИЯ

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>

Б

БАШЛЯР (Bachelard) Гастон (1884-1962) – франц. философ, эстетик, исследователь психологии худож. творчества, интерпретатор поэтич. текстов. Окончил местный коллеж. 1907-1913 – почтовый служащий в Париже. 1914-1919 – участие в Первой мировой войне. 1920 – лиценциат по философии. 1922-1927 – преподает философию, физику и химию в коллеж Бар-сюр-0б. 1927 – защита докт. дис. под руководством Абеля Рея и Леона Брюнсвика. До 1940 – проф. философии в Дижоне. С 1940 по 1954 – проф. Сорбонны по кафедре истории и философии науки, одновременно директор Института истории науки. 1961 -литературная премия. Его называли "последним учеником Леонардо да Винчи", имея в виду универсальные познания и его вклад в разл. сферы культуры: философию науки, эпистемологию, поэтику воображения, лит. критику. Научное творчество Б. в его целостности исследовано недостаточно. Одни зап.-европ. исследователи трактуют его только как эпистемолога и методолога науки, другие представляют только как психолога воображения или же как метра "новой критики", давшего толчок совр. направлениям в интерпретации лит.текста, как непревзойденного мастера нового искусства "читать", поставившего его на один уровень с творч. актом. Б. не претендовал на достаточную систематичность. Эстетич. и эпистемологич. работы Б. объединяет скорее всего принцип "полифилософичности", "открытости", принцип "рассеянной" философии, выступление против всякой алгоритмизации.

Б. рассматривал проблемы движущей силы, импульса научной революции как проблемы гл. обр. психол., к-рые он ставил в плане феноменологии, считая прирожденными и самыми последоват. феноменологами поэтов и художников. Эпистемологич. взгляды Б. формировались во многом под влиянием "принципа дополнительности" Бора, а также идей Брюнсвика и Гонзета, опиравшихся в своих работах на новейшие достижения совр. естествознания; он стремился сделать науку и поэзию дополнительными, связать их как две противоположности. Он говорил о взаимной непроницаемости сфер научного и поэтич. творчества: связь между ними устанавливается исключительно отношениями дополнительности.

В истории франц. культуры 20 в. трудно найти аналогичный пример столь глубокого проникновения и в науку, и в поэзию. Встречающаяся в критич. лит-ре аналогия с "универсалистским интеллектуализмом" Поля Валери, автора многих работ о поэтике и эстетике, не вполне убедительна. Для Валери наука, при всем его увлечении ею, была только экстраполяцией поэзии. Он стремился расширить сферу поэзии, выйти за ее границы. Для Б. наука и поэзия – сферы совершенно равноправные, в поэтике он не сторонник рационализма Валери, а продолжатель неоромантич. традиций и направления, связанного с европ. сюрреализмом 30-40 гг.

Творчество Б. в опр. мере явилось реакцией на растущую специализацию науки и техники и их дегуманизацию в совр. об-ве, поставившие под угрозу культуру будущего. Это порождает стремление к новому синтетич., целостному подходу к творч. деятельности.

Эстетика Б. в значит, степени оказывается неприятием гносеологизма Нового времени. Попытки целостной космологич. интерпретации человеч. активности стали предприниматься лишь в 20 в. Эстетич. и психол. работы Б. – один из примеров такой интерпретации худож. текста, когда акцентируется изоморфизм человеч. личности и космоса. Творч. акт для него поэтому не есть явление индивидуальной воли, а худож. произведение не есть артефакт. Б. определяет метафору как "проекцию человеч. природы на универсальную природу", имея в виду то, что человек относится к космосу как к субъекту, усматривая в нем такие же черты, как и и самом себе, а не только как к объекту изменения и воздействия. Б. во многих своих работах постоянно возвращается к мысли о первонач. целостности и нерасчлененности человеч. деятельности. Он считает, что поэтич. воображение не производная, а осн. сила человеч. природы, сила естественная, материальная. Если Валери рассматривает худож. творчество прежде всего как артефакт, Б. воспринимает худож. образ независимо от структуры произведения, акцентируя природное, естеств. освоение; делает язык в большей мере природным и естественным, нежели социальным явлением. Отсюда такие часто используемые им слова, как "прорастание", "набухание", "гроздь образов" и т.д.

Неоромантизм Б. гораздо более близок идеям Гумбольдта, чем позитивистским концепциям де Соссюра о произвольности знака. Это делает понятным и почти навязчивое употребление Б. слов "греза", "душа", "мечта", "дух", в "серьезной" науке несколько девальвированных. Б., может быть сознательно, часто избегает слова "знак", используя вместо него слово "образ" в силу неприятия дискретности, к-рая необходимо должна существовать между двумя сторонами знака – означающим и означаемым. Б. поэтому не склонен разделять представление о немотивированности, произвольности знака: в поэтич. языке даже, напр., фонетич. звучание каких-нибудь слов (обозначающее) космологически мотивируется обозначаемым (содержанием), что вполне согласуется с его идеями изоморфности микрокосма и макрокосма.

Для Б. закономерен путь от метапсихол. к прапсихологическому и от метапоэзии к прапоэзии, к-рую он называет "абсолютным худож. пространством", "первичным поэтич. существованием" и т.д.

Поэтому работы Б. стали основополагающими в совр. "новой критике", активно использующей понятие первичного текста, присутствие к-рого делает различение писателя и читателя, акта чтения и акта творения незначит. и несущественным. Б. оказал значит, влияние на таких теоретиков лит-ры и эстетиков, как Р. Барт, Ж. Пуле, Ж.П. Ришар, Ж. Старобинский, Ж.П. Вебер, Н. Фрай.

Интерпретация текста у Б. скорее не познание его, а принятие некоего мифич. предсуществующего бытия. Именно в этом смысле и следует оценивать мысли Б. о равнозначности чтения и письма и о единстве поэтич. материи, о невозможности какой бы то ни было вторичной, последующей формы творчества. Творчество всегда первично, будь оно чтение или письмо, первичный оригинальный импульс или отражение, подражание и т.д.

Путь Б. к познанию худож. творчества лежит через прорыв к некоей первоматерии, к-рую невозможно исчерпать. Поэтому и четыре стихии ранней др.-греч. философии – вода, земля, воздух, огонь – для него суть средства исчерпания поэтич. субстанции постольку, поскольку они связаны с прорывом к космич. первоматерии. Работы, связанные с этими стихиями, – самые значит, произведения Б. ("Психоанализ огня", "Вода и мечты", "Воздух и мечты", "Земля и мечтания воли"). Книги "Поэтика пространства" и "Поэтика мечты" относятся к феноменологич. периоду творчества Б. Феноменология наиболее, по его мнению, целесообразный метод исследования худож. творчества, ибо поэты и живописцы – прирожденные феноменологи. Поэтич. опыт имеет собственную динамику, свою собственную "непосредственную онтологию". Динамика поэтич. образа не подчиняется причинным связям, поэтому закономерности, раскрываемые психоанализом, не объясняют неожиданности нового образа. Передача специфич., индивид. образа есть факт большой онтологич. важности, читатель и критик должны принимать образ не как объект, тем более не как заместителя объекта, но должны постигать его специфич. реальность. В образе следует видеть несводимое, нередуцированное после того, как совершаются все возможные редукции.

Б., в отличие от Юнга, опр. влияние к-рого он испытал, отказывается признать за образом какой бы то ни было субстрат, соотносить его с чем бы то ни было, кроме него самого; поэтич. метафора есть исходный пункт, а не рез-т поэтич. импульса. Он считает, что перевести образ на к.-л. другой язык – настоящее предательство, это равносильно отказу от самого образа. Факт утечки, имеющий место при самой, казалось бы, исчерпывающей интерпретации, свидетельствует об объективном характере психол. процесса творчества. Манипуляции Фрейда направлены на то, чтобы мыслью исследователя подменить образную практику, жизнь изучаемого худож. образа, и при такой подстановке устраняется, выпадает особенное, частное бытие исследуемого явления. Худож. образ, по Фрейду, есть отражение, компенсация чего-то, явление вторичное, как бы не имеющее своей онтологичности.

Б. отвергает интерпретацию худож. практики как компенсации жизненных драм и неудач. Поэзия несет в себе свое собств. счастье, независимо от того, какую драму и какое страдание она призвана воплощать. "Психоанализ, – пишет Б. в предисловии к "Поэтике пространства", – сразу же отказывается от онтологич. исследования образа, он раскапывает историю человека, демонстрирует тайные страдания поэта. Цветок он объясняет навозом". Жизнь поэта и его творчество имеют разл. онтологич. сущности. Символика психоанализа, какой бы сложной и разветвленной она ни была, тяготеет к понятию, психоанализ с помощью образа хочет построить какую-то реальность, для него худож. образ – дополнит, инструмент познания, тогда как поэтич. образ следует не понимать, а переживать, он сам есть действительность и не может сводиться ни к чему иному. Образ имеет смысл и значение не как замещение или вытеснение чего-то, но и сам по себе.

Соч.: Le nouvel esprit scientifique. P., 1934; La poetique de l'espace. P., 1957; L'air et les songes. P., 1962; La poetique de la reverie. P., 1960; La terre et les reveries de la volonte. P., 1962; Le rationalisme applique. P., 1962; La philosophic du Non. P., 1962; L'eau et les reves. P., 1963; Le materialisme rationnel, 1963; L'engagement rationaliste. P., 1972; Новый рационализм. М., 1987; Психоанализ огня. М., 1993.

Лит.: Балашова Т.В. Научно-поэтич. революция Г. Башляра // ВФ. 1972. №9; Филиппов Л.И. Проблема воображения в работах Г. Башляра // ВФ. 1972. №3; Зотов А.Ф. Концепция науки и ее развития в философии Г. Башляра // В поисках теории развития науки. М., 1982; Визгин В.П. Эпистемология Гастона Башляра и история науки. М., 1996: Therrien V. La revolution de G. Bachelard en critique litteraire. P., 1970; Ginestier P. Bachelard. P., 1987.

В. П. Большаков

БЕЙТСОН (Bateson) Грегори (1904-1980) – амер. ученый, внесший своими междисциплинарными исследованиями значит, вклад в антропологию, психологию, психиатрию, биологию, теорию коммуникаций и эпи-стемологию и оказавший огромное влияние на эти науки. Получив образование в Кембридже, он переехал в США и получил амер. гражданство. Первая его работа, "Naven" (1936), написанная на основе этногр. исследования, проведенного им в Новой Гвинее совместно с М. Мид (его первой женой), продолжала традиции школы "культура и личность", но вместе с тем отличалась новаторским подходом и оригинальностью. В этой работе были использованы в новом прочтении понятия "этос" и "эйдос", впоследствии нашедшие широкое применение в амер. культурной антропологии. Под "этосом" понималось особое, присущее конкр. культуре эмоц. восприятие мира, обеспечивающее связность и согласованность принятой в ней системы верований; под "эйдосом" – особый принцип, обеспечивающий согласованность ее системы ценностей. В этой же работе было введено понятие "схизмогенеза", обогатившее концептуальный аппарат амер. антропологии. Под "схизмогенезом" имелся в виду процесс, состоящий в том, что в группе под влиянием социального и языкового взаимодействия возникает внутр. напряжение, к-рое, накапливаясь, приводит ее к распаду на подгруппы, придерживающиеся разл. систем истолкования мира. Следующей работой, написанной Б. в соавторстве с М. Мид и принесшей ему достаточно широкую известность, была книга "Балийский характер" (1942), построенная на материале совместно проведенного ими полевого исследования на о. Бали (Индонезия). Эта работа представляла собой фотоисследование; в ней обосновывалась возможность использования в этнографии метода фото- и киносъемок и было продемонстрировано блестящее практич. применение этого метода. Многие из критиков сошлись во мнении, что данная работа представляет собой редкий образец союза науки и эстетики.

В 50-е гг. Б. отошел от антропол. проблематики и работал в составе исследоват. группы, занимавшейся изучением природы и генезиса шизофрении. Рез-том этой работы стала получившая широкую известность и вызвавшая большой резонанс в об-ве гипотеза "двойного зажима", состоявшая в том, что шизофрения порождается опр. особенностями коммуникации в семье. Ребенок, регулярно получающий от родителей или других значимых фигур внутренне противоречивые сообщения (или сигналы), попадает в ситуацию "двойного зажима", когда все, что бы он ни делал, заканчивается для него наказанием; вследствие этого у него не формируются метакоммуникативные навыки, т.е. способность к различению логич. типов, отсутствие к-рой является осн. характерной особенностью коммуникации при заболевании шизофренией.

Со вт. пол. 50-х гг. Б. сосредоточивает усилия на изучении метакоммуникации, придавая ему неожиданное для того времени расширение. Предметом спец. исследований становится метакоммуникация у животных, в частности коммуникативные аспекты игрового поведения (ст. "Сообщение "Это игра", 1956). Исследования шизофрении и игровых форм конфликта у животных привели Б. к глубоким прозрениям о роли метафоры в коммуникации.

В к. 60-х гг. Б. предпринял попытку синтезировать рез-ты своих исследований. Итогом этого синтеза стала наиболее важная его работа "Ступени к экологии разума" (1972), содержащая очерки по проблемам эпистемологии, теории систем, экологии и т.д.

Работы Б. оказали большое влияние на многие области научного знания и до сих пор во многом сохраняют свою актуальность.

Соч.: The Message "This Is Play" // Group Processes / Ed. by B. Schaffner. N.Y., 1956; Balinese Character (with M. Mead). N.Y., 1942; Naven. Stanford, 1958; Communication: The Social Matrix of Psychiatry (with J. Ruesch). N.Y., 1968; Steps to an Ecology of Mind. San Francisco, 1972; Mind and Nature: A Necessary Unity. N.Y., 1979; Бейтсон Г., Джексон Д., Хейли Дж., Уикленд Дж. К теории шизофрении // Моск. психотерапевтич. журн. 1993. N 1,2.

Лит.: Lipset D. Gregory Bateson: The Legacy of a Scientist. Englewood Cliffs (N.Y.), 1980.

В. Г. Николаев

БЕЛЛ (Bell) Дэниел (р. 1919) – амер. политолог, социолог и футуролог. Окончил колледж в Нью-Йорке, изучал социологию в Колумбийском ун-те. В 1940-60 занимался в основном журналистикой, одновременно преподавал социальную науку в колледже Чикаг. ун-та (1945-48), читал лекции по социологии в Колумбийском ун-те (1952-56). В этот период Б. написал более 400 статей, посвященных в основном политике, проблемам экономики, изменениям в классовой и проф. структуре об-ва, усилению влияния крупного капитала и расширению функций гос. управления. Ряд эссе были объединены в книге "Конец идеологии" (1960), рассматривающей социальные изменения в Америке 50-х гг. В ней он выступил как один из основателей концепции деидеологизации, к-рую обосновывал затуханием социальных конфликтов и возникновением в рамках зрелого индустриального об-ва общенац. согласия интересов, а также сотрудничеством интеллигенции с институтами экон., полит, и гос. власти. В 70-х гг. под впечатлением движения новых левых Б. признал, что его предсказания "конца идеологии" не оправдались, и подчеркнул социальную значимость идеологии, особенно религии. Первый период ознаменовался переходом Б. от проблем социализма к социологии. Второй период своей жизни Б. посвятил академич. карьере: в 1959-69 он – проф. социологии Колумбийского ун-та, с 1969 – Гарвардского. Его гл. интерес в этот период состоял в переработке социол. теории.

Б. решительно отказывается от господствующего в совр. социальных науках воззрения на об-во как на целостную систему отношений. Для него неприемлемо ни марксистское понимание целостности обществ, системы на основе технико-экон. детерминизма, ни функционалистское (от Дюркгейма до Парсонса) – на основе господствующих ценностей. С его т.зр., об-во состоит из трех независимых друг от друга сфер: социальной структуры (прежде всего технико-экон.), полит, системы и культуры. Эти сферы управляются разл. и противоречащими друг Другу "осевыми принципами": экономика – эффективностью, полит, система – принципом равенства, культура – принципом самореализации личности. Для совр. капитализма, считает Б., характерно разобщение этих сфер, утрата прежнего единства экономики и культуры. В этом он видит источник противоречий и социальных конфликтов в зап. об-ве последних полутора столетий.

Во вт. пол. 60-х гг. Б. наряду с рядом ведущих зап. социологов занимался разработкой теории постиндустриального об-ва, для к-рого характерны преобладание занятости в разл. сферах обслуживания и духовного производства, переориентация экономики и культуры на удовлетворение преимущественно культурных потребностей, новый принцип управления (меритократия), позволяющий устранить бюрократию и технократию (благодаря избранию на руководящие посты лиц в зависимости от их заслуг и способностей), а также изменить классовую структуру об-ва в целом. В книге "Становление постиндустриального об-ва" (1973) Б. обосновывал прогноз трансформации капитализма под воздействием НТР в новую социальную систему, свободную от социальных антагонизмов и классовой борьбы.

В следующей своей книге "Противоречия капитализма в сфере культуры" (1976) Б. обратился к процессам, происходящим в области культуры и полит, жизни. Культуру он понимает как сферу, в к-рой осуществляется уяснение и выражение значения человеч. существования в образных формах – в живописи, поэзии, лит-ре, религии. По своему содержанию культура имеет дело с экзистенциальными ситуациями смерти, трагедии, долга, любви и т.п. Культура изменяется иначе, чем технико-экон. сфера. Ей чужды постулат., линейные изменения, новое не сменяет старое (как это происходит в области техн. прогресса), а происходит расширение содержания того культурного хранилища, к-рым располагает человечество.

Б. стремится показать, что у совр. капиталистич. экономики и у авангардизма, как преобладающей формы культуры, общим истоком является отрицание прошлого, динамизм, стремление к новизне. Однако этим сферам об-ва свойственны разные "осевые принципы" (в технико-экон. сфере личность сегментируется на выполняемые ею "роли", а в культуре упор делается на формирование цельной личности), что приводит к острому конфликту между экон. системой капитализма и его модернистской культурой. К тому же бюрократич. система в экономике приходит в столкновение с принципами равенства и демократии в политике. Налицо противоречия в фундаментальных структурах совр. об-ва: помимо них каждой сфере об-ва присущи свои собств. противоречия.

В эссе "Возвращение сакрального? Аргумент в пользу будущего религии" (1980) Б. указывает на несостоятельность утверждений просветителей к. 18-сер. 19 в. об исчезновении религии в 20 в. и подвергает критике понимание секуляризации в совр. социологии. Исходя из своей методол. посылки ("изменения в сфере культуры происходят совершенно иначе и развиваются совершенно иным путем, чем в социальной сфере"), Б. упрекает социологов в том, что они рассматривают секуляризацию в качестве целостного процесса, тогда как следует различать в нем две стороны: изменение институтов (церкви) и изменение идей (религ. доктрин). Говоря о необходимости рассматривать изменения религии на двух уровнях – социальной структуры и культуры, Б. фактически приходит к выводу о системном, разно-плановом строении религии как социального явления. Он предлагает применять понятие "секуляризация" только к изменению институтов (уменьшению влияния церкви), а в отношении изменения идей использовать понятие "профанация". Т.о., изменение религии на социальном уровне описывается понятиями "сакральное и секулярное", а на культурном уровне – "святое и профанное".

В сб. эссе 1980 "Извилистый путь" и "Социол. путешествия" Б. анализировал также проблему взаимоотношений неконформистской личности с социальными институтами совр. об-ва.

Свои социально-полит, воззрения Б. неоднократно резко менял. В 1932 в 13-летнем возрасте он вступил в ряды Молодежного социалистич. движения, в к. 30-40-х гг. принимал активное участие в леворадикальном движении, увлекался "оппортунистич." версией марксистского социализма, распространенного тогда в США, был сотрудником и одним из издателей журнала "New Leader" (1941-45), а затем "Fortune" (1948-58), написал монографию "Марксистский социализм в Соединенных Штатах" (1952). В нач. 50-х гг. перешел на позиции либерального реформизма, сделался сторонником проведения обширных социальных реформ (в 1965 возглавил Комиссию 2000 года при Амер. академии искусств и наук), стал признанным теоретиком неолиберализма. В сер. 70-х гг. Б. примыкает к неоконсерватизму, а редактируемый им вместе с И. Кристолом журнал "The Public Interest" становится ведущим органом этого движения. В пер. пол. 80-х гг. Б. получает признание в качестве наиболее видного идеолога амер. неоконсерватизма. В последние годы Б. призывает к укреплению полит, устоев в духе либерализма, осуждая крайности "консервативного мятежа" против современности.

Соч.: The Coming of Post-Industrial Society: A Venture in Social Forecasting. N.Y., 1973; The Cultural Contradiction of Capitalism. N.Y., 1976; Sociological Journeys: Essays 1960-80. L., 1980; The Social Sciences since the Second World War. New Brunswick; L., 1982; The End of Ideology: On the Exhaustion of Political Ideas in the fifties. Camb.; L., 1988; Третья технологич. революция и ее возможные социоэкон. последствия: Реферат. М., 1990.

Лит.: Вольфсон Л.Ф. Теория постиндустриального об-ва Дэниела Белла: Обзор. М., 1975; LiebowitzN. Daniel Bell and the Agony of Modern Liberalism. Westport; L., 1985.

Е. Г. Балагушкин

БЕЛЫЙ Андрей (БУГАЕВ Борис Николаевич) (1880-1934) – поэт и прозаик, лит. критик, теоретик рус. символизма, религ. философ. В 1903 окончил естеств. отделение физико-мат. ф-та Моск. ун-та, с 1904 посещал лекции на филол. ф-те (до 1906). На формирование будущего поэта и мыслителя оказали влияние очень разнородные явления культуры: в лит-ре – Гёте, Гейне, Ибсен, Достоевский, Гоголь, совр. франц. и белы. поэзия (символистской направленности); в музыке – Шопен, Шуман, Бетховен, Бах, Григ, Вагнер, Ганслик; в философии – Платон, Бэкон, Лейбниц, Кант, Шопенгауэр, Милль, Спенсер; в естествознании – Декарт, Ньютон, Дарвин, Оствальд, Гельмгольц, Менделеев; в математике – Гаусс, Пуанкаре, Кантор; в религии – Ветхий и Новый Завет, Упанишады, Заратустра, Л. Толстой, Бёме, Блаватская и т.д. Все эти и иные, трудно совместимые между собой, даже нарочито контрастирующие друг с другом культурные явления Б. стремился представить как целостную систему культуры, обосновывая необходимость создания особой универсальной науки – культурологии, философии культуры. В 1899 В., во многом под впечатлением статьи Вл.Соловьева "Идея сверхчеловека", погружается в мир идей и образов Ницше, а весной 1900 беседует о Ницше с самим Вл. Соловьевым, воспринимая эту последнюю встречу и незавершенный разговор с Учителем как мистич. знак духовной преемственности, и глубоко проникается его философией. Эти два противоречивых влияния – Ницше и Соловьева – оказались решающими в формировании культурологич. концепции Б., хотя не были последними: с 1904 Б. переживает глубокое увлечение неокантианством (Риккерт, Коген, Винделъбанд и др.), затем наслаивается интерес к социологии (Зомбарт) и социалистич. идеям (Маркс, Меринг, Каутский), наконец, с 1912 Б. проникается идеями антропософии и находится под обаянием личности и деятельности Р. Штейнера, нем. философа-эзотерика.

На рубеже 1900 и 1901 Б. принимает второе, творческое "крещение" – берет себе лит. псевдоним, к-рый символизирует цвет, воплощающий "полноту бытия", синтез всех цветов, и апостольское служение высшей религ. истине (Андреи Первозванный). К 1902 относится культурфилос. дебют Б.: в журн. "Новый путь" за подписью Студента-естественника он публикует отклик на выход в свет исследования Мережковского "Л.Толстой и Достоевский", поддерживая вывод автора о ре-лиг. смысле искусства, творчества вообще. Эти идеи Б. развил в статьях "О теургии" (Новый путь. 1903. N 9), "Формы искусства" (Мир искусства. 1902. N 12), "Символизм как миропонимание" (Там же. 1904. N 2). Наряду с теор. статьями и культурологич. эссе Б. в это же время заявляет о себе как поэт. В 1901-07 он создает 4 эспериментальные "Симфонии" ("Северная" , "Драматическая" , "Возврат", "Кубок метелей"), в к-рых стремится реализовать синтез поэзии, музыки, философии, мистики в музыкальной (точнее – музыкоподобной) форме. Иного рода синтез Б. реализует в сб. стихов: "Золото в лазури" (1904), "Пепел" (1908), "Урна" (1909). Третий вариант культурного синтеза – первый роман Б. "Серебряный голубь" (1909). Тем временем культур-философ. и критико-эссеистские работы Б. складываются в теор. трилогию – "Символизм" (1910 ), "Луг зеленый" (1911) , "Арабески" (1911). В своих худож. и теор. произведениях Б. решает во многом сходные культурфилос. проблемы, варьируя лишь форму символизации идей и степень авторской свободы воображения.

В первое десятилетие 20 в. Б. активно включился в движение рус. символистов не только как теоретик и практик, но и как организатор: вместе с гимназич. товарищем С.М. Соловьевым (племянником философа) он создает кружок моек. "младосимволистов" ("аргонавтов"), среди ближайших единомышленников Б. – Эллис (Л.Кобылинский), Г.Рачинский, Э.Метнер. Б. знакомится с Блоком и Бальмонтом, Брюсовым, Мережковским и Гиппиус, Вяч. Ивановым. Эти отношения бурно развиваются, приводя то к дружбе и сотрудничеству, то к теор. спорам и личным расхождениям. Мечта о соборном единении всех символистов в рамках сооб-ва единомышленников оказывается утопией: творч. индивидуальность каждого оказывается важнее "общественности"; дружба символистов оборачивалась враждой, творч. сотрудничество – соперничеством, понимание культуры и разл. ее аспектов и сторон распадается на множество взаимоисключающих интерпретаций. Рус. символизм на рубеже 1910-х гг. переживает глубокий кризис; Б. примиряется с духовным одиночеством, непонятостью и покидает Россию. В 1910-11 он совершает путешествие в Италию, Тунис, Египет и Палестину; в 1912-16 живет в Зап. Европе, в том числе с 1914 в Дорнахе и Арлесгейме (Швейцария), где как член Антропософ, об-ва, созданного Штейнером, участвует в строительстве храма-театра "Гётеанум"). В этот период Б. создает свое главное прозаич. худож. произведение – филос. роман "Петербург" (1912-13). По возвращении в Россию из своей первой эмиграции Б. продолжает заниматься антропософией и пропагандировать штейнерианство: "О смысле познания" (1916); "Рудольф Штейнер и Гёте в мировоззрении современности" (1915, опубл. 1917). Одновременно он создает обобщающие культурологич. труды, продиктованные текущими истор. событиями – войной и революцией: "Революция и культура" (1917); цикл эссе "На перевале" ("Кризис жизни", "Кризис мысли", "Кризис культуры", 1917-18; "Кризис сознания", 1920); доклады "Пути культуры", "Философия культуры" (1920). Из художественно-филос. произведений Б. выделяются поэма о революции "Христос воскресе" (1918), автобиогр. роман "Котик Летаев" (1917-18, опубл. 1922), "Воспоминания о Блоке" (1922-23).

После Октябрьской революции, воспринимавшейся Б. в мистич. ключе, – как катастрофа, ведущая к трагич. катарсису, обновляющая и духовно преображающая Россию (отсюда – образы Распятия и Воскресения из мертвых), – Б. делает попытку вписаться в новую советскую действительность и культурную жизнь: он вступает (вместе с Ивановым-Разумником и Блоком) в лит. группу "Скифы", преподает в Студии Пролеткульта и в ТЕО, сотрудничает с Наркомпросом, организует и в течение 1920-2! возглавляет Вольфилу (Вольно-филос. ассоциацию). Вскоре после смерти Блока, в ноябре 1921 Б., чувствуя свою невостребованность жизнью и культурой, переживая кризис в личной жизни, эмигрирует в Берлин (не отказываясь от советского гражданства). Во время своей двухгодичной эмиграции Б. публикует многое из написанного, но не выдерживая эмигрантской атмосферы, в состоянии углубившегося душевного кризиса в октябре 1923 вернулся в Советскую Россию – по его выражению, "как в могилу". Рос. Антропософ. об-во и Вольфила, созданные во многом усилиями Б., были закрыты; хлесткая характеристика Б. как лит. "покойника", к-рый "ни в каком духе не воскреснет", самый псевдоним к-рого свидетельствует его "противоположности революции" ("борьбы красного с белым"), данная Л.Троцким как раз в 1923, отшатнула от Б. немногочисл. его друзей и поклонников, оставшихся в России. Атмосфера духовной изоляции, окружавшая Б., искупалась культурным плюрализмом, еще не подавленным до конца в годы нэпа и просуществовавшим до нач. 1930-х гг.: Б. удается написать роман "Москва" (1926-32) – по замыслу антитеза "Петербургу"; роман "Крещеный китаец" (1927) – вторая часть "Котика Летаева"; мемуарную трилогию ("На рубеже двух столетий", "Начало века", "Между двух революций", 1929-33). Смерть Б., не дожившего до создания Союза писателей, идею к-рого он приветствовал, усматривая в ней новый вариант своего идеала писательской "коммуны", способствующей расцвету каждой творч. индивидуальности в окружении подобных, совпала с началом полит, кампании, направленной против его инакомыслия.

Культурологич. концепция Б. сложна и противоречива; дополнит, сложность ей придает ее непрерывное видоизменение, теор. ее "достраивание" и переосмысление – под влиянием все новых интересов и увлечений автора, веяний эпохи. Самим автором она осмысляется вдинамич. категориях пути: "чистого движения", "лестницы восхождений", творч. процесса, нередко в муз. терминах (контрапункт, лейтмотивы, гармония, мелодия, инструментовка и т.д.). В основание философии культуры Б. положены идеи двух во многом взаимоисключающих мыслителей – Ницше и Соловьева, разрешение антиномичности к-рых Б. считал своей гл. задачей. Именно эти две "встроенные" друг в друга филос. системы помогают Б. связать воедино разл. филос., художественно-эстетич., естественнонаучные, религиозно-мистич. и житейские представления в целостную всеобъемлющую символич. картину мира, где искусство и жизнь, наука и мистика составляют сложное социокультурное "всеединство". Концептуальный стержень культурологии Б. определяется соловьевской идеей теургии – всеобъемлющего творчества, приближающегося по степени своей универсальности к божественному.

Предельной категорией в философии культуры Б. (неопределяемой или складывающейся из бесконечного множества определений) является Символ – "предел всяческих познаний и творчеств", "непознаваемый" и "несотворимый". Б. выделяет три сферы самореализации символизма: мистич. сфера Символа как трансцендентной сущности; сфера символизма (теор., филос. и научных построений разл. символистских моделей и концепций) и сфера символизации (приемов символич. творчества во всех сферах, включая художественно-эстетич. и непосредственно житейскую, бытовую). Мир, по Б., состоит из символов разл. мощности и емкости, соединяющихся друг с другом и составляющих необъятную систему взаимосвязанных и переходящих один в другой идеальных объектов различных порядков. Любой символ может быть выражен через идею (понятийно-логически) и через образ (ассоциативно); он един и многозначен, объективен и субъективен, в себе и в мире, целостен и распадается на противоположности, к-рые являются лишь "символами символа". Мир предстает у Б. в своей "панкультурной" сущности, т.е. как инобытие культуры во множестве ее символич. ликов и имен.

Так, тройственное начало Божества проявляется в том, что Отец, символизируя единство, раздваивается на форму обнаружения единства (Сын) и содержание религ. Формы (дух): в свою очередь, религ. символ Сына отображается в образе то Аполлона (форма образа), то Диониса (содержание образа). Лик Бога Живого двоится на мужское начало (Логос) и женское (София-Премудрость), каждое из к-рых также разделяется надвое, образуя все новые диады, составляющие вместе с исходными элементами триады. Единство мировой и душевной стихии "распадается на двоицу" – на "дух музыки" и на "безобразный хаос" бытия. Именно "дух музыки" преодолевает хаос, упорядочивая и организуя его в душе субъекта и в самой действительности; подобное преображение бытия осуществимо лишь в процессе символич. творчества, к-рое, приобщая реальность к "музыке сфер", выступает как магич. заклятие хаоса, пресуществляющее безобразность в гармонию. Таким же духовно-мистич. образом понимает Б. и революцию – одно из воплощений теургии.

Культурология Б. оказала мощное влияние на философию культуры (Бахтина, Лосева, на культурологи ч. теории рус. футуристов (идея "жизнестроения"), на рус. "формальную школу", на герменевтику Шпета и др. явления культурологич. мысли 20 в.

Соч.: Мастерство Гоголя. М.; Л., 1934; Блок Александр Александрович и Белый Андрей: Диалог поэтов о России и революции. М., 1990; О смысле познания. Минск, 1991; Символизм как миропонимание. М., 1994; Критика. Эстетика. Теория символизма. Т. 1-2. М., 1994; Собр. соч.: Воспоминания о Блоке. М., 1995; Стихотворения и поэмы. М., 1994; Евангелие как драма. М.,1996.

Лит.: Долгополов Л. На рубеже веков: О рус. лит-ре конца XIX – нач. XX в. Л., 1985; Он же. Андрей Белый и его роман "Петербург". Л., 1988; Максимов Д.Е. Рус. поэты начала века. Л.,1986; Андрей Белый: Проблемы творчества: Статьи. Воспоминания. Публикации. М., 1988; Новиков Л.А. Стилистика орнаментальной прозы Андрея Белого. М., 1990; Лавров А.В. Андрей Белый в 1900-е годы: Жизнь и лит. деятельность. М., 1995; Пискунова С., Пискунов В. Культурологич. утопия Андрея Белого // ВЛ. 1995. Вып. III; Николеску Т.Н. Андрей Белый и театр. М., 1995; Воспоминания об Андрее Белом. М.,1995.

И. В. Кондаков