А. Б. Демидов. ФЕНОМЕНЫ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО БЫТИЯ

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>

А.Шопенгауэр – один из тех мыслителей, чьим творчеством предваряется эпоха новейшей, так называемой "неклассической" философии. Его суждения и выводы полны парадоксов, непривычных для "здравого смысла". Например, человек не свободен, поскольку он действует по своей "воле"" удовольствие отрицательно, а страдание положительно; жизнь – ошибка, смерть – ее исправление. Далее мы увидим, на каких основаниях утверждаются эти парадоксальные тезисы. Тема смерти занимает значительное место в главном сочинении Шопенгауэра, и в этом повороте к данной теме тоже проявляется его отход от предшествующей "классической" философии.

§ 1. Ложность жизни и подлинность не-жизни

В чем же состоит "ложность" жизни и подлинность не-жизни? Человеку, – утверждал Шопенгауэр, – только кажется, будто жизнь – его подлинное существование. В действительности он "вытолкнут в жизнь" единой и бессмертной мировой волей; воля – вот что подлинно вечно существует. Она является началом и местом впадения мимолетных индивидуальных существований, – т.е. как бы океаном, выбрасывающим и поглощающим отдельные брызги (заметим сходство с учениями о Брахмане и метемпсихозе).

Шопенгауэр ставит "мировую волю" на место, отводившееся философами прежних эпох "мировому разуму", "логосу", "богу", которые якобы управляют миром, обеспечивают по-

рядок и гармонию космоса. Воля фундаментальнее, первичнее всякого разума. Воля сама по себе бессознательна и правит миром независимо от разума, хотя и употребляет человеческий интеллект в свою пользу. В подтверждение этого тезиса Шопенгауэр указывает, что воля действует и там, где ею не руководит познание: например, годовалая птица не имеет представления о яйцах, для которых вьет гнездо, молодой паук еще "не знает" о разбое, для которого уже натягивает паутину.

Каждый человек и его живое тело – лишь одно из бесчисленных отдельных воплощений единой воли. Эта временно обособившаяся частичка единой воли "видит себя индивидуумом в каком-то бесконечном и безграничном мире, среди бесчисленных индивидуумов, которые все к чему-то стремятся, страдают, блуждают; и как бы испуганная тяжелым сновидением, спешит она назад к прежней бессознательности"⁶. Желания индивидуальной воли беспредельны, она непрестанно стремится к счастью, и каждый ее день – борьба с нуждой, но земное счастье обманчиво, оно все время ускользает, едва его ухватишь. Жизнь никогда не может дать окончательного удовлетворения желаний, поэтому Шопенгауэр делает вывод, что "жизнь – такое предприятие, которое не окупает своих издержек; и это должно отвратить нашу волю от жизни"⁷. Всякое удовлетворение, удовольствие, счастье имеет отрицательный характер – как недолговременное отрицание нужды, нескончаемого потока желаний; страдание же, напротив, положительно – как утверждение неизбывности хотений, самой воли.

⁶ Шопенгауэр А. Избранные произведения. М.: Просвещение, 1992. С. 63.
⁷ Там же. С. 64.

В момент страдания человек острее и отчетливее чувствует, что он – живой. А чувство удовлетворенности, удовольствия, напротив, усыпляет ощущение жизни.

Когда мы достигаем чего-то приятного, перестаем его ощущать, будто его нет. Удовольствие в наших глазах теряет свою ценность, когда достигаем его, а страдание, наоборот, – чем больше его испытываем, тем оно значительнее, т.е. удовольствия и страдания неравновесны; удовольствия (поскольку они становятся "не-существенными") не могут компенсировать страданий. Существенным является именно страдание: существовать – значит страдать. Шопенгауэр отсюда заключает: "...Наше существование счастливее всего тогда, когда мы его меньше всего замечаем: отсюда следует то, что лучше было бы совсем не существовать"⁸.

⁸ Шопенгауэр А. Избранные произведения. М.: Просвещение, 1992. С.66.

Такой вывод – в пользу несуществования – может быть сделан только благодаря разуму и рациональному познанию. Однако, придя к такому выводу, мы почему-то не спешим тут же покончить с собой. Почему? Да потому что нами руководит в конечном счете не разум, а неразумная воля к жизни, и она-то не соглашается с этими доводами разума. Познание и воля чужды и враждебны друг другу. Не разумом, но волей обусловлен страх смерти, – ведь он свойствен и неразумным животным. Страшит нас не мысль о небытии (не боимся же мы времени, когда нас еще не было), а разрушение организма, именно потому, что организм – это сама воля, принявшая вид тела.

§ 2. Бессмертие рода

Наши страхи перед смертью преувеличены. Смерть, по мнению Шопенгауэра, не тождественна полному исчезновению. – Мы не можем не быть. Мы не способны даже конкретно вообразить свое небытие, оно – самая неправдоподобная вещь в мире. В нас есть нечто для смерти неразрушимое, но это неразрушимое не индивид, а воля. Воля не возникает и не исчезает, она вечная, т.е. пребывает вне времени. А мы – существа конечные, временные и поэтому не можем ясно понять, что она такое. Вечная воля не может быть постигнута временным человеческим интеллектом. Как раз временный интеллект и является смертной стороной человеческого "я", возникающей и исчезающей.

А жизненная сила вся со смертью не исчезает, – подобно тому, как не исчезает, например, сила тяготения, двигавшая маятником, когда он перестает качаться, – эта сила только перестает проявляться в данном теле.

Смерть прекращает существование индивида, но не пресекается вид (род), которому он принадлежал. Народы продолжают существовать как бессмертные индивидуумы. Шопенгауэр приводит сравнение: "брызги и струи бунтующего водопада сменяются с молниеносной быстротою, между тем как радуга, которая повисла на них, непоколебимая в своем покое, остается чужда этой непрерывной смене..."⁹ Природа заботится только о сохранении рода, а не индивида.

⁹ Там же. С. 103.

Исходя из рассуждений о жизни и смерти, А.Шопенгауэр отчетливо формулирует противоположность своего учения традициям предшествующей философии, которую мы называем "классической": "Строгое различение воли от познания, с утверждением примата первой, <...> основная черта моей философии. <...> Ошибка всех философов заключалась в том, что метафизическое, неразрушимое, вечное в человеке они полагали в интеллекте, между тем как на самом деле оно лежит исключительно в воле, которая от первого совершенно отлична и только она первоначальна. <...> Интеллект – феномен производный и обусловленный мозгом, и поэтому он вместе с ним начинается и кончается. Воля одна – начало обусловливающее <...>. Со смертью, таким образом, погибает сознание, но не то, что породило и поддерживало это сознание <...>"¹⁰.

¹⁰ Шопенгауэр А. Избранные произведения. М.: Просвещение, 1992. С. 117-118.

§ 3. Ложность страха смерти

Почему же бессмертная воля, пребывающая в нас, страшится смерти? Посредством интеллекта отдельного человека воля осознает себя, – как бы видит себя в зеркале сознания. Но конечное сознание индивида показывает ей ее бесконечную сущность несовершенным, искаженным образом. "Отсюда и возникает для воли иллюзия, будто с этим явлением (сознанием. – А.Д.) погибает и она, подобно тому как мне кажется, что если разобьют зеркало, в которое я смотрюсь, то вместе с ним рушится и мое изображение в нем <...>"¹¹. Воля испытывает страх, хотя смерти она не подлежит, а то, что действительно смерти подвластно, – интеллект – как раз и не способно к страхам. "<...> Индивидуальная воля неохотно решается на разлуку со своим интеллектом, который в общем течении природы выпал на ее долю, – со своим проводником и стражем, без которого она чувствует себя беспомощной и слепой"¹². Ужасы смерти питаются, главным образом, иллюзией, будто "я" исчезнет, а мир останется. На самом деле, утверждает Шопенгауэр, как раз наоборот: исчезает мир, т.е. видимое нашему уму, существующее в нашем представлении, "а сокровенное ядро я, носитель и создатель того субъекта, в чьем представлении мир только и имеет свое существование, остается"¹³. Немецкий мыслитель полагал, что его учение позволяет наконец снять противоречие между мнением, будто смерть – наш конец, и верой в то, что мы все-таки должны быть вечны.

¹¹ Там же. С. 120.
¹² Там же. С. 123.
¹³ Шопенгауэр А. Избранные произведения. М.: Просвещение, 1992. С. 123.

В рассмотренных выше учениях нетрудно заметить одну общую черту: все они выискивают утешительные доводы, которые должны примирить человека с явлением смерти. В России во второй половине XIX века сформировались учения совсем иной направленности, в которых смерть объявляется врагом рода человеческого, и с нею не может быть никакого примирения.