Значимость веры. - Депрессия и тело - А. Лоуэн

Насколько важна вера? Может ли человек жить без нее? Может ли он хотя бы выжить без нее? Все эти вопросы заслуживают самого пристального внимания, поскольку выживание человека не свободно от сомнений, как и его жизнь не свободна от отчаяния.

Но что такое вера? Как и все слова, это слово можно употреблять сплошь и рядом, без особых раздумий. Ведь как легко сказать «Ты же должен иметь веру». Это то же самое, что сказать: «Ты должен любить». Тем не менее, поразмыслив немного, мы понимаем, что ни сами слова, ни утверждения не привносят эти важные качества в жизнь человека.

Во многих случаях я говорил своим пациентам, что у них нет веры. Обычно я высказывал это в порыве чувств, когда реакция пациента на мои терапевтические усилия казалась необоснованно негативной. Но, высказав это замечание, я тотчас же усомнился в нем. Что я имел в виду? Веру в меня? Веру в мою способность помочь? Веру, что терапевтическая работа окончится успехом? Я понимал, что всего этого я не имел права ожидать. Тогда вера во что? У меня не было ответа. Психиатры обычно не мыслят религиозными терминами, а мне особенно не хотелось делать это. Я бы никогда не стал использовать это слово, если бы оно не возникло спонтанно в процессе моего изучения сущности депрессии.

Свои представления о депрессии я составлял, исходя из работы с депрессивными пациентами. Их главным стремлением, конечно же, является преодоление этой проблемы, которая превратила их жизни в виртуальный застой. Оказывая им помощь снова обрести способность получать удовольствие, вопрос веры или ее отсутствия кажется неуместным. Я должен был понять, а пациент должен был получить инсайт на эмоциональные конфликты, блокирующие поток его чувств. Он должен был почувствовать и освободить хронические мышечные напряжения в своем теле, которые ограничивали его дыхание и подвижность. Как правило, последовательная терапевтическая работа по вышеуказанным направлениям, которые достигали и открывали эмоциональные источники жизни, выводила пациента из его депрессивного состояния. И в большинстве случаев также создавалась довольно прочная защита против широко распространенной тенденции рецидива. Мои выздоровевшие пациенты никогда не говорили, что обрели веру, которая стала для них жизненным стержнем. Однако, оглядываясь на прошлое с позиций настоящего, становится довольно очевидно, что они пришли именно к такому результату.

Чем больше я размышлял о проблеме депрессии, тем больше я убеждался, что вопрос веры очень важен для ее (депрессии) понимания. Вначале я должен был определить концепцию того, чем является вера. Люди, кажется, исповедуют много различных вер, однако, независимо от различий, человек, у которого есть вера, не впадает в депрессию. Пока вера в человеке остается крепкой и действенной, он может смело идти с ней вперед по жизни, что не в состоянии делать индивид, находящийся в депрессии. Поэтому я был вынужден сделать заключение, что депрессивный пациент — это человек без веры. Сам он так не считает, и я не рассматриваю его с такой точки зрения. Будучи психиатром, я считаю его больным человеком, чья жизнедеятельность, как человеческого существа, нарушена как на психологическом, так и на физическом уровне. Однако остается истинным и тот факт, что существует очень тесная связь между его болезнью и потерей веры.

Важность этой связи становится тем более очевидной, когда мы наблюдаем возрастающую в наши дни тенденцию к депрессии, с одной стороны, и соответствующее крушение иллюзий и утрату веры — с другой. Не думаю, что здесь необходимо приводить какие-либо документальные подтверждения возрастающему потоку депрессивных заболеваний. Каждый психиатр, терапевт или психолог-консультант знает, насколько они являются распространенными. Когда мы понимаем, что беспокойство и депрессия составляют часть единого синдрома, и когда мы видим, насколько широко используются лекарства (транквилизаторы, антидепрессанты, успокаивающие и снотворные таблетки), чтобы нейтрализовать эти состояния, мы можем получить некое представление о повсеместности этих явлений. Безмерная погоня за развлечениями и непрекращающаяся тяга ко все более сильным возбуждающим средствам большинства людей подтверждают это наблюдение.

Что касается крушения иллюзий и потери веры, достаточно только поговорить с людьми, чтобы понять, как широко распространено чувство разочарования в сегодняшнем мире. Молодежь выражает это разочарование более открыто. В письменной форме, в устных протестах, употребляя наркотики, она говорит нам, как мало у нее веры в будущее нашей культуры. Люди старшего возраста также разделяют много похожих опасений. Они наблюдают постоянную деградацию моральных ценностей, все прогрессирующее ослабление религиозных и общественных уз, они также видят упадок духовности, сопровождающийся возрастающим значением денег или власти, и они спрашивают себя: «Куда идет этот мир?» По единодушному мнению, большинство людей чувствует, что наступили депрессивные времена. И это действительно так.

Они являются депрессивными не потому, что они трудные, но потому, что наша вера постепенно разрушалась. Люди переживали и более трудные времена, не впадая при этом в депрессию. Пилигримы, высадившиеся на мрачных и холодных берегах Новой Англии более трех столетий тому назад, сталкивались с лишениями гораздо более тяжелыми, чем мы, но они не впадали в депрессию. Если вы скажете: «Их поддерживала вера», то это, на мой взгляд, и было основной причиной.

Пионеры, которые пересекали страну в крытых фургонах, тоже не впадали в депрессию. У евреев, которые боролись и выжили в кварталах Восточной Европы, была вера, поддерживавшая их во время погромов и преследований. Греки под турецким правлением были угнетены, но вовсе не депрессией. Они тоже не потеряли свою веру в будущее.

Когда происходит потеря веры, кажется, что люди также утрачивают желание и импульс тянуться навстречу миру и бороться. Они чувствуют, что им не к чему тянуться и не за что бороться. Как и у моих депрессивных пациентов, их окончательное отношение будет выражено словами: «Какой в этом смысл?» Такие потери уже переживались многими первобытными народами, чья культура была разрушена цивилизацией белого человека. По мере того как ослабевала их вера в свою жизнь, они, казалось, отказывались от всякой дальнейшей деятельности, замыкались в себе и довольно часто становились алкоголиками. Чувства оживления и возбуждения ушли из их жизни, пламя жизни в их телах потухло. Чтобы выжить, они должны были найти новую веру, что многие из них и сделали. Поэтому в каком-то смысле им повезло, что завоеватели привезли с собой своих миссионеров. Ибо те, кого они покоряли, утратив веру, были обречены на верную гибель.

Я считаю, что не так важно, каким богам поклоняются люди и какую веру они исповедуют, если их вера глубока и крепка. Стойкость веры заключается не в ее содержании, а в сущности самой веры. Это становится ясным, если мы изучим несколько простых примеров.

Широко распространенная игра, в которую играют отцы со своими маленькими детьми, затрагивает вопрос веры или доверия. Отец ставит своего ребенка на какое-то высокое место и просит его прыгнуть к нему на вытянутые руки. Он прыгает, и когда отец его поймал, визжит от удовольствия и просит повторить сначала. Если в нее играть достаточно долго, она уже не будет представлять такого большого удовольствия для ребенка, который в конце поймет, что отец всегда будет рядом и поймает его. В самом начале, однако, нет никакой твердой уверенности в этом, и ребенок прыгает, лишь полагаясь на свою веру. В этом процессе присутствует очевидный момент паники, когда он оставляет свое безопасное положение и ощущает себя в падении. Страх падения является одной из самых сильных эмоций. Но паника быстро проходит, потому что вскоре ребенок оказывается в безопасности, в руках своего родителя. Освобождение от паники переживается как чувство радости. Оно также служит подтверждением тому, что доверие оправданно, и это в свою очередь усиливает чувство веры. Представьте себе, какими катастрофическими будут последствия для ребенка, если отец специально позволит ему упасть и пораниться!

В похожую игру играют на групповой терапии, где она имеет совершенно четкую цель — научить одного человека доверять другим. Каждого участника просят, по очереди, закрыть глаза и упасть назад с уверенностью, что человек, стоящий позади, поймает его во время падения. Конечно же, именно так и происходит, и многие вновь обретают уверенность от этого переживания. Однако я сомневаюсь, что это упражнение представляет какую-то реальную ценность для укрепления или обретения веры. Участники знают, что их поймают, поскольку по правилам игры никто не должен упасть. В этом упражнении знание упреждает само событие и, таким образом, лишает упражнение большей части его ценности как испытания на веру. Человек учится доверять не искренности другого человека, а правилам игры. Соблюдение правил — довольно надежный способ избежать травмы, но этот способ, однако, не ведет к удовольствию или к вере в жизнь.

Для описания отношений в этих играх между одним человеком и другим психиатрам было бы легче использовать слово «доверие» вместо «вера». Хотя эти два слова часто используются как взаимозаменяемые синонимы, слово «вера» имеет еще и религиозный подтекст, который несовместим с концепцией доверия. Для обычного психиатра религиозное значение слова «вера», кажется, вводит некий мистический фактор, который не поддается ни изучению, ни контролю с помощью объективных средств, ни объяснению при помощи рациональных, научных принципов. Нежелание психиатров пользоваться этим термином, таким образом, становится понятным. Но это нежелание, которое так явно прослеживается у Фрейда и других психоаналитиков, не должно останавливать нас в изучении роли, которую играет вера в человеческой жизни.

Если мы пытаемся понять состояние человека с точки зрения объективных, научных концепций, мы упускаем из виду целую область человеческих переживаний, которые, в силу своей субъективной значимости, оказывают глубинное влияние на поведение человека. Отношение одного человека к другому, к его окружающей среде и, наконец, к целой Вселенной принадлежит именно этой области. Религия развилась из потребностей человека понять эти отношения, и мы не можем себе позволить игнорировать их, только потому что они несут в себе религиозную коннотацию. Нам не нужно бояться этой религиозной коннотации, если мы не связываем себя обязательствами принимать догмы специфического религиозного учения. Пытаясь понять отношение человека к самому себе и окружающему его миру, мы не можем отвергать концепцию веры.

Вера относится к другой области переживаний, отличающейся от знания. Она гораздо глубже, чем знание, поскольку часто предшествует ему в качестве базиса для последующих действий, и она (вера) будет продолжать влиять на поведение человека, даже когда ее содержание отрицается объективным знанием. Хорошим примером этому служит молитва. Многие люди молились за скорейшее окончание войны во Вьетнаме, или за возвращение любимого здоровым и невредимым, или за чье-то выздоровление. Сейчас большинство из молившихся сказали бы, что молитва не поможет осуществить их желания. Однако знание этого факта не остановило их, когда они молились, ибо эта молитва была выражением их веры. Они чувствовали, что ее выражение оказывало положительный эффект и что через молитву они получали силу и энергию продолжать жить дальше. Чтобы молиться, необязательно верить во всемогущее божество. Сила молитвы заключена в вере человека, произносящего ее. Говорят, что вера может творить чудеса. Мы увидим, что существуют веские причины для такого утверждения.

Молитва — не единственный способ выражения веры. Проявление любви также является выражением веры, может быть, самой глубокой и искренней, на которую способен человек. Проявляя любовь, он раскрывает свое сердце для другого человека и для всего мира. Такой поступок, наполняя человека невыразимой радостью, также делает его уязвимым для самой сильной боли. Поэтому проявлять любовь можно, лишь только имея веру во всеобщую гуманность людей и общую сущность всех живых существ. Человек без веры не может любить, а у человека без любви нет веры.

На самом деле, когда мы изучаем условия жизни, можно заметить, что вера присутствует почти во всех наших ежедневных поступках. Взять хотя бы фермера, который обрабатывает свою землю и засевает ее семенами. У него нет твердой уверенности, что вырастет урожай. Часто случается так, что погибает весь посев. Фермер действует, полагаясь в равной степени как на свое знание, так и на свою веру. Такой подход был особенно свойствен первобытному человеку, чья власть и контроль над сельским хозяйством были чрезвычайно ограничены. Можно сказать, что его вера основывалась на опыте, его личном опыте, а также на накопленном веками опыте других фермеров. Опыт является важным фактором, он может укрепить или ослабить веру человека. Однако я думаю, что он объясняет сущность веры, если только мы не рассматриваем опыт как явление, которое выходит за рамки индивидуального существования.

Размышляя о всех сложностях социального общежития, о взаимозависимости людей, мы вынуждены сделать вывод, что социальный порядок был бы невозможен без веры. Мать верит, что молоко доставят к дверям ее дома, рабочий верит, что на деньги, которые он зарабатывает, сможет купить необходимые ему товары, пациент верит, что врач сделает все от него зависящее, чтобы помочь ему. В тех случаях, когда всего этого не происходит, мы глубоко шокированы. Люди тысячелетиями жили сообществами, и на основании этого долгого разумного опыта они обрели веру в целесообразность совместных усилий. Если такая вера исчезнет, нас ожидает хаос. Несмотря на эти тяжелые времена, у большинства людей есть внутренняя вера, что в конечном счете все образуется. Я думаю, что именно эта вера в организованность, упорядоченность жизненного процесса поддерживает людей в их повседневной деятельности.

Без веры в то, что усилия будут вознаграждены, мотивация к усилию отсутствует. Одна необходимость не является достаточным побуждением. На моих депрессивных пациентов давит такая же необходимость жить, как и на других людей, но ей (необходимости) не удается привести их в движение. Они оставили всякую деятельность, фактически они утратили свою веру и покорились смерти.

Тесная связь между утратой веры и смертью прослеживается наиболее явно в кризисных ситуациях. Когда это вопрос жизни и смерти, сила веры может стать решающим фактором, который дает возможность одному человеку выжить, в то время как другой умрет. Одним из таких чрезвычайных испытаний на прочность веры были концентрационные лагеря нацистской Германии. Посторонним наблюдателям казалось чудом, что кто-то смог выжить в таком ужасе. Тем не менее многие действительно выжили, и среди них был Виктор Франкл, австрийский психиатр. Наблюдая за заключенными, он пришел к выводу, что выживали только те люди, для которых жизнь имела какой-то смысл. Те, у кого не было такой веры, отказывались от борьбы за выживание и умирали. У них не было воли оказывать сопротивление перед лицом пыток, жестокости, предательства, лишений и деградации.

Когда я в первый раз прочел книгу Франкла, мне показались его объяснения недостаточными. С легкостью можно оспорить тот факт, что сильнейшие выжили, в то время как слабые погибли. Были ли они сильнее, потому что жизнь имела для них какой-то смысл, или они обнаружили в ней смысл, потому что были сильнее? Сейчас, я думаю, нет необходимости спорить по этому вопросу. И та, и другая позиция одинаково верна. У сильных людей есть вера, и люди, имеющие веру, — это сильные люди. Эту пару нельзя разделить, ибо каждая из ее частей является отражением другой. Вера человека есть выражение присущей ему, живому существу, жизненной стойкости, точно так же эта жизненная стойкость является мерилом его веры в жизнь. Оба явления зависят от действия биологических процессов внутри организма. Антуан де Сент-Экзюпери описал похожую кризисную ситуацию в своей восхитительной книге «Ветер, Песок и Звезды». Его самолет потерпел крушение в пустыне во время ночного полета, в котором он сбился с курса. Он и его механик не могли определить свое местонахождение, вдобавок ко всему во время крушения были уничтожены почти все их запасы пищи и воды. У них осталось на двоих пинта (450 г) вина, пинта кофе, немного винограда и два апельсина. В течение трех дней они исследовали пустыню поблизости от самолета, надеясь на спасение. На четвертый день, замученные жаждой, они покинули самолет и отправились в путь, сознавая, что в пустыне без воды они смогут протянуть самое большее девятнадцать часов.

Они ушли без надежды, и, в самом деле, у них не было никаких оснований надеяться на спасение. Но в течение следующих двух дней, несмотря на тот факт, что их практически сожгло солнце, они прошли пешком 124 мили. По словам Сент-Экзюпери, их поддерживала мысль, что их родные дома страдали больше, чем они сами. Они были так измучены, что большую часть времени ничего не чувствовали; но какая-то сила, бившая из источника глубоко внутри них, которую нельзя было ни понять, ни измерить, заставляла их продолжать идти, пока они могли дышать и передвигать ноги. Я бы назвал этот источник верой в жизнь. Пока эта вера жива, человек не сдается. Читая рассказ Экзюпери, я ощущал, что этот человек обладал такой верой. Она пронизывала его произведение.

Как для одного человека в отдельности, так и для всего сообщества вера является той силой, которая поддерживает жизнь и заставляет ее двигаться вперед и вверх. Таким образом, это та сила, которая связывает человека с его будущим. Если у него есть вера, то он может в чем-то довериться будущему, даже несмотря на то, что временами кажется, что оно обманет и не выполнит своих обещаний осуществить его стремления, надежды или мечты. Однако для веры не так существенна связь с личным будущим человека. История изобилует примерами, когда люди жертвовали своим индивидуальным будущим, чтобы поддерживать свою веру. Многие люди шли на смерть, но не отказывались от своей веры. Это может говорить лишь о том, что для них жизнь без веры ничего не стоила.