Философский и духовный поиск. - Путешествие в поисках себя- С.Гроф

Когда самоисследование достигает уровня перинатальных и трансперсональных переживаний, оно автоматически превращается в поиск ответов на основные духовные и философские вопросы существования. Человек соприкасается с важными трансперсональными аспектами реальности, не воспринимаемыми при обычных обстоятельствах. Когда сознание определенным образом изменяется - в спонтанных мистических переживаниях или в психоделических и холотропных сеансах, - некоторые из скрытых аспектов реальности проявляются как имманентно-божественное измерение феноменального мира, другие как трансцендентные области, радикально отличные от Вселенной, в которой мы живем. Первое можно сравнить, пользуясь аналогией из современной технологии, с возможностью увидеть в цвете программу, которая раньше была черно-белой, а второе - с возможностью переключиться на другие каналы и программы, которые ранее не были доступны.

Соприкосновение с духовными измерениями реальности могут иметь смысл только для тех людей, которые могут связать это с чем-то в своем предыдущем опыте. Без этого оно столь же бессмысленно, как разговоры о цветах с дальтоником. Если человек, который в прошлом заботился лишь о снятии эмоционального и физического стресса и о достижении успеха, внезапно сталкивается с мирами перинатальных и трансперсональных феноменов, он обнаруживает, насколько важны фундаментальные онтологические и космологические вопросы.

Кто или что создало эту Вселенную? Как она была создана, и каким образом я связан с Творцом или творческим принципом? Кто я, откуда я пришел и куда иду? Какова общая цель моей жизни? Есть ли другие уровни и миры существования, столь же реальные, как наша Вселенная? Возможно ли, что архетипические существа и мифологические царства имеют свое собственное существование и значимым образом взаимодействуют с нашей реальностью? Проходим ли мы через цепь существований и связаны ли эти существования закономерным образом? Если цепь воплощений является источником страдания, есть ли знание и последовательность действий, ведущие к освобождению? Вопросы такого рода, которые раньше рассматривались как псевдофилософия, характерная для "примитивных" культур, незрелых юнцов или умалишенных, внезапно видятся в новом свете.

Процесс эмпирического самоисследования не только выявляет реальность и важность этих вопросов, но также и обеспечивает доступ к информации, которая может привести к разрешению этих фундаментальных загадок существования. Традиционные западные ученые любят принимать позу всезнайства и объявлять всякие представления о духовности примитивными суевериями, регрессивным магическим мышлением, недостатком образования или клинической психопатологией. Механистическая психиатрия и психология не способны провести различие между узколобыми догматическими религиозными верованиями ведущих религий и глубокой мудростью великих духовных философских и мистических традиций, таких, как различные системы йоги, кашмирский шиваизм, тибетская ваджраяна, дзен, христианский мистицизм, каббала, суфизм или некоторые течения гностицизма.

Западная наука слепа к тому, что названные традиции являются итогом многовековых исследований человеческого разума, сочетающих систематическое наблюдение, экспериментирование и конструирование теорий, что в значительной мере напоминает научный метод. Многие традиционные ученые полагают, что общепринятая ньютоно-картезианская модель мира есть истинное описание реальности, точность и истинность которого доказаны и не подлежат никакому сомнению. Во Вселенной, где материя первична, а жизнь, сознание и разум являются ее производными, нет места для духовности какого-либо рода как значимого аспекта существования.

Если бы механистическая парадигма действительно была истинным и полным описанием реальности, "просвещенное" научно-обоснованное понимание Вселенной предполагало бы принятие собственной незначимости, ибо что может значить один из четырех миллиардов обитателей одного из бесчисленных небесных тел во Вселенной, состоящей из миллионов галактик? Это также требовало бы признания того, что люди не что иное, как высокоразвитые животные, биологические машины, состоящие из клеток, тканей и органов. В таком случае наше сознание - это физиологический продукт мозга, а психика управляется бессознательными силами биологической и инстинктивной природы.

Когда духовные убеждения сочетаются в незападных культурах с недостатками образования, они обычно приписываются невежеству, детской доверчивости и суевериям. В нашей культуре такая интерпретация не может удовлетворять, в особенности если речь идет о хорошо образованных людях, обладающих прекрасным интеллектом. Для таких случаев психиатрия приберегает представления психоанализа, ищущего корни религиозных верований в неразрешенных конфликтах младенчества и раннего детства. Представления о божествах интерпретируются как образы родителей; религиозные установки - как признаки эмоциональной незрелости и детской зависимости, а ритуальные действия - как результаты борьбы с ранними психосексуальными импульсами, по типу неврозов одержимости.

Непосредственный духовный опыт - такой, как переживание космического единства, переживание смерти и нового рождения, встречи с архетипическими существами, видение света сверхъестественной красоты или обнаружение предыдущих воплощений, - рассматривается при этом как значительное искажение объективной реальности, указывающее на серьезные психические расстройства. Антропологи часто описывали шаманизм как шизофрению, истерию или эпилепсию, и всем великим пророкам и святым ставили психопатологические диагнозы. Даже медитация рассматривалась в психопатологическом контексте. В качестве примера могут быть приведены следующие строки из статьи известного психоаналитика Франца Александера, приравнивающие буддийскую медитацию к искусственно вызванной кататонии: "С современной психоаналитической точки зрения понятно, что буддийская самопоглощенность это либидозное, нарциссическое стремление к знанию, обращенное внутрь себя, род искусственной шизофрении с полным отрывом либидозного интереса от внешнего мира" (Alexander, 1931). За немногими исключениям - такими, как К. Г. Юнг, Р. Ассаджиоли и А. Маслоу, - западная психиатрия не признает духовность и не видит разницы между мистицизмом и психозом.

В другой книге (Grof, 1985) я подробно рассматривал ошибки, с которыми связан такой подход к духовности. Путать ньютоно-картезианскую модель реальности с самой реальностью значит игнорировать современную философию науки с ее пониманием природы научных теорий и динамики смены парадигм. Кроме того, это серьезная логическая ошибка: люди, которые путают "карту и территорию" (Korzibski, 1933), нарушают принцип логических типов - это одна из важных тем в работах Грегори Бэйтсона (Bateson, 1979). Но, кроме всего этого, такой подход экстраполирует представления физических наук на психологию и игнорирует значительное количество наблюдений в современной теории сознания, в особенности наблюдения, связанные с трансперсональным опытом. Любая серьезная научная теория должна стараться организовать существующие факты, а не быть продуктом спекулятивной экстраполяции. Она должна быть основана на наблюдениях, а не на убеждениях "ученых" относительно того, какова Вселенная, или желании, какой она должна быть, чтобы соответствовать их теориям.

Современные исследования сознания и эмпирическая психотерапия проливают новый свет на проблемы духовности и религии и возвращают человеческой душе ее космический статус. В полном согласии с представлениями К. Г. Юнга духовность и "нуминозность" является внутренним свойством глубинной динамики психики. Если процесс эмпирического самоисследования достигает перинатального и трансперсонального уровней, это ведет к духовному пробуждению и началу духовных поисков. В наших программах и семинарах многие высокообразованные люди пережили этот процесс, и я еще не видел никого, включая атеистов, марксистов, позитивистов, чей скептицизм и цинизм относительно духовного не был бы поколеблен такими переживаниями.

Форма духовности, о которой я говорю, полностью совместима с любым уровнем интеллигентности, образования и специфической информированности в таких областях, как физика, биология, медицина и психология. Среди сложных и образованных людей, с которыми я работал, ни у кого не возникло конфликта между духовным опытом и, информацией, которой они располагали относительно физического мира. Вместе с тем часто приходится отказываться от неоправданных обобщений и метафизических предпосылок, которые привносятся академическим образованием. В наши дни существует обширная литература, предлагающая многие революционные пути в современной науке, вплоть до радикально новой картины мира. Хотя мы еще далеки от всеобъемлющего синтеза, важные элементы возникающей парадигмы показывают знаменательное сближение с мировоззрением великих мистических традиций (Grof, 1984).

Однако важно подчеркнуть, что это не всегда ведет к объединению религии и науки. Духовность, спонтанно возникающая на определенных стадиях эмпирического самоисследования, не следует смешивать с господствующими религиями, их убеждениями, доктринами, догмами и ритуалами. Многие из них совершенно утратили связь со своим первоначальным источником - прямым визионерским опытом трансперсональных реальностей. Они больше заняты властью, деньгами, иерархией, политикой и социальным контролем. Религия может содержать в себе очень мало духовности, быть вовсе лишенной ее и даже препятствовать духовным поискам.

Мой друг, Уолтер Хьюстон Кларк, профессор в отставке, преподававший религию в университете и автор известной книги о психологии религии, после многих лет преподавания получил глубокий мистический опыт, в результате которого он пришел к определенному пониманию отношений между религией и духовностью. Он говорил об этом, используя интересный образ. "Многое в официальных религиях напоминает мне вакцинацию. Человек приходит в церковь и получает "небольшую прививку", что впоследствии защищает его от "реальных вещей". Так, многие люди полагают, что регулярного посещение церкви по воскресеньям, проговаривания молитв и слушания служб достаточно для того, чтобы считаться истинно религиозным человеком. Ложное чувство, что у них это уже есть, мешает им отправиться на поиски действительно духовных открытий". 0 том же говорил К. Г. Юнг (Jung, 1958), считая, что основная функция формализованной религии состоит в том, чтобы защищать людей от непосредственного переживания Бога.

Духовный опыт, пережитый в глубоком самоисследовании, как правило, не делает человека ближе к официальной церкви и не побуждает его чаще ходить на формализованные "службы", идет ли речь о христианских, иудаистских или мусульманских течениях. Чаще это приводит к ясному пониманию проблем и ограничений официальной церкви, к обнаружению того, где и почему религия отклонилась от истинной духовности и потеряла контакт с ней. Однако непосредственные духовные переживания полностью совместимы с мистическими ответвлениями великих мировых религий, таких, как различные направления христианского мистицизма, суфизм, каббала, хасидизм. В мире духовности важно не то, что отделяет одни формальные конфессии от других, а то, что отделяет их от их мистических ответвлений.

Официальные религии, как правило, распространяют представления о Боге как о внешней по отношению к людям силе, соприкосновение с которой должно опосредоваться церковью и священниками. Желательным местом для такого соприкосновения является храм. В отличие от этого, духовность, обнаруживаемая в процессе сосредоточенного самоисследования, видит Бога и Божественное внутри человека. Здесь используются различные техники, опосредующие прямой эмпирический доступ к трансперсональным реальностям, в которых человек обнаруживает собственную Божественность. Для духовной практики такого рода тело и природа выполняют функции храма.

Храмы могут играть важную роль в обеспечении доступа к истинной духовности только если их архитектура и внутреннее убранство столь хороши и совершенны, что само это приводит посетителей ближе к трансцендентальному царству, или если элементы службы - органная музыка, хоровое пение, сверкание литургических предметов - опосредуют прямой трансперсональный опыт. В качестве немногих примеров можно упомянуть здесь великие готические церкви Европы.

Наиболее важные аспекты отношения между религией и духовным опытом могут быть проиллюстрированы следующим отчетом о сеансе человека - писателя по профессии, - принявшего во время групповой работы амфитаминовые змпатогены МДМА и 2С-Б (Adamson, 1986); часть его переживаний уже описывалась ранее.

Я как будто парил, отделенный несколькими слоями затуманивающей реальности, над огромным ревущим источником света. По мере того как слои непонимания, ложных представлений, иллюзий, общепринятости рассеивались, как разрежающийся туман, звук становился все громче и громче. Это было как шипение световой дуги в миллионы вольт, это был рев тысяч солнц, это был звук вселенского огня. Когда картина прояснилась, это оказался огромный круглый шар, вокруг которого я вращался. Он сверкал - не белый, но сияющий первичным светом - с интенсивностью, которую хотелось назвать абсолютной.

Я знал - не на словах, а внутренним знанием, - что это ревущее извержение было самой жизнью. Своим звуком и пульсацией оно пронизывало все живое, оно было источником кристаллического движения жизни. Оно предшествовало первоначальному звездному ядру, которое своим взрывом создало все, что существует в нашей огромной распространяющейся - или пульсирующей, в зависимости от вашей космологии, - Вселенной.

Оно протекало через меня. Я был связан с ним невероятной вибрирующей нитью, не только света, но и энергии. Это был дорелигиозный опыт. Религия казалась отдаленным поверхностным следствием пребывания в присутствии этого источника света. Духовность представлялась слабым отображением неистовства и мощи жизни. Это не просто вызывало благоговение, это было само благоговение. Это было не богоподобным, но Божественным. Это не было хорошим, это было таким, каким оно было; это был чистый Абсолют - не правильный, любящий или милосердный, но то, чем оно было, и так, как оно было живая жизнь.

Конечно, каждый любит всякое живое создание; каждый чувствует, что с творением все в порядке. Нет сомнений, мы все едины. Но мы всего лишь часть огня жизни. Если бы этот источник энергии, который протекает через нас, не существовал, не существовали бы и мы. Любовь, духовность и мир вытекают из этого опыта с той же определенностью, с какой вдох следует за выдохом. Никаких особых свершений - это просто наша природа, Существует множество доказательств того, что трансцендентальный импульс - наиболее жизненная и мощная сила в человеке. Может быть, именно систематическое отрицание и подавление духовности, столь характерное для современного западного общества, вызывает отчуждение, экзистенциальную тревогу, индивидуальную и социальную психопатологию, преступность, насилие и саморазрушительные тенденции в современном человечестве. Усиливающийся интерес к различным формам самоисследования, ведущим к духовному опыту, имеет в этом контексте очень важное значение. Важность духовных поисков может быть рассмотрена с точки зрения предлагавшейся ранее модели, аналогичной дополнительности частиц и волн в физике, модели двух модусов сознания - хилотропного, ориентированного на материю, и в полном соответствии со своими возможностями, важно признавать оба аспекта своего бытия, культивировать их и уметь с ними обращаться. На практике это означает внимание к своей внутренней жизни и дополнение повседневной деятельности фокусированным самоисследованием бессознательного и сверхсознательного. Это может быть достигнуто посредством медитации, техник гуманистической и трансперсональной психотерапии, участий в шаманских ритуалах, занятий трансом, с помощью сенсорной изоляции, психоделической работы под наблюдением специалиста и рядом других средств.

На этом пути жизнь становится активным диалогом между хилотропной и холотропной модальностями. Это можно рассматривать как переформулировку идеи Карла Густава Юнга, что наиболее настоятельная потребность людей - это потребность обнаружить свою внутреннюю реальность посредством культивирования символической жизни и потребность жить в активном, динамическом соприкосновении с коллективным бессознательным и самостью. Это дает возможность опираться на многовековые источники мудрости, кроющиеся в коллективной душе.

Человек, существование которого ограничено хилотропной модальностью, даже если он свободен от проявленных клинических симптомов, то есть здоров с точки зрения традиционной психиатрии, отрезан от этих внутренних источников и не способен на них опираться. Это ведет к хронической фрустрации высших трансцендентальных потребностей и чувству несовершенства. Холотропные переживания, получаемые в процессе глубинного самоисследования, обладают внутренним терапевтическим потенциалом. Даже те, которые кажутся трудными и болезненными по своей природе, будучи завершенными и интегрированными, устраняют источники беспокоящих эмоций и напряжений, которые иначе вмешивались бы в повседневную жизнь. Экстатические и объединяющие холотропные переживания устраняют чувство отчужденности, создают ощущение принадлежности, наполняют человека силой, стремлением и оптимизмом, увеличивают самоуважение. Они очищают чувства и делают их способными воспринимать необыкновенное богатство, красоту и таинственность существования. Переживание фундаментального единства со всем творением увеличивает терпимость к другим, уменьшает уровень агрессивности, совершенствует способности синергии и кооперации.

Обнаружение скрытых аспектов реальности и связанного с ними вызова добавляет новые измерения к существованию. Это делает жизнь богаче и интереснее и освобождает некоторые энергии, которые ранее были связаны в различных амбициозных предприятиях, направляя их на занятия самоисследованием. Повторяющиеся переживания трансперсонального мира могут оказать глубокое воздействие на человека. Они преодолевают узость и ограниченность, характерную для среднего западного человека, и дают возможность увидеть проблемы повседневности в космической перспективе.

Некоторые из переживаний, возникающих во время внутренних поисков, столь интенсивны, что могут изменить представления человека о том, что он способен выдержать, с чем может справиться, что может интегрировать в себе. Помимо того терапевтического воздействия, которое происходит в самом процессе, это изменение перспективы, контекста и критериев оценки жизненных переживаний может стать важным качеством жизни и трансформировать значение повседневного существования.

Таким образом, возрастание интереса к духовности и внутренним поискам - безусловно один из немногих обнадеживающих факторов в нашем проблематичном мире. Если эта тенденция будет развиваться, внутренняя трансформация человечества может стать значительной силой, способной остановить современные самоубийственные тенденции к глобальной катастрофе, к которой мир движется с пугающей скоростью. Ускоряющееся соприкосновение новой науки и мистических традиций "вечной философии" создает великолепные перспективы будущего всеобъемлющего мировоззрения, которое заполнит пропасть между научными исследованиями и духовным поиском. Эта новая парадигма сможет стать важным катализатором эволюции сознания, которому предстоит играть роль критического фактора в сохранении жизни на нашей планете.