V. ОРИЕНТАЦИЯ ЗАЩИТНЫХ ПРОЦЕССОВ В СООТВЕТСТВИИ С ИСТОЧНИКОМ ТРЕВОГИ И ОПАСНОСТИ - Психология Я и защитные механизмы - Фрейд А.

Инстинктивные опасности, от которых защищается Я, всегда одни и те же, но могут изменяться причины, по которым Я ощущает конкретное вторжение инстинкта опасным.

Мотивы защиты от инстинктов.

а) Тревожность Сверх-Я в неврозах взрослых. Защитная ситуация, с которой мы больше всего знакомы в анализе и знания о которой наиболее полны, — это та, которая формирует основу невроза у взрослых.

Она заключается в том, что некоторые инстинктивные желания стремятся проникнуть в сознание и при помощи Я достичь удовлетворения. Я не противостоит этому, но Сверх-Я протестует. Я подчиняется высшему образованию и послушно вступает в борьбу против инстинктивного импульса со всеми последствиями, которые влечет за собой такая борьба. Характерным для этого процесса является то, что само Я не рассматривает импульс, с которым оно борется, как опасный.

Мотив, побуждающий защиту, исходно не является его собственным. Инстинкт рассматривается как враждебный потому, что Сверх-Я запрещает его удовлетворение, и если он достигнет своей цели, то несомненно вызовет затруднения в отношениях между Я и Сверх-Я.

Следовательно, Я взрослого невротика боится инстинкта потому, что оно боится Сверх-Я. Его зашита мотивирована тревогой Сверх-Я.

Пока наше внимание приковано к защите от инстинкта, воздвигнутой взрослым невротиком, мы будем рассматривать Сверх-Я как грозную силу. В этом контексте оно выступает как исток всех неврозов. Сверх-Я — интриган, мешающий Я прийти к дружественному взаимопониманию с инстинктами. Сверх-Я воздвигает идеальный стандарт, в соответствии с которым сексуальность запрещается, а агрессия объявляется антисоциальной. Оно требует такой степени отказа от сексуальности и ограничения агрессии, которая не совместима с психическим здоровьем. Я полностью лишено своей независимости и сведено к роли инструмента для выполнения желаний Сверх-Я; в результате оно становится враждебным по отношению к инстинктам и не способным к наслаждению. Исследование ситуации защиты в таком виде, как она выступает в неврозе взрослых, побуждает нас в нашей терапевтической работе уделять очень большое внимание анализу Сверх-Я. Уменьшение его силы, снижение его требовательности или — как осмеливаются утверждать некоторые — его полное уничтожение должно облегчить состояние Я и ослабить невротический конфликт, по меньшей мере в одном направлении. Это представление о Сверх-Я как об источнике всякого невротического зла дает большие надежды на профилактику неврозов. Если невроз возникает вследствие требовательности Сверх-Я, тогда те, кто воспитывает детей, должны лишь избегать всего, что может привести к формированию исключительно требовательного Сверх-Я. Они должны следить за тем, чтобы их воспитательные методы, которые затем интернализуются Сверх-Я, были мягкими; родительский пример, который Сверх-Я усваивает при помощи процесса идентификации, должен быть выражением их реальных человеческих слабостей и толерантной установки по отношению к инстинктам, вместо того чтобы быть претензией на сверхстрогий моральный кодекс, который невозможно применить на практике. Наконец, агрессивность ребенка должна иметь выход во внешний мир, для того чтобы она не стала вредоносной и не обернулась вовнутрь, в результате чего она наделяет Сверх-Я чертами жестокости. Если воспитанию это удастся, то мы должны предположить, что выходящие в жизнь человеческие существа будут свободны от тревожности, избавлены от неврозов, способны к наслаждению и не будут раздираемы внутренними конфликтами. Однако на практике воспитатели обнаружили, что надежда искоренить невроз из человеческой жизни иллюзорна, а с теоретической точки зрения она рассыпается, как только мы делаем следующий шаг в аналитическом исследовании.

б) Объективная тревога в детском неврозе. Исследование защиты в детском неврозе говорит нам о том, что Сверх-Я вовсе не является необходимым фактом в формировании невроза. Взрослые невротики стремятся отразить свои сексуальные и агрессивные желания, чтобы избежать конфликта со Сверх-Я. Маленькие дети точно так же обходятся со своими инстинктивными импульсами, чтобы не нарушать запретов своих родителей. Я маленького ребенка, как и Я взрослого, сражается с инстинктами не добровольно; его защита побуждается не собственными чувствами по этому поводу. Я видит в инстинктах опасность потому, что те, кто воспитывает ребенка, запретили их удовлетворение и вторжение инстинкта влечет за собой ограничения и наказание или угрозу наказания. Страх кастрации приводит маленького ребенка к такому же результату, как угрызения совести у взрослого невротика; детское Я боится инстинктов потому, что оно боится внешнего мира. Его защита от них мотивирована страхом перед внешним миром, т.е. объективной тревогой.

Когда мы обнаруживаем, что объективная тревога развивает в детском Я те же самые фобии, неврозы навязчивости, истерические симптомы и невротические черты, как и у взрослого вследствие активности Сверх-Я, мы, естественно, начинаем ниже оценивать могущество Сверх-Я. Мы понимаем, что то, что мы ему приписали, должно принадлежать самой тревоге. В формировании невроза, по-видимому, неважно, с чем связана эта тревога. Будь то страх перед внешним миром или страх перед Сверх-Я, существенно то, что защитный процесс порождается тревогой. Симптомы, входящие в сознание как конечный результат этого процесса, не позволяют нам определить, какой тип тревоги в Я породил их.

Если мы исследуем эту вторую защитную ситуацию — защиту от инстинктов по мотиву объективной тревоги, — мы оценим как очень значимое то влияние, которое внешний мир оказывает на детей, а соответственно мы еще раз почувствуем надежду на эффективную профилактику неврозов. Замечено, что в наши дни маленькие дети страдают от такой высокой степени объективной тревоги, которая вовсе не является необходимой. Наказания, которые, как они боятся, будут применены к ним, если они удовлетворят свои инстинкты, на современной стадии цивилизации совершенно устарели. Кастрация больше не практикуется в качестве наказания за запретные сексуальные слабости, а акты агрессии больше не наказываются увечьем. Но в то же время в наших воспитательных методах сохраняется отдаленное сходство с варварскими наказаниями прежних времен, вполне достаточное для того, чтобы вызвать смутные опасения и страхи. Оптимисты считают, что можно будет избежать этих внушений угрозы кастрации и насильственных мер, даже и сегодня присутствующих если и не в используемых нынче дисциплинарных методах, то в манере поведения и в интонациях взрослых. Те, кто стоят на этой точке зрения, считают, что связь между современным воспитанием и этими древними страхами наказания может быть наконец разорвана. В результате, говорят они, объективная тревога ребенка уменьшится и наступит радикальное изменение в отношениях между его Я и инстинктами, которое будет означать, что наконец будет уничтожена основа детских неврозов.

в) Инстинктивная тревога (страх перед силой инстинктов). Однако сейчас, как и ранее, психоаналитический опыт разрушает перспективу успешной профилактики. Человеческое Я по самой своей природе не является плодородной почвой для беспрепятственного удовлетворения инстинкта. Под этим я имею в виду, что Я дружественно по отношению к инстинктам, лишь пока оно мало отдифференцировано от Оно. Когда Я переходит от первичных ко вторичным процессам, от принципа удовольствия к принципу реальности, оно становится, как я уже показала, враждебной для инстинктов территорией. Его недоверие к их требованиям сохраняется всегда, но в нормальных условиях оно едва заметно. Я обращает свой взгляд на гораздо более ожесточенную борьбу, которую ведут на его территории Сверх-Я и внешний мир против импульсов Оно. Однако, если Я чувствует, что высшие защитные силы его покинули, или если требования инстинктивных импульсов становятся чрезмерными, его молчаливая враждебность по отношению к инстинктам возрастает до состояния тревоги. «Нельзя уточнить, чего опасается Я со стороны внешнего мира и со стороны либидозной опасности; мы знаем, что это страх быть раздавленным и уничтоженным, но он не может быть „охвачен“ аналитически» (S.Freud, 1923, p. 57). Роберт Вельдер описывает это как опасность того, что личностная организация Я может быть разрушена или затоплена (R.Walder, 1936, p. 48). Влияние этой тревоги, испытываемой Я из-за силы инстинктов, в точности таково же, как и оказываемое тревогой Сверх-Я или объективной тревогой, которые мы исследовали. Защитные механизмы приводятся в действие против инстинктов со всеми уже знакомыми результатами в формировании неврозов и невротических характеристик. У детей вызванная таким образом защита лучше всего может быть исследована в тех случаях, когда прикладываются значительные усилия для устранения с помощью воспитательных мер аналитического характера и самого терапевтического анализа причин объективной тревоги и тревоги сознания, которые в противном случае остаются скрытыми. В дальнейшей жизни мы можем наблюдать их в полной силе, когда внезапное вторжение инстинктивной энергии угрожает нарушить баланс психической организации, что в норме происходит при физиологических изменениях, в подростковом возрасте и в климактерическом периоде, а также в силу патологических причин — в начале одного из периодических приступов, возникающих при психозах.

Дополнительные мотивы защиты от инстинкта. К выше упомянутым трем сильным мотивам защиты от инстинкта (тревога Сверх-Я, объективная тревога, тревога вследствие силы инстинктов) следует добавить те, которые возникают в последующей жизни из потребности Я в синтезе. Взрослое Я требует определенной гармонии между своими импульсами, вследствие чего возникает ряд конфликтов, исчерпывающе описанных Александером (F.Alexander, 1934). Это контакты между противоположными тенденциями, такими, как гомосексуальность и гетеросексуальность, пассивность и активность и т.д. Какой из двух противоположных импульсов будет отвергнут, а какой принят или какой компромисс будет достигнут между ними в каждом индивидуальном случае, определяется тем количеством энергии, которое несет каждый из них.

Первые два из рассмотренных нами мотивов защиты (тревога Сверх-Я и объективная тревога) имеют, кроме того, общий источник. Если инстинкт может достичь удовлетворения, несмотря на противодействие Сверх-Я или внешнего мира, результатом будет, конечно же, первичное удовольствие, но также и вторичное неудовольствие, как следствие либо чувства вины, исходящего из бессознательного, либо наказаний, налагаемых внешним миром. Таким образом, когда удовлетворение инстинкта отвергается на основании одного или другого из этих двух мотивов, воздвигается защита в соответствии с принципом реальности. Ее основная цель — избежать этого вторичного неудовольствия.

Мотивы защиты от аффектов. Точно те же причины, которые лежат в основе защиты Я от инстинктов, лежат и в основе его защиты от аффектов. Когда Я стремится защититься от инстинктивных импульсов на основании одного из указанных мною мотивов, оно обязано также отвергнуть аффекты, связанные с инстинктивными процессами. Природа этих аффектов несущественна: они могут быть приятными, болезненными или опасными для Я. Это неважно, поскольку Я не позволено испытать их такими, каковы они в действительности. Если аффект связан с запретным инстинктивным процессом, его судьба решена заранее. Одного того, что он с ним связан, достаточно, чтобы насторожить Я против него.

Таким образом, основания защиты против аффекта лежат попросту в конфликте между Я и инстинктом. Имеется, однако, другая, более примитивная связь между Я и аффектами, не имеющая аналога в отношении Я к инстинктам. Удовлетворение инстинкта исходно всегда является чем-то приятным. Но аффект может быть исходно либо приятным, либо болезненным, в зависимости от своей природы. Если Я не имеет ничего против конкретного инстинктивного процесса и не отвергает аффекта на этом основании, его установка по отношению к инстинктивному процессу будет полностью определяться принципом удовольствия: Я будет приветствовать приятные аффекты и защищаться от болезненных. И даже когда, вытесняя инстинкт, Я побуждается тревогой и чувством вины к защите от аффекта, мы все еще можем видеть следы отбора в соответствии с принципом удовольствия. Я все еще в большей степени готово отринуть аффекты, связанные с запретными сексуальными импульсами, если эти аффекты неприятны, например: горе, вожделение, печаль. Наряду с этим Я может дольше сопротивляться запрету в случае позитивных аффектов просто потому, что они приятны, или может короткое время выносить их, когда они внезапно врываются в сознание.

Эта простая защита против исходно болезненных аффектов соответствует защите против исходно болезненных стимулов, навязываемых Я внешним миром. Мы увидим позже, что способы, используемые детьми в таких примитивных формах защиты, подчиняющихся принципу удовольствия, сами более примитивны по своей природе.

Подтверждение наших выводов в аналитической практике. Факты, которые приходится тщательно собирать и связывать между собой в теоретическом изложении, к счастью, без большого труда могут быть продемонстрированы при анализе наших пациентов. Когда при помощи анализа мы обращаем защитный процесс, мы обнаруживаем различные факторы, вызвавшие его к жизни. Мы можем оценить количество энергии, затраченное на вытеснение, по силе того сопротивления, с которым мы встречаемся, пытаясь извлечь вытесненное. Точно так же мы можем сделать заключение о мотиве, лежащем в основе защиты пациента от инстинктивного импульса, на основании строения его психики, когда мы вновь вводим этот импульс в сознание. Если мы снимаем невротическую защиту, установленную по настоянию Сверх-Я, у анализируемого возникает чувство вины, т.е. он испытывает тревогу Сверх-Я. Если же защита была установлена под давлением со стороны внешнего мира, он чувствует объективную тревогу. Если, анализируя ребенка, мы оживляем отвергнутые им болезненные аффекты, он испытывает то же самое сильное неудовольствие, которое заставило его Я прибегнуть к защитным мерам. Наконец, если мы вмешиваемся в защитный процесс, мотивированный страхом пациента перед силой его инстинктов, происходит именно то, чего стремилось избежать его Я: производные Оно, до сего времени подавленные, прокладывают себе путь на территорию Я, где встречают лишь незначительное сопротивление.

Соображения относительно психоаналитической терапии. Этот обзор защитных процессов дает нам ясное представление о возможных направлениях аналитической терапии. В анализе происходит обращение защитных процессов, отвергнутым инстинктивным импульсам или аффектам прокладывается путь обратно в сознание, и Я и Сверх-Я предоставляется возможность поладить с ними на лучшей основе. Прогноз разрешения психических конфликтов наиболее благоприятен, когда мотивом защиты от инстинкта была тревога Сверх-Я. Здесь конфликт является чисто эндо-психическим, и согласие между разными инстанциями может быть достигнуто, особенно если Сверх-Я стало более доступным рассудку с помощью анализа идентификаций, на которых оно основано, и присвоенной им агрессивности. Когда, таким образом, снижается страх Я перед Сверх-Я, ему больше нет необходимости прибегать к защите, в результате которой наступают патологические последствия.

Но даже и в тех случаях, когда защита в детском неврозе мотивирована объективной тревогой, аналитическая терапия имеет хорошие шансы на успех. Простейший метод — который согласуется с принципами анализа — заключается для аналитика в том, чтобы, после того как он изменил защитные процессы в психике ребенка, попытаться повлиять на реальность, т.е. на тех, кто занимается воспитанием ребенка, с тем, чтобы понизить объективную тревогу, в результате чего Я принимает менее суровую установку по отношению к инстинктам и не должно более предпринимать столь больших усилий для их отвержения. В других случаях анализ показывает, что различные тревоги, которые привели к возникновению защиты, связаны с давно минувшей ситуацией. Я признает, что больше нет никакой необходимости бояться ее. Или же обнаруживается, что источник кажущейся объективной тревоги лежит в преувеличенных, незрелых и искаженных представлениях о реальности, основанных на первобытных ситуациях, некогда актуальных, но более не существующих. Анализ демаскирует эту «объективную тревогу» и показывает, что она представляет собой продукт фантазии, против которого не стоит осуществлять защитные операции.

Когда Я предприняло защитные меры против аффекта, чтобы избежать неудовольствия, то для их снятия, если мы хотим достичь стойкого результата, нужно еще что-то помимо анализа. Ребенок должен научиться выдерживать все большее и большее количество неудовольствия, не прибегая к защитным механизмам. Следует учесть, однако, что с теоретической точки зрения задача преподнести ему этот урок стоит не перед анализом, а перед воспитанием.

Единственное патологическое состояние, плохо поддающееся анализу, — это защита, основанная на страхе пациента перед силой собственных инстинктов. В подобных случаях существует опасность того, что мы разрушим защиту Я, не будучи в состоянии немедленно прийти к нему на помощь. В ходе анализа мы всегда успокаиваем пациента, который боится допустить сознании импульсы своего Оно, говоря ему, что, будучи осознанными, они менее опасны и легче поддаются контролю, чем когда они бессознательны. Единственная ситуация, в которой эти обещания могут оказаться ложными, — это та, в которой защита осуществлена потому, что пациент боится силы своих инстинктов. В случаях наиболее суровой борьбы Я с целью предохранить себя от того, чтобы быть затопленным рано, как, например, при периодических обострениях психоза, наиболее существенны количественные отношения. Единственное, в чем нуждается Я в таком конфликте, — это подкрепление. В той мере, в какой анализ может укрепить Я, вводя в сознание бессознательное содержание Оно, он и здесь имеет терапевтический эффект. Но в той мере, в какой введение в сознание бессознательных действий Я нарушает его защитные процессы и делает их неэффективными, результатом анализа оказывается ослабление Я и усиление патологического процесса.