А. Лэнгле. ПСИХОТЕРАПИЯ – НАУЧНЫЙ МЕТОД ИЛИ ДУХОВНАЯ ПРАКТИКА?

В заключение обратимся непосредственно к проблеме соотношения экзистенциального анализа и "спиритуальности" (Spiritualität). Попробуем пояснить значение этого термина. Употребляя его, мы имеем в виду некое более высокое измерение, без каких-либо дальнейших уточнений. Многие люди, не принадлежащие ни к одной из религиозных конфессий, тем не менее, называют себя "спиритуальными": они верят в существование чего-то большего. С другой стороны, в экзистенциальном анализе духовное измерение не имеет религиозных коннотаций.

Предшествующий текст позволяет сформулировать два обобщения:

1. Антропологическое определение: человек как духовное существо. В своей сущности человек как Person является духовным, т.е. превосходящим свою материальную и витальную природу. Он активен в восприятии, в своих решениях, позициях, ответственности и последующих действиях. О такого рода проявлениях можно говорить как о "духовных" в смысле их противопоставления "материальному", но не в церковном понимании как об "одухотворенности Святым духом".

2. Экзистенциальное определение: духовность как основа экзистенции. Человек как духовное существо (как Person) в исполнении своей жизни во взаимообмене с миром зависит от духовного постижения данностей, чтобы быть способным обходиться с ними в соответствии с собственной (духовной) сущностью. Его принципиальная соотнесенность (с другим и с самим собой) может рассматриваться как "духовная предпосылка", благодаря которой становится возможным прорыв к самой основе экзистенциальных данностей, к присущему им смыслу (Logoshaftigkeit). Предпосылкой этого служит особое состояние (способность) "феноменологической открытости", при котором человек дает чему-то важному себя затронуть. По отношению к тому, что воспринято феноменологически, человек вырабатывает позицию, которая может быть рассмотрена как предварительная форма "духовной раздифференциации".

Человеческую реальность, однако, отличает то, что на такое глубинное видение постоянно наслаиваются повседневные дела. Эта черта относится к сущности экзистенции – нас постоянно что-то отвлекает, в чем с легкостью можно затеряться. Не удивительно, что как само феноменологическое восприятие, так и формирование позиции, чаще всего человеком не осознаются. Тем не менее, на основании этих духовных процессов он спонтанно осуществляет свою жизнь: у него возникают чувства и настроения, и он принимает решения.

Таким образом, спиритуальность понимается здесь как переживаемая человеком духовная открытость по отношению к превосходящей его самого и его экзистенцию (по всем четырем фундаментальным условиям) величине, или "несущему слою", который он может ощущать как изначальную основу собственного бытия Person и собственной экзистенции. Это то, где он в высшей степени ощущает свою защищенность. Когда эти взаимосвязи становятся доступными его сознанию, человек обретает в них свои основы.

Спиритуальность осуществляется в триединстве духа, опыта и жизни, что можно выразить в единой фразе как познание духа в опыте жизни.

Спиритуальность, понимаемая подобным образом, служит фундаментальным опытом для любой религиозности. Не основанная на этом религиозность – всего лишь пустые слова, она лишена плоти и крови. Забота о душе не может и не должна идти против спиритуальности либо осуществляться без нее, иначе она минует человеческую сущность. Забота о душе лишь тогда истинно заслуживает своего названия, когда она печется о раскрытии духовных взаимосвязей, данных нам в переживаниях и опыте жизни.

Вере, взращенной в опыте, сравнительно с прямой трансляцией религиозности (через учебное заведение, церковь, библию), никогда не уделялось достаточного внимания, не говоря уже о том, что зачастую такая вера вообще обесценивалась, подобно тому, как брак католического священника обесценивался, сравнительно со значимостью принятия им сана. Однако, с экзистенциальной точки зрения, преимущества, которыми прямая трансляции религиозности обладает перед опытом веры, отсутствуют. Здесь речь идет о двух путях, которые дополняют друг друга, друг друга предполагают, необходимы друг другу и потому составляют одно целое!

В то же время возникшая на основе опыта и самостоятельно осваиваемая спиритуальность не имеет ничего общего с понятием спасения в религиозном смысле. Опыт веры дает возможность существовать, или "быть в наличии", не более того. Такие элементы веры, которые человек сам может почувствовать, пережить и обнаружить, являются основой переживания любой религиозности. Религия, располагая знанием иного рода, через божественное послание в состоянии интерпретировать, толковать пережитое, включать его в более крупную систему взаимосвязей, о которой человек сам по себе не может знать. На этом основано обещание спасения, которое может произойти с человеком лишь как некая милость, дарующая ему возможность надеяться, вопреки ощущению всей безнадежности существования.

Таким образом, в заключение мы можем сказать, что осуществление экзистенции per se основывается на спиритуальности,* ибо как Person человек осуществляет свою экзистенцию в открытости по отношению к всеохватывающему большему, от которого никогда невозможно закрыться до конца. В этой диалогической соотнесенности с иным, но также и с самим собой (что в глубине неразделимо) вера возникает как неизбежная "экзистенциальная" вера – еще до ее религиозного воплощения.

* Схожим образом это формулирует и Карл Ясперс (1974, s. 17): "Экзистенция – это бытие самим собой, которое относится к себе и в этом – к трансценденции, на которой оно основывается и благодаря которой оно знает, что подарено самому себе". Или в религиозной формулировке: "Бог есть для меня в той степени, в какой я подлинно существую" (Jaspers, 1986, s.51). Близость к концепции фундаментальных мотиваций, как мне кажется, обнаруживается также и в следующем высказывании Ясперса: "Но это обнаруживается вновь и вновь: для нас Божество, если оно есть, есть только то, как оно возникает в мире, как оно разговаривает с нами языком людей и мира... Божество проявляется только в тех способах, которые постижимы для человека (Jaspers, 1965, 3.20 ff.).

Эта "экзистенциальная вера" сообщает глубокий опыт обретения последнего убежища. И даже более того – предоставления последней опоры, безусловной, безоговорочной ценности, непостижимой глубины Person и справедливости вне всяческих расчетов. И, в конце концов, мы обнаруживаем себя вновь в системе всеохватывающих взаимосвязей, в которой в течение всей нашей жизни мы, совершая любое действие и выражая нашу волю, в борьбе старались найти смысл.