Глава 8. Джон Уэлвуд. ДРУЖБА С ЭМОЦИЯМИ - Пробуждение сердца. Западный и восточный подход к психотерапии и терапевтическим отношениям - Джон Уэлвуд

Эмоции представляют собой наиболее обычные переживания, при которых нами движут силы, кажущиеся уже неподвластными нашей воле. Как таковые, они считаются одними из наиболее смущающих и пугающих явлений повседневной жизни. Люди часто относятся к ним как к чему-то вредному или угрожающему; однако неспособность прямо и непосредственно переживать эмоции подрывает душевное здоровье и благополучие.

Как могли бы мы подойти к эмоциям с большей прямотой и бесстрашием? Способны ли мы когда-нибудь подружиться со своими эмоциями и принять их как часть нас самих? Почему в нашей культуре так трудно прийти к согласию с эмоциями? В чем заключается различие между бесполезным блужданием в эмоциональных кругах и работой с эмоциями в более здоровом подходе? Возможно ли углубиться в эмоции, пойти им навстречу, взглянуть на них прямо, увидеть их такими, каковы они есть, так, чтобы позволить им расширить наши ощущения при помощи своей энергии? Можно ли нам благодаря эмоциям глубже почувствовать то, что мы такое? Если мы сумеем разрешить себе чувствовать просто то, что мы действительно чувствуем, вместо того чтобы реагировать против этого переживания, осуждать его, пытаться манипулировать им, подавлять его, мы, может быть, выработаем в себе большую уверенность при встречах с трудностями и ударами жизни.

Эмоции в западной психологии

Предмет эмоций оказывается одной из самых запутанных глав современной психологии. Любой желающий изучить эмоции по трудам западной психологии обнаруживает в теориях эмоций, их возникновения и значения такое обилие противоречий, что приходит в полное замешательство. Джеймс Хилмэн в конце своего кропотливого исследования этих теорий смог прийти только к такому заключению: "Проблема эмоций, до каких бы пределов она ни расширялась, остается вечной и невыразимой в словах".

В истории западной культуры существовал период, когда к эмоциям относились с недоверием и презрением, считая их чем-то чуждым, "другим", отдельным от нас. Начиная с Платона, "страсти" обычно рассматривались как наша "низшая природа". Точка зрения на источник страстей, высказанная Фрейдом, где этим источником названо "оно", или первобытный хаос, котел, в котором бурлит возбуждение, еще более затрудняет дружественный подход к эмоциям и приятие их в качестве части нас самих. Взгляд на эмоции как на нечто примитивное и чуждое представляется классической точкой зрения Запада; он вносит разделение между нами и эмоциями и являет собой резкую противоположность медитативному подходу, который считает, что как раз наша отчужденность от эмоций делает их столь неконтролируемыми и самовластными.

Дуалистическое отношение к эмоциям, видящее в них нечто "чуждое", может привести к стараниям избавиться от них при помощи импульсивного их выключения или подавления. Однако ни один из этих стратегических приемов не позволяет нам переживать свои эмоции такими, каковы они есть, встречать их лицом к лицу. Уклонение от эмоций и их подавление часто лишь удерживают нас в состоянии отдельности от них.

Прежде чем исследовать вопрос о том, как работать с эмоциями по-иному, важно понять, что такое эмоции и как они обычно возникают.

Спектр глубинной энергии

Жизнь наших чувств обладает целым спектром выражений – от глобального и диффузного до острого и напряженного. Этот спектр энергии чувств можно изобразить графически в форме конуса с широким и глубоким основанием; по мере того как мы приближаемся к вершине, очертание конуса становится более узким и напряженным.

эмоции

чувства

глубинное самочувствие

глубинная жизненность

Все наши чувства и эмоции произрастают из глубинного жизненного потока, текущего сквозь нас. Биолог Рене Дюбо описывает эту глубинную жизненность как некое животворное чувство, сохраняющееся под поверхностью всех подъемов и падений внешних обстоятельств:

Большинство людей находится под властью иллюзии относительно переживания жизни: они полагают, что могут быть счастливы только в том случае, если происходит что-то особенно приятное. Как ни странно, существует лишь одна известная мне фраза для выражения того факта, что жизнь сама по себе хороша, что хорошо уже просто быть живым... Это французское выражение "радость жизни". Фраза "радость жизни" означает только то, что просто быть живым необыкновенное переживание. Каждый может увидеть качество этого переживания, наблюдая за маленьким ребенком или за молодым животным во время его игры весной. Вам совершенно неважно все, что происходит, кроме того факта, что вы живете. Это не значит, что вы очень счастливы тем, как живете; вы можете даже страдать; но просто быть живым – это само по себе особое качество.

Наша глубинная жизненность есть также источник нашей восприимчивости и нежности. Поскольку мы фундаментально открыты и восприимчивы к жизни, мы оказываемся уязвимыми. Наша мягкая кожа, тонкая деятельность органов чувств, мозга и нервной системы – все это рассчитано на то, чтобы открыть доступ миру. Чувство и эмоция – то, что возникает в ответ на этот вход мира.

Наша жизненность – не только источник чувств; она вместе с тем содержится внутри них, как вода, будучи колыбелью жизни, одновременно является универсальным элементом всех живых тканей. Подобно земле, наше ощущение жизненности окутывает и питает нас особыми чувствами, растущими из его почвы. Подобно вдыхаемому воздуху, оживляющему все тело свежим источником энергии, наша жизненность обеспечивает открытым пространством ядро чувств, и это всегда предохраняет эти чувства от тотальной неподвижности или плотности. И подобно огню, наше чувство жизненности обладает всеобъемлющим теплом. Установить связь с этой жизненностью, в которой заложено наше глубинное здоровье и благополучие, – значит открыть нашу наиболее глубокую чувствительность, из которой возникают все чувства и эмоции.

Глубинное самочувствие

Между чистой жизненностью и специфическими чувствами и эмоциями, которые нам более всего знакомы, мы обладаем еще глобальными "самочувствиями", связанными с жизненными ситуациями, в которых мы находимся. Например, я могу испытывать гнев по отношению к какому-то человеку; но этот гнев никогда не охватывает всех моих чувств к нему. Мой гнев – только верхушка айсберга гораздо более широкого чувства моего общего отношения, тревоги во взаимоотношениях с ним, а также многих других ощущений, отражающих его воздействие на меня, а также мое отношение к сходным людям и ситуациям в прошлом. Этот более обширный "айсберг" гораздо шире и глубже моего гнева; по-настоящему все эти ощущения можно пережить как глобальное самочувствие тела. Мы можем проникнуть в глубину такого самочувствия, задавая себе вопрос: "Как этот человек чувствует меня в целом?" или "Какой чувствуется для меня эта ситуация в целом?"

Поскольку самочувствие включает в себя многие различные аспекты нашего отношения к ситуации, оно сперва может показаться нам неясным или неотчетливым, проявляясь, например, в виде стеснения в груди или тяжести в желудке. И все же мы способны начать раскрытие его значений, предлагая ему вопросы и давая возможность говорить с нами. К примеру, у клиента, описанного в главе 4, чувство тяжести в желудке, как оказалось, содержало в себе разочарованность, неудовлетворенность, сдержанность, желание более глубокого общения и заботы. Развертывание самочувствия способно помочь раскрыть находящуюся под ним глубинную жизненность и снова связать человека с положительным направлением жизни, которое могло оказаться подавленным затруднительной ситуацией.

Чувства и эмоции

В противоположность самочувствию, которое часто сначала бывает неясным, чувства, такие, как печаль, радость или гнев, бывают сравнительно знакомыми и узнаваемыми. Эмоции представляют собой более интенсивные формы чувств; чувство печали, например, может перерасти в горе, чувство раздражения способно превратиться в дикую ярость. Отличительной чертой эмоции является то обстоятельство, что она господствует над нашим вниманием, так что ее невозможно игнорировать, тогда как чувство может таиться под покровом осознания.

Рождение эмоциональной стесненности

Я предположил, что чувства и эмоции сами по себе не должны были бы превращаться в проблему, если бы мы могли относиться к ним непосредственно. Как же тогда получается, что они становятся такой проблемой, делаются плотными, клаустрофобными или взрывчатыми? Предположим, я пробудил в себе чувство печали. Вместо того чтобы дать этой печали возможность затронуть меня, привести в соприкосновение с тем, что происходит в моей жизни, я могу сосредоточиться на том, как она рассекает мой образ самого себя – образ целостной и удачливой личности. Поскольку мне кажется, что она подрывает этот образ, который мне хотелось бы сохранить, я отхожу от нее и выношу суждение о том, что она плоха. А когда я выношу о печали отрицательное суждение, я отсекаю себя от нее, и она становится замороженной, теряет свое качество нежности, связывающее меня с жизнью. Я захвачен печальными "сюжетами", печальными мыслями и фантазиями, которые проецирую в прошлое и будущее (например: "Что это со мной?", "Никак не разберусь!" и т.п.). Чем больше я копаюсь в этих сюжетах, тем сильнее в них замыкаюсь; чем больше расширяются сюжеты, тем печальнее я становлюсь – образуется некоторый порочный круг, который в конце концов перестраивается в более интенсивные эмоции подавленности и отчаянья. По мере того как из простой печали по поводу какого-то отдельного случая вырастает более тяжелая депрессия, я могу начать видеть в этом свете целый мир, историю всей своей жизни, а также будущие перспективы. Мои подавленные мысленные импульсы излучаются по всем направлениям и все сильнее замыкают меня в состоянии депрессии. Таким образом, моя печаль стала плотной, прочной, тяжелой.

Фактически же печаль может быть чувством своеобразной полноты, в данном случае – полноты сердца. Мы нередко чувствуем печаль, когда сердце, та наша часть, где мы бываем затронуты вещами, оказывается полным. Эта полнота может излиться в слезах; она все еще остается очень нежной и живой – в противоположность замороженному состоянию депрессии, возникающему в результате того, что мы отбрасываем печаль, а не открываемся для нее. Цикл чувств, дающий начало мыслям, уплотняет и замораживает чувство, являясь причиной нашего движения в кругах эмоций, откуда мы никогда никуда не приходим. Когда мы вертимся в этой путанице эмоций, восприятие становится туманным, и мы зачастую говорим или делаем такие вещи, о которых впоследствии жалеем. Чтобы преодолеть эту склонность оказаться захваченными строками эмоционального повествования, требуется некоторая дисциплина; психотерапия и медитация разными способами могут обеспечить такую дисциплину.

Терапевтический подход к эмоциям

Терапевтическая работа располагает одним способом, для того чтобы освободить нас от эмоционального круговращения. Нужно углубиться под поверхность эмоций, чтобы раскрыть более обширное глубинное самочувствие, выражающее всю нашу связь с ситуацией, которую мы столь сильно чувствуем. Когда, например, клиент, описанный в главе 4, под слоем гнева обнаружил более глубокую заботливость, он освободился от давления гнева. Этот довольно простой пример служит иллюстрацией того, что может произойти в терапии на большой глубине при более длительном времени лечения. Попутно может оказаться необходимым также дать выход эмоциям; однако то, что часто кажется освобождением от эмоциональной стесненности, это не сам по себе катарсис, а просто полученная нашими чувствами возможность поговорить с нами и открыть то, на что они хотели бы направить наш взор, то, что они говорят нам о нашем отношении к ситуациям своей жизни. В терапевтической работе нам часто помогает уменье отделить себя от эмоции, персонифицировать ее и дать ей голос, так, чтобы она могла свободно разговаривать с нами без цензуры, которая может возникнуть, если я буду рассматривать эмоцию как "меня". Если мы даем эмоциям раскрыться и говорить с нами, это открывает еще одну возможность – возможность появления "глубинного сдвига", возникновения разрыва в логике ума, в последовательности эмоционального повествования; таким образом разрывается засилье логики, заглушающее жизненный поток, и тогда последний может начать течь более свободно.

Однако существует одно ограничение в терапевтическом подходе к эмоции: это его тенденция не обращать внимания на более обширные ощущения жизненности, зачастую открывающиеся в момент сдвига и облегчения. Исследование чувств может сделаться бесконечным занятием, превратиться в самоцель, нередко затемняющую более широкую жизненность, нежность и открытость, которые мы способны обнаружить с его помощью. До тех пор, пока главнейшей целью психотерапии остается разрешение эмоциональных проблем и укрепление личности, она часто не обеспечивает средств для приобретения полного доступа к этой более широкой жизненности, которая переливается через границы нашей личности.

Медитативный подход к эмоции

Этот доступ в состоянии обеспечить практика медитации – частично потому, что она помогает нам более непосредственно встречать эмоции и работать с ними. Во время медитации практикующий не старается раскрыть значение своих чувств, а просто признает их наличие и возвращается к дыханию. Когда возникают волны эмоциональной бури, он "продолжает сидеть на месте" и как бы едет на этих волнах верхом. При таком образе действий практикующий может начать улавливать, как под белыми гребнями эмоциональной ярости и более крупными волнами чувства в глубине океана все остается спокойным, и личные проблемы вливаются в обширные потоки вселенской жизни.

Практика випассана помогает нам лучше осознавать просветы и разрывы, которые всегда спонтанно обнаруживаются в логике строк нашего повествования. Например, даже среди самого интенсивного гнева мы можем начать улавливать проблески мыслей: "Но почему же я так сержусь? Нужно ли поднимать из-за этого такой шум? Действительно ли дело так важно, каким я его делаю?" Медитация позволяет нам заметить, как большой ум всегда остается доступным, как он порождает вспышки осознания даже тогда, когда мы в наибольшей мере захвачены своими повествованиями. Хотя зачастую мы чувствуем в себе чрезвычайный прилив жизненности, будучи вовлечены в эмоциональные драмы, медитация помогает нам понять свою глубинную, непрерывно движущуюся жизненность, которая всегда присутствует и в драматических, и в недраматических моментах.

Трансмутация

Не подавляя эмоции и не исследуя их смысл, медитация учит нас особым образом чувствовать их обнаженную жизненность и сдерживать их энергию, не касаясь самого повествования, раскрывающегося в их строках. Такой подход к эмоциям, как к средству собственного просветления, прозрения в глубину самого себя и в глубину своих психических комплексов, в буддизме ваджраяны и в других традициях называется трансмутацией. Понятие трансмутации, восходящее к древним традициям алхимии, подразумевает преобразование какого-то кажущегося нестоящим вещества в вещество чрезвычайно ценное, например превращение свинца в золото. Следующее исследование трансмутации будет просто предположительным; оно не претендует на то, чтобы уловить тонкости этого процесса или концептуализировать их, ибо эти тонкости при переживании оказываются гораздо более яркими, нежели это можно описать здесь.

Первый шаг в сторону трансмутации состоит в том, чтобы преодолеть борьбу суждений о себе, принять эмоцию как выражение нашей собственной жизненной энергии. Вместо того чтобы видеть в эмоциях угрозу, можно сотрудничать с ними, позволить им быть просто самими собою. Не будучи захвачены их осуждением, мы можем непосредственно почувствовать их действительную текстуру и качество.

В буддийской традиции трансмутация становится возможной только благодаря практике медитации, в которой мы учимся встречать и принимать все, что возникает в уме, не теряя чувства своего присутствия. Чогьям Трунгпа кратко излагает некоторые аспекты этого процесса:

Существует несколько стадий в отношении к эмоциям: это стадии "видения", "слышания", "нюханья", "прикосновения" и превращения. В случае "видения" эмоций мы имеем общее осознание того факта, что у эмоций есть свое собственное пространство, собственное развитие; мы принимаем их как часть умственного стереотипа, не подвергая сомнению... Затем "слушание" заключает в себе переживание пульсации такой энергии, которая приходит к нам волнами. "Нюханье" представляет собой уяснение того обстоятельства, что энергия есть нечто пригодное для работы... "Прикосновение" есть чувство структуры всего явления; эту структуру вы можете как бы пощупать, как бы стать ее частью; вы ощущаете, что ваши эмоции не являются особенно разрушительными или неистовыми; это всего лишь приливы энергии, какую бы форму они ни принимали... Трансмутация (это) переживание эмоционального прилива, каков он есть; но вы продолжаете работать с ним, становитесь едиными с ним.

Для того, кто привык к борьбе с эмоциями, такая задача может показаться неразрешимой. "Если я позволю себе по-настоящему пережить свои эмоции, я, может быть, стану берсерком!" В большинстве ситуаций подобный страх указывает на то, как мы отчуждены от самих себя. В силу отчужденности нашей собственной энергии, в силу того, что мы сделали ее "другой" и затем вынесли о ней отрицательное суждение, мы можем прийти к убеждению, что эмоции суть демонические проявления, что внутри нас находятся "чудища". Благодаря отношению к эмоциям как к автономной силе мы предоставляем им господство над собой. В своем первоначальном состоянии эмоции являются неустойчивыми выражениями нашей жизненности; это постоянно меняющийся внутренний процесс. Но наши реакции против них и целые повествования, которые мы ткем из них – "мой гнев справедлив, потому что...", "моя печаль плоха, потому что..." – превращают их текучую жизненность в нечто плотное и тяжелое. Ирония здесь в том, что, пытаясь взять эмоции под контроль, мы в еще большей мере подпадаем под их власть. Поэтому мы обнаруживаем, что застряли в их объятьях; а это ведет нас к новым попыткам взять их под контроль или ко взрывам и вспышкам, после которых мы оказываемся в еще большем отчуждении от них.

Первым шагом в процессе укрощения льва эмоций, в превращении их неистовой энергии в просветление будет сотрудничество с ними: мы оставляем их такими, каковы они есть, не вынося суждения о том, хороши они или плохи. Бегство от свирепого животного или попытка подчинить его силой только провоцирует нападение. Путь трансмутации заключается в том, чтобы прямо отождествить себя с энергией эмоций и стать единым с ней. Хотя нам может показаться, что эмоции держат нас в своей власти, как только мы обратимся прямо к ним, мы не найдем ничего столь прочного, столь устойчивого, как наши суждения или повествования о них.

Буддийское определение "я", как привычки "держаться за самого себя", а также контролирование своих переживаний, помогает нам понять, почему так трудно позволить себе почувствовать свои эмоции и оставить их в покое, обычно мы пытаемся воспрепятствовать протеканию эмоций через нас, потому что они угрожают контролю, который мы стараемся сохранить. Поскольку, в силу самого определения, "я" представляет собой деятельность удержания, оно не в состоянии дать свободу чему бы то ни было, оно хочет предотвратить все, что угрожает его хватке. Однако можно позволить эмоциям как бы промыть нас – и при этом смыть вместе с ними контролирующую часть нас самих. Если мы сумеем по-настоящему открыться действительной текстуре эмоций, качеству какого-нибудь чувства, вместо того чтобы стараться контролировать его или выбирать из него сюжеты для повествований, тогда наше "я", деятельность, стремящаяся удержать нас в целости, может раствориться в "этом", в самом процессе более широкого чувства. Если я целиком и полностью стану своей печалью, она может на короткое время усилиться и, пожалуй, я почувствую всю ее болезненность. Однако подлинная возможность ощутить боль и раствориться в ней пробуждает меня для чувства собственной жизни. Мы могли бы назвать эмоции кровью, проливаемой "я"; они начинают течь повсюду, где мы затронуты, всякий раз, когда скорлупа вокруг "я" оказывается разрушенной. Попытка контролировать их представляет собой попытку предохранить скорлупу от трещин; напротив, когда мы даем "я" возможность пролить кровь, это открывает сердце.

Итак, если я прямо взгляну на собственных демонов, они растворяются, обнаруживая мою жизненную энергию. Затем я могу начать чувствовать свою нежность, свою уязвимость по отношению к жизни; а это напоминает мне, что в действительности я – человек, открытый для воздействия мира, связанный со всеми другими людьми и зависящий от них, как и они зависят от меня. Движение за пределы своих суждений и повествований, чтобы почувствовать это обнаженное качество своей жизни, есть прорыв, который облегчает боль и вырабатывает сострадание к другим.

При помощи такого понимания, возникающего в результате переживания, психотерапевт также способен помочь клиентам прямо и более непосредственно подойти к своим эмоциям. Например, я работал с одним мужчиной, жестоко отягощенным чрезвычайной жаждой любви. Первой задачей было преодолеть его критическое суждение об этой потребности ("мне следует больше полагаться на себя; эта потребность ужасна"). Когда он сумел прямо и непосредственно почувствовать эту потребность, он оказался способен открыть в ней свою жизненность. Вот как иллюстрирует этот факт следующая сокращенная запись:

Терапевт: Что же происходит, когда вы позволяете этой потребности оставаться здесь?

Клиент: Она говорит: "Я несчастен; я совершенно одинок; я боюсь". Трудно сделать этот голос собственной жизнью. Мне нужно, чтобы кто-то любил меня и заботился обо мне.

Терапевт: Ну а что, если вы позволите себе на сто процентов почувствовать эту потребность?

Клиент (после долгой паузы): Действительно, когда я позволяю себе это, положение внутри меня меняется... Когда я по-настоящему вхожу в это чувство, оно дает мне ощущение силы... как будто я чего-то стою... В самом деле, появляется другое чувство... я более уравновешен... я ощущаю почву под ногами... гораздо больше пространства... Нет отчаянья, нет страха... Когда я разрешаю себе испытывать эту потребность, ее переживание оказывается весьма плодотворным, даже несмотря на то, что больше здесь никого нет... Я чувствую полноту.

Таким образом, обратив взгляд прямо на свои эмоции, мы можем ощутить проблеск полноты жизни. Эмоции, как нечто такое, о чем мы выносим суждение, от чего отделяем себя, могут показаться непреодолимыми; но как нечто, трогающее нас, они выражают динамическую энергию самой жизни. Превращение эмоции требует жеста раскрытия перед ее энергией; при этом мы не уклоняемся от нее и не оказываемся захваченными возникающими из нее и эмоционально насыщенными мыслями и образами. Учитель тибетского буддизма Тартанг Тулку весьма точно описывает этот процесс:

То, что мы можем сделать, – это сосредоточиться на гневе, не позволяя вмешиваться никаким другим мыслям. Это означает, что мы сидим со своими гневными мыслями, направив сосредоточенное внимание на гнев, но не на его объекты, так, чтобы не производить никаких различий, не иметь никаких реакций. Подобным же образом, когда возникает озабоченность или иное беспокоящее вас чувство, сосредоточивайтесь на этом чувстве, а не на мыслях о нем. Сосредоточивайтесь на центре чувства, проникайте в его пространство. В этом центре находится уплотненная энергия, отчетливая и ясная; такая энергия обладает большой силой и может передавать огромную ясность. Чтобы преобразовать наши отрицательные свойства, нам нужно только научиться касаться их искусно и мягко.

Сначала это может оказаться деликатными маневром. Возможно, у нас появится краткий проблеск более обширной жизненной энергии; а затем мы вскоре снова скатываемся к строкам своих повествований. Однако необходимое для трансмутации устойчивое внимание легче приобрести благодаря практике медитации, когда мы учимся противодействовать "пиратским налетам" своих мыслей.

Реагировать против своих эмоций – опасаться гнева или страха, сердиться на них, погружаться в депрессию по поводу печали – гораздо хуже, чем переживать сами эти первоначальные чувства; потому что реакции замораживают чувства и обращают нас против нас же самих. Содружество с эмоциями раскрывает нас для самих себя и позволяет нам открыть содержащиеся в них разум и отзывчивость. Гнев может стать средством прямого общения, а не орудием оскорбления себя и других. Страх способен пробудить нас к тому, что происходит на самом деле в некоторых ситуациях, а не просто служить сигналом бегства в укрытие. Мы можем понять, что одиночество – это желание поделиться, тогда как печаль являет собой полноту сердца; и в этом смысле они обладают известными достоинствами, а не указывают на какие-то наши промахи или недостатки. Вынося суждения об этих чувствах, мы отсекаем себя от своей собственной жизненности, тогда как благодаря переживанию их во всей полноте для нас становится доступной их энергия, а это расширяет наше ощущение жизни вообще.

Для описания такого преображения эмоциональной энергии употреблялись самые различные метафоры. Бенуа характеризует его как "процесс превращения угля в алмазы; его цель – не разрушение "я", а преобразование. Сознательное приятие дает свои результаты в угле, который становится более плотным, более черным и непрозрачным, а затем мгновенно превращается в совершенно прозрачный алмаз".

Образ прозрачности и лучезарности, где эмоция становится окном в самую суть жизни, где она уподобляется алмазу, образовавшемуся из угля, особенно явственно выступает в тантрическом буддизме ваджраяны. Слово "ваджра" означает подобную алмазу неразрушимую ясность пробужденного ума. В самом качестве ваджры видят особое свойство жизни, полнейшим выражением которого бывает "мудрость, подобная зеркалу". Поскольку она выражена в понятии абсолютной ясности, ваджраяна, или буквально "алмазный путь", видит мир в его светоносности, как бы освещенным сияньем. Борьба за то, чтобы укрепить образ самого себя, создает преграду неведенья, которая затемняет это естественное сиянье. Превращение эмоций – это один из способов превращения темного, мрачного мира заблуждающегося ума в сиянье чистого виденья.

Такая метафора может создать видимость легкости трансмутации, как внезапной перемены; но на самом деле это часть постепенного пути нарастающей дружественности по отношению к самому себе. Другие метафоры подчеркивают постепенную, органическую природу процесса:

Неискусный крестьянин выбрасывает навоз и покупает удобрения у других крестьян, которые, обладая опытом, собирают его несмотря на дурной запах и грязную работу; когда он готов, они разбрасывают его по земле и собирают на ней урожай... внутри него содержатся все эти отвратительные вещи; хотя работать с ними трудно и, так сказать, негигиенично, это единственный способ начать... Таким образом, там из нечистоты произрастает семя, представляющее собой понимание.

Роси Судзуки в сходных выражениях говорит о том, как можно воспользоваться сорняками ума для обогащения своего пробужденного сознания:

Мы выдергиваем сорные травы и закапываем их около растения, чтобы дать ему питание... Поэтому вы не должны беспокоиться по поводу своего ума. Вам, пожалуй, следует быть благодарными за то, что в вашем уме существуют сорняки, ибо они в конечном счете обогатят вашу практику. Если вы хоть немного почувствуете, как сорные травы вашего ума преображаются в питание для него, ваша практика достигнет замечательного прогресса.

Самое существенное при этом подходе – целиком и полностью отождествиться с глубинной жизненностью, обширным открытым пространством внутри и вокруг эмоций. При постижении этого необъятного пространства эмоциональный водоворот начинает казаться маленькой драмой среди гораздо более широкого осознания. Когда мы способны раствориться в этом более широком осознании, в этой свободной энергии, эмоция превращается в возможность исследования наших глубин, и нам не приходится с разных сторон подвергаться толчкам волн, возникающих на поверхности нашего существа.

Преодоление страха перед собственной энергией может помочь нам выработать бесстрашие по отношению к жизни в целом; такое бесстрашие называется в буддизме "львиным рыком":

Львиный рык – это бесстрашное утверждение, что любое состояние ума, включая эмоции, является ситуацией, пригодной для работы... Тогда могущественнейшие энергии становятся абсолютно пригодными для работы; они не захватывают вас, если вы не оказываете никакого сопротивления... В индийском искусстве эпохи Ашоки львиный рык изображен четырьмя львами, которые глядят в четырех направлениях, символизируя идею неуязвимости. Любое направление перед нами – это символ всепроникающего осознания. Бесстрашие покрывает все направления.

Подведем итоги. Преобразовательный подход к эмоциям заключает в себе:

сохранение спокойствия среди эмоционального круговращения;

преодоление суждений об эмоциях, чтобы прочувствовать их с большей полнотой;

отождествление с их энергией во всей ее мощи и болезненности.

Придерживаясь этих принципов, мы открываем интенсивную нежность своей жизненности.

В традиции ваджраяны подлинная трансмутация не считается возможной без надлежащего понимания и водительства. Поскольку интенсивность нашей эмоциональной энергии способна подавить нас или раздуть, считается существенно важным иметь прочную основу в практике медитации; это помогает нам преодолеть свою порабощенность мышлением и фантазией и выработать в себе силу, чтобы впредь не оказаться увлеченными ими. Важно к тому же работать с живым учителем, обладающим глубоким личным пониманием жизненных энергий, который мог бы уберечь изучающего от многих искажений и опасных поворотов, встречающихся в развитии этого более глубокого осознания. Тогда при помощи дисциплины и практики смятение эмоций может преобразиться в мудрость, видящую вещи такими, каковы они есть.