В. И. Ленин. МАТЕРИАЛИЗМ И ЭМПИРИОКРИТИЦИЗМ

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>

Нам осталось еще рассмотреть вопрос об отношении махизма к религии. Но этот вопрос расширяется до вопроса о том, есть ли, вообще, партии в философии и какое значение имеет беспартийность в философии.

В течение всего предыдущего изложения, на каждом из затронутых нами вопросов гносеологии, на каждом философском вопросе, поставленном новой физикой, мы прослеживали борьбу материализма и идеализма. За кучей новых терминологических ухищрений, за сором гелертерской схоластики всегда, без исключения, мы находили две основные линии, два основных направления в решении философских вопросов. Взять ли за первичное природу, материю, физическое, внешний мир – и считать вторичным сознание, дух, ощущение ( – опыт, по распространенной в наше время терминологии), психическое и т.п., вот тот коренной вопрос, который на деле продолжает разделять философов на два большие лагеря. Источник тысяч и тысяч ошибок и путаницы в этой области состоит именно в том, что за внешностью терминов, дефиниций, схоластических вывертов, словесных ухищрений просматривают эти две основные тенденции (Богданов, например, не хочет признать своего идеализма, потому что вместо "метафизических", видите ли, понятий: "природа" и "дух" он взял "опытные": физическое и психическое. Словечко изменил!).

Гениальность Маркса и Энгельса состоит как раз в том, что в течение очень долгого периода, почти полустолетия, они развивали материализм, двигали вперед одно основное направление в философии, не топтались на повторении решенных уже гносеологических вопросов, а проводили последовательно, – показывали, как надо проводить тот же материализм в области общественных наук, беспощадно отметая, как сор, вздор, напыщенную претенциозную галиматью, бесчисленные попытки "открыть" "новую" линию в философии, изобрести "новое" направление и т.д. Словесный характер подобных попыток, схоластическую игру в новые философские "измы", засорение сути вопроса вычурными ухищрениями, неумение понять и ясно представить борьбу двух коренных гносеологических направлений, – вот что преследовали, травили Маркс и Энгельс в течение всей своей деятельности.

Мы сказали: почти полустолетия. В самом деле, еще в 1843 году, когда Маркс только еще становился Марксом, т.е. основателем социализма, как науки, основателем современного материализма, неизмеримо более богатого содержанием и несравненно более последовательного, чем все предыдущие формы материализма, – еще в то время Маркс с поразительной ясностью намечал коренные линии в философии. К.Грюн приводит письмо Маркса к Фейербаху от 20-го октября 1843 года,¹⁰² где Маркс приглашает Фейербаха написать статью в "Deutsch-Französische Jahrbücher"¹⁰³ против Шеллинга. Этот Шеллинг – пустой хвастун, – пишет Маркс, – со своими претензиями обнять и превзойти все прежние философские направления.

"Французским романтикам и мистикам Шеллинг говорит: я – соединение философии и теологии; французским материалистам: я – соединение плоти и идеи; французским скептикам: я – разрушитель догматики".*

* Karl Grün. "Ludwig Feuerbach in seinem Briefwechsel und Nachlaß, sowie in seiner philosophischen Charakterentwicklung", I. Bd., Lpz., 1874, S. 361 (Карл Грюн. "Людвиг Фейербах, его переписка и литературное наследство, а также анализ его философского развития", т. I, Лейпциг, 1874, стр. 361. Ред.).

Что "скептики", называются ли они юмистами или кантианцами (или махистами, в XX веке), кричат против "догматики" и материализма и идеализма, Маркс видел уже тогда и, не давая отвлечь себя одной из тысячи мизерных философских системок, он сумел через Фейербаха прямо встать на материалистическую дорогу против идеализма. Тридцать лет спустя, в послесловии ко второму изданию первого тома "Капитала", Маркс так же ясно и отчетливо противополагает свой материализм гегелевскому, т.е. самому последовательному, самому развитому идеализму, презрительно отстраняя контовский "позитивизм" и объявляя жалкими эпигонами современных философов, которые мнят, что уничтожили Гегеля, на деле же вернулись к повторению догегелевских ошибок Канта и Юма.¹⁰⁴ В письме к Кугельману от 27-го июня 1870 г. Маркс так же презрительно третирует "Бюхнера, Ланге, Дюринга, Фехнера и т.д." за то, что они не сумели понять диалектики Гегеля и относятся к нему с пренебрежением.* Возьмите, наконец, отдельные философские замечания Маркса в "Капитале" и в других сочинениях, – вы увидите неизменный основной мотив: настаивание на материализме и презрительные насмешки по адресу всякого затушевывания, всякой путаницы, всяких отступлений к идеализму. В этих двух коренных противоположениях вращаются все философские замечания Маркса – с точки зрения профессорской философии, в этой "узости" и "односторонности" и состоит их недостаток. На деле в этом нежелании считаться с ублюдочными прожектами примирения материализма и идеализма состоит величайшая заслуга Маркса, шедшего вперед по резко-определенному философскому пути.

* Про позитивиста Бизли (Beesley) Маркс говорит в письме от 13 декабря 1870 г.; "как последователь Конта, он не может не выкидывать всяких вывертов" (crotchets).¹⁰⁵ Сравните с этим оценку Энгельсом в 1892 г. позитивистов á la Гексли.¹⁰⁶

Вполне в духе Маркса и в тесном сотрудничестве с ним Энгельс во всех своих философских работах коротко и ясно противополагает по всем вопросам материалистическую и идеалистическую линию, не беря всерьез ни в 1878, ни в 1888, ни в 1892 годах¹⁰⁷ бесконечных потуг "превзойти" "односторонность" материализма и идеализма, провозгласить новую линию, какой бы то ни было "позитивизм", "реализм" или прочий профессорский шарлатанизм. Всю борьбу с Дюрингом Энгельс провел целиком под лозунгом последовательного проведения материализма, обвиняя материалиста Дюринга за словесное засорение сути дела, за фразу, за приемы рассуждения, выражающие собой уступку идеализму, переход на позицию идеализма. Либо последовательный до конца материализм, либо ложь и путаница философского идеализма, – вот та постановка вопроса, которая дана в каждом параграфе "Анти-Дюринга" и не заметить которой могли только люди с мозгами, подпорченными уже реакционной профессорской философией. И вплоть до 1894 года, когда написано последнее предисловие к пересмотренному автором и дополненному последний раз "Анти-Дюрингу", Энгельс, продолжая следить и за новой философией, и за новым естествознанием, продолжал с прежней решительностью настаивать на своей ясной и твердой позиции, отметая сор новых систем и системок.

Что Энгельс следил за новой философией, видно из "Людвига Фейербаха". В предисловии 1888 года говорится даже о таком явлении, как возрождение классической немецкой философии в Англии и в Скандинавии, о господствующем же неокантианстве и юмизме у Энгельса нет (и в предисловии, и в тексте книги) других слов, кроме самого крайнего презрения. Совершенно очевидно, что Энгельс, наблюдая повторение модной немецкой и английской философией старых, догегелевских, ошибок кантианства и юмизма, готов был ждать добра даже от поворота (в Англии и в Скандинавии) к Гегелю,¹⁰⁸ надеясь, что крупный идеалист и диалектик поможет узреть мелкие идеалистические и метафизические заблуждения.

Не вдаваясь в рассмотрение громадного количества оттенков неокантианства в Германии и юмизма в Англии, Энгельс отвергает с порога основное отступление их от материализма. Энгельс объявляет все направление и той и другой школы "научным шагом назад". И как он оценивает несомненно "позитивистскую", с точки зрения ходячей терминологии, несомненно "реалистическую" тенденцию этих новокантианцев и юмистов, из которых, например, он не мог не знать Гексли? Тот "позитивизм" и тот "реализм", который прельщал и прельщает бесконечное число путаников, Энгельс объявлял в  л у ч ш е м  с л у ч а е филистерским приемом тайком протаскивать материализм, публично разнося его и отрекаясь от него!¹⁰⁹ Достаточно хоть капельку подумать над такой оценкой Т.Гексли, самого крупного естествоиспытателя и несравненно более реалистичного реалиста и позитивного позитивиста, чем Мах, Авенариус и К°, – чтобы понять, с каким презрением встретил бы Энгельс теперешнее увлечение кучки марксистов "новейшим позитивизмом" или "новейшим реализмом" и т.п.

Маркс и Энгельс от начала и до конца были партийными в философии, умели открывать отступления от материализма и поблажки идеализму и фидеизму во всех и всяческих "новейших" направлениях. Поэтому исключительно с точки зрения выдержанности материализма оценивали они Гексли. Поэтому Фейербаха упрекали они за то, что он не провел материализма до конца, – за то, что он отрекался от материализма из-за ошибок отдельных материалистов, – за то, что он воевал с религией в целях подновления или сочинения новой религии, – за то, что он не умел в социологии отделаться от идеалистической фразы и стать материалистом.

И эту величайшую и самую ценную традицию своих учителей вполне оценил и перенял И.Дицген, каковы бы ни были его частные ошибки в изложении диалектического материализма. Много грешил И.Дицген своими неловкими отступлениями от материализма, но никогда не пытался он принципиально отделиться от него, выкинуть "новое" знамя, всегда в решительный момент заявлял он твердо и категорически: я материалист, наша философия есть материалистическая.

"Из всех партий, – справедливо говорил наш Иосиф Дицген, – самая гнусная есть партия середины... Как в политике партии все более и более группируются в два только лагеря,... так и наука делится на два основных класса (Generalklassen): там – метафизики, здесь – физики или материалисты.* Промежуточные элементы и примиренческие шарлатаны со всяческими кличками, спиритуалисты, сенсуалисты, реалисты и т.д. и т.д., падают на своем пути то в то, то в другое течение. Мы требуем решительности, мы хотим ясности. Идеалистами** называют себя реакционные мракобесы (Retraitebläser), а материалистами должны называться все те, которые стремятся к освобождению человеческого ума от метафизической тарабарщины... Если мы сравним обе партии с прочным и текучим, то посредине лежит нечто кашеподобное".***

* И здесь неловкое, веточное выражение: вместо "метафизики" надо было сказать "идеалисты". И.Дицген сам противополагает в других местах метафизиков диалектикам.

** Заметьте, что И.Дицген уже поправился и объяснил точнее, какова партия врагов материализма.

*** См. статью: "Социал-демократическая философия", написанную в 1878 году. "Kleinere philosophische Schriften", 1903, S. 135 ("Мелкие философские работы", 1903, стр. 135. Ред.).

Правда! "Реалисты" и т.п., а в том числе и "позитивисты", махисты и т.д., все это – жалкая кашица, презренная партия середины в философии, путающая по каждому отдельному вопросу материалистическое и идеалистическое направление. Попытки выскочить из этих двух коренных направлений в философии не содержат в себе ничего, кроме "примиренческого шарлатанства".

Что "научная поповщина" идеалистической философии есть простое преддверие прямой поповщины, в этом для И. Дицгена не было и тени сомнения.

"Научная поповщина, – писал он, – серьезнейшим образом стремится пособить религиозной поповщине" (l.с., 51). "В особенности область теории познания, непонимание человеческого духа, является такой вшивой ямой" (Lausgrube), в которой "кладет яйца" и та и другая поповщина. "Дипломированные лакеи с речами об "идеальных благах", отупляющие народ при помощи вымученного (geschraubter) идеализма" (53),

– вот что такое профессора философии для И.Дицгена.

"Как у боженьки антипод – дьявол, так у поповского профессора (Kathederpfaffen) – материалист". Теория познания материализма является "универсальным оружием против религиозной веры" (55), – и не только против "всем известной, настоящей, обыкновенной религии попов, но н против очищенной, возвышенной профессорской религии опьянелых (benebelter) идеалистов" (58).

По сравнению с "половинчатостью" свободомыслящих профессоров Дицген готов был предпочесть "религиозную честность" (60) – там "есть система", там есть люди цельные, не разрывающие теории и практики.

"Философия не наука, а средство защиты от социал-демократии" (107) – для гг. профессоров. "Те, кто зовут себя философами, профессора и приват-доценты, все тонут, несмотря на свое свободомыслие, более или менее в предрассудках, в мистике... все составляют по отношению к социал-демократии... одну реакционную массу" (108). "Чтобы идти по верному пути, не давая никаким религиозным и философским нелепостям (Welsch) сбивать себя, надо изучать неверный путь неверных путей (der Holzweg der Holzwege) – философию" (103).

И посмотрите теперь с точки зрения партий в философии, на Маха и Авенариуса с их школой. О, эти господа хвалятся своей беспартийностью, и если есть у них антипод, то только один и только... материалист. Через все писания всех махистов красной нитью проходит тупоумная претензия "подняться выше" материализма и идеализма, превзойти это "устарелое" противоположение, а на деле вся эта братия ежеминутно оступается в идеализм, ведя сплошную и неуклонную борьбу с материализмом. Утонченные гносеологические выверты какого-нибудь Авенариуса остаются профессорским измышлением, попыткой основать маленькую "свою" философскую секту, а на деле, в общей обстановке борьбы идей и направлений современного общества, объективная роль этих гносеологических ухищрений одна и только одна: расчищать дорогу идеализму и фидеизму, служить им верную службу. Не случайность же в самом деле, что за маленькую школку эмпириокритиков хватаются и английские спиритуалисты вроде Уорда, и французский неокритицисты, хвалящие Маха за борьбу с материализмом, и немецкие имманенты! Формула И.Дицгена: "дипломированные лакеи фидеизма" не в бровь, а в глаз бьет Маха, Авенариуса и всю их школу.*

* Вот еще пример того, как широко распространенные течения реакционной буржуазной философии на деле используют махизм. Едва ли не "последней модой" самоновейшей американской философии является "прагматизм" (от греческого pragma – дело, действие; философия действия)¹¹⁰. О прагматизме говорят философские журналы едва ли не более всего. Прагматизм высмеивает метафизику и материализма и идеализма, превозносит опыт и только опыт, признает единственным критерием практику, ссылается на позитивистские течение вообще, опирается специально на Оствальда, Маха, Пирсона, Пуанкаре, Дюгема, на то, что наука не есть "абсолютная копия реальности", и... преблагополучно выводит изо всего этого бога в целях практических, только для практики, без всякой метафизики, без всякого выхода за пределы опыта (ср. William James. "Pragmatism. A new name for some old ways of thinking", N.Y. and L., 1907, p. 57 и 109 особ. (ср. Уильям Джемс. "Прагматизм. Новое название для некоторых старых путей мышления", Нью-Йорк и Лондон, 1907, стр. 57 и 109 особ. Ред.)). Различия между махизмом и прагматизмом так же ничтожны и десятистепенны с точки прения материализма, как различия между эмпириокритицизмом и эмпириомонизмом. Сравните хотя бы богдановское и прагматистское определение истины: "истина для прагматиста есть родовое понятие для всяческого рода определенных рабочих ценностей (workingvalues) в опыте" (ib., p. 68),

Несчастье русских махистов, вздумавших "примирять" махизм с марксизмом, в том и состоит, что они доверились раз реакционным профессорам философии и, доверившись, покатились по наклонной плоскости. Приемы сочинения разных попыток развить и дополнить Маркса были очень нехитры. Прочтут Оствальда, поверят Оствальду, перескажут Оствальда, назовут это марксизмом. Прочтут Маха, поверят Маху, перескажут Маха, назовут это марксизмом. Прочтут Пуанкаре, поверят Пуанкаре, перескажут Пуанкаре, назовут это марксизмом! Ни единому из этих профессоров, способных давать самые цепные работы в специальных областях химии, истории, физики, нельзя верить ни в едином слове, раз речь заходит о философии. Почему? По той же причине, но которой ни единому профессору политической экономии, способному давать самые ценные работы в области фактических, специальных исследований, нельзя верить ни в одном слове, раз речь заходит об общей теории политической экономии. Ибо эта последняя – такая же партийная наука в современном обществе, как и гносеология. В общем и целом профессора-экономисты не что иное, как ученые приказчики класса капиталистов, и профессора философия – ученые приказчики теологов.

Задача марксистов и тут и там суметь усвоить себе и переработать те завоевания, которые делаются этими "приказчиками" (вы не сделаете, например, ни шагу в области изучения новых экономических явлений, не пользуясь трудами этих приказчиков), – и уметь отсечь их реакционную тенденцию, уметь вести свою линию и бороться со всей линией враждебных нам сил и классов. Вот этого-то и не сумели наши махисты, рабски следующие за реакционной профессорской философией. "Может быть, мы заблуждаемся, но мы ищем", – писал от имени авторов "Очерков" Луначарский. – Не вы ищете, а вас ищут, вот в чем беда! Не вы подходите с вашей, т.е. марксистской (ибо вы желаете быть марксистами), точки зрения к каждому повороту буржуазно-философской моды, а к вам подходит эта мода. вам навязывает она свои новые подделки во вкусе идеализма, сегодня á la Оствальд, завтра á la Мах, послезавтра á la Пуанкаре. Те глупенькие "теоретические" ухищрения [с "энергетикой", с "элементами", "интроекцией" и т.п.), которым вы наивно верите, остаются в пределах узенькой, миниатюрной школки, а идейная и общественная тенденция этих ухищрений улавливается сразу Уордами, неокритицистами, имманентами, Лопатиными, прагматистами и служит свою службу. Увлечение эмпириокритицизмом и "физическим" идеализмом так же быстро проходит, как увлечение неокантианством и "физиологическим" идеализмом, а фидеизм с каждого такого увлечения берет себе добычу, на тысячи ладов видоизменяя свои ухищрения в пользу философского идеализма.

Отношение к религии и отношение к естествознанию превосходно иллюстрирует это действительное классовое использование буржуазной реакцией эмпириокритицизма.

Возьмите первый вопрос. Не полагаете ли вы, что это случайность, если в коллективном груде против философии марксизма Луначарский договорился до "обожествления высших человеческих потенций", до "религиозного атеизма"* и т.п.? Если вы полагаете так, то исключительно в силу того, что русские махисты неверно осведомили публику насчет всего махистского течения в Европе и отношения этого течения к религии. Не только нет в этом отношении ничего подобного отношению Маркса, Энгельса, И.Дицгена, даже Фейербаха, а есть прямо обратное; начиная с заявлений Петцольдта: эмпириокритицизм "не противоречит ни теизму, ни атеизму" ("Einführung in die Philosophie der reinen Erfahrung",** I, 351) или Маха – "религиозные мнения частное дело" (фр. пер., р. 434) и кончая прямым фидеизмом, прямым черносотенством и Корнелиуса, который расхваливает Маха и которого расхваливает Мах, и Каруса, и всех имманентов. Нейтральность философа в этом вопросе уже есть лакейство пред фидеизмом, а дальше нейтральности не поднимаются и не могут подняться Мах и Авенариус в силу исходных пунктов своей гносеологии.

* "Очерки", стр. 157. В "Заграничной Газете"¹¹¹ тот же автор говорит о "научном социализме в его религиозном значении" (№3, стр. 5), а в "Образовании",¹¹² 1903, №1, стр. 164, он прямо пишет: "Давно зреет во мне новая религия..."

** "Введение в философию частого опыта". Ред.

Раз вы отрицаете объективную реальность, данную нам в ощущении, вы уже потеряли всякое оружие против фидеизма, ибо вы уже скатились к агностицизму или субъективизму, а это для него только и нужно. Если чувственный мир есть объективная реальность, – всякой другой "реальности" или квазиреальности (вспомните, что Базаров поверил "реализму" имманентов, объявляющих бога "реальным понятием") закрыта дверь. Если мир есть движущаяся материя, – ее можно и должно бесконечно изучать в бесконечно сложных и детальных проявлениях и разветвлениях этого движения, движения этой материи, но вне ее, вне "физического", внешнего мира, знакомого всем и каждому, ничего быть не может. И вражда к материализму, тучи клевет на материалистов, – все это в цивилизованной и демократической Европе порядок дня. Все это продолжается до сих пор. Все это скрывается от публики русскими махистами, которые ни единого раза по попытались просто даже сопоставить выходок против материализма Маха, Авенариуса, Петцольдта и К° с заявлениями в пользу материализма Фейербаха, Маркса, Энгельса, И.Дицгена.

Но "укрывательство" отношений Маха и Авенариуса к фидеизму ничему не поможет. Факты говорят за себя. Никакие усилия в мире не оторвут этих реакционных профессоров от того позорного столба, к которому пригвоздили их поцелуи Уорда, неокритицистов, Шуппе, Шуберта-Зольдерна, Леклера, прагматистов и т.д. И влияние названных сейчас лиц, как философов и профессоров, распространенность их идей в "образованной", т.е. буржуазной, публике, специальная литература, созданная ими, вдесятеро шире и богаче, чем специальная школка Маха и Авенариуса. Школка служит, кому надо. Школкой пользуются, как надо.

Позорные вещи, до которых опустился Луначарский, – не исключение, а порождение эмпириокритицизма, и русского, и немецкого. Нельзя защищать их "хорошими намерениями" автора, "особым смыслом" его слов: будь это прямой и обычный, т.е. непосредственно фидеистический смысл, мы не стали бы и разговаривать с автором, ибо не нашлось бы, наверное, ни одного марксиста, для которого подобные заявления не приравнивали бы всецело Анатолия Луначарского к Петру Струве. Если этого нет (а этого еще нет), то исключительно потому, что мы видим "особый" смысл и воюем, пока еще есть почва для товарищеской войны. В том-то и позор заявлений Луначарского, что он мог связать их с своими "хорошими" намерениями. В том-то и зло его "теории", что она допускает такие средства или такие выводы в осуществление благих намерений. В том-то и беда, что "благие" намерения остаются в лучшем случае субъективным делом Карпа, Петра, Сидора, а общественное значение подобных заявлений безусловно и неоспоримо, и никакими оговорками и разъяснениями ослаблено быть не может.

Надо быть слепым, чтобы не видеть идейного родства между "обожествлением высших человеческих потенций" Луначарского и "всеобщей подстановкой" психического под всю физическую природу Богданова. Это – одна и та же мысль, выраженная в одном случае преимущественно с точки зрения эстетической, в другом – гносеологической. "Подстановка", молча и с другой стороны подходя к делу, уже обожествляет "высшие человеческие потенции", отрывая "психическое" от человека и подставляя необъятно расширенное, абстрактное, божественно-мертвое, "психическое вообще" под всю (физическую природу. А "Логос" Юшкевича, вносимый "в иррациональный поток данного"?

Коготок увяз – всей птичке пропасть. А наши махисты псе увязли в идеализме, т.е. ослабленном, утонченном фидеизме, увязли с того самого момента, как взяли "ощущение" не в качестве образа внешнего мира, а в качестве особого "элемента". Ничье ощущение, ничья психика, ничей дух, ничья поля, – к этому неизбежно скатиться, если не признавать материалистической теории отражения сознанием человека объективно-реального внешнего мира.

5. ЭРНСТ ГЕККЕЛЬ И ЭРНСТ МАХ

Посмотрите на отношение махизма, как философского течения, к естествознанию. Весь махизм борется с начала и до конца с "метафизикой" естествознания, называя этим именем естественноисторический материализм, т.е. стихийное, несознаваемое, неоформленное, философски-бессознательное убеждение подавляющего большинства естествоиспытателей в объективной реальности внешнего мира, отражаемой нашим сознанием, И этот факт облыжно замалчивают наши махисты, затушевывая или запутывая неразрывную связь стихийного материализма естественников с философским материализмом как направлением, давным-давно известным и сотни раз подтвержденным Марксом и Энгельсом.

Возьмите Авенариуса. Уже в 1-м своем сочинении: "Философия, как мышление о мире по принципу наименьшей траты сил", вышедшем в 1876 году, он воюет с метафизикой естествознания,* т.е. с естественноисторическим материализмом, и воюет, как сам он признал в 1891 г. (не "исправив" своих взглядов, однако!) с точки зрения теоретико-познавательного идеализма.

* §§79, 114 и др.

Возьмите Маха. Он неизменно, с 1872 г., или еще даже раньше, и до 1906 г. воюет с метафизикой естествознания, причем, однако, имеет добросовестность признаться, что за ним и с ним идет "целый ряд философов" (имманенты в том числе), но "очень немногие естествоиспытатели" ("Анализ ощущений", стр. 9). В 1906 г. Мах тоже признается добросовестно, что "большинство естествоиспытателей держится материализма" ("Erkenntnis und Irrtum", 2 изд., S. 4).

Возьмите Петцольдта. В 1900 году он провозглашает, что "естественные науки насквозь (ganz und gar) пропитаны метафизикой". "Их опыт должен быть еще очищен" ("Einführung in die Philosophie der reinen Erfahrung", Bd. I, S. 343). Мы знаем, что Авенариус и Петцольдт "очищают" опыт от всякого признания объективной реальности, данной нам в ощущении. В 1904 году Петцольдт заявляет, что

"механическое миросозерцание современного естествоиспытателя не лучше по существу, чем миросозерцание древних индийцев". "Совершенно все равно, держится ли мир па сказочном слоне или на молекулах и атомах, если мыслить их себе в гносеологическом отношении реальными, а не только для метафоры (bloss bildlich) употребляемыми" (понятиями) (Bd. II, S. 176).

Возьмите Вилли – единственный настолько порядочный человек среди махистов, что он стыдится родства с имманентами, – и он заявляет в 1905 году...

"И естественные науки в конце концов представляются во многих отношениях таким авторитетом, от которого мы должны избавиться" ("Gegen die Schulweisheit", S. 158*).

* "Против школьной мудрости", стр. 158. Ред.

Ведь это все – сплошной обскурантизм, самая отъявленная реакционность. Считать атомы, молекулы, электроны и т.д. приблизительно верным отражением в нашей голове объективно реального движения материи, это все равно, что верить в слона, который держит на себе мир! Попятно, что за подобного обскуранта, наряженного в шутовской костюм модного позитивиста, ухватились обеими руками имманенты. Нет ни одного имманента, который бы с пеной у рта не накидывался на "метафизику" естествознания, на "материализм" естествоиспытателей именно за это признание естествоиспытателями объективной реальности материи (и ее частиц), времени, пространства, закономерности природы и т.д. и т.п. Задолго до новых открытий в физике, создающих "физический идеализм", Леклер боролся, опираясь на Маха, с "материалистическим преобладающим направлением (Grundzug) современного естествознания" (заглавие §6 в "Der Realismus u. s. w.",* 1879), Шуберт-Зольдерн воевал с метафизикой естествознания (заглавие II главы в "Grandlagen einer Erkenntnistheorie", 1884**), Ремке сражал естественноисторический "материализм", эту "метафизику улицы" ("Philosophie und Kantianismus", 1882, S. 17***) и т.д. и т.д.

* "Der Realismus der modernen Naturwissenschaft im Lichte der von Berkeley und Kant angebahnten Erkenntniskritik" ("Реализм современного естествознания в свете данной Беркли и Кантом критики познания"). Ред,

** "Основы теории познания", 1884. Ред.

*** "Философия и кантианство", 1882, стр. 17. Ред.

И имманенты совершенно законно делали из этой махистской идеи о "метафизичности" естественноисторического материализма прямые и открытые фидеистические выводы. Если естествознание не рисует нам в своих теориях объективной реальности, а только метафоры, символы, формы человеческого опыта и т.д., то совершенно неоспоримо, что человечество вправе для другой области создать себе не менее "реальные понятия" вроде бога и т.п.

Философия естествоиспытателя Маха относится к естествознанию, как поцелуй христианина Иуды относился к Христу. Мах точно так же предает естествознание фидеизму, переходя по существу дела на сторону философского идеализма. Отречение Маха от естественноисторического материализма есть во всех отношениях реакционное явление: мы видели это достаточно наглядно, говоря о борьбе "физических идеалистов" с большинством естественников, остающихся на точке зрения старой философии. Мы увидим это еще яснее, если сравним знаменитого естествоиспытателя Эрнста Геккеля с знаменитым (среди реакционного мещанства) философом Эрнстом Махом.

Буря, которую вызвали во всех цивилизованных странах "Мировые загадки" Э.Геккеля, замечательно рельефно обнаружила партийность философии в современном обществе, с одной стороны, и настоящее общественное значение борьбы материализма с идеализмом и агностицизмом, с другой. Сотни тысяч экземпляров книги, переведенной тотчас же на все языки, выходившей в специально дешевых и зданиях, показали воочию, что книга эта "пошла в народ", что имеются массы читателей, которых сразу привлек на свою сторону Э.Геккель. Популярная книжечка сделалась орудием классовой борьбы. Профессора философии и теологии всех стран света принялись на тысячи ладов разносить и уничтожать Геккеля. Знаменитый английский физик Лодж пустился защищать бога от Геккеля. Русский физик, г. Хвольсон, отправился в Германию, чтобы издать там подлую черносотенную брошюрку против Геккеля и заверить почтеннейших господ филистеров в том, что не все естествознание стоит теперь на точке зрения "наивного реализма".* Нет числа тем теологам, которые ополчились на Геккеля. Нет такой бешеной брани, которой бы не осыпали его казенные профессора философии **. Весело смотреть, как у этих высохших на мертвой схоластике мумий – может быть, первый раз в жизни – загораются глаза и розовеют щеки от тех пощечин, которых надавал им Эрнст Геккель. Жрецы чистой науки и самой отвлеченной, казалось бы, теории прямо стонут от бешенства, и во всем этом реве философских зубров (идеалиста Паульсена, имманента Ремке, кантианца Адикеса и прочих, их же имена ты, господи, веси) явственно слышен один основной мотив: против "метафизики" естествознания, против "догматизма", против "преувеличения ценности и значения естествознания", против "естественноисторического материализма". Он – материалист, ату его, ату материалиста, он обманывает публику, не называя себя прямо материалистом – вот что в особенности доводит почтеннейших господ профессоров до неистовства.

* О.D.Chwolson. "Hegel, Haeckel, Kossuth und das zwölfte Gebot", 1906. Ср. S. 80 (О.Д.Хвольсон. "Гегель, Геккель, Кошут и двенадцатая заповедь", 1906. Ср. стр. 80. Ред.).

** Брошюрка Генриха Шмидта "Борьба из-за "Мировых загадок"" (Bonn, 1900) дает недурную картину похода профессоров философии и теологии против Геккеля. Но эта брошюра уже успела сильно устареть в настоящее время.

И особенно характерно во всей этой трагикомедии то обстоятельство, что Геккель сам отрекается от материализма, отказывается от этой клички. Мало того: он не только не отвергает всякой религии, а выдумывает свою религию (тоже что-то вроде "атеистической веры" Булгакова или "религиозного атеизма" Луначарского), отстаивая принципиально союз религии с наукой! В чем же дело? Из-за какого "рокового недоразумения" загорелся сыр-бор?

* Трагический элемент внесен был покушением на жизнь Геккеля весной текущего (1908) года. После ряда анонимных писем, приветствовавших Геккеля терминами вроде: "собака", "безбожник", "обезьяна" и т.п., некий истинно немецкий человек запустил в кабинет Геккеля в Иене камень весьма внушительных размеров.

Дело в том, что философская наивность Э.Геккеля, отсутствие у него определенных партийных целей, его желание считаться с господствующим филистерским предрассудком против материализма, его личные примирительные тенденции и предложения относительно религии, – все это тем более выпукло выставило общий дух его книжки, неискоренимость естественноисторического материализма, непримиримость его со всей казенной профессорской философией и теологией. Лично Геккель не желает рвать с филистерами, но то, чтó он излагает с таким непоколебимо наивным убеждением, абсолютно не мирится ни с какими оттенками господствующего философского идеализма. Все эти оттенки, от самых грубых реакционных теорий какого-нибудь Гартмана вплоть до мнящего себя новейшим, прогрессивным и передовым позитивизма Петцольдта или эмпириокритицизма Маха, все сходятся на том, что естественноисторический материализм есть "метафизика", что признание объективной реальности за теориями и выводами естествознания означает самый "наивный реализм" и т.п. И вот это-то "заветное" учение всей профессорской философии и теологии бьет в лицо каждая страница Геккеля. Естествоиспытатель, безусловно выражающий самые прочные, хотя и неоформленные, мнения, настроения и тенденции подавляющего большинства естествоиспытателей конца XIX и начала XX века, показал сразу, легко и просто, то, что пыталась скрыть от публики и от самой себя профессорская философия, именно, что есть устой, который становится все шире и крепче и о который разбиваются все усилия и потуги тысячи и одной школки философского идеализма, позитивизма, реализма, эмпириокритицизма и прочего конфузионизма. Этот устой – естественноисторический материализм. Убеждение "наивных реалистов" (т.е. всего человечества) в том, что наши ощущения суть образы объективно реального внешнего мира, есть неизменно растущее и крепнущее убеждение массы естествоиспытателей.

Проиграно дело основателей новых философских школок, сочинителей новых гносеологических "измов", – проиграно навсегда и безнадежно. Они могут барахтаться со своими "оригинальными" системками, могут стараться занять нескольких поклонников интересным спором о том, сказал ли раньше "э!" эмпириокритический Бобчинский или эмпириомонистический Добчинский, могут создавать даже обширную "специальную" литературу подобно "имманентам", – ход развития естествознания, несмотря на все его шатания и колебания, несмотря на всю бессознательность материализма естественников, несмотря на вчерашнее увлечение модным "физиологическим идеализмом" или сегодняшнее – модным "физическим идеализмом", отбрасывает прочь все системки и все ухищрения, выдвигая снова и снова "метафизику" естественноисторического материализма.

Вот иллюстрация сказанного на одном примере не Геккеля. В "Чудесах жизни" автор сопоставляет монистическую и дуалистическую теорию познания; приводим наиболее интересные пункты сопоставления:

* Пользуюсь французским переводом: "Les merveilles de la vie", Paris, Schleicher. Tabl. I et XVI ("Чудеса жизни", Париж, Шлейхер. Таблицы I и XVI. Ред.).

Вы видите из этого типичного отрывка из сочинений Геккеля, что он не входит в разбор философских вопросов и не умеет противопоставить материалистической и идеалистической теории познания. Он издевается над всеми идеалистическими, шире: всеми специально философскими ухищрениями, с точки зрения естествознания, не допуская и мысли о том, будто возможна иная теория познания, кроме естественноисторического материализма. Он издевается над философами с точки зрения материалиста, не видя того, что он стоит на точке зрения материалиста!

Понятна бессильная злоба философов против этого всесильного материализма. Мы привели выше отзыв "истинно русского" Лопатина. А вот вам отзыв г. Рудольфа Вилли, самого передового "эмпириокритика", непримиримо враждебного идеализму (не шутите!):

"хаотическая смесь некоторых естественноисторических законов, например, закона сохранения энергии и т.п., с рядом схоластических традиций насчет субстанции и вещи в себе" ("Gegen die Schulweisheit", S. 128).

Что рассердило почтеннейшего "новейшего позитивиста"? Ну, как же ему не сердиться, когда он сразу понял, что все великие учения его учителя Авенариуса – например, что мозг не есть орган мысли, что ощущения не суть образы внешнего мира, что материя ("субстанция") пли "вещь в себе" не есть объективная реальность и т.д. – представляют из себя, с точки зрения Геккеля, сплошную идеалистическую тарабарщину!? Геккель этого не сказал, потому что он философией не занимался и с "эмпириокритицизмом", как таковым, не знакомился. Но Р.Вилли не может не видеть, что сто тысяч читателей Геккеля означают сто тысяч плевков по адресу философии Маха и Авенариуса. И Р.Вилли заранее утирается – по-лопатински. Ибо суть доводов г. Лопатина и г. Вилли против всякого материализма вообще и естественноисторического материализма в частности совершенно одинакова. Для нас, марксистов, разница между г. Лопатиным и г. Вилли, Петцольдтом, Махом и К° не больше, чем разница между протестантским и католическим богословами.

"Война" против Геккеля доказала, что этот наш взгляд соответствует объективной реальности, т.е. классовой природе современного общества и его классовых идейных тенденций.

Вот еще маленький пример. Махист Клейнпетер перевел с английского на немецкий язык распространенное в Америке сочинение Карла Снайдера "Картина мира с точки зрения современного естествознания" ("Das Weltbild der modernen Naturwissenschaft". Lpz., 1.905). Сочинение это ясно и популярно излагает целый ряд новейших открытий и в физике и в других отраслях естествознания. И вот, махисту Клейнпетеру пришлось снабдить Сиайдера предисловием с оговорками вроде того, что гносеология Снайдера "неудовлетворительна" (S. V). В чем дело? В том, что Снайдер ни на минуту не допускает сомнения в том, что картина мира есть картина того, как материя движется и как "материя мыслит" (S. 228, 1. с.). В следующей своей работе "Машина мира" (Lond. and N.Y., 1907; Karl Snyder "The World Machine") Снайдер говорит, – намекая на посвящение им своей книги памяти Демокрита из Абдеры, жившего приблизительно в 460-360 годах до Р.X.:

"Демокрита часто звали прародителем материализма. Эта философская школа немножко не в моде в наше время; но не лишнее будет заметить, что на деле весь новейший прогресс наших представлений о мире основывался на посылках материализма. Материалистические посылки, если говорить прямо (practically speaking), просто неустранимы (unescapable) в естественноисторических исследованиях" (р. 140).

"Конечно, если нравится, можно мечтать вместе с добрым епископом Беркли на ту тему, что все есть мечта. Но, как бы приятны ни были фокусы воздушного идеализма, а найдется все же немного людей, которые бы – при самых различных взглядах на проблему внешнего мира – сомневались в том, что они сами существуют. Не нужно много возиться с блуждающими огоньками разных Я и Не-Я, чтобы убедиться, что, допуская свое собственное существование, мы уже впускаем в шестеро ворот наших чувств целый ряд кажимостей. Гипотеза туманных масс, теория света как движения эфира, теория атомов и все подобные им учения могут быть объявлены просто удобными "рабочими гипотезами"; но следует напомнить, что, пока эти учения не опровергнуты, они стоят более или менее на той же самой основе, как и та гипотеза, что существо, которое вы, любезнейший читатель, называете самим собой, просматривает эти строки" (р. 31-32).

Представьте себе горькую участь махиста, когда его излюбленные утонченные построения, сводящие категории естествознания к простым рабочим гипотезам, высмеиваются, как сплошной вздор, естественниками по обе стороны океана! Удивляться ли тому, что Рудольф Вилли в 1905 году воюет, как с живым врагом, с Демокритом, великолепно иллюстрируя этим партийность философии и обнаруживая паки и паки свою настоящую позицию в этой партийной борьбе?

"Конечно, – пишет он, – Демокрит не имеет понятия о том, что атомы и пустое пространство суть лишь фиктивные понятия, оказывающие просто услуги, как пособие (blosse Handlangerdienste), принимаемые по соображениям целесообразности, пока они удобны для употребления. Демокрит не был настолько свободен, чтобы понять это; но ведь и наши современные естествоиспытатели, за немногими исключениями, также не свободны. Вера старого Демокрита есть вера наших естествоиспытателей" (l.с., S. 57).

Есть от чего в отчаяние прийти! Совсем "по-новому", "эмпириокритически" доказали, что и пространство и атомы – "рабочие гипотезы", а естественники издеваются над этим берклианством и идут за Геккелем! Мы вовсе не идеалисты, это клевета, мы только трудимся (вместе с идеалистами) над опровержением гносеологической линии Демокрита, трудимся уже более 2000 лет, – и все напрасно! Только и остается нашему вождю, Эрнсту Маху, как посвятить свой последний труд, итоги своей жизни и своей философии, "Познание и заблуждение", Вильгельму Шуппе, а в тексте отметить с жалостью, что большинство естественников – материалисты, и что Геккелю "мы тоже" сочувствуем... за "свободомыслие" (S. 14).

Тут он обрисовался весь, этот идеолог реакционного мещанства, идущий за черносотенным В.Шуппе и "сочувствующий " свободомыслию Геккеля. Таковы все они, гуманные филистеры в Европе с их свободолюбивыми симпатиями и с их идейным (и политическим и экономическим) пленением Вильгельмами Шуппе.* Беспартийность в философии есть только презренно прикрытое лакейство пред идеализмом и фидеизмом.

* Плеханов в своих замечаниях против махизма не столько заботился об опровержении Маха, столько о нанесении фракционного ущерба большевизму. За это мелкое и мизерное использование коренных теоретических разногласий он уже поделом наказан – двумя книжками меньшевиков-махистов¹¹³.

Сравните, в заключение, отзыв о Геккеле Франца Меринга, человека не только желающего, но и умеющего быть марксистом. Как только вышли "Мировые загадки", еще в конце 1899 года, Меринг сразу указал на то, что "сочинение Геккеля и своими слабыми и своими сильными сторонами замечательно ценно для того, чтобы помочь прояснению несколько запутавшихся в нашей партии взглядов на то, чем является для нее, с одной стороны, исторический материализм, с другой стороны, исторический материализм".* Недостаток Геккеля тот, что он понятия не имеет об историческом, материализме, договариваясь до целого ряда вопиющих нелепостей и насчет политики, и насчет "монистической религии" и т.д., и т.п.

"Геккель – материалист и монист, но не исторический, а естественноисторический материалист" (там же).

* Fr.Mehring. "Die Welträtsel", "Neue Zeit", 1899-1900, 18, 1, 418 (Фр.Mеринг. "Мировые загадки", "Новое Время", 1899-1900, 18, 1, 418. Ред.),

"Пусть прочтет книгу Геккеля тот, кто хочет руками осязать эту неспособность (естественноисторического материализма сладить с общественными вопросами), кто хочет проникнуться сознанием того, насколько необходимо расширить естественноисторический материализм до исторического материализма, чтобы сделать его действительно непреодолимым оружием в великой освободительной борьбе человечества.

Но не только ради этого надо читать книгу Геккеля. Его необычайно слабая сторона связана неразрывно с его необычайно сильной стороной – с наглядным, ярким, составляющим несравненно большую – и по объему, и по важности – часть книги, изложением развития естественных наук в этом (XIX) веке, или, другими словами: изложением победного шествия естественноисторического материализма".*

*Fr.Mehring. "Die Welträtsel", "Neue Zeit", 1899-1900, 18, 1, 419,