Глава 9. Алкоголь и алхимия духа. - Пища Богов - Теренс Маккенна

Экстатические и оргиастические, визионерские и растворяющие всяческие границы переживания — главная тайна грибной религии — и были теми факторами, которые сохраняли в наших предках человеческое начало. Чувство общности, вызываемое грибами, сохраняло общину. Божественная, вдохновляющая сила гриба выражалась через бардов и певцов. Обитающим в грибе духом движима была рука резчика по кости и художника, расписывающего камень. Такие вещи были обычным явлением Эдемского мира Богини. Жизнь протекала не так, как мы обычно представляли, — на грани тупого скотства, — а скорее происходила в области спонтанного магического и лингвистического выражения, которое сегодня возникает у нас лишь краткими проблесками в кульминационные моменты экспериментального опьянения, а тогда было полномочной и всеобъемлющей реальностью: присутствием Великой Богини.

Ностальгия по раю.

Наша история — это история какой-то неопределенной, мучительной боли, связанной с утратой этого совершенного человеческого мира, затем нашего полного его забвения, отрицания и в конечном счете отрицания какой-то части нас самих. Это история отношений с растениями, напоминающих соглашения о симбиозе, которые были установлены и разорваны. Последствием утраты ощущения себя частью зеленого инструмента растительной природы является то отчуждение и отчаяние, которые окружают нас и грозят сделать наше будущее невыносимым.

Много веков ушло на то, чтобы загасить пламя Элевсина, утратить партнерство, стереть освященное ореолом Богини-Матери видение общности и общества. Затем прошло еще много веков ностальгии по раю и его рекам небесной сомы, ностальгии, принимавшей все новые разнообразные формы в поисках удовлетворения присущего человеку стремления к опьяненности.

Все природные наркотики, стимуляторы, релаксанты и галлюциногены, известные современным ботаникам и фармакологам, были открыты первобытный человеком и употреблялись с незапамятных времен. Одна из первых вещей, которую Homo sapiens сделал со своими только что развитыми рациональностью и самосознанием, состояла в том, что он направил их на поиск того, как обойти аналитическое мышление и преодолеть его, или, в крайнем случае, хотя бы на время стереть изолирующее осознание себя. Пробуя все, что росло в полях и лесах, он твердо придерживался того, что в данном контексте казалось хорошим, то есть меняло качество сознания, делало его иным, отличным — неважно как — от повседневного ощущения, восприятия и мышления. / Aldous Huxley, Moksha: Writings on Psychedelics and the Visionary Experience, Michael Horowitz and Cynthia Palmer, eds. (Los Angeles: Tarcher, 1977), p. 97/

В последующих главах мы будем изучать эти заменители изначального опьяняющего гриба нашей предыстории. К несчастью, это обозрение послужит лишь тому, чтобы подчеркнуть, как далеко отошли мы от первоначального динамичного равновесия партнерского рая.

Алкоголь и мед.

Мощный комплекс растительных психоактивных средств, который соединяет рубежи разделения культур, — это алкоголь. Алкоголь имеет корни в самом глубоком слое культуры Архаичного. Древние цивилизации Ближнего Востока занимались приготовлением пива; должно быть, на очень раннем этапе развития человеческой культуры, если даже не раньше, было отмечено опьяняющее действие забродившего меда и фруктовых соков.

Мед — субстанция магическая, вещество, во всех традиционных культурах используемое для лечения. Как мы уже видели, он использовался для сохранения и тел умерших, и грибов. Медовый напиток, то есть забродивший мед, видимо, был освежающим, восстанавливающим силы средством у индоевропейских племен. Эту культурную характеристику они разделяли с потребляющими грибы скотоводческими племенами древнего Ближнего Востока. Одна из самых удивительных наскальных росписей, обнаруженных в Чатал-Хююке, вне всяких сомнений изображает жизненный цикл и метаморфозы медовых пчел (илл. 9).

Илл. 17. Пчелоголовые танцующие богини. С золотого кольца, найденного в Исо-пата близ Кносса. Они имеют головы и руки насекомых. Из книги Марии Гимбутас “Богини и боги старой Европы”. Рис. 146, С. 145.

Широко бытовавшее в классическом мире убеждение, будто пчелы произошли из туш скота, приобретает больший смысл, если его рассматривать как попытку связать пчел (как источник меда и вытесняющего его опьяняющего снадобья — медового напитка) со скотом и более древним грибным культом. Возможно, что культы медового напитка и культы грибные, использовавшие мед для хранения, развивались в тесной связи друг с другом.

Мед тесно связан с обрядами Великой Богини в архаической минойской цивилизации и является выделяющимся мотивом в мифах, касающихся Диониса (илл. 17). Дионис, по словам римского поэта Овидия, открыл мед / Fasti III 736/, а священная площадка, на которой менады, его служанки, исполняли свой ритуальный танец, были залиты молоком, вином и “нектаром пчел”. Говорилось также, что мед капал с тирсов — жезлов, что носили при себе менады. Рассказывая о подношениях меда в минойской религии, Кереньи замечает: “Подношение меда, совершаемое “хозяйке лабиринта”, несет на себе стиль гораздо более раннего периода: того этапа, на котором минойская культура еще была связана с “эпохой меда”. / Carl Kerenyi. Dionysos: Archetypal Image of Indestructible Life, Bollmgen Series LXV (Princeton: Princeton University Press, 1976). p. 98/

Каждое опьяняющее снадобье, каждая попытка вновь уловить симбиотическую гармонию отношений “человек—гриб” в потерянном раю Африки — это более бледный, более искаженный образ первоначальной Тайны. Вырождение элементов таинства в религии древнего Ближнего Востока должно было привести от грибов к забродившему меду и перебродившим сокам, и далее —.к винограду как предпочтительному винному растению. Со временем нередко в тех же культурах забродившие хлебные злаки и зерно подвергались экспериментальному манипулированию для производства первых видов пива.

Вино и женщина.

Богатые семенами плоды, как например гранаты и инжир, с самых давних времен выступают в качестве символов плодородия. Виноградная лоза и сок винограда имеют долгую историю религиозного значения. Обожествляемая, подобно зороастрийской хаоме и ведической соме, их способность увеселять и опьянять считалась проявлением божественной одержимости. В том ряду таинств, или “тайн”, которые мы будем изучать, виноградная лоза символизирует в особенности женскую плодовитость и сок ее, в основном неферментированный, выпивался церемониально для обеспечения плодовитости чрева. / E. S. Drower, Water into Wine (London: John Murray. 1956), p. 7/

Вино играло центральную роль в более поздней греческой культуре, настолько важную, что в классический период тревожная фигура экстатичного Диониса была обращена в Бахуса (Вакха), похотливого бога вина с заросшими шерстью ногами, владыку оргий, и тут уже пьяные пирушки проходили в традиционном стиле владычества. Ферментация же зерновых и плодов была, надо полагать, общеизвестна, и невозможно объявить ни ее первооткрывателя, ни места ее происхождения.

Греческие вина были для ученых в некоторой степени загадкой. Содержание в них алкоголя не могло превышать 14%, поскольку, когда процесс брожения достигает этой концентрации, дальнейшее образование алкоголя подавляется. Однако по некоторым описаниям греческие вина требовали многократного разбавления, прежде чем их можно было пить с удовольствием. Это наводит на мысль, что они были больше сродни экстрактам и настойкам иных растительных эссенций, чем тому вину, какое мы знаем сегодня. Это делало их более сложными химически и, следовательно, более опьяняющими. Добавление к вину смолы (resin) в Греции при изготовлении “рецины” вполне может восходить к временам, когда другие растения, быть может, беладонна или дурман, также входили в вино.

Алкоголь — первый пример тревожного феномена, с которым мы будем встречаться снова и снова в нашем обсуждении различия древнего и современного подходов к потреблению психоактивных снадобий и технологии их производства. Потребление людьми алкоголя в виде забродивших зерновых, соков и медового напитка — крайне древнее явление. Дистиллированный же спирт не был знаком древним (хотя Плиний упоминает одно римское вино, настолько крепкое, что оно горело, когда его лили на огонь). И сегодня именно дистиллированный, очищенный алкоголь является главным преступником среди средств, именуемых “законными” и “взбадривающими”.

Натуральные и синтетические средства.

Рассмотрение алкоголя дает нам первую возможность изучить различие между средствами натуральными и синтетическими, и хотя после дистиллированного алкоголя прошли сотни лет до появления следующего химически очищенного опьяняющего снадобья, он был первым высоко концентрированным и очищенным средством, первым средством синтетическим. Различие это очень важно для последующей аргументации. Алкоголизм был редок до открытия дистилляции и не являлся социальной и общинной проблемой. Как пристрастие к героину стало пагубным цветком, распустившимся от сравнительно безобидной привычки потребления опия, так и дистиллированный алкоголь обратил священное искусство пивовара и винодела в грубую экономическую машину утраты человеческих надежд.

Алкоголь не случайно был первым опьяняющим веществом, прошедшим такое превращение. Он может быть получен ферментированием многих видов плодов, зерна и растений, так что с ним экспериментировали гораздо шире, чем с какими-либо малоизвестными и имеющими ограниченное распространение источниками опьянения. Фактически ферментация, брожение — процесс естественный, которого во многих случаях трудно избежать. А следовательно, забродивший алкоголь можно производить в огромных количествах, пригодных для торговли. Некоторые пальмы Юго-Восточной Азии дают сок, по сути, вполне пригодный к употреблению алкоголь, прямо с дерева. У птиц, енотов, лошадей, даже у ос и бабочек известны кратковременные признаки опьянения, сопровождающие поедание забродивших плодов.

В дикой естественной среде большинство опьянений связано с потреблением забродивших плодов, зерна или соков. Полевые исследования зафиксировали множество таких случаев от Суматры до Судана, от шмелей до слонов. Результат? В естественной среде большинство животных стремится к загруженной алкоголем пище ради обеспечиваемых ею запаха, вкуса, калорий или питательности. Опьянение — побочный эффект, но не настолько серьезный, чтобы удержать их от дальнейшего ее потребления.

Установлено, что сок некоторых деревьев становится пьянящим при соответствующем нагревании и действии ферментов. В Северной Америке есть вид дятла, любителя соков, выдалбливающего в деревьях ямки, которые затем заполняются соком. Дятлы питаются не только самим соком, но и насекомыми, привлеченными выступающей жидкостью. Они перемещаются от дерева к дереву, “оставляя двери открытыми” для ферментации сока и опьянения других животных, пока деревья не залечатся. Питье забродившего сока считалось причиной целого ряда проявлений анормального поведения, наблюдаемых у колибри, белок и других ничего не подозревающих потребителей сока. / Ronald К. Siegel, Intoxication (New York: E. P. Dutton. 1989), p. 119/

Алкоголь можно дистиллировать, используя тепло для его выпаривания и отделения от сырьевого материала, в отличие от алкалоидов и индолов, которые надо как-то экстрагировать, используя растворители, а затем концентрировать. Сам тот факт, что простой конденсатор для охлаждения воды может улавливать пары алкоголя и обращать их в жидкую форму, дал алкоголю возможность стать первым химически “выделенным” опьяняющим веществом. (Это свойство “улавливаться” вновь из выпаренного состояния и положило начало употреблению наименования “спирт” в отношении дистиллированного алкоголя.) {Имеется в виду происхождение английского слова “спирт” (spirits) от латинского слова “дух” (spiritus) — Прим. ред.}

Первое упоминание о каком-то дистиллированном виде алкоголя встречается в IV в. н. э. в писаниях китайского алхимика Гэ Хуна. Обсуждая рецепты изготовления киновари, Гэ Хун замечает: “Они подобны вину, перебродившему один раз; это невозможно сравнить с чистым, прозрачным вином, которое перебродило 9 раз”. / James R. Ware, Alchemy, Medicine, Religion in the China of A. D. 320: The Nei Pien of Ко Hung (Cambridge, Mass: MIT Press), p. 72/ Это заявление как будто подразумевает знание методов изготовления очень крепкого чистого алкоголя, вероятно, путем улавливания алкогольных паров в шерсть, из которой можно было выжать сравнительно чистый жидкий алкоголь.

Алхимия и алкоголь.

На Западе открытие дистиллированного алкоголя приписывалось то алхимику Раймонду Луллию, о котором мало что известно, то его современнику и сотоварищу по алхимическим изысканиям Арнольду де Вилланова. Поиск истинного эликсира привел Луллия к изготовлению “aqua vini” — первого бренди. Согласно Мэйтсону, Луллий был так поражен чудесами aqua vini, что счел открытие это явным предвестником конца света. / Richard R. Matheson. The Eternal Search: The Story of Man and His Drugs (New York: G. P. Putnam's Sons, 1985)/ Верный своим алхимическим корням, Луллий создал свою универсальную панацею, ферментируя вино из конского навоза в двойной реторте в течение 20 дней, прежде чем дистиллировать его грубым конденсатором из холодной воды (илл. 18). Луллий не утаивал свое открытие; напротив, он приглашал других делать самим себе этот эликсир и восхвалял продукт, предложенный Виллановой, как вполне сравнимый со своим собственным. Об алкоголе он писал: “Вкус его превосходит все иные вкусы, а запах — все иные запахи”. “Удивительно удобно, — говорит он, — потреблять его перед боем для воодушевления духа солдат”. / Charles H. La Wall. The Curious Lore of Drugs and Medicines through the Ages (Philadelphia: J. B. Lippincott, 1927), p. 158/

Открытия опьяняющего химического агента, кроющегося за брожением фруктовых соков, меда и зерна, были сделаны алхимиками и в Китае, и в Европе. Алхимия развивалась медленно и стала свободным сводом группы гностических и герметических теорий относительно происхождения человека и дихотомии духа и материи. Корни ее простираются далеко в глубь времен, по крайней мере до династического Египта и эпохи постепенного накапливания ревностно хранимых секретов окраски тканей, чеканки металла и мумификации.

Илл. 18. Протохимические процедуры и наивная фантазия, слитые в изображении алхимического процесса из “Mutus Liber” (“Немая книга”). С любезного разрешения Библиотеки Фитца Хью Ладлоу.

На основании этих древних знаний возникло здание философских идей досократиков, пифагорейцев и герметистов, идей, которые в конечном счете стали вращаться вокруг понятия “алхимия” как задачи как-то собрать воедино и тем самым спасти Божественный Свет, который был рассеян по чуждой и недружественной Вселенной вследствие падения Адама. Мир естественный стал восприниматься к позднеримскому периоду как демоническая, лишающая свободы оболочка. Это было духовное наследие разрушения партнерской модели себя и общества и замещения ее моделью владычества. Ностальгия по Матери-Земле Гее была задавлена, но не могла и не может быть устранена окончательно. Отсюда она вновь возникла со временем в нелегальной форме как алхимическая тема magma mater, таинственной материнской матрицы мира, так или иначе пребывающей всюду как невидимая, но в принципе конденсируемая в зримое проявление универсальная панацея, присущая природе.

В такой атмосфере путаных и онтологически наивных спекуляций была способна процветать алхимия. Категории, касающиеся “эго” и материи, субъекта и объекта, еще не были зафиксированы правилами, введенными фонетическим алфавитом, чтобы быть затем особо подчеркнутыми в напечатанном виде. Исследователям-алхимикам было еще не совсем ясно, что в их работе фантазия, а что факт или надежда.

Вся ирония в том, что таков был контекст, в котором произошло открытие сильного средства, изменяющего состояние сознания; что спирт ощутимый и доставляющий радость в пиве и вине, изготовляемых веками, стал в алхимических лабораториях демоном, стихийной и пламенной квинтэссенцией. И подобно другим квинтэссенциям, которые войдут в бытие после него, — морфию и кокаину, — квинтэссенция виноградной лозы, пройдя через горнило и реторты алхимиков, лишилась своей естественной души. Это превратило ее из несущей радость жизни во что-то необработанное, необузданное, что в конечном счете и вовсе восстало против природы человека.

Алкоголь как бич.

Ни одно вещество не оказало столь продолжительного пагубного воздействия на людей. Борьба за производство, контроль и налогообложение алкоголя за то, чтобы вынести его социальные последствия, играет значительную роль в истории создания торговых империй XVIII и XIX вв. Алкоголь и рабство часто шли рука об руку по ландшафту экономики. Во многих случаях алкоголь был рабством в буквальном смысле, когда триада торговли рабами, сахаром и ромом, вместе с другими прелестями европейской цивилизации распространилась по миру, завоевывая другие культуры. Сахар и алкоголь, который можно было вырабатывать из него, стали каким-то европейским наваждением, безжалостно исказившим демографию тропических районов. К примеру, в голландской Ост-Индии, ныне Индонезии, колониальной политикой было платить женщинам, чтобы они рожали как можно больше детей ради обеспечения себя рабочими для изнурительного труда на сахарных плантациях. Результат этой политики — самая большая перенаселенность на сегодняшний день Явы, некогда бывшей центром голландской Ост-Индии, по сравнению с прочими крупными островами мира. Большую часть производимого сахара перерабатывали в дистиллированный алкоголь, и что не ввозилось в Европу, поглощалось местным населением. “Спившийся низший класс” был неизменной принадлежностью меркантильного общества и в господствующих странах, и в колониях.

А что же сказать о психологии алкоголизма и потребления алкоголя? Есть ли какой-то “гештальт” алкоголя, и если да, то каковы его характерные черты? Я хочу отметить, что алкоголь — это преимущественно напиток системы владычества. Алкоголь в умеренных дозах оказывает возбуждающее действие на чувственность, в то время как “эго” чувствует вседозволенность, а социальные ограничения несколько утрачивают при этом свое сдерживающее влияние. Это зачастую сопровождается ощущением легкости в разговоре, недоступной в трезвом состоянии. Но вся загвоздка в том, что, как показывают наблюдения, этот кратковременный эффект сопровождается обычно заужением сознания, ограничением способности отвечать на социальные сигналы, а также инфантильной регрессией, сопровождаемой утратой сексуальной способности, общего двигательного контроля и вслед за тем — утратой чувства собственного достоинства.

Умеренность в выпивке кажется очевидным направлением. Тем не менее, алкоголизм — главная и неодолимая проблема во всем планетарном сообществе. Я считаю, что синдром злоупотребления алкоголем является симптоматичным для состояния дисгармонии и напряжения, существующего между мужчинами и женщинами, а также между индивидом и обществом. Алкоголизм — это состояние одержимости “эго” и неспособность сопротивляться тяге к немедленному удовлетворению. Область общественной жизни, в которой подавление женщин и женского начала осуществляется наиболее наглядно и грубо, это эпизоды пьянства, или же пьянство как стиль жизни. Самые мрачные проявления террора и озабоченности, порожденные отрывом от материнской матрицы, традиционно исходили оттуда. Побои жен без алкоголя — все равно что цирк без львов.

Алкоголь и женское начало.

Подавление женского начала с очень давних времен связывалось с потреблением алкоголя. Одним из его проявлений было ограничение потребления алкоголя мужчинами. Согласно Левину, женщинам в Древнем Риме пить вино не позволялось. / Lewis Lewin. Phantasiica: Narcotic and Stimulating Drugs (New York: E. P. Dutton, 1931), p. 190/

Когда жена Игнация Мецения выпила вина из бочонка, он забил ее до смерти. Позднее его оправдали. Помпилий Фавн засек жену до смерти за то, что она выпила его вино. А еще одну римлянку, достаточно знатную, приговорили к голодной смерти лишь по той причине, что она открыла шкаф, где хранились ключи от винного погреба.

Ненависть стиля владычества к женщине, общее двойственное отношение к сексу и сексуальная озабоченность, а также алкогольная культура — все это и создало тот сугубо невротический подход к сексуальности, который характеризует европейскую цивилизацию. Ушли в прошлое галлюциногенные оргии, растворяющие границы сознания, ограничивавшие “эго” индивида и утверждавшие вновь ценности расширенной семьи и племени.

Ответом владык на .потребность освобождения от сексуального напряжения с помощью алкоголя являются танцевальные залы, бордели и официальна установленное развитие нового подкласса — так называемых ведших женщин. Проститутка — своего рода удобство для стиля владычества с его страхом перед женщиной и отвращением к ней; алкоголь и его общественные институты создают социальное пространство, в котором эта зачарованность и отвращение могут выражаться без всякой ответственности.

Трудно говорить на эту тему. Алкоголь потребляют миллионы — мужчин и женщин, так что я не приобрету друзей, выразив точку зрения, что алкогольная культура не является политически корректной. Однако, как объяснить терпимость закона к алкоголю, самому разрушительному из опьяняющих средств, и просто бешеные усилия, направленные на запрещение почти всех прочих средств? Может быть, мы готовы отдавать ту страшную дань, какую требует алкоголь, потому что это позволяет нам сохранять репрессивный стиль владычества, оставляющий всем нам роль инфантильных и безответственных участников в этом мире, с его торговлей неудовлетворенными сексуальными фантазиями?

Сексуальные стереотипы и алкоголь.

Если вам будет трудно в это поверить, то подумайте только, до какой степени образы сексуальной привлекательности в нашем обществе связаны со способами утонченного потребления алкоголя. Сколько женщин свой первый сексуальный опыт получили в алкогольной атмосфере! А это говорит о том, что этот весьма важный опыт имеет место всецело в ключе владычества. Самый сильный аргумент в пользу легализации любого средства или вещества состоит в том, что общество было в состоянии пережить легализацию алкоголя. Если мы можем выдержать легальное потребление алкоголя, то какого же вещества, какого снадобья не вынесет структура нашего общества?

Мы почти готовы рассматривать терпимость к алкоголю как отличительную черту западной цивилизации. Терпимость эта связана не только с подходом в духе владычества к сексуальной политике, но также, например, и с определенной зависимостью от сахара и мяса, которые дополняют собой алкогольный образ жизни. Несмотря на всевозможные причуды в естественном питании и общее повышение знаний по части диеты, типично американская диета взрослых продолжает оставаться сахарной, мясной и алкогольной. Эта “прожженная диета” не является ни здоровой, ни экологически разумной; она приводит к сердечным заболеваниям, к неправильному использованию земли, к алкоголизму и отравлению. Короче говоря, она воплощает в себе все, что у нас не так, все, с чем мы остались в результате какого-то тысячелетия беспрепятственного следования догмам культуры владычества. Мы обрели триумф стиля владычества — триумф высокой технологии и научного метода — в основном за счет подавления каких-то не столь значительных эмоциональных и “просто осязаемых” аспектов нашего существования. Алкоголь был всегда там, где мы нуждались в обращении к нему, чтобы подвигнуть нас дальше по тому же пути. Алкоголь помогает мужчине обрести храбрость в бою, мужчине и женщине — решимость заняться любовью, и он всегда сохраняет надлежащую перспективу в отношении лица, потребляющего его, и мира в целом. Тревожно сознавать, что едва удерживаемая тонкая паутина дипломатических соглашений и договоров, стоящих между нами и ядерным армагеддоном, была сплетена в атмосфере той сентиментальности и шумной бравады, которая всегда характерна для личности алкоголика.