ЧЖУАН-ЦЗЫ | ОГЛАВЛЕHИЕ РАЗДЕЛ РАЗНОЕ Глава XXIII ГЭНСАН ЧУ 114Среди

РАЗДЕЛ "РАЗНОЕ"

Глава XXIII

ГЭНСАН ЧУ

[114] Среди учеников Лао-цзы был человек по имени Гэнсан Чу, который лучше других постиг его учение. Он поселился у северного склона холма Опасное Нагромождение, прогнал прочь слуг, которые выделялись познаниями, и отослал от себя наложниц, славившихся добротой. Он приближал к себе только грубых и уродливых и брал на службу только дерзких и жестоких. Так прожил он три года, и на горе Опасное Нагромождение собрали богатый урожай. Люди в округе говорили друг другу:

– Когда господин Гэнсан пришел сюда, он встревожил нас, и мы сочли его странным. На первых порах мы полагали, что от него нельзя ждать ничего хорошего. Теперь же, прожив с ним годы, мы благоденствуем. Как не назвать его великим мудрецом? Почему бы нам всем вместе не воздать ему почести как усопшему предку и не воздвигнуть для него алтарь духов всех злаков?

Услышав об этих разговорах, Гэнсан Чу повернулся лицом к югу и долго не мог прийти в себя. Ученики очень удивились этому, а Гэнсан Чу сказал:

– Чему же вы удивляетесь? С приходом весны все травы расцветают, а в осеннюю пору созревают плоды. Неужели весна и осень оказывают такое воздействие без причины? Сие свершается благодаря действию Великого Пути. Я слышал, что настоящий человек живет беспечно в стенах своего дома, а народ в округе сходит с ума от желания встретиться с ним. Теперь маленькие люди на горе Опасное Нагромождение хотят отдать мне великие почести и поставить меня в один ряд с самыми талантливыми и добродетельными мужами. Неужели я и в самом деле такой человек? Видно, я что-то не понял в словах Лао Даня.

– Это не так! – отвечали ученики. – В придорожной канаве тесно будет даже пескарю, крупную же рыбу туда и не пустишь. За низким холмом не спрятаться даже зверю, поселиться там может разве что лиса-оборотень.

Высокочтимые и умные мужи принимали к себе на службу умелых, ценя первым делом добро, а уже потом выгоду. Если так поступали Высочайший и Ограждающий, то мы тем более должны поступить так же. Послушайтесь нас, учитель!

– Подойдите, дети мои, – сказал Гэнсан Чу. – Если зверь, способный проглотить целый экипаж, покинет родной холм, то ему не избежать опасности, которую сулит ему раскинутая сеть. А если рыбу, которая может проглотить целую лодку, оставить без воды, то ей будут опасны даже муравьи. Поэтому птицы не боятся высоты, а рыбы и черепахи не боятся глубины. Тот же, кто печется о собственной безопасности, не может не скрываться в этом мире и не боится глубокого уединения. Что же достойно восхваления в Высочайшем и Ограждающем? Ведь их умственные ухищрения были подобны бездумному разрушению стен в доме или сажанию бурьяна в поле, расчесыванию лысины или варке риса по зернышку. Разве можно таким способом помочь миру? И тут начали выдвигать "высоконравственных", а людей стали притеснять; возвысили "умных", а людей начали грабить. Тот, кто ведет счет вещам, не способен облагодетельствовать народ. Люди же стали добиваться выгоды, сыновья поднялись на отцов, слуги – на своих господ, начались грабежи среди бела дня, при свете солнца роют подкопы. Говорю вам: корень великой смуты – это царствование Высочайшего и Ограждающего. Верхушки же ее протянутся на тысячи лет, так что через сотню веков люди будут пожирать друг друга!

Тут со своего места быстро поднялся ученик по имени Карлик Прославленный на Юге и сказал:

– А что должен делать такой старый человек, как я, чтобы достичь совершенства, описанного вами, учитель?

– Сохраняй в целости свое тело, береги свою жизнь, не допускай в мыслях суеты и через три года сможешь стать таким, – ответил Гэнсан Чу.

– Все глаза выглядят одинаково, я не знаю, каково различие между ними, а слепой себя не видит. Все уши выглядят одинаково, и я не знаю, каково различие между ними, а глухой себя не слышит. Сознание у всех одинаковое, я не знаю, чем оно отличается у разных людей, но безумец себя не сознает. Тела людей подобны друг другу, но есть что-то, что нас разделяет. Я хочу быть подобным вам, но не могу достичь этого. Только что вы сказали мне: "Храни в целости свое тело, береги свою жизнь, не допускай суеты в мыслях". Я, Карлик, жажду понять эти слова, но они пока что достигли только моего слуха.

– Мне больше нечего сказать тебе, – ответил Гэнсан Чу. – Недаром говорят, что роящиеся мошки не превратятся в куколку, юэская курица не высидит гусиное яйцо. Дело не в том, что жизненные свойства этих птиц различны. Их способности или неспособность обусловлены величиной их таланта. Оказалось, что моих талантов не хватает для того, чтобы просветить тебя. Почему бы тебе не поехать на юг и не встретиться с Лао-цзы?

Карлик Прославленный на Юге взвалил на спину дорожный мешок с провизией и, проведя в пути семь дней и семь ночей, пришел к дому Лао-цзы.

– Не от Чу ли ты пришел? – спросил его Лао-цзы.

– Да, – ответил Карлик Прославленный на Юге.

– А почему ты привел с собой так много людей?

Карлик Прославленный на Юге в недоумении оглянулся.

– Ты не понял, о чем я спросил? – задал ему вопрос Лао-цзы.

Карлик Прославленный на Юге потупился от стыда, потом поднял голову и сказал со вздохом:

– Сейчас я забыл свой ответ вам и поэтому забыл вопрос, с которым хотел обратиться к вам.

– О чем ты?

– Если у меня не будет ума, люди назовут меня глупцом, а если у меня будет ум, он принесет мне несчастье. Если я буду добрым, то принесу вред себе, а если буду недобрым, то принесу вред другим. Если я буду справедливым, то навлеку беду на себя, а если буду несправедливым, то навлеку беду на других. Как же мне избежать этих трех затруднений?

– Я понял тебя, еще только взглянув на тебя, а теперь и слова твои говорят о том же. Ты испуган и растерян, словно дитя, оставшееся без отца и матери, и пытаешься шестом достать до морского дна. Ты сам навлекаешь на себя погибель, идешь против собственной природы и не знаешь, где выход. Как ты жалок!

Карлик Прославленный на Юге попросил у Лао-цзы разрешения остаться в его доме, старался усвоить все доброе и отринуть все худое, десять дней предавался размышлениям, а потом снова пришел к Лао-цзы. Тот сказал:

– Ты очистился! В душе твоей стало больше жизни! Однако в тебе еще осталось немало дурного. Не позволяй увлеченности внешним связывать себя: поставь ей преграду внутри себя. Однако ж когда чувства внутри стеснены, их тоже трудно обуздать: следует выпускать их наружу. Даже тот, кто управляется и с внешним, и с внутренним в себе, не способен поддержать в себе полноту жизненных свойств Пути, что же говорить о том, кто живет, пренебрегая Путем?

Карлик Прославленный на Юге сказал:

– Когда в деревне заболевает один человек, его сосед расспрашивает его, и больной может рассказать о своей болезни. Но его рассказ о болезни – это еще не сама болезнь. Когда я спрашиваю вас о Великом Пути, я словно пью снадобье, от которого мой недуг только усиливается. Хотелось бы услышать о том, что есть главное для сбережения жизни?

– Ты хочешь знать о том, как сберегать свою жизнь? – ответил Лао-цзы. – Способен ли ты охватить единое и не терять его? Можешь ли ты, не прибегая к гаданию на панцирях черепах и стеблях трав, узнавать о будущем счастье или несчастье? Умеешь ли ты останавливаться? Способен ли все отринуть? Можешь ли оставить людей и искать самого себя? Можешь ли уйти от всего? Можешь ли быть совершенно непосредственным? Можешь ли стать младенцем? Ведь младенец кричит целыми днями и не хрипнет – таков предел гармонии. Он целыми днями сжимает кулачки – и ничего не хватает – такова всеобщая полнота жизненных свойств. Он целый день смотрит и не мигает – такова его несвязанность внешним [115]. Он идет, сам не зная куда; останавливается, сам не зная почему. Он ускользает от всех вещей и плывет вместе с переменами. Таков путь сбережения жизни.

– Значит, таковы свойства совершенного человека? – спросил Карлик Прославленный на Юге.

– Нет, это еще не все, – ответил Лао-цзы. – Таковы лишь способности к тому, что мы называем "растопить снег, сколоть лед". Совершенный человек кормится от Земли и радуется Небу, он не будет беспокоиться вместе с другими о выгоде или убытках, не будет вместе с другими удивляться, не будет вместе с другими строить планы, не будет вместе с другими вершить дела. Он уходит, не прилагая усилий, он приходит, не теряя безмятежности. Вот что такое путь сбережения жизни.

– Так это и есть высшая истина?

– Еще нет. Но я поведаю ее тебе. Я спросил тебя: можешь ли ты стать младенцем? Ведь младенец ползет, не зная зачем, тянется, не зная куда.

Телом подобен засохшему дереву, сердцем подобен мертвому пеплу. К такому не придет ни счастье, ни несчастье. Тому, кто не ведает ни счастья, ни горя, все людские беды нипочем!

Из великой упокоенности Всеобъятного исходит Небесный Свет. В Небесном Свете люди опознаются как люди, вещи опознаются как вещи. Только упорный человек обладает постоянством. Кто обладает постоянством, того поддержат люди, тому поможет Небо. Тот, кого поддержат люди, зовется человеком Неба. Тот, кому поможет Небо, зовется Сыном Неба.

Учащийся учится тому, чего не может выучить. Делающий делает то, чего не может сделать. Доказывающий доказывает то, чего не может доказать. Тот, кто в знании останавливается на незнаемом, достигает совершенства. А кто не желает этого делать, у того небесное равновесие отнимет все лишнее.

Того, кто содеял недоброе явно, покарают люди. Того, кто содеял недоброе тайно, покарают духи. Лишь тот, кто понимает и людей, и духов, может идти путём Одинокого.

Тот, кто заключает договор внутри, остается безымянным. Тот, кто заключает договор вовне, стремится к приобретению. Тот, кто живет без имени, даже в обыденном несет собою свет. Тот, кто стремится к приобретениям, только торгуется с людьми. Люди видят, как он вытягивается на цыпочках, и считают это достижением.

Когда вещи устроены так, чтобы угодить телу, когда готовятся к неожиданностям, чтобы уберечь сердце от гибели, когда внутреннюю почтительность пестуют для того, чтобы она проявилась вовне, а беды тем не менее избежать не удается, то это происходит от Неба, а не от человека. Тогда ничто не может поколебать установленное, ничто не может проникнуть внутрь Духовной Башни [116]. У Духовной Башни есть свой привратник, который действует без разумения и даже не может быть тем, кем он есть, если имеет понятие о себе. Если кто-то, не имея полной искренности в себе, попробует это выразить, всякая такая попытка породит обман. Помыслы человека войдут в него, и с каждым разом он будет ошибаться еще больше.

Вещи входят в того, кто старается досконально их постичь. А в того, кто равнодушен к вещам, вещи не могут проникнуть. Тот, кто не впускает в себя других, не имеет родных. А тот, кто не имеет родных, достигает предела человеческого. Нет оружия более разящего, чем воля. Ей уступит даже меч Мосе. Нет разбойников более опасных, чем силы Инь и Ян, – от них никуда не скроешься в целом мире. Но Инь и Ян не сами лишают нас дарованного нам – наше сердце побуждает их к этому.

Древние достигли предела знания. Где же этот предел? Одни считали, что изначально не существует вещей – вот исчерпывающий предел, и к нему нельзя ничего добавить. Следом шли те, которые считали, что вещи есть, а рождение – это утрата, смерть же – возвращение. Этим различия исчерпывались. Следом шли те, которые считали, что в начале ничего не было, внезапно возникла жизнь, а жизнь внезапно переходит в смерть. Они считали отсутствие вещей головой, жизнь – туловищем, а смерть – хвостом. И они считали себя друзьями того, кто хранил в себе единство бытия и небытия, жизни и смерти. Эти древние мужи говорили по-разному, но принадлежали к одному роду, подобно тому как в царском роде Чу Чжао и Цзин носили царский титул, а Цюй прислуживал им, так что положение их не было одинаковым.

Путь все пронизывает и все объемлет. В нем разделение – это собирание, а собирание – разрушение. В разделении неприемлемо то, что оно придает разделенному завершенность. В завершении неприемлемо то, что оно всему придает законченность. Поэтому устремляться вовне, не зная удержу, – значит вести жизнь призрака. Устремляться вовне и упорствовать на своем – значит себя погубить. То, что погибло, но продолжает существовать, – это Единое мира призраков. Посредством формы оно являет бесформенное и так обретает устойчивость. Выходит из того, что не имеет корня, и входит в то, что не имеет отверстия. Обладает вещественностью, но ни в чем не пребывает; обладает протяженностью, но не имеет начала и конца. То, что выходит откуда-то, но не имеет отверстий, – это вещественность. Обладающее вещественностью, но ни в чем не пребывающее – таково пространство. Обладающее протяженностью, но не имеющее начала и конца – таково время. Есть нечто, из чего мы выходим при рождении и куда входим в смерти, откуда выходят и куда входят, и не видно его формы. Это зовется Небесными Вратами. Небесные Врата – это отсутствие чего бы то ни было, и оттуда появляется вся тьма вещей. Нечто наличествующее не может стать таковым благодаря тому, что наличествует, но оно должно происходить из отсутствия наличествующего. А это отсутствие остается таковым на все времена. И мудрый хоронит себя в этом.

Жизнь – что сажа, скапливающаяся под котлом. Разъясняя смысл этого суждения, скажем: "перемещение этого". Но сказать, что наша жизнь продлевается в других существах, – значит сказать нечто нелепое. Хотя познать это нельзя, но вот в церемонии "ла" [117] желудок и копыта жертвы кладут порознь, но они считаются частями одного существа. А тот, кто осматривает дом, обходит алтарь, потом посещает даже уборную. Вот что можно воистину назвать "перемещением этого".

Как же судят об этой истине? Жизнь считают основой, знание – руководителем, а потому разделяют истинное и ложное и устанавливают имена и сущности. Поэтому себя считают сущностью и заставляют других подражать им. Чтобы отстоять свои взгляды, они готовы даже умереть. Такие люди считают знающими тех, кто могут служить, и невеждами тех, кто бесполезен. Они считают высокое положение славой, а униженность – позором. Для современных людей "перемещение этого" подобно различиям, которые делают цикада и горлица, – в их жизни нет различий.

Если кому-то на рынке наступят на ногу, то попросят прощения за неловкость. Если старший брат поступит так по отношению к младшему, то он его пожалеет, и не более того. Недаром говорят: "Кто вежлив воистину, тот не церемонится. Кто справедлив воистину, не разбирает, где свои, а где чужие. Тот, кто знает воистину, не строит расчетов. Тот, кто человечен воистину, не знает жалости. Тот, кто доверяет воистину, не требует в залог золота".

Отстрани то, что расстраивает волю. Освободись от того, что смущает сердце. Прогони то, что обременяет жизненную силу. Устрани все препятствия для осуществления Пути. Знатность и богатство, почет и чин, слава и выгода – эти шестеро расстраивают волю. Прелести и суетность, похоть и рассудок, кипение в крови и воображение – эти шестеро обременяют жизненную силу. Отрицание и утверждение, присвоение и отречение, знание и умение – эти шестеро создают преграды для Пути. Когда эти три шестерки не тревожат нас, мы покойны. Когда мы покойны, наш разум просветлен.

Когда мы просветлены, мы обретаем пустоту. Когда мы пусты, мы следуем недеянию. И тогда все свершается само собой.

"Путь" – это порядок устроения жизненной силы. "Жизнь" – это излучение жизненной силы. "Природа" – это ее жизненные свойства. Действие, проистекающее из природы, зовется свершением. Свершение, ставшее нарочитым, зовется упущением.

"Знать" – значит воспринимать что-то, "знание" есть выражение этого. А то, что знание не знает, дается через узрение.

То, что вынуждает нас действовать единственно правильным способом, есть "Сила". Когда наши действия обусловлены не кем-нибудь другим, а нами самими, это зовется "порядком". Эти названия, казалось бы, друг другу противоречат, а в действительности друг друга обусловливают.

Стрелок Охотник был искусен в стрельбе из лука, но не умел отвратить людей от хвастовства. Мудрый искусен в небесном, но неискусен в человеческом. Только совершенный человек может быть искусным в небесном и ловким в человеческом. Только животное может быть животным, только животное может сберечь в себе небесное. Совершенный человек не приемлет небесного и не приемлет небесного, сотворенного человеком. Тем более не приемлет он вопросов о том, что в нас от Неба, а что – от человека.

Когда стрелку Охотнику попадалась птица, он обязательно сбивал ее стрелой – таково было его искусство стрельбы. Но если всю Поднебесную сделать одной большой клеткой, из нее не ускользнет ни одна птица. Вот так Испытующий поместил в клетку Найденного на Реке Инь, пожаловав ему должность царского повара, а циньский Му-гун завлек Раба из Сотни Ли, подарив ему пять бараньих шкур. Но если вы попытаетесь заманить кого-нибудь в клетку, посулив ему то, что ему не нравится, вы никогда не добьетесь успеха.

Человек, у которого в наказание отсекли ногу, не страшится законов и людского суда. Преступники, скованные цепью, восходят на гору, презрев жизнь и смерть. Тот, кто не благодарит за подарки, забыл про людей, а кто забыл про людей, тот стал Небесным человеком. Окажи ему почет – и он не обрадуется. Унизь его – и он не разгневается. Ибо он уподобляет себя Небесному согласию.

Если выказывать гнев, а не гневаться, тогда гнев будет исходить от негневающегося. Если для вида что-то делать, блюдя недеяние, тогда действие будет совершаться недействующим. Хочешь покоя – стань безмятежным. Хочешь быть проницательным, следуй сердцу. Если хочешь действовать без ошибок, то делай лишь то, чего не можешь не делать. Делать лишь то, чего нельзя не делать, – таков Путь истинно мудрого.

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>

Просмотров: 486
Категория: Библиотека » Учения

Другие новости по теме:

Э. Фромм. ЧЕЛОВЕК ДЛЯ СЕБЯ | Глава III ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ ПРИРОДА И ХАРАКТЕР Что я

Э. Фромм. ЧЕЛОВЕК ДЛЯ СЕБЯ | 2. ЛИЧНОСТЬ Люди похожи, ибо всем нам досталась

Э. Фромм. ЧЕЛОВЕК ДЛЯ СЕБЯ | Глава II ГУМАНИСТИЧЕСКАЯ ЭТИКА: ПРИКЛАДНАЯ НАУКА ИСКУССТВА ЖИТЬ

Э. Фромм. ЧЕЛОВЕК ДЛЯ СЕБЯ | ОГЛАВЛЕHИЕ 2 Типы характера: неплодотворныеориентацииа Рецептивная ориентацияПри рецептивной

Э. Фромм. ЧЕЛОВЕК ДЛЯ СЕБЯ | ОГЛАВЛЕHИЕ 3 Плодотворная ориентацияа Общая характеристикаСо времени классической

Э. Фромм. ЧЕЛОВЕК ДЛЯ СЕБЯ | Глава IV ПРОБЛЕМЫ ГУМАНИСТИЧЕСКОЙ ЭТИКИ Самый очевидный аргумент

Э. Фромм. ЧЕЛОВЕК ДЛЯ СЕБЯ | 2. СОВЕСТЬ. ОСОЗНАНИЕ ЧЕЛОВЕКОМ САМОГО СЕБЯ Всякий, кто

Э. Фромм. ЧЕЛОВЕК ДЛЯ СЕБЯ | 3. УДОВОЛЬСТВИЕ И СЧАСТЬЕ Счастье 150 не награда

Э. Фромм. ЧЕЛОВЕК ДЛЯ СЕБЯ | 4. ВЕРА КАК ЧЕРТА ХАРАКТЕРА Вера состоит в