А. Б. Демидов. ФЕНОМЕНЫ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО БЫТИЯ

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>

Демидов Александр Борисович
ФЕНОМЕНЫ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО БЫТИЯ

Учеб. пособие. – Минск: ЗАО Издательский центр "Экономпресс", 1999. – 180 с.

Любовь и смерть, одиночество и общение, игра – феномены, выявляющие таинственность человеческого бытия. Идеи Платона, Сартра, Николая Кузанского, Бахтина, Гадамера, Сковороды, Фрейда, Соловьева, Хайдеггера и других, осмыслявших эти феномены, "звучат" в пространстве одной книги, будто знаменитые мыслители собрались за "круглым столом".

© А. Б. Демидов, 1997
© Издательский центр ЗАО "Экономпресс", 1999

ПРЕДИСЛОВИЕ

Эта книга задумана как учебное пособие для студентов вузов, но совсем не беда, если Вы не студент, еще не стали им, или вовсе не собираетесь им быть. Ведь разговор пойдет именно о Вас – о Вашем бытии в мире, ибо любовь или одиночество ни у кого не возьмешь взаймы, мы знаем их настолько, насколько испытали сами.

Роль автора этой книги в чем-то подобна роли актера и режиссера в театре: он представляет публике не свою собственную персону, а идею, образ. Роль сыграна тем лучше, чем меньше зритель замечает особу актера, исполняющего Гамлета, но больше видит самого Гамлета. То же самое происходит в разговоре: чья-то мысль становится доступной нам, когда слова, ее выражающие, и сам говорящий перестают заслонять собою идею. Поэтому автор книги не старается сесть в кресло повыше да позаметнее и вершить оттуда суд над идеями выдающихся мыслителей. Не требуйте от него вынесения "судебного приговора" и окончательной истины. Пусть читатель возьмет для себя то, что сумеет понять и принять.

Речь пойдет о феноменах – об игре, смерти, любви и т.д., то есть о "вещах", которые не существуют "сами по себе", отдельно от человека. Пожалуй, феномен – не настолько понятное слово, чтобы пользоваться им без предварительных пояснений. Уточним, что это такое.

За словом "феномен" закрепилось три основных значения:

1. В греческом языке, откуда это слово заимствовано многими языками, phainomenon значит "являющееся", т.е. в первоначальном смысле слово "феномен" – то же, что явление.

2. В обыденной речи и средствах массовой информации слово феномен, часто употребляют, когда хотят сказать об особенном, редком, необычном явлении или о выдающемся человеке, обладающем исключительными способностями. Например: тунгусский феномен (о падении метеорита) или феномен Кашпировского.

3. Философское употребление слова феномен очень разнообразное. Нет нужды утруждать читателя этой книги разбором всех тонкостей и оттенков употребления слова "феномен" в философии. Уясним себе только основное, а именно: феномен – это нечто переживаемое человеком: иначе говоря, то, что составляет содержание человеческого переживания.

Феномен – это предмет, который непосредственно есть то, что он есть... Непонятно? Например, я вижу вспышку молнии, чувствую при этом восторг или испуг, замираю в ожидании удара грома, дрожу под холодным потоком грозового ливня, – таков образ грозы в моем переживании. А какова гроза в действительности, сама по себе? Совпадает ли она с моими переживаниями? Была бы у грозы хоть какая-то "грозность", если бы вместе с ней не присутствовал я или другая живая душа? Мы не будем здесь разбирать эти каверзные вопросы. Достаточно лишь сформулировать их, чтобы почувствовать различие между переживанием грозы в человеческой душе (феномен) и грозой самой по себе, существующей безотносительно к чьим-либо переживаниям (сущность). Собственно, сомнения и рассуждения (рефлексия) о совпадении или несовпадении переживаемого образа грозы с грозой самой по себе начинаются не в момент непосредственного переживания грозы, а несколько позже. Феноменом философы называют непосредственное, дорефлексивное (еще не подвергнутое сомнению), переживание (например, грозы). В этом смысле феномен грозы (мое переживание в данный миг) непосредственно есть то, что оно есть.

Хотя феномены не существуют помимо переживаний, мы их называем предметами (предмет – нечто отделенное, противостоящее нам). Феномены являются предметами для сознания. Можно нечто переживать, иметь некий образ, не осознавая, не анализируя его разумом. Так, например, переживают восприятия внешнего мира и свои боли, удовольствия, страхи животные. Для животных переживания не являются предметами осмысления. Человек тоже далеко не все свои переживания подвергает рациональному осмыслению, но когда он это делает, они становятся для него предметами. Такое осмысление своих переживаний, возможное только при посредстве языка, называется "рефлексия".

Предметами для сознания являются феномены, а не объекты (сущности) внешнего мира непосредственно. Феномены – как бы буферная зона между сознанием и объективной реальностью.

"Феномен" – одно из центральных понятий феноменологии, философского направления, основанного немецким философом Эдмундом Гуссерлем (Husserl, 1859-1938). Феноменологическая трактовка понятия "феномен" сегодня самая влиятельная, поэтому следует упомянуть о ней хотя бы в самом общем виде.

"Себя-в-себе-самом-показывающее" (das Sich-an-sich-selbst-zeigende) – такое лаконичное определение понятия феномена сформулировал Мартин Хайдеггер (Heidegger, 1889-1976), последователь Э.Гуссерля. Феномен, согласно объяснениям Хайдеггера¹, отличается от явления и от видимости (кажимости). Явление (die Erscheinung) – это нечто, дающее знать о чем-то другом. Например, повышенная температура тела указывает на нарушения в организме. Видимость (das Schein) – это нечто, принимаемое не за то, что оно есть. Например, при определенном освещении может казаться, будто у человека покраснели щеки, а это якобы свидетельствует о повышенной температуре, сигнализирующей о нарушениях в организме. Так вот, феномен – это не иллюзия, не видимость, не проявление чего-то иного – он сам есть то, что он есть. Например, образ молнии, чувство боли, переживание радости. Если мне кажется, что мне радостно, это переживание действительно присутствует во мне. Если у меня возник образ молнии (то ли я ее увидел, то ли померещилось, то ли я ее представил), то этот образ действительно имеется в этот миг. Если я чувствую боль, это переживание действительно имеет место (независимо от наличия или отсутствия объективных причин для боли)².

¹ Heidegger M. Sein und Zeit / Tübingen, 1967. S. 28-32.

² Эту мысль может проиллюстрировать следующий анекдот. Прибегает медсестра:
– Доктор! Больному стало хуже!
– Вы некорректно выражаетесь, – отвечает доктор. – Правильнее сказать: больному кажется, что стало хуже. Больной располагает только субъективными данными о своем состоянии и не может судить об объективном положении дел.
Снова прибегает медсестра:
– Доктор! Ему еще хуже!
– Ну вот, вы опять... Ему кажется, что еще хуже. Сколько вас учить...
В третий раз прибегает. Доктор строго:
– Что, еще хуже?
– Нет-нет, доктор, я уже все поняла. Теперь больному кажется, будто он умер.

В принципе, наше сознание всегда имеет дело именно с феноменами. То есть все, что мы осознаем (подвергаем осмыслению), есть чувство, образ, переживание, мысль, а не вещь сама по себе. Это не значит, что помимо феноменов не существуют вещи сами по себе ("вещи-в-себе", по Канту). Феномены выступают по отношению к сознанию как непосредственно данная реальность – независимо от того, стоят ли за нею самосущие объекты или нет. Например, феномен кентавра существует (как образ), хотя соответствующего самосущего объекта в природе не выявлено. Таким образом, феноменом можно называть все, что угодно, что бы ни пришло в голову.

Значит, феноменов может быть бесконечно много. И теперь пора уточнить, какой смысл автор вложил в название учебного пособия "Феномены человеческого бытия", почему в нем рассматриваются одни феномены, а не другие; почему они раскрываются именно в данной последовательности.

Прежде всего заметим, что использование слова "феномен" в заголовке не означает, что в книге отображена только позиция феноменологии. Слово "феномен" мы будем подразумевать и в феноменологическом значении, и в смысле "что-то необычайно важное для всех".

Речь у нас пойдет не о всевозможных феноменах, а только о феноменах человеческого бытия, т.е. о феноменах, включенных в контекст человеческих отношений.

Далее возникает вопрос, почему в курсе лекций рассматриваются только пять феноменов (игра, смерть, одиночество, коммуникация, любовь). Очевидно, что в число феноменов человеческого бытия могут быть включены также вера, понимание, господство, справедливость, красота, добро и многое, многое другое. Можно ли среди них выделить главные, или первоочередные? Конечно, можно пытаться это сделать, но по существу ни одна классификация феноменов человеческого бытия не может быть строго и однозначно обоснована.

Так, немецкий философ Ойген Финк (Eugen Fink 1905-1975) в книге "Основные феномены человеческого бытия"³ выделил в качестве основных феноменов труд, игру, любовь, господство и смерть. "Человек, – писал он, – в своей сущности есть работник, игрок, любящий, борец и смертное существо" (s. 106). Финк полагал, что пять названных им феноменов являются для всех людей универсальными, пронизывающими наиболее значимые формы жизнедеятельности человека. Однако мы легко можем убедиться, что имеются также другие феномены, столь же подходящие на роль "основных". Например, вера – обыденная, религиозная, научная, философская – пронизывает всю нашу жизнь. Да и сам О.Финк обстоятельно объяснил, что феномены человеческого бытия не могут быть предметом "объективного исследования". Нет "объективной шкалы", безусловной системы измерений, позволяющей расставить феномены "по рангу".

³ Fink E. Grundphanomenone des menschliches Daseins / Hrsg. von Schuts E. u. Schwarz F.-A. Freiburg; München: Karl Alber, 1979. S. 106. На русский язык переведен один раздел этой книги (см. список литературы к разделу "Игра").

Итак, у нас нет "объективных" оснований, чтобы утверждать, что игра "первичнее" или "главнее", чем любовь. Равным образом и любовь не "первичнее" игры (или веры, или счастья и т.д.). Очевидно, следует согласиться с мнением О.Финка, что каждый феномен человеческого бытия "фундаментально независим" от других. Однако всякий курс лекций предполагает, что излагаемый материал отобран по определенным критериям и упорядочен в определенной последовательности.

Отбор точно определенного состава "основных" феноменов, как сказано выше, выглядит делом сомнительным. Автор остановил свой выбор на указанных пяти феноменах отнюдь не в противовес пяти феноменам, выбранным О.Финком. Прежде всего, пришлось учесть, что нельзя объять необъятное.

Определяя последовательность тем, автор исходил из соображений удобства их изложения и восприятия. Сказанное ранее создает определенный настрой для восприятия последующего. Первой изложена тема "Игра". Уяснение понятия игры имеет герменевтическое⁴ значение, готовит читателя к видению подобий игры в разнообразных сферах человеческого бытия. Игровые элементы присутствуют во "взаимоотношениях" человека со смертью (похоронные и поминальные ритуалы; игра создает замкнутый, самодостаточный мир, не впускающий в себя непостижимую бесконечность бытия), с одиночеством (человек "убегает" от одиночества в игру), с любовью (любовь, по Сартру, – игра взаимоотражений личностей) и с другими феноменами.

⁴ Герменевтика – искусство и теория понимания и истолкования.

Точно так же любовь и другие феномены имеют способность проникать друг в друга. Тема "Любовь" излагается последней, так как ее восприятие подготовлено уже знакомыми читателю темами "Игра", "Одиночество", " Коммуникация".

Отбор феноменов и порядок их рассмотрения в немалой степени обусловлены не только теоретическими и методическими соображениями, но и авторским опытом чтения лекций студентам вузов. Автор стремился адаптировать к учебному процессу изложение тематики, пока еще мало освоенной в отечественной практике преподавания философии.

Относительная простота изложения достигалась не столько за счет опрощения излагаемой проблематики, сколько, во-первых, за счет "переложения" оригинальных исходных текстов па язык, приближенный к обыденному, не обремененный специфической философской терминологией; во-вторых, за счет усиления наглядности и образности идей; в-третьих, за счет прояснения логической структуры первоисточников и избавления ее от массивных оборонительных щитов, выставленных против предполагаемых суровых критиков.

Предлагаемая тематика вызывает пристальный интерес не только у студентов, но и у всякого мыслящего человека, поскольку затрагивает личный "экзистенциальный" опыт и помогает в осознании себя, в поиске ответов па "проклятые вопросы" бытия. Особенно полезной эта книга может оказаться для тех, кто самостоятельно занимается изучением философии. Она написана с некоторым "запасом прочности", чтобы при случае и более притязательный читатель или слушатель не заскучал.