ПЯТАЯ КОНСУЛЬТАЦИЯ - Пигл Отчет о психоаналитическом лечении маленькой девочки - Винникотт Д.В.

9 июня 1964 года

Габриеле сейчас два года и девять месяцев, а Сусанне — год.

День был жаркий, и мы держали окно открытым. Время от времени до нас доносились звуки внешнего мира. Мои записи несколько неразборчивы из-за жары и сонливости.

Она занималась игрушками, отец был в приемной. Она вытащила игрушки.

Пигля: Все падает. Одна такая штучка у меня есть. У меня много хороших игрушек [крутит в руках заборчик]. У вас не было отпуска.

Я: Был.

Пигля: У меня милая сестра. Она уезжает в своем спальном мешке. Так много поездов. Зачем? [Она сооружала поезд, и в этом ей нужно было помочь; это в самом деле было трудно]. Я все расту и расту. Скоро мне будет три. Тебе сколько лет?

Я: Шестьдесят восемь.

Она повторила “шестьдесят восемь” пять раз.

Пигля: Хочу, чтобы ты был поближе к нам [имеется в виду слишком большое расстояние между ее домом и моим].

Мне будет три года, и малышка, которая любит играть, — хорошая малышка, которую не тошнит? [Это было напоминанием о тошноте, представленной ведерком, переполненным игрушками. Она рассматривала фигурку.] Да, мне нравится играть с игрушками. Малышка выбрасывает мои игрушки.

Она пробовала по-разному расставлять игрушки (прервалась послушать, когда по дороге проезжала конная упряжка). Выстроила в один ряд церквушки (прервалась, чтобы послушать воркование голубей).

Пигля: Ужасный шум.

Она размышляла.

Я: Это тебе мешает, когда ты работаешь.

Пигля: Ногам жарко в туфлях.

Она развязала двойные шнурки. Сделала это сама, что было настоящим подвигом.

Пигля: Мои пальцы, у меня на ногах десять пальцев. Много песка.

Я: Во Франции?

Пигля: Нет.

Пролетел самолет, опять заставив ее прервать игру. Она сказала: “Я была в самолете”.

Она расставила четыре домика и два домика, а поодаль поставила две церквушки, и продолжала в том же роде. Начала проявлять тревогу, сказав: “Папа готов ехать? Папа устал”. (Это она вспоминала прошлый приезд). Я ответил: “Он отдыхает в приемной”.

Потом послышался стук зубов, и я спросил, что это она кусает.

Пигля: Вы любите хлеб с маслом?

Я: Похоже, что ты ешь что-то.

Пигля: Дурашка, дурашка, глупыш [читает этот стишок до конца]. Вот смешная игрушка [это опять остатки от старого волчка]. Хлопнуть его об пол, а?

Она хлопнула его о свою пуговицу. “Я слышу, как вода вытекает, вытекает, вытекает” (имея в виду “капает”, то есть шум воды, которая капает сверху, стекая вниз по трубе). Она взяла ведерко: “Здесь не так много игрушек. Наполнить его дополна?”

Я в этой связи сказал о чувстве голода и о том, как оно уменьшается, если есть до отвала, хотя и без удовольствия, наполнять желудок просто для того, чтобы преодолеть чувство голода. Она расставила домики в ряд и сказала: “Кто здесь живет? Один человечек и еще одна тетя — миссис Винникотт”.

Тут Пигля надела туфлю и зашнуровала ее: “Я поеду обратно к своей маме” — и назвала адрес. Я ответил: “Вот ты и будешь и с мамой, и с папой”. Она вновь принялась играть, тревога как будто прошла, в том числе благодаря впервые появившейся идее насчет миссис Винникотт. Высыпала все из ведерка, а обрывки и обломки бросила в мусорную корзину. Затем вцепилась зубами в шину автомобиля. Попыталась надеть на автомобиль колесо: “Доктор Винникотт, помоги!” Вдвоем мы надели колеса. Теперь она задумалась над тем, как сюда же пристроить несколько корабликов.

Я: Пристроить их, когда папа и мама вместе?

Пигля: Слишком большой. Малыш становится слишком большим уже.

Разговор был прерван сначала голосами, доносившимися через открытое окно, потом шумом пролетавшего самолета. Эти внешние раздражители вызвали у Пигли тревогу, но дело в том, что открытое окно было реальным фактором, хотя и не­обычным, но не позволявшим отгородиться от внешнего мира. Было очень жарко.

Вся эта ситуация была туманной, она не была ясно выражена. Я ее такой и оставил. А Пигля тем временем, казалось, вернулась к своим текущим заботам. Она покрутила свои совершенно гладкие волосы и сказала: “У меня волосы вьются”*. Я воспользовался этим моментом, чтобы дать свое толкование.

Я: Тебе нужен свой собственный ребенок.

Пигля: Но у меня есть малышка-девчушка.

Я: Нет, не Детка-Сузи.

Пигля: Такая детка, чтобы была в моей кроватке.

Я: В твоих кудрях?

Пигля: Да.

Игра возобновилась, она взяла два кораблика и один из них поставила себе на туфлю. Она хотела пойти к папе и показать ему оба кораблика.

Пигля: Кто любит папу? Бабака и мама.

Она пошла, показала папе кораблики и закрыла дверь.

Пигля: Я на полминутки. Помоги мне закрыть дверь. [Это действительно было трудно, дверь нужно было подправить.]

Она оставила замочную скважину открытой. “Ела” эти два кораблика. Я сказал: “Ты ешь, чтобы делать детей”. Она убрала все игрушки и привела папу. Затем сказала: “А потом мы поедем”. Все игрушки были убраны в полном порядке. Из всего этого я заключил: “Ты испугалась, когда обнаружила, что хочешь делать детей, съев кораблики”.

Пигля: Сказать “привет” папе? [Она ушла и вернулась.] Больше не вернусь.

Мне было слышно, как отец уговаривал ее вернуться, а она бегала туда и сюда. Папа вошел и сел на стул; у нас ним состоялась короткая беседа, потому что ему это было нужно. Потом они оба уехали домой.

После этого часового сеанса я в своих записях отметил, что хотя сами записи были беспорядочными и неполными (частично из-за жаркой погоды и моей сонливости), все же можно было сделать ясный вывод, что она хочет заиметь своего собственного ребенка путем еды. Это и было той работой, ради которой она приезжала.

Комментарий

1. Жаркая погода и ее последствия.

2. Замечание о курчавых волосах и мое толкование. Это, видимо, было важной составляющей проведенной в этот день работы. Ее собственная беременность в прегенитальной фантазии.

3. Сотворение детей посредством еды — связанная с этим тревога.

4. Прогресс (взросление) от маминых грудей к папиному пенису.

5. Появление в числе объектов внимания миссис Винникотт.

Письмо от матери

“После визита к Вам извечная болтовня каждый вечер о черной маме фактически прекратилась и, кажется, она уже не пугается, когда ложится спать.

Один раз она снова заговорила о черной маме, добавив: “Отвези меня к доктору Винникотту, он мне поможет”. Пытаясь именно в тот момент отговорить ее от этого, я сказала: “Но он помог те­бе”. — “Да, но я убрала черную маму”. Я просто сказала “гм”. Потом еще что-то насчет опрокидывания мусорной корзины и сна о чувствах. Возможно, вы знаете, о чем речь.

Дважды она настойчиво просила меня дать пососать грудь и, казалось, ей это особенно понравилось. Говоря об этом, она путала притяжательные местоимения “моя” и “твоя”.

После скандала из-за ее плохого обращения с маленькой сестрой она поцеловала отца и сестру, а потом сказала отцу: “Не целуй меня, а то я почернею. А что такое черное, пап?”

Мой муж не знал наверняка, что Вы думаете о Пигле, а поскольку она присутствовала во время Вашего разговора с ним в конце приема, он не мог говорить свободно.

Когда Вы ему сказали, что считаете ее “нормальной” в общении с Вами, но в то же время поставили вопрос о психоанализе с психоаналитиком, я не уверена, что поняла, думаете ли Вы, что психоанализ необходим и что Вы не можете работать на достаточно глубоком уровне при том числе сеансов, которое Вы можете провести с Пиглей, и поэтому предложили другого доктора, или Вы полагаете, что необходимости в полном психоанализе нет, если только мы не будем на этом усиленно наста­ивать*.

Я скорее склоняюсь к тому, чтобы дать событиям развиваться своим собственным путем, не вмешиваясь в этот процесс без действительной необходимости.

У нее по-прежнему бывают эти внезапные (или кажущиеся таковыми) депрессии, когда она сворачивается клубочком и сосет свой большой палец или сидит и выкрикивает всякую бессмыслицу и при этом не может ничего с собой поделать. В других отношениях она чувствует себя гораздо лучше и более живой, но я не могу понять, есть ли у нее возможность восстановить ту глубину, которую она, казалось, утратила, когда родилась ее сестренка. Создалось впечатление, что произошел такой внезапный и мучительный разрыв, она стала очень быстро и несколько неестественно взрослеть. Думаю, что без дальнейшей помощи она вряд ли сможет вновь обрести утраченное. Возможно, она это сейчас и делает, но я не в состоянии об этом судить. А может быть, этого уже никогда не достичь, что бы там ни было”.

Письмо матери от Винникотта

“Спасибо за письмо. Отвечаю, потому что знаю, что наговорил вашему мужу довольно путаные вещи. Дело в том, что я испытываю угрызения совести и мне нужно было внести ясность в том смысле, что не я препятствую вам в организации полномасштабного психоанализа для Пигли. Если бы для вас было так же легко пожить в Лондоне, как там, где вы сейчас живете, думаю, это надо было бы сделать, то есть, если найдется кто-нибудь подходящий для этого. Но я уверен, что для вас нелегко было бы приехать и жить в Лондоне, а многочисленные поездки привели бы к слишком большому осложнению. Гораздо лучше рассчитывать на естественное выздоровление, время от времени приезжая ко мне на прием с тем, чтобы я мог в какой-то мере этому содействовать.

Пигля — очень интересный ребенок, как вы знаете. Возможно, было бы предпочтительнее, чтобы она не была столь интересной, но она такая, какая есть, и я ожидаю, что вскоре она станет совершенно обычным человеком. Думаю, у очень многих детей такие же мысли и озабоченность, но они, как правило, не формулируются так хорошо, а в случае Пигли это в большой степени связано с тем, что вы оба как-то особенно тонко воспринимаете детские проблемы и терпимо относитесь к возникающим у детей вопросам.

Я в полном восторге от того, как отец Пигли сидел и терпеливо выносил, когда Пигля его донимала, тем более, что многое из происходящего для него, должно было быть загадкой”.

Из телефонного разговора с матерью

“На какое-то время состояние Пигли улучшилось. Но затем она опять впала в депрессию и апатию, не спит по ночам и озабочена концепцией смерти. Ей приснился сон: “Не взошли семена, а если и взошли, то очень немного, из-за того, что у них внутри было что-то плохое”.

Последующий комментарий матери

“Связана ли тема смерти с той частью ее самой, которую надо “убрать”, т.е. умертвить? Например, алчной, завистливой частью?

Мне интересно, сколько раз она убирает доктора Винникотта, оставляя его в одной комнате, уходя в другую, приемную, и закрывая дверь*.