Семантические поля и экспериментальная модель акцентного локуса латентной информации - ПСИХОТЕХНОЛОГИИ - Смирнов И., Е.Безносюк, А.Журавлёв

Традиционное для отечетственной литературы название метода О.С. Виноградовой (иногда встречается: метод Виноградовой-Лурия) соответствует методу, включающему регистрацию плетизмограммы со лба и пальца одновременно и учет различий в реакциях этих двух отведений при предъявлении ряда слов, одно из которых  сочетается с ноцицептивным или иным заведомо значимым подкреплением.

Метод основан на явлении, обнаруженном О.С. Виноградовой и Е.Н. Соколовым, которое заключается в неоднородности сосудистых компонентов ориентировочньх реакций на лбу и на пальце руки: при действии новых стимулов сосуды лба расширяются,  пальца - сужаются, тогда как при болевых воздействиях и тут и там сосуды сужаются. Авторы ссылаются на результаты измерений кровотока на обнаженной поверхности мозга,  полагая,  что сосуды  поверхности  головы и сосуды поверхности головного мозга реагируют одинаково. Действительно, известен феномен централизации кровообращения при действии экстремальных факторов. Но явление, описанное указанными авторами, объяснить централизацией кровообращения нельзя, т.к. подкожные сосуды лба не являются сосудами _центральных_ органов,  они, как и сосуды пальца - периферические.  Следовательно, механизм явления в другом и нуждается в изучении.

Изначально Razran, Riss и затем Л.А. Шварц обходились без дифференциации получаемых при  предъявлении слова реакций на оборонительные и ориентировочные.  Так,  Л.А.  Шварц одновременно с предъявлением слова испытуемому прикладывала к его голове холодную пластинку. Регистрировали плетизмограмму другой руки и вырабатывали  устойчивую  реакцию,  например,  на  слово _дом_. Вначале при этом наблюдали плетизмографические реакции и на слово _дым_, которые быстро исчезали. При отмене подкрепления  рефлекс  исчезал через два-три предъявления слова _дом_ и восстанавлинался так же быстро при подкреплении. Рефлекторную реакцию  сосудов  наблюдали также при замене слова _дом_ на его аналоги в других языках при условии знания оных испытуемым. При искусственном  изменении состояния субъекта,  вызванном приемом хлоралгидрата, наблюдали растормаживание реакций  на  _дым_ и исчезновение их на синонимы и иноязычные аналоги слова _дом_. Л.А.Шварц в данной работе ссылается (без указания  библиографических данных) на аналогичные результаты, полученные В.И. Зыковой. Мы видим в результате принципиально те же закономерности, которые впоследствии описала О.С. Виноградова. Отсюда следует:

- независимо  описанные многими авторами вербальные условные реакции в качестве сигнала (стимула) имеют не только само слово (омоним), но и его синонимы или иноязычные аналоги;

- этим условным реакциям свойственно явление генерализации: они развиваются не только при действии того слова, на которое выработаны,   но и при действии других  слов, которые по смыслу  близки к основному (ключевому, сигнальному, ядерному) или как-то с ним ассоциируются;

- при  изменении  уровня  бодрствования здорового человека или при наличии психических нарушений вместо семантической  генерализации  наблюдается  физическая  генерализация: возникают условные реакции на слова, близкие по написанию или звучанию в зависимости от способа предъявления), но не по смыслу. В этом случае не происходит семантической дифференциации стимулов при сохранности физической.  При дальнейшей диссолюции сознания, как известно, исчезает и физическая дифференциация, а затем любые реакции на сенсорные стимулы угасают.

Отметим, что работы указанных авторов, по сути, были первыми экспериментальными попытками искусственно модулировать семантическую память путем  присвоения фиксированной  значимости какому-либо слову.  При этом само подкрепляемое слово и все слова, также вызывающие физиологические реакции, можно отнести ко второй группе предположительно значимых слов по нашей классификации. Их в этом случае можно рассматривать как ключевые слова искусственно сформированной  психосемантической матрицы, т.е. как компоненты экспериментальной модели акцентного  локуса  латентной информации.

Акцентный локус латентной информации (АЛЛИ) -  операциональный термин для обозначения тех совокупностей психосемантических элементов,  которые объединяются в единую матрицу и  по совокупности  реакций на свои вербальные эквиваленты статистически отличаются от всех прочих совокупностей.

Например, если человеку, поссорившемуся со своим начальником,  предъявить множество слов по многу раз,  регистрировать и усреднять при этом физиологические ответы,  то отдельные слова (_начальник_,  _конфликт_, _работа_) могут давать статистически отличающиеся от всех прочих реакции, но это будет достаточно случайным событием хотя бы потому,  что экспериментатор никогда не знает наверняка,  какие доступные его опыту вербальные  эквиваленты соответствуют внутреннему образу  данной ситуации для данного субъекта. С другой стороны, если применить адаптивный алгоритм, который будет перебирать слова и предъявлять их в таких сочетаниях, чтобы на выходе получить статистический критерий максимальной значимости, то будет получен АЛЛИ. В его состав войдут вербальные эквиваленты из самых неожиданных сфер, сами по себе незначимые, но в совокупности полностью характеризующие психосемантическую матрицу интерперсонального конфликта.

Иными словами,  АЛЛИ  имманентно включает в себя представление о _семантическом поле_,  но является более емким понятием и потому более удобным с операциональной точки зрения.  но, в отличие  от  семантического поля,  бывает трудно интерпретировать роль отдельных эквивалентов АЛЛИ, поскольку здесь уже невозможно  использовать  индивидуальный  опыт экспериментатора - он не соответствует неизвестной  ему  матрице  испытуемого.  Наиболее удобным в настоящее время является психоаналитический подход.

Кроме того, подход, используюший представления о семантических полях,  заведомо ограничен рамками тезауруса экспериментатора,  который может ни в коей мере не соответствовать  таковым, имеющимся у субъекта. В силу ограничений памяти и быстродействия компьютеров приходится ограничивать количество  предъявляемых  слов  тем  пределом, который без ущерба для здоровья достижим с конкретным субъектом.

Для экспериментального  исследования семантической памяти, моделирования АЛЛИ и поиска информационно-диагностических  критериев для различных больных был разработан аппаратно-програмный комплекс (рис.7) на базе вычислительного комплекса _Искра-125б_.

Комплекс включал

1) средства управления экспериментом (как программные, так и аппаратные - интерфейсы ввода-вывода аналоговой  информации, интерфейсы вывода цифровой информации для формирования командных сигналов на внешние  устройства,  периферийные  устройства сопряжении и развязки и пр.);

2) средства предъявления семантической  информации  (визуальные - дисплей  телевизионного типа с частотой развертки по вертикали 100 ГЦ,  акустические - аналоговый магнитофон и комплекс акустических усилителей с аналого-цифровым преобразованием речевого сигнала на 64 Кбайт);

3) средства подкрепления  для  выработки условных реакций (электростимулятор,  фотофоностимулятор с акустическим усилителем мощности;

4) средства регистрации  физиологических  иили поведенческих реакций (полиграфический комплекс с возможностью регистрации ЭКГ, ЭЭГ с усреднением вызванных потенциалов, электромио- и плетизмограммы, тремора, дыхания, кожно-гальванических реакций, а также программно-аппаратное таймерное устройство для регистрации времени реакции).

Многочисленные технические трудности, такие, например, как проблема устранения наводок при регистрации ЭЭГ с человека, работающего в непосредственной близости к излучающему дисплею, и многие другие мы не описываем как не имеющие принципиального значения для данной книги.

Комплекс позволяет реализовывать  несколько психосемантических алгоритмов диагностического назначения, некоторые из которых  будут описаны позднее. Здесь мы остановимся на экспериментальном моделировании АЛЛИ с помощью данного комплекса.

Принцип моделирования  был целиком взят из метода О.О. Виноградовой, а для упрощения аналогий использовали среди прочих те же самые слова, которые применялись в ее работе.

При разработке и отладке алгоритма попутно были решены задачи,   позволившие  существенно модифицировать исходный метод-прототип, а затем и вовсе отказаться от него как малочувствительного,  медленного  и  ненадежного  в части выделения  сигнала. Последнее, как мы уже упоминали ранее, мы осуществили не путем визуальной экспертной оценки результатов,  а с помощью  несложной иерархии статистических процедур выделения сигнала из _шума_ с последующей непараметрической обработкой. Что касается  ускорения работы алгоритма,  то этого удалось достичь использованием более быстрых параметров (вызванных потенциалов и времени реакций) вместо плетизмограммы, КГР и пр. А чувствительность метода подняли путем многократного предъявлении каждого стимула в рандомизироианных условиях и статистической  оценкой  каждой реакции на него.

Существенным отличием, кроме всего этого, является также и то,  что в применяемом нами алгоритме использовали неосознаваемое предъявление стимульной информации (осознаваемый режим был  применен только на стадии сопоставления получаемых при этом результатов с результатами тестирования тех же самых слов в репертуарных решетках (Похилько, Келли). В случае неосознаваемого предъявления в визуальном режиме применяли традиционную обратную маскировку или ее комбинацию с прямой маскировкой аналогично методу _25 кадра_ Р. Фишера. В случае акустического предъявления эффекта неосознаваемости пытались добиться традиционными приемами (дихотическим предъявлением, компрессией речевого сигнала, отвлечением внимания), но в силу неконтролируемости этих методов от них отказались и разработали специальные алгоритмы и средства, которые описаны в другой главе.

     Кроме воспроизведения методики Виноградовой в ее первозданном виде (за исключением кимографической регистрации плетизмограммы, которую заменили на электроплетизмограмму), комплекс реализовывал  различные  псикосемантичесхие алгоритмы,  включая обучение условным реакциям. Последнее осуществлялось в адаптивном режиме  до  тех пор,  пока заданный критерий значимости не достигал величины,  достаточной дли альфа < 0.01 сек.  Методика Виноградовой  в  классическом виде содержит ограничение на количество стимулов,  которое определяется  прежде  всего  большими временами развития плетизмографических и других реакций, которые имеют периоды от 1.5 до 7.6 сек, а при действии  некоторых психотропных препаратов - до 19 секунд. Поэтому впоследствии мы ее модифицировали.

 Результаты экспериментов  с  осознаваемым и неосознаваемым предъявлением,  независимо от вида регистрируемых реакций, модальности  подкрепления  и  модальности  предъявления стимулов, убедительно показали реальность выработки условной реакции на вербальный  стимул при всех без исключения сочетаниях условий предъявления. Иными словами, мы получили статистически достоверные  реакции  как на осознаваемый, так и на неосознаваемый раздражитель, как в вегетативной сфере,  так и в двигательной. Поскольку возможность выработки двигательной реакции на неосознаваемьш раздражитель в литературе  подвергается  сомнению, мы вынуждены более подробно разобрать этот вопрос.

Lazarus и McCleary показали, что при выработке условной оборонительной  реакции на визуально предъявляемые слоги,  подкрепляемые ударом электротока, порог их распознавания повышался по  сравнению с  нейтральными  неподкрепляемыми слогами, но при их предъявлении без подкрепления возникала кожно-гальваническая реакция. Это наблюдали и в том случае, если  восприятие  происходило на уровне ниже порога сознания. Ранее McGinnes назвал это явление перцептивной защитой, установив, что предъявление эмоционально значимых слов (нецензурной брани) даже на уровне ниже порога осознания приводит к повышению порога различения этих слов и развитию кожно-гальванических реакций. Затем МсGinnes и Sherman модифицировали методику и стали определять пороги распознавания не самих неосознаваемых стимулов, а индифферентных, которыми маскировали предварительно предъявляемые тестируемые слова. В том случае, если маскировали индифферентное слово,  порог распознавания понижался, если нецензурное - повышался. По механизму психологической защиты развивается и субъективное предпочтение при выборе из памяти  позитивных  или  негативных  слов  (Батова Н.Я.).

Следует отметить, что мы целиком использовали  эту идею, предъявляя тестируемые слова перед маскирующими. Время реакции, которое мы регистрировали, фактически определялось модулирующим влиянием семантики тестируемого стимула на восприятие бессмысленного маскирующего слова. Это и позволило получить описанные ниже результаты, которых мы не нашли в литературе.

Г.Б. Милованова показала, что эмоционально значимые образы, предъявленные среди нейтральных,  достоверно изменяют частоту сердечных  сокращений и кожно-гальванический рефлекс. Firth и Worral получили высокозначимые КГР при предъявлении  сексуальных  стимулов среди нейтральных. Следует отметить, что большинство исследователей обычно не учитывают в подобных работах привходящих факторов, в частности, _фазы_ активации и релаксации (Махач К, Мантликова Г.), ведущей роли левого полушария у правшей в регуляции условных КГР на вербальный стимул (Hugdard, Brobek), или полном отсутствии такой роли контралатеральных влияний (Hammond, Gordan) различий КГР при запоминании семантичесхого материала в зависимости от  доминантности  полушарий  (Коновалов В.Ф.,  Сериков И.С.), влияний на КГР уровня тревоги и  психотропных препаратов (Райт М.Л. и др), особенностей КГР у шизофреников и паранояльных психопатов (Bartfai), ритмических колебаний КГР у алкоголиков  (Бушов Ю.В, 1983), способности некоторых людей произвольно регулировать КГР (Авсаркисян А.Н. и др., 1985), и др. Может быть, именно поэтому сведения,  имеющиеся и литературе, очень противоречивы. Smith в обзорной работе также отмечает чрезвычайную противоречивость литературных данных об использовании КГР в качестве индикатора уровня активации и зависимости от интенсивности (в контексте обзора - модальности) стимула.

Л.Г. Воронин и др. показали, что условно-  бесусловнорефлекторные реакции могут быть как осознанными, так и неосознаными. Это доказывается авторами на материале  анализа многих физиологических реакций,  в том числе кожно-гальванических. Однако в работе Frith и Cawthron мы видим отрицание возможности развития КГР в ответ на неприличные слова, предъявляемые ниже порога осознания.

Не исключено, что разногласия в литературе обусловлены методическими и методологическими трудностями и различиями. В связи с  этим приведем мнение Л.Г. Воронина и В.Ф. Коновалова о неосознаваемых и осознаваемых реакциях,  протекающих без видимых электроэнцефалографических изменений. Эти авторы отмечают, что у одних людей _следы эмоционального возбуждения_ проявляются в ЭЭГ,  у других - в КГР, причем _следы ранее выработанных осознанных реакций могут храниться в памяти на неосознаваемом уровне и что эти реакции могут проявляться не доходя до сознания и быть более отчетливыми, чем аналогичные осознанные реакции_

В цитируемой работе показано,  что с  помощью регистрации КГР можно легко идентифицировать собственное имя, не оно интерферирует с именами близких. Отметим также,  что авторы считают возможным определить  след эмоционального возбуждения по КГР у алкоголиков в 81-86% случаев, у больных церебральным атеросклерозом - в 50% случаев и у здоровых -  в 81-83%.

Позднее, Л.Г. Воронин и др. напишут:  _...ориентировочные рефлексы на осознаваемые и неосознаваемые сигналы возникают и развиваются в значительной степени независимо и являются различными реакциями. При этом реакция на неосознаваемый раздражитель формируется в несколько раз медленнее, чем на осознаваемый._

А.Б. Веденяпин и В.С. Ротенберг считают, что КГР отражает не настройку на выполнение задаваемого инструкцией поведенческого акта,  а процесс принятия решении при анализе  семантической  информации.  Но,  с  другой стороны,  исследование Janes на 1О здоровых испытуемых показало, что КГР не является однозначным (unitari) феноменом для семантических стимулов и что они оказывают влияние как на  амплитуду  КГР, так и скорость восстановления исходного уровня электрокожного сопротивления (т.е., в принятых в нашей стране терминах - на  фазическую и тоническую компоненты КГР).

Искусственно приданное вербальным путем  _значение_  малодифференцированным стимулам (щелчкам, тонам, вспышкам) существенно влияло на характер  получаемых при этом КГР (Bernstein). Аналогичные результаты получили Maltzman, Langdon. В этих работах семантическими  стимулами  модулировали только фазическую компоненту КГР, но кроме нее есть еще и тоническая компонента,  которая тоже не является константой  и  существенно зависит от функционального состояния человека (Кузнецов С.А., Ивницкий А.M. и др.).

     Очень близким к используемому нами варианту метода с отменой  или  предупреждением  подкрепления  является  исследование Маltzman, в котором показано достоверное повышение амплитуды КГР на обусловленный предварительной инструкцией вербальный стимул. Известно также, что влияние новизны стимула на КГР как компонент ориентировочной реакции  существенно  зависит от значимости стимула (Маktzman, Langdon). Это означает, что в случае семантических стимулов возникает новое качество  - влияние не столько новизны стимула, сколько его значимости. Об этом же пишет П.В.  Симонов. Но, хотя семантика слова и доминирует как детерминанта, возникающая при его восприятии реакций, не исключено, что и менее дифференцированные реакции при восприятии  по  созвучию или написанию являются более сложными, чем простая реакция на физический стимул. Так, Patterson на примере больного с афазией после инсульта показала, что слуховое опознание слова не обязательно опосредуется семантическими сопоставлениями.

Все физиологические  реакции,  сопутствующие   когнитивным процессам, подвержены сильным влияниям интериндивидуальных различий.  Так,  при использовании теста Роршаха как эмоциогенного фактора у больных бронхиальной астмой и у здоровых частота сердечных сокращений и КГР изменялись неодинаково (Duboi). У здоровых КГР угашались быстрее при корреляции с более успешным выполнением теста, что свидетельствует о снижении для них змоциогенности задания.

На примере КГР  мы  проиллюстрировали  большое количество противоречий  и литературе при наличии огромного массива разнородных фактов. То же касается попыток использования всех других физиологических  и  поведенческих реакций для оценки значимости стимула: аудиомоторных (Ljubin, Greguric), сердечно-сосудистых (Станкус А.И., Соколов Е.И.), электромиографических (Brown, Schwartz, Fridlung), графологических (Капустин Э.А.), использующих анализ спектра речи (Ерашенко Е.А., Магалиф А.Ю.). Несомненно, что разнообразие и противоречивость  описываемых в литературе сведении по изучаемым нами областям определяется не только сложностью субстрата познания в этой сфере, но и отсутствием унификации,  метрологии и методологии исследований (Костандов Э.А. , Шостакович Г.C.)

Отдельные исследователи пытаются решить эти проблемы путем совершенствования методов регистрации параметров (например, Разумникова О.М. и Ильюченок Р.Ю. используют  усреднение реакций),  создания  специальных устройств для оперирования семантическими стимулами (Рапацевич Е.С.), путем оптимизации длины слов при визуальном предъявлении (Samuel), учета  возвратного  или последовательного характера саккад (Yamamoto) и пр.

      Анализ литературы  убеждает,  что  до последнего времени отсутствовала технологически отлаженная совокупность методов регистрации стимуляционных семантически детерминированных  реак ций.  Однако некоторые  из существующих методов могут быть с известными ограничениями использованы как средства научного исследования, но не как методы психодиагностики.

Для устранения  указанных недостатков мы применили способ  предъявления семантических стимулов,  строго детерминированный компьютером, и способ статистического выделения реакций и оценки их неслучайности в связи с событием (предъявлением стимула). Элементы циклограммы предъявления стимулов  представлены на рис. 8 и 9. Испытания показали, что при таком способе предъявления и выделения результатов последующая статистическая  обработка позволяет получить неоднородное распределение параметров, иерархия которых эквивалентна существующим в психике субъекта АЛЛИ. Так, например, с помощью такого подхода в экспертном исследовании валидности одного из вариантов метода на 20 здоровых  мужчинах у 18 из них были установлены собственные фамилии, до того момента экспериментатору неизвестные.

Для целей изучения механизма психических расстройств особый интерес представляла возможность попытаться экспериментально сформировать АЛЛИ.  Кроме того,  во-первых, это могло послужить валидизации метода,  во-вторых, способствовать выделению реперных  критериев  отдельных  параметров  для последующего их применения на больных. Поскольку стихийными экспериментальными моделями  АЛЛИ являются  все модели неврозов,  основанные чаще всего на научении с подкреплением,  можно рассматривать больных неврозами  как  естественную  модель и изучать их психосемантический статус.  Однако экспериментальная  модель  подразумевает строго  контролируемые условия ее создании и исследования.  При этом методы исследования модели должны быть  адекватны  методам ее  создания: малорезультативным было бы моделирование вегетативного невроза и последующее исследование этой модели  по  моторным  реакциям.  Нам удалось для моделирования АЛЛИ использовать те же программно-аппаратные средства, что и для его исследования.

В общем  виде  принцип моделирования АЛЛИ таков:

1) субъекту  предъявляли  рандомизированную последовательность из 20-640 слов в случайном режиме так, чтобы каждое слово было  использовано не менее 30О раз. При визуальном предъявлении его длительность составляла 500 мксек и была равна длительности предъявления  осмысленного или бессмысленного маскерного слова, которое через 500 мксек появлялось на том же месте дисплея, где и первое (неосознаваемое) слово ( рис. 8). В варианте метода для снижения риска наложения послеобразов на сетчатке глаза дополнительно после каждого стимула применяли локальную засветку экрана.  Характеристики такого режима работы дисплея оценивали по результатам скоростной киносъемки. Интервалы между предъявлениями изменялись в псевдослучайном режиме от  550  мсек  до  1900 мcек. По инструкции, предъявляемой компьютером при начале процедуры или при неверной операторской деятельности,  в ответ  на каждое  бессмысленное  слово  испытуемый должен был максимально быстро нажать на кнопку. По устанавливаемой экспериментатором величине априорной вероятности среди бессмысленных буквосочетаний (маскеров) в псевдослучайном порядке предъявляли  осмысленные слова, и тогда испытуемый не должен был нажимать кнопку (при ошибках был предусмотрен режим наказания);

2) среди предъявляемых осмысленных  слов,  на  которые  в соответствии  с  инструкцией  нельзя  было реагировать нажатием кнопки,  в псевдослучайном порядке  с  устанавливаемой  экспериментатором априорной вероятностью появлялось слово _кошка_ (рис.9) , в ответ на которое кнопку нужно было нажать обязательно. В противном случае через 100 мсек. следовало подкрепление - интенсивный акустический удар  измеренной  мощностью 90-110 Дб и длительностью 200 мсек., предъявляемый через изодинамические магнитные головки  мощностью 40 Вт.  Этот вариант подкрепления был избран как электробезопасный,  не препятствующий визуальному  восприятию, не вызывающий необратимых повреждений слухового аппарата и, в то же время по мнению добровольцев,  участвующих в эксперименте,  -  крайне тяжело переносимый. Последнее обстоятельство побуждало всех участников опыта постоянно находиться в  состоянии высочайшей операторской активности,  стремясь не пропустить ни одного слова _кошка_.  _Замотивированность_ испытателей была в  этом  случае несравненно выше,  чем при использовании только операциональной мотивации, задаваемой инструкцией, когда в зависимости  от  количества  ошибок  компьютер  снижал суммарную расценку денежной выплаты  за  эксперимент,  но  не  производил  подкрепляющих воздействий;

3) в течение всей процедуры,  которая длилась от 20 до 180минут и могла быть прервана в любой момент по желанию испытателя, регистрировали время реакции - нажатия на кнопку - при предъявлении  каждого  бессмысленного  слова, все виды ошибок операторской деятельности,  физиологические реакции. Среди последних в  результате предварительных исследований оставили только вызванные потенциалы головного мозга как наиболее быструю  и  мало подверженную адаптации реакцию.  В ином случае,  например,  при использовании плетизмограммы по О.С.Виноградовой,  для проведения аналогичной процедуры требовалось на порядок большее время. Однако в эксперименте по моделированию АЛЛИ информативная  значимость усредненных вызванных потенциалов была мала из-за того, что ограниченные память и быстродействие  КВ _Искра-1256_  не позволяли  учитывать  ВП на каждый кластер отдельно,  и поэтому приходилось выбирать 2-3 кластера,  для которых усредняли ВП. В случае диагностического использования комплекса этот недостаток был частично преодолен путем ограничения количества тестируемых кластеров,  а на комплексах с более совершенными компьютерами устранен полностью.  Усредненные интервалы времени реакций в нашей постановке  у отдельных испытуемых  достигали 119,5 мсек,  что можно удовлетворительно объяснить только проявлением антиципации  на фоне операторской мотивации высочайшей напряженности. Поскольку за 500 мксек. до каждого осознаваемого бессмысленного  слова  в течение 500 мксек предъявляли неосознаваемое тестируемое слово, а бессмысленные слова программно составлялись on-line  из случайной выборки 8 гласных букв,  реакция на них фактически являлась реакцией на неосознаваемое слово,  которое и данном случае  сильно  модулировало  когнитивные  процессы при восприятии бессмысленного слова.  Таково было наше априорное мнение и  оно полностью подтвердилось результатами эксперимента;

4) совокупность предъявляемых неосознаваемых слов включала полный перечень слов, использованных  О.С. Виноградовой  (1- подкрепляемое слово _кошка_, 2 - слова, близкие ему по смыслу и имеющие разный уровень семантической категоризации,  3 - слова, близкие по  написанию, 4 - отдаленные по смыслу и написанию слова, 5 - нейтральные слова), а также табуированные слова и слова из области ядерных структур личности.  Статистически эти группы слов были организованы в кластеры,  относительно которых усредняли все регистрируемые параметры. В отдельных опытах для контроля консистентности метода эту совокупность  слов неявно  для испытателя заменяли на другую,  не имевшую ни малейшего отношения к слову _кошка_ и другим словам из первой совокупности,  но при этом подкрепляли по-прежнему осознаваемое слово _кошка_;

5) по окончании процедуры статистически обработанные данные  выводились в банк данных на магнитный носитель и распечатывались в виде протокола, образец  которого представлен  на   рис.10;

 6) по окончании серии опытов проводили многомерный статистический анализ по результатам каждого отдельного испытателя и по всему массиву.

В результате проведения 207 экспериментов на З2 практически здоровых добровольцах мужского пола в возрасте 16-42 лет, 12 из которых были военнослужащими,  для окончательного анализа было отобрано 119 протоколов. Испытателям в этих опытах на неосознаваемом уровне предъявляли список слов N 1,  изредка заменяя его в отдельных опытах на список N 2:

   Список N 1                         Список N 2

1.   имя собственное            имя собственное

2.  нецензурная брань        нецензурная брань

3.   кошка                             страх

4.   каштан                           работа

5.   киска                              мать

6.   окошко                          алкоголь

7.   ножка                             успех

8.   животное                        секс

9.   ложка                             смерть

10.  стол                              женщина

11.  бсзакм                         отец

12.  кошелка                      деньги

1З.  котята                         мужчина

14.  собака                          дети

15.  стена                            учеба

16.  корка                           наркотик

17.  мышка                         семья

18.  кот                               болезнь

19.  мурка                           служба

20. лукошко                       угроза

В табл. 2 представлены результаты окончательной обработки  данных,  полученных  при  предъявлении  списка N 1 (_КОШКА_),  а в табл. 3 - списка N 2.  Достоверные (для альфа менее 0.05) значения  Т-критериев выделены.  Каждое значение Т-критерия по соответствующему статистическому параметру каждого слова  представляет  собой  результат сравнения  по вертикали с таким же статистическим параметром всех остальных 19 слов списка.

Как видно  из  таблицы  2,  неосознаваемое  слово _кошка_, рассматриваемое нами как ключевой элемент искусственно  сформированной матрицы АЛЛИ, характеризуется по контингенту испытателей  уникальной  совокупностью четырех  устойчиво  достоверных признаков:

1) большим  временем  реакции  по сравнению с другими  несознаваемыми осмысленными словами (за исключением слова  _животное_),

2) большей дисперсией времени реакции по сравнению с другими неосознаваемыми  осмысленными словами за исключением нецензурного слова и собственного имени;

3) большим  временем реакции на следующее за _кошкой_ неосознаваемое бессмысленное слово по сравнению  с  другими  неосознаваемыми бессмысленными словами,  кроме следующего за нецензурным;

4) малой величиной F-критерия (соотношение дисперсий времен реакций после неосознаваемого осмысленного слова и следующего за ним неосознаваемого бессмысленного). Совокупность этих четырех параметров не встречается ни  в каком другом случае.

Необходимо подчеркнуть,  что приводимые в таблицах 2  и 3 результаты  являются  относительными  и  правомочны только для слов данного списка: данные этих таблиц нельзя сравнивать между собой.  Однако попытка сравнения параметров первых реперных слов (имени и брани) показывает,  что  реакции  на  них  между списками  различаются. Это означает,  что психосемантические элементы в нашей экспериментальной модели не  существуют  сами по себе,  а существенно модулируются другими элементами и оцениваются только в связи с их внутренней контекстовой  совокупностью.  Иными словами, даже ожидаемые реперные точки (реакция на имя как ключевой  компонент  аутоидентификационной  ядерной сферы  значимости и реакция на нецензурную брань как компонент матриц избегательного и защитного  поведения)  подвержены  существенным  флуктуациям  в  зависимости от того,  в каком контексте эти реперные точки рассматриваются.  Это полностью согласуется с основными положениями наших концептуальных моделей, которые рассматривают психосемантические матрицы  как многомерные изменчивые информационные структуры, где один и тот же элемент может в зависимости от числа вхождений в Nn-мерных матриц иметь Nn значений.

Слово _животное_ также характеризуется особенной совокупностью признаков:  максимальным временем реакции  в списке  и максимальным парным Т-критерием. Это можно интерпретировать как реакцию на категориальный стимул, который сам по себе не вызывает явлений психической защиты и поэтому не приводит к возрастанию времени реакций на последующие (парные) неосознаваемые бессмысленные стимулы.

Напротив, максимально значимые превышения реакций на неосознаваемые бессмысленные слова, следующие после слов _кошка_ и нецензурной брани, мы склонны в соответствии с традиционными представлениями (McGinnes, Sherman, Костандов Э.А.) рассматривать как проявление механизмов психической защиты.

С этой точки зрения особо интересным представляется то, что в обоих списках заметны значительно большие количества достоверно отличающихся параметров реакций на осмысленные слова, чем на бессмысленные. Справедливо предположить, что закономерной реакцией на предъявление бессмысленных неосознаваемых слов может быть только реакция перцептивной или иной формы психической защиты, когда статистически значимо реакции на эти слова модулируются предшествующими аверсивными или эскапируемыми стимулами. Это мы и видим: слово _кошка_ и нецензурное слово в первом списке и _страх_ с нецензурным словом во втором списке.

Здравый смысл подсказывает, что ожидать сколько-нибудь значимых статистически реакций на сами по себе отдельно взятые  бессмысленные слова не приходится. Следует помнить, что эти слова во избежание случайных ассоциаций программно составлялись для каждого нового предъявления по квазислучайному закону из рандомизированной последовательности букв. Случайные ассоциации, как мы обнаружили в предварительных опытах с регистрацией КГР, могут встречаться: например, слова _мрин_, _рзар_, _цоск_ среди других детерминированных буквосочетаний такой же длины при визуальном неосознаваемом предъявлении оказались статистически значимыми для 5 из 9 испытуемых. В этом случае уже можно заподозрить неслучайность события, но интерпретировать на уровне имеющегося категориального аппарата этимологию таких ассоциаций невозможно без специальных исследований, которых мы не проводили. Необычайно интересны и ценны эксперименты В.В.Налимова, выявившие архетипические зрительные образы, - возможно, имеются некие архетипические языковые корни? В русле гипотез такого направления также интересны представления о языке, изложенные известным русским поэтом Велимиром Хлебниковым (_Наша основа_), а также украинской писательницей Докией Гуменной в ее произведениях (_Родинний альбом_, Нью-Йорк, 1971, стр. 24-151; _Благослови мати!_, Нью-Йорк, 1966, стр. 80-85; Dokia Humenna. The past is flowig into the future. N.Y. 1978. Published by the Ukrainian Academy of Arts and Sciences in the U.S.) о связи архаичной символики, семантики с фонетикой в корнях слов различных европейских языков.

Наименьшие средние показатели времени реакций и средние дисперсии оказались на нейтральные для данного контекста слова _стол_ и _стена_, бессмысленное слово _бсзакм_. Последнее было включено для контроля консистентности результатов.

Слово _лукошко_ также оказалось для данного режима предъявления нейтральным, тогда как слово _окошко_ попало в семантический кластер слова _кошка_ (см.рис. 11) по времени реакции. Можно предположить, что при таком предъявлении дескрипторами слова являются первые 4-5 букв (звуков).

На рис. 11 представлены результаты факторного анализа статистических параметров нормированных значений средних показателей времени реакции на осмысленные неосознаваемые слова по всем опытам с первым списком слов. Достоверные значения факторных показателей выделены. При факторном анализе методом экстремальных компонент все наблюдения сгруппировались в 5 факторов, среди которых можно отметить отдельный 3 фактор по слову _кошка_. Интерпретация других факторов на наш взгляд носила бы на настоящем этапе слишком произвольный характер из-за отсутствия достаточной информации о механизмах формирования неосознаваемых ассоциаций.

По величинам показателей средних дисперсий времени реакций  на осмысленные  слова  получены  группировки, представленные  на рис. 12.

Наиболее общими выводами из эксперимента по моделированиюАЛЛИ могут быть следующие:

1) предложенная модель АЛЛИ адекватна  решаемым задачам,поскольку  достигнута  практическая  цель  - получены реперные точки для последующих исследований;

2) данная  экспериментальная модель позволяет изучать механизмы экстренного формирования АЛЛИ и иерархию  доминирующих психосемантических матриц аналогично тому,  как это описано в литературе (Виноградова О.С., Ушакова Т.Н., Раевский А.М.);

3) иерархии статистических результатов на  группе  добровольцев  в  целом соответствует результатам,  ранее полученным упомянутыми авторами при осознаваемом предъявлении,  но  из-за применения прецизионных условий эксперимента и статистического анализа имеет значительно большую дифференциацию и  предоставляет больший простор для дальнейших исследований и интерпретаций;

4) полученные  реперные  точки  позволяют  заменить общие представления об ориентировочных и оборонительных реакциях  на семантический стимул на более детализированный аппарат категорий: а) алертизирующие  стимулы (требующие при психосемантическом анализе большего когнитивного времени и вызывающие увеличение показателей времени реакций),  эквивалентные стимулам ориентировочного поведения, повышающим уровень бодрствования и, в  случае осознаваемого предъявления, активирующие внимание; б) стимулы, сильно подверженные влиянию контекста (сопровождающиеся большими средними дисперсиями показателей времени реакций); в) аверсивные или эскапируемые (ноцицептивные) стимулы сопровождающиеся статистически достоверными особенностями реагирования на неосознаваемые бессмысленные слова, следующие по порядку  пар предъявления за данными стимулами,  в сочетании с какими-либо статистическими особенностями реагирования на сами данные осмысленные стимулы);  г) нейтральные или предпочитаемые в данном контексте стимулы (сопровождающиеся статистически наименьшими показателями времени реакций).

Как известно, каждое слово выполняет две функции: обозначает определенный предмет или событие и является сообщающим фактором, относящим эти предмет или событие к определенной категории.  Эта категория включает в себя большое количество ассоциативных связей внутри сложной семантической сети, которая актуализируется каждым конкретным воспринятым словом. Поэтому, предъявляя человеку какое-либо слово, можно ожидать от него не случайного реагировании, а закономерного, так или иначе  связанного  со  значением предъявленного слова. На этом и основаны ассоциативные методы  изучения  семантических полей, описанные в литературе,  равно как и разработанные нами методы психосемантического анализа,  один из которых был  использован при экспериментальном моделировании АЛЛИ.

В заключение данного раздела отметим,  что в нашу  задачу не входило исследование динамики искусственного АЛЛИ во времени и возможных его  поведенческих  проявлениях вне условий эксперимента (изменилось ли отношение к кошкам и пр.).

Общими выводами для данной главы могут быть следующие:

1) реально создание средств  психосемантического  анализа на  уровне завершенных технологических процессов,  исключающих волевой контроль и участие сознания субъекта;

2) это реально и для исследований психики животных, но на имеющемся  техническом   уровне   приходится  ограничиваться косвенными  моделями,  использующими  биогенные семантические сигналы, специально ослабляемые для возможности аналогизирования с неосознаваемым восприятием у человека;

3) такие средства впервые позволят исследовать истинные механизмы  психосемантических  расстройств,  не опосредованные редактирующими и контролирующими функциями зон памяти, доступных пользователю (у человека - сознанию);

4) в эксперименте показано,  что  семантические  сигналы,предъявляемые  на уровне,  недоступном пользователю,  способны приводить к существенным изменениям состояния и поведения человека, из  чего можно сделать предположение об их возможном участии в этиологии психических нарушений;

5) экспериментально  выработаны первые статистические реперные критерии, пригодные для прямого измерительного исследования неосознаваемых сфер психики;

6) разработана первая экспериментальная модель акцентного локуса латентной информации, не основанная только на научении, а прямо использующая экстренную перестройку психосемантических матриц с присвоением им доминирующей значимости;

7) экспериментальная модель АЛЛИ  может  являться лабораторным эквивалентом реально существующих психосемантических расстройств,  лежащих в основе психических нарушений или им сопутствующих.

Исследования семантической памяти в норме и при некоторых психических нарушениях

Как уже было упомянуто в предыдущей главе, ради сокращения времени  обследования,  при котором необходимо было предъявлять очень большое количество семантических стимулов,  мы решили отказаться от традиционно используемых физиологических параметров -   кожно-гальванической реакции и плетизмограммы,  - и использовать для тех же целей психосемантического анализа более _быстрые_ параметры. Анализ литературы показал, что среди наиболее быстро развивающихся  и  быстро  протекающих  физиологических  реакций максимально подходящими для наших задач являются вызванные  потенциалы  (ВП)  головного мозга.  Кроме того,  по характеристическим временам привлекла внимание такая поведенческая реакция, как сложная  зрительно-моторная реакция.  Поскольку неизвестно было, позволит ли дисперсия данных параметров использовать их в качестве измерительного критерия для оценки реакции на семантический стимул,  мы провели обширные предварительные  исследования, в которых сопоставляли указанные параметры с традиционными и различным образом комбинировали при этом методы  предъявления тестирующей информации и способы статистического выделения сигнала из _шума_. В результате сложилось несколько алгоритмических решений,  в  основу  которых  были положены три общих признака: элементы психосемантического анализа, неосознаваемый ввод информации и учет  неосознаваемых ответных реакций.

Под психосемантическим анализом мы подразумеваем  активные методы  исследования  психики  в противовес пассивным - анализу самоотчета, опросникам, контент-анализу речи и мн. др.Активными мы их называем потому, что они всегда включают специально организованное тестирующее воздействие в виде предъявления семантического стимула, который может быть осознаваемым или неосознаваемым.

Реакция на стимул, которая и подлежит анализу, также может быть осознаваемой или неосознаваемой.  К числу  последних  относятся  физиологические реакции (за исключением специально выработанных осознаваемых физиологических навыков).

Осознаваемыми обычно являются поведенческие реакции. Однако это не всегда так.  Можно, например, измерять время  реакции (ВР) нажатия на кнопку при предъявлении стимула,  который маскирует ранее предъявленный неосознаваемый стимул. В этом  случае можно ожидать некоторой модуляции времени реакции, величина которой будет определяться индивидуальной значимостью  неосознаваемого стимула. При этом из вполне осознаваемой реакции будет выделяться ее неосознаваемый компонент.

Именно эта  гипотеза и легла в основу методов компьютерного психосемантического анализа (КОПС),  которые в различных вариантах применяются нами как для исследовательских целей, так и для клинической и прикладной психодиагностики.

Экспериментальная модель  акцентного  локуса латентной информации (АЛЛИ) дала нам,  кроме  уверенности  в правомочности использования  времени сложной зрительно-моторной реакции в качестве измерительно-информационного критерия,  еще и конкретные реперные признаки, позволяющие разносить ответные реакции в семантическом пространстве таким образом, чтобы получить иерархию сфер  значимости,  определить возможные АЛЛИ и интерпретировать это в категориях мотивов, интра- и интерпсихических конфликтов.

Известно, что первые исследования _психического_ компонента при различении  электрокожных сигналов справа и слева проведены еще в прошлом веке.  Обзор этих работ проводит в своей монографии Е.И. Бойко, подробно описывая результаты ассоциативного эксперимента Юнга,  при анализе которых  было  обнаружено,  что время  реакции  обычно удлиняется при предъявлении эмоционально значимых слов. Кроме того, если нейтральные слова следовали непосредственно за эмоциональными,  то время реакции на них также удлинялось (в эксперименте по моделированию  АЛЛИ  мы получили схожие результаты).  Юнг назвал это явление персеверацией,  что было использовано им для развития представлений  о  _комплексе_ как  о  сложной  совокупности  аффективно связанных ассоциаций, погруженных в неосознаваемую психическую сферу.

В. Вундт считал,  что  _чувство есть  реакция  центральных функций сознания,  т.е. апперцепции, на отдельные переживания в  сфере сознания_. В наше время уже говорят и о неосознаваемых эмоциях.  Эволюция взглядов определяется эволюцией  технологий.  Как  только  появились  средства ввести в семантическую память информацию, минуя сознание, и как только это выявило огромное поприще для исследований, вновь ожила потребность  в создании аппарата понятий. Например, имеем ли мы дело с эмоциями, когда вводим информацию на неосознаваемом уровне? Л.Г.Воронин и В.Ф.Коновалов считают, что неосознаваемыми воздействиями можно существенно изменить эмоциональное состояние субъекта. Но ведь, как мы уже рассмотрели при первоначальном анализе литературы, семантическую информацию можно вводить не только минуя сознание, но и отключив его! При этом семантические  посылки будут вызывать закономерные ответные реакции. То есть, семантическая память функционирует и независимо от сознания. А раз нет сознания, то уместно ли говорить об эмоциях? Вслед за чрезвычайно оригинальной и продуктивной _информационной_ теорией П.В.Симонова в соответствии  с  нашими  концептуальными  моделями, можно описать эмоцию как доступный  пользователю  (сознанию) дискрет состояния, эквивалентный ключевым элементам конкретной психосемантической матрицы.  При этом,  будучи компонентом адресно-командного кода, такой дискрет может быть обнаружен и использован для идентификации других элементов кода  совершенно  независимо от сознания:  минуя его или при отключенном сознании. Сознание выполняет роль коммуникатора, позволяющего пользователю выбрать то  или  иное решение из множества,  руководствуясь при этом не внутренними приоритетами отдельных  матриц,  а  сообщениями  от других коммуникаторов,  т. е.  социальными интеракциями.  В этом    случае эмоции являются сигналами приоритетов отдельных поведенческих программ. Вне сознания,понятие _эмоция_ эфемерно. С операциональной точки зрения удобнее пользоваться представлением о дискрете  состояния  как  о  совокупности  мгновенных  значений основных жизненных функций, в сочетании с которыми семантической памятью была воспринята информация.

Отсюда вполне ясно,  почему, восстановив некоторое состояние,  мы при этом оживляем и воспринятую ранее в этом состоянии информацию (диссоциированное обучение, односеансовое обучение,  обучение на фоне эмоциональных состояний).  Причем, судя по данным литературы, чем ближе воспроизводимое состояние к тому, на фоне которого вырабатывали навык, тем эффективнее он воспроизводится.  Предъявив семантические элементы, эквивалентные сформированной на данном дискрете состояния психосемантической матрице, мы можем актуализировать и состояние. В  этом случае при наличии сознания возникает эмоция. Точность воспроизведения всей данной матрицы будет определяться в обоих случаях количеством используемых элементов ее кода.

Подобными упрощенными рассуждениями мы рискуем навлечь на себя  обвинение в лапидарности,  поэтому еще раз напомним, что упрощения необходимы для  ограничения  уровня  концептуализации минимально  достаточным  для построения эффективных экспериментальных моделей и создания инструментальных средств  исследования.

 Средние значения простой сенсомоторной реакции,  например, в виде нажатия на кнопку при предъявлении недифференцированного зрительного стимула, колеблются в очень широких  пределах: от 100 до 1500 мсек. На величину простой реакции оказывают влияние многие факторы. Так, например, показано, что в зависимости от наличия  альфа-ритма  в ЭЭГ среднее время реакции возрастает до 275. 22 мсек в сравнении с 203. 67 мсек у тех же  испытуемых  при отсутствии альфа-ритма (Adler, Sifft). С альфа-ритмом ЭЭГ связывают  время  реакции  и  Ю.Г. Шпатенко и  В.В. Даниловцев:  чем выше индивидуальная частота альфа-ритма, тем короче латентные периоды простых сенсомоторных реакций и реакций выбора из двух альтернатив.

В.П.Латенков и Г.Д.Губин показали,  что время реакции,  подчиняющееся динамическим флуктуациям,  связанным с циркадным ритмом,  под действием алкоголя  приобретает  совершенно новый  ритм - гиперкимический (возрастают амплитуды трех- и четырехчасовых колебаний).

Существуют и  иные  механизмы формирования времени реакции. Так,  при постукивании по электрической кастаньете в ритме метронома при интервалах 0.3 - 0.5 сек. ритм реакций определялся не альфа-активностью мозга, а статистическим _белым шумом_, а у лиц, тренированных  в области искусственно изменяемых состояний сознания - _шумом_ 1/F (Mushra и др.)

На время реакции влияет также место предъявления стимула в ожидаемом поле (и, видимо,  характер сканирования букв на устройстве предъявления) ,  а также предварительная установка глаза на цель (Fisher, Rogal).

Rockstroh и др. у 20 человек, обученных с помощью обратной связи изменять величину и знак  медленного  потенциала головного мозга, определяли время реакции выключения акустического белого шума,  предъявляемого на фоне  либо  негативной, либо позитивной фазы медленного потенциала.  Оказалось,  что на фоне отрицательной фазы время реакции в среднем  меньше  на  1З мсек,   что,   по  мнению  авторов,  отражает  преднастройку  к действию.

Поскольку процесс  различении  сигналов имеет непостоянную скорость и протекает в течение 1000 мсек, т.e. интервала, равного периоду альфа-веретена ЭЭГ, существенное влияние на конечную скорость этого процесса  оказывает  количество  символов  в стимуле (Бовин В.Г.).

В обзорной работе Elsass приводит данные измерений времен  реакций в различных ситуациях и делает вывод о преимущественной информативной ценности этих измерений для  определения дисфункции мозга.

Огромное влияние на время реакции  оказывает операторская мотивация  -  заинтересованность  испытуемого как можно быстрее нажать на кнопку при  появлении стимула и т.п. Э.А.Костандов и Ю.Л.Арзуманов показали, что в условиях повышенной мотивации, когда испытуемый стремился как можно быстрее нажать на кнопку , чтобы избежать электрокожного удара и получить награду, время реакции значительно сокращалось. При этом в области вертекса наблюдали сдвиг медленного постоянного потенциала.

Srebro предъявлял на фоне _шума_ в течение 34 мсек. лица или геометрические образы и цифры в течение 1.7 мсек. и регистрировал вызванные потенциалы и время реакции. Пространственно-временные характеристики ВП различались в зависимости от предъявления лиц или геометрических фигур. Наибольшая амплитуда ВП, независимо от полярности, отмечалась в височных отведениях. Экстремум кривой ВП (206 мсек) при предъявлении лиц был на 196 мсек. ранее времени  реакции.

Э.А.Костандов и Т.Н.Важнова не обнаружили  корреляции между латентным периодом компонента Р300 и временем реакции на зрительный стимул. Амплитуда данного компонента в вертексных отведениях была выше, чем в затылочных.

А.Р. Шарипов обнаружил,  что возрастание времени реакции в задачах,  сопряженных с необходимостью различения императивного стимула, сочетается с усилением ранней негативности в теменно-центральных отделах и со снижением амплитуды N 100.

Кок с соавт. показали ,  что время реакции и параметры вызванной  активности  меняются в зависимости от того, в каком полуполе зрения предъявляли стимул,  что авторы объясняют асимметрией сенсорных входов в разные полушария мозга.

Пространственно-временная организация негативных компонентов ВП на  зрительный  стимул в сочетании со временем реакции исследована В.П.Рожковым, который связал уменьшение времени реакции с предварительным развитием ВП в центральной и затылочной областях.  Близкие  данные  приводят  А.А.Пирогов   и И.Месарош,  показавшие,  что по мере становления навыка нажатия кистью руки альфа-активность в световых зрительных  потенциалах  после  поздних  компонент в окципитальных отведениях синхронизируется.

Анализ литературы по исследованиям времени реакции создает впечатление, что этот параметр в силу его относительной _быстроты_ целесообразно  использовать в психосемантических методах. Среди других связанных с событием реакций наиболее быстро  развиваются во времени вызванные потенциалы головного мозга, обзоры исследований которых можно найти  в  работах  Л.Р.Зенкова  и М.А.Ронкина,А.М.Иваницкого, В.Л.Татко.Компонент ВП Р300 рассматривают как составляющую  ориентировочного рефлекса, идентичную  кожно-гальванической   реакции (Schandry и др.) и коррелированную с релевантными  задаче стимулами (Костандов Э.А.).

Остановимся более подробно на тех работах,  которые  имеют непосредственное отношение к решаемым нами проблемам.

Stradburg и др. у 15 испытуемых регистрировали связанные с событием потенциалы, возникавшие в ответ на предъявление в течение 50 мсек набора из 12 букв.  Задание  сводилось  к необходимости  нажатия  на  кнопку  или  определении  наличия в предъявляемой совокупности букв Т и F.  Поскольку компонент  М2 всегда  обнаруживался при выполнении задании,  а компонент Р3 - только при правильном его выполнении, авторы сделали вывод о связи  М2  с процессом категоризации стимула,  а Р3 - с оценкой принятого решения. Однако при анализе таких работ следует иметь в виду, что на скорость физиологических реакций в таких случаях могут влиять недостаточно учитываемые  многими  исследователями факторы.  Применительно к данным Stradburg можно предположить, что имело место влияние знакомости слова по  его  лексическим характеристикам (Flowers J.Н.,  Lohr D.J.),  чего авторы не учли.  Burgess также показал, что  априорное знание (вероятностная категоризация при антиципации) существенно улучшает качество обнаружения сигнала на уровне _шума_. Автор уподобляет этот процесс стратегии Байеса.  Повторное предъявление слов списка или опознание слова, близкого по смыслу к ранее предъявленному,  приводит к укорочению времени реакции и увеличению амплитуды N400 (Rugg).

На процессы, в большинстве случаев описываемые как нечто однозначное, например, ВП в ответ на вспышку, на самом  деле влияет очень большое количество факторов: не только значимость стимула и предшествующее знание о нем,  но и текущее  функциональное состояние. Как зрительные, так и слуховые ВП зависят от уровня внимания (Collet, Duclaux) и когнитивной сложности решаемой задачи (Frederico). Последнее открывает широкие перспективы для исследований  интимных  различий  семантических  стимулов  в  связи с одаренностью,  способностями,  когнитивным  стилем (Frederico, Braun, Baribeau). Вызванные потенциалы используют для определения индивидуальных различий в процессе усвоения новых идей (Federico),  для  оценки степени нарушении сознания (Zettler,  Кnebel), при изучении  нарушений  когнитивных функций у больных шизофренией  (Кoukkou, Buttmann) и мн.др.

Н.А. Аладжалова и С.В.Квасовец показали,  что в  потенциалах головного мозга присутствует сверхмедленный ритм, который совпадает с колебаниями эмоционального состояния.  А эмоциональные сдвиги,  как и колебания внимания,  при решении вербальных и пространственных задач существенно изменяют электрографические характеристики мозга (Балабанова В.А., Кудинова М.П., Мыслободский М.С., Лутин В.П., Николаева Е.Е., Мачинская Р.И.). Но ведь медленные колебания потенциала могут модулировать более быстрые и,  кроме того, они сами развиваются при предъявлении значимого стимула (Костандов Э.А., Арзуманов Ю.Л. ) А.М.Иваницкий с соавторами пишут,  что  для  _адекватного  восприятия  слабо  различающихся по интенсивности вспышек света необходима  стабильность  условий,  в  которых происходит восприятие.  Одним из этих условий является,  видимо,  постоянство  направления  в  сдвиге  потенциала  коры_.  На  связь  медленных колебаний с процессами активации внимания указывают многие авторы (Илюхина В.А., Кожушко Н.Ю., Швинд И. и др., Коган Е.А).  Перемещения людей в новые климато-географические условия, приводящие к развитию медленных колебаний биоритмов, неодинаково влияют на фиксацию и воспроизведение эмоциогенных и нейтральных слов  (Ильюченок Р.Ю. и др.). Известно, что медленные колебания межполушарной активности отражают множество быстрых реакций и состояний  при  когнитивных процессах (Орбачевская Г.Н.,  Сербиненко М.В.). Медленные процессы (условная  негативная  волна)способны  существенно искажать форму Р300 (Ruckin E.A.). Роль медленных процессов в субъективной  переработке  сенсорной информации  для  многих  исследователей  неоспорима (Филимонова Т.Д.), а Heider и др. вообще пытаются объединить в единое  целое вызванные потенциалы с латентностью до 300 мсек,условные негативные отклонения и волну ожидания. Elton также обнаружил корреляцию между условным негативным отношением и параметрами ВП в ответ на обусловленное инструкцией нажатие  на кнопку при появлении акустического стимула у здоровых и у больных психозами.  При наличии альфа-ритма порог  восприятия зрительного стимула и латентный период реакции были больше, чем при десинхронизированной ЭЭГ (Radil и др.).  Регистрируя при этом плетизмограмму полового члена, авторы установили, что развитие сексуального возбуждения при предъявлении порнографических образов коррелировано с амплитудой Р300.

Предположение о том, что на форму Р300 будет влиять то, в какую  фазу альфа-волны ЭЭГ был воспринят семантический стимул, не подтвердилось (Reuter, Linke, 1987), зато существенно влияли вероятностные характеристики стимула (Bjscj и др.). Но при слиянии ВП за счет наложения друг на друга при быстром предъявлении  стимулов возникает реакции усвоения или ответ устойчивого состояния (Cammann, Girov), который, по нашему мнению, может  быть  использован  как  коррелят психосемантических процессов.

Процесс обучения при предъявлении  зрительного стимула, подкрепляемого словами _хорошо_ или _плохо_ в зависимости от оценки определяемой величины микроинтервала времени,  сопровождается изменениями амплитуды Р300 (Костандов Э.А. и др.). Ранее Э.А.Костандов показал,  что  если подкрепляющий раздражитель эмоционально значим и осознается,  то отмена подкрепления  приводит к существенному возрастанию вызванного ответа.

Швегждас А. и др. показали, что при антиципации в виде принятия решения о характере предполагаемого стимула  (что могло иметь место в ситуациях, описываемых в двух последних работах) могут быть модулированы и более ранние компоненты ВП: в затылочных  отведениях амплитуда Р118 -  N 162 и N164 - Р226 возрастала в случае несовпадения ожидаемого и предъявляемого  стимула. Э.А. Костандов и др. обнаружили, что амплитуда РЗОО возрастает при правильной идентификации микроинтервала  времени между стимулами.

В работе Б.И. Кочубей на близнецах показано, что генотип  существенно  влияет в ситуации вызванной ориентировочной реакции на амплитуды КГР, N1000 и P180. При этом около половины вариативности  амплитуд  обеспечивается влиянием условий обитания.  Dincheva и др. обнаружили у интровертов, в отличие от экстравертов, снижение амплитуды условной негативной волны в переднемозговых отделах при отвлечении внимания от операторской деятельности.

Г.А. Элькиной и Я.А. Васильевым получена прямая  зависимость  между увеличением времени правильных ответов при запоминании стимулов в кратковременной памяти и синхронностью потенциалов височных областей. Заметим попутно, что большинство методов определения синхронности, например, способ С.В. Квасовца и О.О. Суханова заключающийся в определении синхронности фаз волн ЭЭГ, не всегда удовлетворительно решают задачу выделения сигнала  из _шума_ при условии предъявления семантического стимула.

 Кроме того, в этих случаях вступают в игру _коварные_ правила статистики: _для устранения чисто случайных помех применяется хорошо разработанный, классический аппарат математической статистики. На его основе определяются такие вероятностные характеристики, как средние величины,  дисперсии,  вероятности и т. д. В присутствии же помех,  которые  создаются  сознательно, найти  указанные  характеристики  классическими статистическими методами не удается. Это объясняется тем, что классические статистические  методы эффективно применяются в условиях неопределенности, которую можно устранить  при  достаточно  больших и представительных выборках. Между тем... к случайным помехам добавляются помехи,  которые тем или иным образом  _портят_  саму выборку  и увеличивают неопределенность настолько,  что нарушаются условия применения известных статистических методов_ (Симонов П.В., Анисимов С.А.). Hashcke предлагает основываться на теории функциональных систем  и  применять статистические методы для выделения реакции. Попытки математического моделирования существующей в реальных экспериментах вариабельности ответных реакций ограничиваются необходимостью выбора только нескольких _рисков_ из  множества (Bloxom, 1985), тогда как реальная ситуация дает такое множество помех, что их и перечислить невозможно.Это и приводит к разногласиям в литературе. Э.А.Костандов и Ю.Л. Арзуманов прямо пишут, что вызванные потенциалы у каждого испытуемого в разные дни  исследования были разными и лишь в одном случае устойчивыми.  Авторы при этом предъявляли в течение 200 мсек стимулы равной длины  с интервалом 5 сек и усредняли по 50 реализаций на вертексе и затылке. Эмоционально значимые стимулы в  затылочных  отведениях давали большую,  чем нейтральные,  амплитуду Р300 с меньшим латентным периодом. У двух из десяти испытуемых эта амплитуда была, наоборот, меньшей, но в вертексе отличий не было. Эти же авторы  приводят  аналогичные  результаты и в другой работе.

_Существование нескольких типов колебания Р300..., которые различаются по амплитуде, топографии,  ЛП, специфической связи с экспериментальными переменными,  может отражать различные варианты  перестройки межсистемных отношений...Такое объяснение функционального значения Р300 не только устраняет  противоречивость многочисленных психологических _коррелятов_ этого колебания,  но и позволяет понять невозможность чисто нейрофизиологического  (в терминах возбуждения или торможения локальных генераторов) объяснения феномена Р300" (Александров И.О., Максимова Н.Е.).

Отсюда понятны непрестанные попытки многих  исследователей как-то  стандартизовать  и  унифицировать электроэнцефалографические измерения (Домбакян Х., Lesser). На различия в реакциях, получаемых с затылочной и лобной коры, указывают А.М .Иваницкий и И.А. Корсаков.

Даже мысленные представления об увеличении яркости светового стимула приводят к возрастанию  амплитуды  компонентов ВП (Пучинская Л.М.).

Однако отдельные авторы  могут по совокупности  электрических процессов определять семантические характеристики стимула (Весhtereva N.P. и др.). Но, поскольку электрографические реакции мозга всегда индивидуальны (Бодунов М.В.), другие авторы считают невозможным  оценивать психологический статус индивида по его физиологическим характеристикам (Сох). Другие, напротив,  предлагают по спектру мощности ЭЭГ дифференцировать  преступников (Наrpur, Farwell и Donchin выявляли виновных среди подозреваемых по амплитуде Р300).

 Ztller считает, что для задач, требующих высокой вовлеченности когнитивных процессов, характерно наличие доминирования частоты 10 Гц в альфа-ритме правой затылочной области. Иные результаты в подобном исследовании получил В.В. Лазарев.

Увеличение перцептивной нагрузки в экспериментальной модели, имитирующей действия оператора воздушного флота, путем увеличения  числа  распознаваемых  на  дисплее объектов от 4 до 8, приводило к увеличению времени реакции выбора и снижению амплитуды Р300 (Israel).

С интервалом 8 сек. и экспозицией 300 мсек. 21 студенту Radilova и др. демонстрировали эротические и индифферентные слайды. Волна Р300 в ответ на  эротические  слайды  всегда имела  большую амплитуду,  чем в ответ на световые вспышки даже на фоне сексуального возбуждения,  устанавливаемого по плетизмограмме пениса.

Влияние отрицательных эмоциональных переживаний проявляется и описано разными авторами, например, М.Н. Ливановым и Н.Е. Свидерской при топоскопии синхронных  биопотенциалов мозга.  Р.О. Шостакович и Т.Н. Рещикова    считают, что отрицательные эмоции вызывают задержку в центральном  звене  когнитивных  процессов,  где  происходит  процесс  принятия решения. Очень подробно в экспериментальных моделях с применением транквилизаторов  изучали  влияние  эмоционально значимых слов на ВП А.В. Вальдман с соавторами. Ими было показано, что транквилизаторы не нарушают восприятие эмоционально значимых слов, но изменяют характер реагирования. Нашим задачам близка также полярная кофеин-диазепамовая модель _Я_, которую Heinze и др. предложили для исследования влияния условного негативного отклонения на текущие электрографические процессы. Amabile и др., подробно изучили динамику условной негативной волны как коррелята прицельного внимания к стимулу на фоне действия фенамина и диазепама, а Simson и др. изучали условную негативную волну как коррелят ожидания стимула. Установлена высокая положительная корреляция между фазами условной негативной волны и спектром мощности ЭЭГ (Mantanus и др.).

В обзорной работе Timsit, посвященной анализу всех медленных (с латентным периодом более 200 мсек) связанных с событием потенциалов, автором сделан вывод о том, что все эндогенные потенциалы крайне  неоднородны у каждого индивида, различны у разных индивидов и подвержены сильным влияниям психической патологии и возраста. У детей вообще характеристики ВП при решении задач различения образов отличаются от таковых у взрослых (Kok, Roolijakkers).

Даже у человекообразных приматов характеристики вертекс-потенциалов (N125-Р225) связывают с когнитивными процессами (Boysen, Bernston). В опытах на обезьянах была установлена идентичность Р300 таковой у человека и обратная зависимость его амплитуды от вероятности появления сигнального раздражителя на фоне нейтральных стимулов (Arthur, Starr). Связанный с событием потенциал, возникающий после сочетания акустического и электроболевого воздействия у крыс, идентичен таковому и без подкрепления электрическим током (Hurlbut и др.), что показывает принципиальную возможность и на крысах модифицировать семантические поля аналогично методу Виноградовой-Эйслер или подобно тому, как это делали мы при экспериментальном моделировании АЛЛИ. Путем придания сигнального значения вспышке света на крысах были обнаружены сниженные значения амплитуд ВП до 200 мсек. латентности, что, по мнению авторов, свидетельствует о существовании специфической семантической фильтрации уже на уровне сенсорных реле (Wilke, Dubowsky). В связи с этим упомянем работу И.Н.Крылова с соавторами, в которой также высказывается  предположение о существовании простейшей  формы  эмоционального  реагирования  уже  на уровне старта-реакции, оцениваемой по величине мигательного рефлекса и Р-рефлексу.

У подростков 14-15 лет амплитуда N360  оказалась  наиболее зависящим от семантики стимула показателем (Богина Е.В.). Из обзора Кutas, Нillvard, работы Boddy также видна  возможность  использования ВП в качестве индикаторов селекции и классификации стимулов.

     При внимательном анализе литературы видно, что даже те работы, которые включают нормативные данные по характеристикам ВП на недифференцированный световой стимул (Lowitzsch), фактически вынуждают исследователя самому вырабатывать эти  нормативы. Например, Regan и Spekreijse   в обзоре возможностей использования ЕД для исследования  зрения  подчеркивают  значительную  вариабельность  параметров,  ограничивающую область их применения. Molfese считает, что в характеристиках ВП не отражаются коннотативные свойства слов,  несмотря на приводимые литературные ссылки с противоположными мнениями.

     Тем не менее, отдельные авторы уверенно постулируют соответствие определеной N100 в сочетании с Р300 определенным типам когнитивных реакций (Pitchard и др.), а другие по тонкому компонентному составу  Р300  характеризуют  внутримозговую оценку предстоящего задания по различению стимула (Ruckin и др.).

Erwin установил, что восприятие двусмысленностей с различением  их на уровне лексики отражается в компонентах с латентными временами 45 и 488 мсек, а на уровне глубокой семантики  - З5О мсек.  Большую амплитуду и меньший латентный период Р300 при определении среди списка слов тех, которые ранее  уже были предъявлены, обнаружили Johnson и др., и для случая малодифференцированных  стимулов  -  Renault, Lesevre. Ullsperger и др. считают амплитуду Р300 показателем сложности решаемых задач.

      Наряду с  вопросами  исследования познавательных и речевых ВП,  в обзоре Lehmann, Skandies большое внимание уделено  влиянию  на характеристики ВП физических факторов - не параметров стимулов, а условий наложения электродов; рассмотрены также условия и ограничения применения многомерной статистики.

Brandies, Lehmann идентифицируют связанные с событием и вызванные потенциалы и определяют их экстремумы как фазы, совпадающие с пиками той или иной когнитивной активности. Авторы показали, что не только и не столько Р300 является характеристикой семантической значимости стимула, сколько пространственное распределение ВП. Neville показал роль N400 как идентификатора семантически нелепых слов в ряду других слов, подчеркнув, что идентифицируется именно бессмысленное для данного контекста слово, а не его графическое или грамматическое искажение. Besson также проверял гипотезу об N400 как показателя рассогласования в ряду стимулов. При этом предъявляли осмысленную фразу с периодическим включением в нее осмысленного, но нелепого для всей фразы слова. Кроме того, предъявляли ряд закономерно изменяющихся геометрических фигур, а также музыкальные гаммы. В двух последних вариантах использовали _нелепые_ стимулы аналогично тому, как это делали в первом варианте. Изменения амплитуды N400 были обнаружены только в первом варианте, когда как во всех остальных возрастала амплитуда Р300.

Почти такие же результаты получили Shappell и др. Они установили, что N400 изменяется только при семантическом, а не физическом рассогласовании в ряду стимулов. Однако в этом явлении не исключено участие ожидания стимула (Besson). Но в другой работе мы видим противоположную точку зрения: Bertin связывает наибольшую амплитуду N400 при предъявлении бессмысленных слов в ряду именно с отсутствием предварительной семантической информированности. Он же обнаружил при этом возрастание времени реакции. Отметим, что Kramer и др. показали,что в лобных долях негативность сохраняется в течение 1400 мсек. после стимула, инициирующего потребность в анализе  рассогласования стимула с другими.

Многие авторы при семантической категоризации вербальных стимулов определяют и более поздние позитивные компоненты ВП с латентными периодами 500-700 мсек: Polish, Bentin и др. В обзорной работе Наlgren и Smith  на основании анализа 77 источников делают вывод о том,  что N400 отражает  процесс  консолидации энграммы,  связанный с активизацией семантических цепей.

В экспериментах Neumann  испытуемые должны были различать осмысленные трехбуквенные аббревиатуры от бессмысленных  путем  нажатия  на ту или иную кнопку.  При этом наблюдали большую амплитуду и меньший латентный период Р300 при идентификации семантических аббревиатур. Neumann обнаружили линейную связь между амплитудой Р 300  и степенью вовлеченности когнитивных процессов в анализ информации.

Как мы уже упоминали ранее,  вызванные потенциалы обнаруживаются во сне и, как казуистика, даже у больных в состоянии клинической смерти с наличием _изоэлектрической ЭЭГ_ (Pfurtscheller и др). Акустические ВП, особенно их компонента N20, сохраняются вплоть до смертельного  исхода  (Weerd, Groeneveld),  а неспецифическую электрическую активность головного мозга регистрировали на протяжении 168 часов после клинической смерти (Grigg и др.).

Различны ли ВП в этих состояниях в зависимости от различий семантики стимула? Имеющиеся данные расплывчаты. Для детального изучении механизмов семантической модуляции негативных и позитивных волн ВП существенно то,  что скополамин избирательно устраняет компонент Р1 слуховых ВП, не затрагивая N1 и Р2  (Hammond и др.).

При реализации поведения (условного рефлекса) возникает сложная  интерференция зрительных и сенсомоторных вызванных потенциалов (Шульгина Г.И.). О последних полная информация имеется в монографии Т.Ф.Базылевич.

Centa и Jones  решали и своей работе вопрос о том, являются  ли  когнитивные  процессы  и их влияние на психофизические реакции детерминистским или же вероятностным обучением и пришли  к  выводу о правомерности первого предположения,что у нас вызывает серьезные сомнения.

Возможность влияния на процессы селективного внимания у человека путем введения налоксона также была  использована  для изучения компонентного состава ВП (Аrnsten и др. 1983).

Как мы видим,  наибольшее число  работ свидетельствует в пользу  наибольшей информативности Р300 и N400 в вертексе и затылочных отведениях. Это справедливо для случая семантических и физических (недифференцированных) стимулов, предъявляемых выше порога осознания и заведомо выше порога восприятия.

Что же  происходит,  когда стимулы предъявляют в условиях, которые исключают осознание их смысла?  Возникают ли при этом  какие-либо  связанные с событием потенциалы и происходит ли какая-нибудь модуляция перманентных электрических процессов?

Laming считает,  что  область  сенсорного анализа включает неосознаваемую стадию перцептивного процесса, вследствие  которой  из  сенсорного  шума рецепторов выделяются  границы признаков  стимула. Н.В. Финкель  в  обзоре  литературы  (1986)  приходит  к  мнению о связи параметров ВП на стадии неосознаваемого сенсорного анализа с процессами сличения  данного  стимула с уже имеющимися от предыдущей стимуляции энграммами.

В работе Schwartz, Rem в строгих экспериментальных  условиях  проверяли данные других авторов о кодировании вызванными потенциалами неосознаваемого восприятия стимулов и отвергли эту гипотезу.  Среди подвергнутых критике оказалась и работа H.Shevrin, Fritzler, которая в 1986 году явилась основополагающей для дальнейших изысканий в области вызванных потенциалов на неосознаваемый стимул.  Авторы писали: _эффекты подпорогового  восприятия кодируются усредненными вызванными потенциалами... Это обуславливалось очень короткими вариациями предъявлений стимулов с помощью тахистоскопа. В этих случаях позитивный компонент вызванных потенциалов с латентностью 160-250 мсек .позволял различать два _подпороговых стимула_ (там же, с.295).

Через 1О лет Shevrin (в 1978) по прежнему настаивал на  том, что усредненные вызванные потенциалы и подпороговая активация концептуальных и семантических (сlang) ассоциаций отражают  динамику неосознаваемых когнитивных процессов.

Schwartz и Shagass и ранее высказывали сомнения в правомерности использования физиологических характеристик для изучения подпорогового восприятия. Это не помешало Г. Шеврину  создать  в  1985  году психосемантический алгоритм,  близкий по принципиальным характеристикам к разрабатываемым нами. Далее он будет подробно описан.

Сheesman, Merikle проверили  гипотезу о том, что зрительные стимулы, предъявляемые на уровне ниже порога осознания,  подвергаются семантическому анализу.  В качестве  границы между  осознаваемым и неосознаваемым предъявлениями использовали, как и многие другие исследователи, субъективный отчет испытуемого. Эксперименты по типу теста Штрупа (красный цвет обозначается зелеными буквами как _красный_ (Vorberg) показали,  что в обоих случаях стимулы воспринимаются,  но семантический анализ с использованием вероятностной стратегии применяется только к надпороговым стимулам.

Теоретический анализ концепций из области  взаимоотношений  осознаваемого и  неосознаваемого приводит О.С. Адрианов.

На таком же уровне находится попытка Robertson описания того, что в отечественной литературе именуют семантическими полями,  предпринятая с целью создания  статистической  меры  для оценки ассоциативных связей между словами из одного списка.

Ноlender в большом (297 источников) обзоре спрашивает: возможна ли активация семантической памяти неосознаваемым стимулом без последующей сознательной  идентификации  значимого стимула?

На основании анализа зрительной маскировки, парафовеального  прослушивания,  дихотического  предъявления и др. основных направлений в исследовании неосознаваемого  восприятия  он  утверждает - нет, невозможна!

Однако известно, что с помощью неосознаваемых эмоциогенных стимулов  и суггестий можно не только и не столько модулировать эмоциональное состояние человека,  но  даже и обучать его (Воронин Л.Г., Коновалов В.Ф.; Петрусинский В.В.).        

Убедительное доказательство этого мы можем найти в  работе Roth е.а.(1988), в которой предъявляли на подпороговом уровне (в течение 6,4 мсек) существительные немецкого языка с интервалом  в 2 сек по 5-12 раз.  Опознание стимулов на уровне субъективного отчета не было возможно,  но через незначительное время происходило  _самопроизвольное вспоминание_.  При величинах интервала между словами,  не превышающих 2 секунд,  наблюдали линейную зависимость между величиной межсловного интервала и количеством идентифицированных слов.  В лобных долях Р200 и  N400  уменьшались при идентификации слов,  что авторы объясняют оживлением предыдущего опыта о стимуле.  Предполагают наличие в таких условиях прямого доступа в долговременную память, что отражается в характеристиках вызванных потенциалов.

При зрительной маскировке наиболее эффективным, по косвенным данным (Dixon),  является межстимульный интервал порядка 100-200 мсек. Обзор данных по поводу техники неосознаваемого ввода и его физиологических коррелятов можно найти  в  известной монографии этого же автора.

Л.Г. Воронин и др. полагают, что процессы неосознаваемой и осознаваемой психической деятельности обеспечивают независимое формирование реакций на стимулы даже одинаковой  природы. Э.А. Костандову и Ю.Л. Арзуманову удалось показать, что Р300 в ответ на неосознаваемое эмоциональное слово диффузно возрастает в обоих полушариях и симметричен. Впоследствии отмечается односторонняя активация правого полушария.  Авторы считают,  что правое полушарие играет преимущественную роль в корковой организации безотчетных эмоций. Интеграция эмоциональных реакций проходит в лимбической системе (Костандов Э.А. и др.).

Еще в 1970 г. Э.А.Костандов писал: _Словесные раздражители, сигнализирующие о конфликтной ситуации, по-видимому, в определенных  случаях (например,  в наших опытах с очень короткой  экспозицией) могут вызывать возбуждение временных связей, образованных с участием лимбической системы, без активации связей в неокортексе. Это приводит к тому, что активируются гипоталамические  и  стволовые механизмы оборонительной и ориентировочной реакций  без  осознания  раздражителя,  вызвавшего  эти   реакции_. Уже  в  1972 г.  эта  гипотеза  была подтверждена (Костандов Э.А., Арзуманов Ю.Л.  Затем Э.А. Костандов в 1984 г. показал в эксперименте , что влияние неосознаваемых эмоционально значимых стимулов может приводить к развитию  неосознаваемых  эмоциональных  сдвигов  и  сопровождается изменениями  вызванных потенциалов.  Впоследствии автор объяснил именно этим  развитие   неприятных   беспричинных  эмоций.

 Обзор работ  в  области  взаимоотношении  сознательного  и бессознательного можно найти в работе В.С.Ротенберга (1978).

Обзор 185 источников литературы  в  области  тахистоскопического предъявления зрительных стимулов (Kitterle, 1986) показал,  что,  чем далее от фовеа располагается стимул,  тем менее вероятно его обнаружение. Кроме латерального тахистоскопического (Sergent),  для неосознаваемого зрительного воздействия используют явления маскировки как зрительной (Неуег, Вriand), так и акустической (Widin и др.).

 Мы не будем подробно останавливаться на способах ввода неосознаваемой информации, так как они хорошо описаны в соответствующей литературе. Отметим лишь, что мало кто из исследователей в этой области учитывает взаимовлияния более  чем  пары стимулов (Брудный А.),  что в принципе необходимо при постановке психосемантических методов как  приема, позволяющего  установить особенности  категоризации и иерархии семантических сфер (см. Петренко В.Ф., 1988; Шмелев А.Г.; Shaffin, Herrmann; Giblin). Иными словами, хорошо развитая в настоящее время  область вывода неосознаваемой информации совершенно никак не сопрягается с проблемами психосемантического анализа.

Семантическую память моделируют  математическими  (Yokoi, Saito; Masui, Lumsden,) и  экспериментальными (Eysenk, Eysenk; Falizki, Monieta; Muthig, Ulrich) моделями, имеющими то или иное прикладное значение. Однако, как было показано в предыдущих главах, средства психосемантического анализа только еще начинают развиваться и в  основном - в области методов многомерного шкалирования,  таких как решетки Келли.

Среди попыток исследовать семантическую память объективными физиологическими или поведенческими методами,  о которых уже было много написано в предыдущих главах, следует упомянуть нейрофизиологические методы. В.Н. Малышев показал реальность существования вербальных специфических паттернов мультиклеточной активности,  коды которых,  по его мнению, и составляют семантические поля. Впоследствии Н.П. Бехтерева и др. существенно развили это направление. Общетеоретический анализ функциональных  состояний мозга как эквивалентов языковым значениям приводит также С.А. Герзон.

Оперируя понятием _семантическая память_, одни авторы (Потемкина И.П.) используют его только как средство анализа языковых значений, другие пытаются понять механизм функционировании семантической памяти. Так, Л.Т. Потапова и Л.Р. Зенков считают, что в сфере мышления действуют символическая и иконическая знаковые системы. Первая оперирует знаками-образами, обладающими признаками обозначаемых предметов, иногда сам предмет является собственным знаком. Вторая оперирует знаками-символами, связь между знаками и предметами носит конвенциональный, договорный характер. Это - знаки и символы естественного и специального языков. Для иконической системы характерно оперирование целостными комплексами пространственных образов, симультанность синтеза,  континуальность и аналоговость,  свобода в комбинации знаков,  многозначность и независимость от  логики  вербального языка. Для символьной семантической системы характерно оперирование дискретными смысловыми единицами на  основе  сериального, последовательного типа синтеза.

Ясно, что,  получив инструмент для  исследования семантической  памяти,  можно существенно продвинуться и в области диагностики, и в области психокоррекции.  По меткому выражению Р.А. Зачепицкого, психоанализ испытывает старческий кризис, а объективные методы еще в пеленках.

Тем не менее, попытки сочетать достоинства того и другого предпринимались. Так в 1986 г. был разработан способ диагностики алкоголизма,  в котором отслеживали электроэнцефалограмму больного  на фоне  предъявления  совокупностей слов, характеризующих различные семантические сферы значимости. Оказалось,  что на словах алкогольного семантического поля мощность  спектра при  Берг-Фурье анализе достоверно выше, в том числе и вне похмелья (Бобров А.Е.).

Уже упомянутые  ранее  H.Shevrin и др. разработали способ  определения  нейробиологических  коррелятов  вербальных стимулов  путем предъявления  словесных  стимулов 4 категорий: приятных,  неприятных, имеющих отношение к предварительно диагностированному осознаваемому патологическому процессу,  имеющих отношение  к  предполагаемому  неосознаваемому  патологическому процессу. Слова при этом могут предъявляться пациенту с различной экспозицией,  в том числе исключающей сознательное восприятие (1 мсек). Вызванные этим потенциалы со скальпа усредняют, а последующую обработку проводят  с  использованием  принципа  Байеса.

Принципиальная схема комплекса для обеспечения метода изображена на рис.13.

Ясно, что эти исследователи очень удачно проявили  инициативу, сочетая преимущества осознаваемого и неосознаваемого ввода информации с возможностями семантического анализа.

Мы сделали то же самое. Для этого на дисплее компьютера, с помощью светодиодной матрицы или  иным  путем,  а  также  через акустический канал известными методами, предъявляли с интервалами 400-1600 мсек. тестируемые  вербальные  стимулы. Они были специальным образом организованы и связаны определенными семантическими полями. В ответ на каждый стимул, в том числе и на реперные (нейтральные), которые предъявляли либо в квазислучайном, либо в закономерном порядке, регистрировали электроэнцефалографические  связанные  с событием потенциалы,  а также время реакции нажатия на кнопку. Принципиально алгоритм близок тому, который был использован при экспериментальном моделировании акцентного локуса латентной информации. Метод защищен авторским свидетельством  СССР (Смирнов И.В., Н.М. Жариков и др., 1987).  Интересны также экспериментальные работы Урываева Ю.В.  в близкой области физиологии          

_Детектор истины_.

(Аппаратно-программный комплекс для компьютерной неосознаваемой психосемантической диагностики)

Алгоритмы компьютерной   психосемантической   диагностики - КОПС - были реализованы на аппаратно- компьютерных комплексах на базе ДВК-2м, РС/АТ и РS/2.

Поскольку характер предъявления был таков,  что  последний из  попарно  предъявляемых стимулов осознавался и являлся поведенческим маркером для испытуемого - стимулом  реакции  нажатия на кнопку, а пары стимулов все время изменялись, - удалось добиться устойчиво воспроизводимых для конкретных условий результатов.

Уже при простом алгебраическом усреднении (когерентном детектировании)  вызванных  потенциалов стало ясно, что их форма существенно изменяется в зависимости от семантики  неосознаваемых стимулов (рис.15 и 16) . Мы объяснили это очень удачным сочетанием вероятностных характеристик  процедуры, когда за счет высокой рандомизации условий предъявления удалось свести до минимума влияние случайных факторов.

В целом  получаемые  при  усреднении  ВП  результаты соответствовали данным,  имеющимся в литературе. Обобщенные реакции на предъявление значимых (осмысленных) стимулов имели достоверно (при альфа менее О,05)  большие амплитуду и латентность, чем реакции на бессмысленные (нейтральные) стимулы.

Все же  было неясно, возможно ли по электроэнцефалографическим реакциям или временам сенсомоторных реакций выбора шкалировать семантические сферы и измерять характеристики семантической памяти. Для выяснения этого  вопроса  было  предпринято несколько исследований.

При номотетических интерпретациях результатов,  полученных на консистентных группах больных хроническим алкоголизмом,  выяснилось, что универсальных диагностических критериев, патогномоничных для этой нозологии,  в параметрах методов КОПС  не  существует. У каждого больного наблюдали те или иные АЛЛИ,  но чего бы то ни было общего, в частности,  связанного с  патологической алкоголизацией, не обнаружили.

С другой стороны, лонгитюдные исследования конкретной личности давали достаточно устойчивые и воспроизводимые результаты в течение всего времени наблюдения  (при  отсутствии  лечения).

Для примера приведем одно из таких исследований.

Лонгитюдное психосемантическое исследование личности больного

Больной М., 22 лет, русский, не женат, проживает в Москве, студент, поступил в Клинику психиатрии им.С.О.Корсакова в 1986 г.

Диагноз: хронический алкоголизм 2 ст. у  психопатической личности (303.2).

Из анамнеза (со слов больного и его родителей): наследственность психическими болезнями не отягощена. Оба деда  больного  злоупотребляли алкоголем. Родители имеют высшее образование.  Отец по характеру замкнут, астеничен,  по  многим профессиональным и бытовым вопросам имеет свое строго индивидуальное мнение, чем производит впечатление _чудака_. Больной -  единственный  ребенок в семье.  Роды и раннее детство прошли без особенностей.  С детского возраста был очень тучен, что вызывало  постоянные  насмешки сверстников, и что он очень сильно переживал. Сторонился сверстников, пытался выделиться необычностью суждений и поступков.  Поступив в школу, продемонстрировал хорошие способности в учебе.  Ровно  и  успешно успевал по всем предметам.  В старших классах старательно готовился к поступлению в институт. В школе почувствовал себя значительно более уверенно,  научился игнорировать свои недостатки,  высоко оценивал свои способности, стал даже самоуверен. В старших классах школы начал курить, алкоголь не употреблял. С поступлением в институт первое время был недоволен отсутствием общения, однако вскоре появился  тесный круг товарищей, с которыми проводил большую часть времени. Стал понемногу выпивать. После успешного завершения первого семестра проводил каникулы в доме отдыха,  где встретил женщину несколько старше себя, в которую был _страстно и безответно_ влюблен. Всюду следовал за ней,  пытался вызвать ее расположение, писал стихи, много и часто выпивал. Продолжал поддерживать с ней отношения и с началом семестра, который неплохо закончил,  и во время летних каникул. Это вызвало недовольство родителей,  отношения с ними,  до этого  времени  равнодушно-благополучные, стали напряженными. Особенно родителей беспокоили частые выпивки и отсутствие по ночам дома. Пьянство, прогулы занятий продолжились в течение года.  Значительно снизилась продуктивность  в учебе, хотя сессию сдавал на _хорошо_. В это время отмечает появление амнестических форм опьянения и потерю количественного  контроля.  Эпизодически, по совету  товарищей, опохмелялся по утрам. С началом третьего курса полностью порвал отношения со своей возлюбленной. Старался аккуратнее посещать занятия, более  тщательно к ним готовиться, но фактически стал учиться значительно хуже. Систематически алкоголизировался, появились запои по 2-3 дня, резко прибавил в весе. Появился абстинентный синдром в виде потливости, тремора, тахикардии,  вялости  и плохого сна. Летом 1984 года  и с началом 4 курса  систематически  продолжал  выпивать,  одновременно   почувствовал _неспособность сдерживать себя в выпивках_, обсуждал с родителями необходимость лечения. Весной 1985 года амбулаторно принимал антабус,  постоянно чувствовал сонливость, но алкоголь не употреблял, сдал сессию без _троек_. Сразу после окончания  семестра возник запой,  в связи с чем больной был срочно госпитализирован в клинику  им. Корсакова.  Проводилось  лечение дезинтоксикационными препаратами, феназепамом, ноотропилом, пироксаном. В конце июня больной с пневмонией был переведен в терапевтическую клинику, специфического лечения по поводу алкоголизма не проводили. Вскоре после выписки из стационара возобновился запой. С началом учебы на 5 курсе резко обострились отношения с деканатом.  Почти 4 месяца систематически  выпивал,  пропускал  занятия, к врачам не обращался. В декабре 1985 года,  после того, как был задержан в общежитии в нетрезвом виде и был поставлен вопрос об исключении из института, находился на лечении в Клинике им. Корсакова. После выписки был предоставлен академический отпуск.Алкоголизации не прекратил, и в феврале 1986 года после амбулаторного курса дезинтоксикации был имплантирован _Эспераль_. Больной воздерживался от приема алкоголя до июня  1986 года, поступил на работу,  занимался физкультурой, резко сбросил вес, много читал, изучал английский  язык.  В июне возобновился запой. Резко ухудшились отношения в семье: родители отчитывали всякий  раз, когда  появлялся  дома пьяным, несколько раз даже не открывали дверь и, наконец, вызвали участкового милиционера, чтобы госпитализировать больного в ПБ. В больнице наряду с дезинтоксикацией получал  массивные дозы нейролептиков, постоянно ощущал  вялость, был крайне недоволен лечением. После выписки воздерживался от выпивки в течение 3 недель, затем стал понемногу выпивать.  Сентябрь прошел более или менее благополучно, с октября стал систематически выпивать. Перед ноябрьскими праздниками был задержан милицией в нетрезвом виде.

Соматически всегда был  здоров. За исключением очаговой пневмонии в раннем детстве и описанной выше пневмонии ничем не болел. Перенес несколько легких черепно-мозговых травм с  1984 по 1986 г., в стационаре не лечился.

При поступлении: соматическое состояние - без особенностей. Неврологически  - признаков очагового поражения ЦНС нет. Психическое состояние - больной полностью ориентирован.  Расстройства  психотического  уровня отсутствуют. В беседе многоречив, беспокоен. Выраженные  вегетативные расстройства: тремор, одышка. Жалуется на _тягостное_ состояние,  непреодолимое желание выпить,  требует,  чтобы ему позволили опохмелиться, _не то умру_. Отмечает, что такого тяжелого похмелья не испытывал никогда. Откровенно признается, что последние несколько дней пил ежедневно _все подряд_. У больного  изъят  дезодорант,  который  он пытался использовать, чтобы им опохмелиться. Расторможен, суетлив, ведет себя  без должной дистанции. После назначения дезинтоксикационной и седативной терапии быстро успокоился,  уснул. В дальнейшем не может целиком  вспомнить обстоятельства дня поступления в Кклинику. В отделении ведет себя адекватно, тих, малозаметен. Постоянно жалуется на тревогу,  говорит, что не может найти себе места. Винит себя в несдержанности, пьянстве. Настроение снижено. Выражает сомнения  в эффективности противоалкогольного лечения, в возможности полного излечения.

По результатам психологического обследования: больному свойственны недостаточная интериоризация общественной нормы, несдержанность, невозможность полностью управлять своими поступками. Настоящее состояние характеризуется снижением настроения, тревожностью, ипохондрическими мыслями.

Больному назначено лечение: сульфат магния с глюкозой в/в, витамины В6 и С в/м, аминазин 100 мг в/м, оксибутал 0.25 3 раза в день, сибазон 0.5 на ночь. Явления абстиненции были купированы. Предложено специфическое лечение путем проведения интенсивной  психокоррекции,  с чем больной после общего ознакомления с сутью лечебного метода согласился.

При подготовке к процедуре интенсивной психокоррекции были проведены дополнительные углубленные обследования.

Психиатрическое обследование (проводил ст.н.с. М.П. Мирошников): в начале беседы больной несколько напряжен, поза ригидная, выражение лица отражает неудовольствие.  В процессе беседы поза становится менее скованной, мимика - более подвижной. Голос модулирован,  интонации соответствуют содержанию переживаний. Речевая продукция свидетельствует об отсутствии формальных  нарушений мышления и о хорошо развитом интеллекте. На вопросы отвечает сначала односложно, затем - более охотно,  а когда беседа касается значимых для больного тем,  он оживляется и становится многословным,  но  строит  ответы   преимущественно в плане собственных переживаний, частично игнорируя суть вопросов, из-за чего их иногда приходится повторять по нескольку раз. Определяемых клинически нарушений памяти нет. На протяжении почти двухчасовой беседы признаков утомления не обнаружено. Результаты опроса по схеме диагностики невротической симптоматики свидетельствуют об отсутствии таковой. Какой-либо продуктивной психотической симптоматики также не выявляется.Больной сообщает,что потерял способность к сопереживанию,  _эмоции истощились_, ничто не трогает, кроме собственных проблем, перестали интересовать дела знакомых, из-за чего резко сузился их круг. Любые начинания и социальные контакты, в первое время, казалось бы, могущие вызвать интерес,  быстро теряют свою привлекательность, отношение к ним становится скептическим и даже резко отрицательным.

Хотя в качестве причины стационирования называет алкоголизм и связанную с ним неблагоприятную атмосферу вокруг больного в институте,  основное место в высказываниях занимает тема напряженных отношений с родителями. Описания последних крайне эмоционально насыщены, сопровождаются вегетативыми и пантомимическими реакциями. Содержание высказываний сумбурно, формальные заявления о том, что родители _хорошие люди_, перемежаются обвинениями в бездушии, отвержении его как сына. Особенно отрицательно относится к матери, утверждая, что постоянно находится под жестким контролем с ее стороны, как в существенном, так и в мелочах, что она лишает его всякой инициативы, обращаясь с ним до настоящего времени как с несовершеннолетним.  Приводит  множество примеров ее неуравновешенности,  непостоянства в обращении с ним. Меньше значения придает отношениям с отцом, однако в высказываниях  сквозит  отсутствие уважения к нему.  Не верит в возможность выйти из сложившейся ситуации самостоятельно,  возлагает надежду только на внешнюю помощь.

Судя по актуальному психическому статусу и анамнестическим сведениям, речь идет о выраженном дефекте процесса ранней социализации и виде отсутствия семейной  модели  для  положительной идентификации,  не сформировавшейся структуре ценностей за счет подмены собственной мотивации насильственным навязыванием  стереотипов поведения и,  как результат,  глубокой неполноценности социальных навыков. До достижении возраста, в котором от больного потребовалось самостоятельное принятие решений, адекватных микросоциальной ситуации, он был адаптирован удовлетворительно (успешная контролируемая извне учебная деятельность и связанный с ней упорядоченный образ жизни). Это позволяет исключить генетико-биологические факторы в формировании девиантного поведения.  Социальная  некомпетентность, проявившаяся с момента поступления в ВУЗ, носила характер неадекватной оценки и формирования межличностных отношений, и частности, с противоположным полом, и привела к нигилистическим установкам и отсутствию положительной мотивации поведения. Это усугубилось протестом против влиянии родителей, которое больной считает тираническим. Не исключена генерализация подобных взглядов на общество в целом. На данном фоне пристрастие больного к алкоголю можно рассматривать как реакцию бегства от реальности.

В нозологическом плане характеристика больного ближе всего к концепции _пограничной  личности_ (_border-line personality_). Предоставленный самому себе,  больной, по-видимому, будет претерпевать  дальнейшую десоциализацию. В подобных  случаях последнюю удается иногда предотвратить и компенсировать  систематической психо- и социотерапией,  этапами которой могут быть: 1) создание эмоциональной связи  с  психотерапевтом,  используя которую,  следует 2) пытаться консолидировать силу _Я_ больного посредством положительного подкрепления самостоятельно осуществляемых  больным социально приемлемых актов,  при этом особенно важно избегать случайного подкрепления  установок больного  на помощь извне; 3) своевременное предупреждение кумуляции эмоционального напряжения недирективным методом в случае  возникающих микросоциальных конфликтов и 4) тренировка социальных навыков в рамках групповой терапии.

ЭЭГ-обследование: ритмы коры больших полушарий диффузно деформированы и  дезорганизованы  d умеренной степени,  несколько заострены, альфа-ритм не слагается в веретена.  Преобладает альфа-ритм частотой  9 гц.  После гипервентиляции появляются нечетко выраженные короткие билатеральные  синхронные  вспышки  тета-волн.  Грубых очагов  патологической активности и межполушарной асимметрии не выявлено ни в покое,  ни при использовании афферентной стимуляции.

Компьютерное ЭКГ-обследование  и  заключение анестезиолога-реаниматолога: в пределах нормы.  Все  другие соматические сферы также в пределах нормы.  На основании общетерапевтического обследования в  клинике допустимо проведение процедуры интенсивной психокоррекции с использованием кетамина как основного средства  диссолюции сознания.

Нейропсихологическое обследование: без очаговых знаков. Учитывая диффузную симптоматику энцефалопатии и наличие в прошлом черепно-мозговых травы, использование электрошока в качестве консолидатора энграммы при  психокоррекции не рекомендовано.

Психологическое обследование (проводила м.н.с. Н.В. Гавврилова):

результаты компьютерного опросника СМИЛ -

ОЦЕНКА ДОСТОВЕРНОСТИ :  эмоциональная напряженность,  тенденция к преувеличению тяжести состояния. ПОЗИЦИЯ: cмешанная с некоторым преобладанием активной.

МОТИВАЦИОННАЯ НАПРАВЛЕННОСТЬ : высокая поисковая активность. Высокая  мотивации достижения, субъективно-иррациональная мотивация. В социально значимых ситуациях противоречиво проявляется высокая мотивация избегания неуспеха. Столкновение мотивации достижения  с выраженной тенденцией к конгруэнтности в значимых контактах.

ЭМОЦИОНАЛЬНЫЙ ФОН: высокая эмоциональная вовлеченность, агрессивность, соревновательность, субъективизм, пристрастность, избирательность. В социально значимых ситуациях:  тревожность, боязливость, эмоциональная лабильность.

ТИП РЕАГИРОВАНИЯ: протестный, импульсивный. Непосредственность эмоциональных экстрапунитивный, иррациональный. В социально значимых  ситуациях  в качестве компенсаторного проявляется склонность к фиксированным страхам,  застреванию на негативных переживаниях  с  повышенным чувством  вины, склонность к рефлексии. Тенденция к драматизации, театрализованности жестов, мимики, интонаций.

СТИЛЬ МЕЖЛИЧНОСТНОГО ПОВЕДЕНИЯ : высказывания и поступки могут опережать их продуманность. Стремление к лидерству, низкая степень совместимости с окружением, избирательность в контактах. В социально значимых ситуациях:  конформность, cтремление к сотрудничеству, ответственность, демонстративность. Эгоцентричность, маскируемая декларируемым альтруизмом, легкость вживания в разные социальные роли. Стремление переложить  трудности  на  плечи окружающих. 

РЕАКЦИЯ НА СТРЕСС:  внешнеобвиняющий, настойчивость, упрямство, опора  на интуицию и субъективное мнение. В социально значимых ситуациях: низкий порог восприимчивости, блокировка и  растерянность. Низкий порог стрессонеустойчивости.

ЗАЩИТНЫЙ МЕХАНИЗМ: вытеснение психологических проблем. Рационализация, интеллектуальный тип защиты. В социально-значимых ситуациях: интеллектуальная переработка,  ограничительное  поведение. Биологический тип защиты, конверсионные реакции.

СТИЛЬ МЫШЛЕНИЯ: интуитивный, синтетический, склонность к систематизации опыта Потребность в четкости информации, упорядочивании ее. Изобретательность. Конкретность, трезвость суждений.  Аналитический,  оригинальный, с опорой на латентные признаки. Инертный. Художественный.

ВЕДУЩИЕ ПОТРЕБНОСТИ : тенденция к самореализации и  независимости. Проблема приоритета, престижа. В сохранении своей индивидуальности. В социально значимых ситуациях: в избегании конфликта, покое, понимании, следовании своим идеалам, в признании.

КОРРЕКЦИОННЫЙ ПОДХОД: канализация спонтанной активности и социально приемлемое русло. Необходима достаточно сложная процедура трансформации  мнения значимых окружающих в субъективное мнение  индивида. Коррекция  затруднена.  Необходимо вживание в субъективный мир индивида и поддержание одной из его версий относительно  ситуации. В социально значимых ситуациях: поощрение, повышение самооценки. Избирательная внушаемость с ориентировкой на  мнение референтной  группы.

ХАРАКТЕРОЛОГИЧЕСКИЕ СВОЙСТВА : высокий уровень притязаний, решительность, независимость, честолюбие, склонность к доминированию, настойчивость, пренебрежение к общепринятым  нормативам,  нетерпимость,  склонность  к риску,  мужественность. Педантичность, обидчивость, чувство соперничества, стремление к приоритету. Аффективная захваченность доминирующей идеей. Настойчивость.Индивидуалистичность,  независимость, самобытность. В социально значимых ситуациях: неуверенность,  зависимость, эмпатичность, совестливость,  заниженная самооценка, тревожно-мнительные черты. Тщеславие.

ПРОФЕССИОНАЛЬНАЯ АДАПТАЦИЯ: двигательная  активность (спорт, физический труд, техника, вождение). Точные науки, организация и управление, естественные науки с системным подходом, техника, изобретательство, ремесла, поделка,  прикладное  искусство. Творческая деятельность. Канцелярии, сфера обслуживания человека - медицина, психология, в естествоведении - биология, физиология, ветеринария, гуманитарные науки. Сценическое искусство, педагогика, миссионерская  деятельность.

ОПТИМАЛЬНЫЕ УСЛОВИЯ АДАПТАЦИИ: возможность самореализации, недирективный стиль управления. Четкость и порядок, гибкость управленческой позиции руководства, возможность лидирования,  отсутствие конфронтации. Бережное отношение к индивидуальности, терпимость к трудным чертам характера, отсутствие жестких формальных рамок. В социально значимых ситуациях: щадящий режим, без вовлечения в широкий круг контактов и ситуаций стресса. Широкий круг общения.

ТИП ДЕЗАДАПТАЦИИ:  Возбудимый. Эксплозивный. Шизоидный. Трудности социальной адаптации. В социально значимых ситуациях:  психастенический. комплекс  собственного  несовершенства. А также возможно: истерический. Другие психологические методы (тесты  Люшера,  Кэттелла, Спилбергера, САН, Кувэ и пр.) - полезной для диагностических интерпретаций информации не добавляют.

На основании заключения консилиума,  проведенного директором Клиники чл.корр. АМН СССР, проф. Н.М. Жариковым, больной был включен  в процесс подготовки к процедуре интенсивной психокоррекции.  При этом,  наряду с периодическими обследованиями всех участвующими  специалистами, проводили процедуры психосемантической диагностики _КОПС_, в процессе которых и были  получены основные  диагностические результаты и информация, необходимая для создания семантического драйвера во время психокоррекции.

В общей  сложности больной прошел 205 диагностических процедур КОПС в период с 26.11.86 г.по  О5.О2.87г.,  включающих анализ самых различных семантических кластеров. Каждый кластер состоял из 20 слов, относящихся к той или иной семантической сфере. На рис. 17 представлен психосемантический профиль больного.

Представленные кривые отражают средние значения времени реакций  в ответ на предъявление различных осмысленных значимых (SEM) и бессмысленных нейтральных (UNSEM) слов, организованных в кластеры, ключевые слова которых отложены на горизонтальной оси. Кластеры были сформированы путем  выбора слов из первых с данным больным процедур, в которых эти слова имели те или иные статистические отличия от других слов первоначально предъявляемых списков. После этого процедуры проводили уже не с первоначально составленными на основании экспертного отбора списками, а с указанными на рис. 17 кластерами. В кластеры _MAX_ и _MIN_ вошли слова, имеющие соответственно максимальные и минимальные значения времени реакций из всех других кластеров.

Внутри каждой процедуры слова одного (если предъявляли один кластер) или всех кластеров были полностью рандомизированы. Нейтральные (бессмысленные) слова предъявляли в равном количестве со значимыми словами попеременно.

Видно, что реакции на слова, входящие в семантический кластер _АЛКОГОЛЬ_ (_алкоголь_, _вино_, _водка_, _пиво_, _Магазин_ и мн. др.), имеют достоверно (альфа менее 0,001) большие значения, чем на слова других кластеров (кроме MIN). Второе, что можно обнаружить из рис. 17 - наличие достоверной (альфа менее 0,001) диссоциации времени реакций на слова семантического кластера _НИРВАНА (_нирвана_, _отключка_, _забытье_, _забвение_, _покой_, _кайф_, и мн. др.) и на нейтральные слова. То же касается кластера _MAX_.

В реакциях больного проявилась иерархия кластеров, отражающая уровни значимости психосемантических матриц, доминирующих в поведении данной личности. Имеет место полное совпадение полученных результатов с концепцией личности данного больного, сложившейся у обследовавших его специалистов. Крайнюю настороженность вызывает то обстоятельство, что среди наиболее _предпочитаемой_ информации располагается кластер _СМЕРТЬ_. Однако ни прямые, ни косвенные вопросы не выявили тенденции к суициду либо какого бы то ни было особого отношения к смерти и ее атрибутам на уровне сознания больного. Тем не менее, пользуясь предшествующим опытом и представлениями о патогенезе алкоголизма у данной личности,  мы предпочитаем допустить элемент гипердиагностики и постулировать наличие скрытого суицидального  мотива или аутоагрессии,  что косвенно подтверждается анамнестическими сведениями об употреблении этим пациентом ядохимикатов для изменения состояния сознания.

Анализ распределении сфер значимости в двухмерном семантическом пространстве, проводимый с использованием ранее полученных (в  т.ч. при экспериментальном моделировании АЛЛИ реперных критериев,  показывает, что все кластеры,  кроме  _НИРВАНА_  и _МАХ_,  инициируют  механизмы психической защиты. Это проявляется, как уже ранее было показано в собственных экспериментах и на основании литературных данных, и модуляции времени реакции на следующие после осмысленных бессмысленные (нейтральные,  реперные)  слова.  В кластерах _НИРВАНА_ и _МАХ_ такой модуляции нет или она менее выражена,  что и приводит к возникновению на графике  статистического различия кривых в данной точке (альфа менее 0.01).

Информация, требующая наибольшего _когнитивного времени_ при ее семантическом анализе в условиях неосознаваемого воздействия, располагается в кластерах _АЛКОГОЛЬ_,  _МЕДИЦИНА_, _СЕМЬЯ_, _MIN_, что выражается в статистически наибольших средних  по времени  реакциях. _Когнитивное время_ складывается из многих факторов.  С.С. Галагудзе (1980) указывает, что время вербальной реакции при стрессе возрастает. Вспомним классический сопряженный моторный эксперимент А.Р. Лурии,  когда, кроме задержки вербального ответа,  наблюдали и увеличение времени реакций с изменением формы моторного реагировании  при предъявлении эмоционально значимых слов.

В явлениях, развертывающихся внутри процесса сознательного реагирования,  например,  при нажатии на кнопку в ответ на стимул,  имеет место сложная иерархии взаимоотношений между сознательным намерением нажать на кнопку и _бессознательной церебральной инициативой_ (Libet, 1985). При этом каждому произвольному двигательному акту предшествует потенциал готовности, возникающий на бессознательном уровне. Затем окончательное решение действовать принимается на уровне сознания и может быть отменено в течение 100-120 мсек.

Мы полагаем, что возрастание времени в данном случае происходит за счет увеличения времени принятии решения, которое у здорового человека составляет около 100 мсек. (Костандов Э.А. и др., 1974).

 Таким образом, можно утверждать, что кластеры с наибольшими по среднему времени реакциями являются наиболее значимыми в иерархии  исследованных матриц и сопровождаются аверсивными реакциями типа _еsсаре_. Последнее недвусмысленно проявляется в явлении защиты и иначе объяснено быть не может.  Если бы в данном случае речь шла о сознательном реагировании  на осознаваемые стимулы, то легко можно было бы заявить, что эти кластеры являются наиболее эмоционально значимыми и что знак возникающих при этом эмоций  -  резко отрицательный. С помощью неосознаваемых эмоциогенных стимулов и суггестий можно не только и не  столько модулировать эмоциональное состояние человека, но даже и научать его (Воронин  Л.Г., Коновалов  В.Ф.;  Петрусинский В.В.).

Однако с позиций используемых нами концептуальных моделей кажется  методологически непродуктивным оперировать категориями эмоций в случае неосознаваемых процессов.  Представляется более уместным говорить о сферах, или уровнях значимости, имея в виду степень вовлеченности конкретной психосемантической матрицы и, соответственно,  семантического кластера, в организацию поведения, в котором эта матрица может принимать участие.

Это важнейшее  положение может быть иллюстрировано следующим образом.

Во-первых, при  проведении процедур у данного больного результаты сильно варьировали  в  зависимости от его текущего состояния, и частности, кластер _НИРВАНА_ не всегда давал диссоциацию времени реакции.  Тем не менее,  при усреднении всех процедур мы ее все же получили. То же касается кластера _АЛКОГОЛЬ_: не в каждой процедуре его значения были  максимальны в сравнении с таковыми на другие кластеры. Однако в целом статус больного характеризуется достоверным преобладанием больших значений времени реакций на кластер _АЛКОГОЛЬ_ по сравнению с прочими.

Поскольку структура личности данного пациента психотически не искажена, естественно, что текущая совокупность доминирующих в поведении психосемантических матриц большей частью  адекватно определяется  конкретными  условиями среды (за исключением особенностей социальной дезадаптации). Поэтому можно предположить, что  значимость  тех или иных матриц будет разной в зависимости  от их контекста, т. е. совокупности прочих актуальных в данный момент матриц.

Во-вторых, значимость конкретной матрицы в зависимости от совокупности прочих матриц может быть исследована в специально организованной диагностической процедуре. Простейшим случаем такой процедуры может быть предъявление списков слов, в которых они организованы в новой совокупности. Так, при выборе слов из кластеров, указанных на рис.17, по признаку наибольшего и наименьшего среднего времени реакций былин образованы два экспериментальных кластера _МАХ_ и _МIN_, при предъявлении которых ожидали получить соответственно наибольшие и наименьшие по времени  реакции. Однако получили прямо противоположное: кластер _МАХ_, составленный из слов с максимальными по времени реакциями, дал в совокупности наименьшее среднее время, и наоборот. Это можно объяснить только одним: совокупность таким образом организованных слов актуализирует некую психосемантическую матрицу,  которая, быть может, никогда не существует в  реальном  поведении данной личности и является лишь искусственно инициированным семантическим измерением, которое не может быть реализовано в целенаправленном  поведении из-за исчезающе малой вероятности сочетания именно этих  психосемантических  элементов  или,  соответственно,  семантических стимулов среды поведения.  Поэтому с точки зрении здравого смысла объяснить, почему именно такие сочетания слов имеют в своей совокупности высокие значимости, невозможно.  В какой-то мере это явление можно рассматривать  как аналог патологических психосемантических матриц у психотических больных, когда именно маловероятные матрицы становятся устойчиво доминирующими в поведении.

Для проверки влияния контекста данному больному предъявляли список слов в последовательности, указанной на табл. 4.

Из табл.4 видно,  что при организации такого списка слов в один кластер не возникает достоверных по Т-критерию  отличий  в реагировании на каждое осмысленное неосознаваемое слово от реагирования на каждое  последующее  бессмысленное  неосознаваемое  слово.  Усредненное  время  реакции  по  всем словам (графа _по кластеру_) также не дает достоверных различий  (Т=0,74  при N1 + N2 - 2 = 7200).

Однако при иной организации слов - путем предъявления их в омонимическом режиме,  когда кластер состоял из 20 одинаковых с наименованием кластера слов,  мы получаем достоверные при альфа < 0,01 различия  дисперсий  между словами _секс_ и следующими за ними бессмысленными словами  (табл.5).  Из  табл.5  видно, что средние  значения  по  пяти  предъявленным словам различаются у второго слова: от третьего и четвертого.  Если  эти  же  слова входили  в  иную  совокупность (табл.6),  то такого различия не наблюдали, но  возникали  новые  информационные  критерии.

В табл. 6  в списке слов выделены те, которые имели достоверные отличия среднего времени реакций от тако вых на следовавшие за ними бессмысленные неосознаваемые слова (звездочками отмечены слова,  реакции на которые имели статистически достоверные отличия от реакций на другие слова из списка). Подчеркнем, что отличий, приведенных в табл.6, при такой организации предъявлении не возникало.

Аналогичную картину  мы  наблюдали  при  других сочетаниях слов у этого и других пациентов.

Таким образом,  мы имеем дело не только с влиянием контекста, т.е., применительно к условиям процедуры, с организацией предъявления и спецификой кластеров и слов, но и с более сильным фактором - явлением семантической модуляции, при которой реакция на некоторое количество слов может быть резко изменена как следствие влияния особо значимого предшествующего слова или слов. Частным случаем семантической модуляции  является перцептивная защита.

Следовательно, при исследовании семантической памяти мы имеем дело  с непрерывным процессом формирования новых и новых психосемантических матриц,  содержание,  иерархии и  значимость которых прямо определяются стимульной информацией. Иными словами, воспринимаемые семантические посылки формируют готовность к возможному  адекватному этим посылкам поведению.  В нормальных условиях решение о реализации  данного  поведения  при  наличии бессознательного потенциала готовности к нему (Libet) может быть принято в большинстве случаев  только  при  воздействии осознаваемого потенцирующего стимула.

В случаях,  когда последовательность предъявления рандомизирована,  количество  предъявлений достаточно велико и выборка реакции репрезентативна,  явление  семантической  модуляции  не препятствует  получению статистически устойчивой информации из семантической памяти. В тех же случаях, когда необходимо бывает изучить именно взаимовлияния семантических кластеров, например, для прогнозирования поведения данного субъекта  в  определенной ситуации,  можно  применить  специальную организацию кластеров, при которой явление  семантической  модуляции  усиливается.  Мы располагаем   таким  алгоритмом,  названным  модуляционным,  но описание его возможностей не входит в рамки  вопросов,  которые мы хотели затронуть в этой книге.

Заметим, что соотношение сфер значимости,  определяемых на уровне сознания пациента и на неосознаваемом уровне,  не совпадает по нескольким точкам.  Если в беседе с врачом отношение  к вопросам,   соответствующим  тезаурусу  кластера _АЛКОГОЛЬ_, аверсивно-эскапическое с демонстрацией отвращении к пьянству и желания  излечиться  от  алкоголизма на фоне формально высокой значимости этого круга вопросов, что в принципе совпадает с результатами неосознаваемого  тестирования  соответствующей психосемантической матрицы, то высокозначимый на уровне  сознания кластер _ТАНЯ_, включающий совокупность вербальных коррелятов образа любимой женщины,  статистически не отличается на неосознаваемом уровне от бессмысленных слов и не выделяется среди других кластеров. Обратное наблюдается с рядом других  кластеров: _ТРЕВОГА_  -   высокозначимый на неосознаваемом уровне кластер, что никак не подтверждается результатами собеседований с больным и его родителями. Напротив, пациент демонстрирует благодушную уверенность в своем будущем и отрицает наличие тревожности или депрессивных мыслей. Тест Спилбергера тоже дает невысокие значения ситуационной и личностной тревожности.

Категорическое отрицание  суицидальных мыслей и  отсутствие каких бы то ни было признаков суицидальных тенденций при обследованиях тривиальными методами вынуждает  с осторожностью относиться к диагностической интерпретации наличия   АЛЛИ по кластеру _СМЕРТЬ_, существующего в результатах многих синонимических процедур КОПС на протяжении трех  месяцев  пребывания больного М. в Клинике (рис. 17).

Как же валидизировать и верифицировать информационные критерии, получаемые в  различных вариантах процедуры КОПС?  Ведь существует три группы таких вариантов процедуры:

1 - рoндомизационная, когда слова в кластерах подобраны по принципу семантической близости к ключевому слову (обычно  названию кластера), а при предъявлении все слова чередуются в квазислучайном порядке;

2 - модуляционная,  когда слова подобраны так же,  как и в первом варианте,  но сначала целиком предъявлялись слова одного кластера, затем другого и т. д. ;

3 - инициационная, когда, независимо от варианта организации списка слов  и порядка предъявлении кластеров, для актуализации определенной психосемантической матрицы применяют обусловливание (например,  акустическое подкрепление слова _кошка_ в вышеописанной модели АЛЛИ) или другой тип  инициации, например, неосознаваемое  акустическое  предъявление  фраз типа _ты - алкоголик, ты хочешь выпить_ и т. п.

     Кроме того,  что все эти варианты дают разные информационные критерии,  что обусловлено влиянием контекста и  модуляции, даже в  рамках одного варианта мы видим несколько возможных патогномоничных признаков. Так, например, на рис. 17 статистически достоверно  наибольшие  по времени реакции по сравнению с таковыми на другие кластеры имеет  кластер  _АЛКОГОЛЬ_ (за  исключением кластера _МIN_).  Но здесь же мы видим диссоциацию времени реакций (Т= 3б293 при N=360) между словами кластера _ГЕДОНИЗМ_ и бессмысленными неосознаваемыми словами, предъявляемыми вслед за каждым словом указанного кластера.

     Выше мы уже приводили наши представления о диагностической интерпретации этих информационных критериев.

Что же касается их диагностической репрезентативности,  то существует по крайней мере четыре возможности ее оценки:

1 - анализ логических соответствий информации,  получаемой при процедуре КОПС  и при использовании  тривиальных  методов  - анамнеза, расспроса близких, изучения домашней обстановки и образа жизни субъекта,  применения  общепринятых  опросников  и тестов и т.п.;

2 - экспериментальные исследования - изучение  искусственных моделей АЛЛИ, определение  собственной  фамилии су6ъекта, анализ его реакций на неосознаваемую   табуированную информацию;

3 -  сопоставление информации,  получаемой в процедурах КОПС, с информацией, получаемой в диагностических или лечебных процедурах, сопровождающихся диссолюцией сознания (наркопсихотерапия, амитал-кофеиновое растормаживание, инициальные стадии наркоза и пр.);

4 - анализ терапевтической эффективности лечебных мероприятий, в которых в качестве основного действующего фактора использовали полученную при процедурах КОПС информацию (например, при проведении интенсивной психокоррекции).

Первые две возможности мы уже кратко и в общем виде описали. Третья возможность нами использована в достаточной мере при проведении амитал-кофеиновых, а позже - кетаминовых процедур растормаживания на  больных  с  различными  психосемантическими расстройствами. Обычно мы в реанимационных условиях  с  помощью автоматического перфузора внутривенно вводили микродозы кетамина до достижения той стадии диссолюции сознания, когда еще сохранялся вербальный  контакт или рудименты операторской деятельности. Очень сложно было поддерживать  диссолюцию  сознания  на таком уровне, чтобы по окончании процедуры возникала ретроградная амнезия. Для этого пришлось разработать специальную методику. Необходимость этого обусловлена тем, что при интервьюировании пациента возможно затрагивание таких сфер его индивидульного опыта,  которые  являются  чрезвычвино значимыми и осознание того, что кто-то другой осведомлен об этом может усугубить  тяжесть состояния субъекта.

В результате интервьюирования пациентов, находящихся в измененном состоянии сознания,  мы в подавляющем большинстве случаев получали сведения, принципиально совпадающие с результатами КОПС.  Так,  для больной Р. ,  24 лет,  находящейся в Клинике им. Корсакова с явлениями кахексии и  доминирующим  симптомом  - рвотной реакцией  после каждого приема пищи - на основании анализа результатов многих процедур КОПС была построена диагностическая версия,  включавшая  в  себя интерпретацию омонимических кластеров _ЛАГЕРЬ_,  _УЖИН_, _МУЖЧИНА_, _СЕКС_, _ПОЗОР_, _ГЕННАДИЙ_ и ряд других. При проведении автоматизированного (вопросы и нереальные провокации со стороны психотерапевта предъявляют с аудиокассеты, винчестера  и т.п.) интервью в трех лечебно-диагностических процедурах с использованием кетамина эта больная реагировала бурной вегетативной симптоматикой. Ее вербальные ответы были лаконичны, развернутых смысловых конструкций не было,  но  смысл  ответов  целиком  соответствовал  исключительно исследуемой диагностической  гипотезе. В результате  возникло предположение о том,  что в возрасте чуть менее 16 лет наша пациентка, будучи дежурной по кухне в пионерском лагере, подверглась сексуальной агрессии со стороны мужчины по имени Геннадий, после чего во время ужина возникла однократная рвотная реакция. Через два  месяца после этого на фоне общей астении рвота после еды стала возникать все чаще.

Осторожные попытки коснуться болезненной и,  возможно, вытесненной из сознании темы - фабулы ключевого момента патогенеза, предпринятые  разными специалистами высокого уровня,  когда больная находилась в интактном состоянии и ясном сознании, были безуспешны.

После проведения однократной процедуры интенсивной психокоррекции с использованием индивидуально  значимой информации,  полученной  в процедурах КОПС  и  верифицированной в измененном состоянии сознания, рвотные позывы постепенно ослабевали и через несколько дней прекратились. После  контрольных  обследований  больная  выписана. В течение нескольких лет, неоднократно  по собственному  почину приезжала в клинику. Никаких отклонений ни в психической, ни в соматической сфере не  обнаружено. Полностью нормализовались состояние и поведение, в том числе в сексуальной сфере.Благополучно родила ребенка (ранее на фоне имеющегося заболевания были выкидыши). Это - четвертая возможность оценки диагностической, а также терапевтической значимости информационных критериев, получаемых при анализе результатов КОПС. Эти оценки, полученные в экспериментах на здоровых добровольцах  и при лечебно-диагностической работе с больными  разного  профиля  и  в разных ситуациях, нас удовлетворили. Поэтому, начиная с 1986 года, мы начали использовать результаты КОПС во врачебной практике.Однако по-прежнему  неясным оставался  вопрос о возможности использования вызванных потенциалов головного мозга и других коррелятов его деятельности для психосемантической диагностики. Мы уже знали, что они могут нести большую информационную нагрузку, но приемлемых для практики критериев не было. Поэтому были разработаны и исследованы специальные алгоритмы _Психозонд_,  вариант КОПС без регистрации времени реакции (С.В.Квасовец) и др.

      Для специалистов кратко опишем вариант КОПС с регистрацией ЭЭГ, реализованный в аппаратно-программном комппексе на базе РС/АТ-286(386).                         

                               Вариант КОПС с регистрацией ЭЭГ -

                                               "Детектор истины"

Пакет  программ для  обеспечения  работы  аппаратно-компьютерного комплекса для неосознаваемой психодиагностики в общем виде включает:

- блок подготовки семантических баз данных;

- блок предъявления стимульной (вербальной) информации;                                  

- блок первичного анализа электрической активности головного мозга оn-line;

- блок вторичного анализа накопленных на винчестере реакций оff-line;

- блок графического отображения результатов на дисплее;

- блок средств защиты от несанкционированного доступа.

   Разработанный пакет программ предназначен для обеспечения  аппаратно-компьютерного комплекса, использующего модифицированную интерфейсную плату аналого-цифрового преобразователя L-250, комплект электродов и коммуникаций, а также компьютер IBМ РC/АТ-286(З86) и электроэнцефалограф (рис.18).

Общая характеристика принципов организации программного комплекса. Алгоритмическая структура программного пакета, направленного на решение задач неосознаваемой компьютерной психосемантической диагностики, организована следующим образом. Пакет является  интегрированной системой относительно независимых программных модулей, каждый из которых базируется  на  совокупносги  высокоэффективных алгоритиов, оптимальным образом решающих поставленные задачи. Использованные в пакете программ алгоритмы или представляют собой реализацию лучших современных методов, или являются оригинальными разработками.

Разработанный пакет программ состоит из следующих блоков.

 1. Программы реализации иерархизованной базы данных для подготовки семантической (вербальной) информации.

 2. Аппаратно-зависимые программные модули, обеспечивающие  процедуры  предъявления стимульной семантической информации в соответствии с разработанными алгоритмами, а также регистрацию и предварительную обработку электрофизиологических показателей.

 3. Модули обработки связанных с событиями (т.е. с предъявляемыми семантическими стимулами) изменений электроэнцефалограммы.

 4. Блок модулей снижения размерности пространства признаков.

 5. Блок N-мерного непараметрического анализа полученных в блоке 4 показателей.

 6. Блок визуализации результатов обследования, позволяющий в интерактивном режиме анализировать психосемантические структуры психики (соmputer psychomapping).

 7. Блок формирования решающих правил, направленный на получение информационных критериев, пригодных для автоматизированного решения конкретной задачи, определенной при подготовке процедуры КОПС.

 8. Блок средств защиты от несанкционированного доступа.

 Иерархическая семантическая база данных. Это комплекс программ, реализующих следующие функции: а)создание максимально полной  структурированной  базы  семантических стимулов, соответствующих самым разнообразным сферам значимости, представленным в лексическом тезаурусе современной русскоязычной популяции; б) формирование на основе этой глобальной базы рабочей базы для каждой процедуры обследования таким образом, чтобы в этой рабочей базе максимально использовалась индивидуально значимая для конкретного субъекта информация и информация, представляющая наибольший интерес для врача; в) с помощью этого блока создается выходной файл, пригодный для использования программами следующего блока.

Программы содержат разнообразные сервисные возможности, облегчающие  оператору работу в информационной среде базы данных. Поскольку часто рабочие базы содержат высокозначимую  для  испытуемых информацию интимного характера,  предусмотрена возможность защиты как всей базы, так и отдельных  ее  семантических  областей от несанкционированного доступа с помощью системы паролей. Выходной файл также кодируется для того, чтобы его невозможно было прочитать с помощью какого бы то ни было редактора. Программы процедур автоматически декодируют этот файл, но постороннему лицу содержащаяся в нем информация недоступна.

В составе блока имеется сервисная программа чтения выходного файла, полезная для контроля содержания файла и его идентификации.

Программы данного блока написаны на алгоритмическом языке Сlipper 5.О. Система окон в сочетании с разветвленными средствами запросов и меню позволяют осуществлять самые различные манипуляции как с отдельными семантическими стимулами, так и с целыми группами стимулов. Функциональная схема данного программного блока приведена на рис.19.

Программы процедур психодиагностики. Программы этого блока функционально делятся на две относительно независимые  части:  предъявление  семантической и регистрация электрофизиологической информации. Предъявление семантических стимулов осуществляется в соответствии с разработанными на   предыдущих  этапах   работы   требованиями. Организация  психосемантической    стимуляции  позволяет учесть и исключить целый ряд нежелательных явлений, могущих повлиять на результаты обследования - влияние привыкания, утомления, отвлечения внимания субъекта или сознательного уклонения от процедуры.

Собственно  процедура  КОПС  происходит  скрыто от субъекта в ходе выполнения им простой операторской деятельности, легендирующей обследование.

Регистрация  вызванной   биоэлектрической   активности мозга осуществляется непрерывно в течение всей процедуры. Эта информация сохраняется  на винчестере для дальнейшей обработки. Непосредственно в ходе процедуры осуществляется предварительная обработка электроэнцефалограммы с целью определения артефактных реакций (движений, миганий и т.д.),  после обнаружения которых  процедура предъявления модифицируется таким образом, чтобы избежать потери информации, связанной по времени с артефактами регистрации.

Процедура защищена от возможных попыток фальсификации или непроизвольной потери инструкции: если субъект начинает недобросовестно выполнять требования инструкции в отношении операторской деятельности, процедура автоматически возвращается к моменту последнего адекватного реагирования (режим _undo_).  Таким образом процедура зацикливается и должна быть остановлена.  В случае продолжительных артефактов, связанных с движениями, автоматическивыдается  на дисплей текст сообщения с инструкцией сидеть спокойно и не двигаться. В начале процедуры определенное время отводится на выполнение операторской деятельности без  предъявления тестируемой информации и без записи ЭЭГ для привыкания обследуемого к обстановке и выхода на стабильный режим работы.

 Аппаратно - зависимыми частями программного обеспечения являются модули сопряжения с регистрирующей аппаратурой (аналого-цифровой преобразователь) и вывода стимульной   информации на дисплей. Ввод злектрофизиологической информации осуществляется в режиме прямого доступа в память, что позволяет одновременно вводить ЭЭГ и предъявлять семантические стимулы.

В данном  варианте комплекса реализован ввод ЭЭГ по четырем каналам. Параметрами процедуры, задаваемыми предварительно в установочном файле, являются времена стимуляции (тестирующего или маскерного стимулов,  пауз,  засветки - см.рис.8.), частота дискретизации АЦП, количество отсчетов и некоторые другие технические характеристики процедуры. Программы тестирования осуществляют полностью  рандомизированное предъявление стимулов, что позволяет избежать влияния таких факторов, как привыкание, утомление и т.д.

Обработка вызванной биоэлектрической активности. Эти программы  предназначены  для  выделения   связанных  со стимулами изменений электроэнцефалограммы как во временной, так и в частотной области. Задача выделения во временной области известна как анализ вызванных потенциалов (ВП).

В литературе имеются многочисленные данные о целом ряде ограничений, которые позволяют говорить о невозможности использования в наших алгоритмах традиционных методов когерентного накопления. Однако мы в результате накопления  собственных  экспериментальных  данных в настоящее время отвергаем эту точку зрения. Тем не менее, более прогрессивным и наилучшим образом соответствующим существу стоящих перед нами задач является анализ одиночных вызванных потенциалов. В результате теоретической и экспериментальной  работы мы  остановились на методе выделения одиночных ВП, основанном на использовании двумерного преобразования Фурье. Применение этого метода позволяет производить фильтрацию сигнала не только по эпохе анализа с традиционной целью устранить высокочастотные составляющие в отдельной реализации, но и по группе реализаций,  что позволяет устранить составляющие, случайным образом меняющиеся от эпохи к эпохе. Такими составляющими являются отсчеты фоновой ЭЭГ, не синхронизированные с моментом предъявления стимула. Метод позволяет существенно увеличить отношение сигнал-_шум_ без потери основных характеристик одиночных реализаций вызванного потенциала.

Разработаны и реализованы высокоэффективные программы для двумерной фильтрации, использующие алгоритм Винограда, оптимизированные по времени с помощью ассемблерных вставок и т.д., что позволило выполнять эту весьма трудоемкую часть обработки за приемлемое время.

Выделенные одиночные ВП, возникающие в ответ на каждый  стимул,  обрабатываются с помощью  программ, автоматически определяющих характерные значения  этих кривых в виде физиологически существенных экстремумов и латентных периодов этих экстремумов. Обнаруженные в ходе анализа артефакты устраняются с помощью программ статистического оценивания.

Анализ связанных с событиями изменений в частотной области  реализован  с использованием методов многомерного спектрального  оценивания. Разработаны  два  варианта программ. Один, существенно более точный, однако требующий значительно большего времени,  основан на применении многомерных авторегрессивных моделей. Другой использует многомерный спектральный анализ на базе быстрого преобразования Фурье. Как тот, так и другой алгоритмы позволяют определять экстремумы спектральной мощности внутри физиологических  диапазонов,  оценивать характеристики взаимосвязи различных отведений по показателям функций частной к множественной когерентности, фазовых сдвигов и т.д.

Снижение размерности пространства признаков. В результате работы предыдущего блока возникает более двухсот числовых показателей,  характеризующих каждую одиночную реакцию ЭЭГ на каждый предъявленный семантический стимул. Для успешной работы последующих блоков необходимо снижение размерности пространства показателей по крайней мере на порядок.  Эта  задача решается с помощью алгоритмов экстремальной группировки, в принципе сходных с методами факторного анализа, однако дающих существенный выигрыш во времени  по сравнению с ними.  Особенностью методов экстремальной группировки является то, что, в отличие от факторного анализа, где количество факторов определяется суммарной дисперсией, описываемой этими факторами, в них требуется явное задание количества групп признаков. Эта особенность обычно учитывается путем повторения обработки с разным количеством  групп  и дальнейшего сравнения полученных результатов. В наших исследованиях путем многократной экспериментальной проверки было установлено оптимальное количество групп, равное четырем.

Перед началом факторизации исходные данные нормировались. Использовалось два способа  нормировки. При одном из них осуществлялось нормирование  показателей внутри одного отведения, т.е. подчеркивались соотношения показателей ЭЭГ в данной области мозга. При другом - нормировались однотипные показатели в разных отведениях, т.е. на первый план выступали структурные соотношения различных областей. Нормировке двумя способами подвергались численные показатели ВП и значения спектров мощности, множественной когерентности и частоты, соответствующие экстремумам спектров. Частные когерентности и значения фазового сдвига нормировались отдельно.

По окончании факторизации для каждой отдельной реализации, соответствующей одному предъявлению стимула, вычислялись новые координаты в признаковом пространстве размерности четыре.

Многомерный непараметрический анализ. В этом блоке впервые от анализа одиночных реакций на отдельные стимулы мы переходим к анализу с учетом структуры семантических баз данных. Особенности решаемых при этом задач таковы, что при достаточно малом количестве реализаций, относящихся к каждой отдельной сфере значимости, размеренность пространства признаков достаточно велика. В этих условиях некорректным было бы использование параметрических статистических моделей. С.В.Квасовцом реализован крупный программный комплекс, решающий задачи непараметрического распознавания образов и использующий методологию   структурной минимизации риска. Программы комплекса позволяют оптимальным образом разбивать диапазоны изменения признаков на градации, строить оптимальные разделяющие гиперповерхности в пространстве реакций,  адаптивно подстраивать режимы обработки в соответствии с  характером полученных результатов.

Этот блок состоит из нескольких больших программ.

Программа разбивки на градации предназначена для преобразования непрерывных признаков в дискретную форму. Она разбивает область значений непрерывного признака на диапазоны, выбирая для них оптимальные границы и их количество. Критерием оптимальности служит количество информации, содержащейся в дискретной форме признака, о принадлежности  классифицируемого объекта к тому или иному классу.

  Программа   построения   разделяющих   поверхностей. Реализует модифицированный метод сопряженных градиентов. Состоит из ряда подпрограмм, выполняющих функции построения пространств  признаков и объектов, построения разделяющей гиперплоскости, оценки качества разделения по обучающей выборке методами скользящего контроля, исключения векторов, препятствующих разделению. С помощью этой программы строится   разделяющая   гиперплоскость или устанавливается,  что безошибочное разделение заданных множеств векторов с помощью гиперплоскости невозможно. Строится гиперплоскость, минимизирующая число неправильно классифицируемых векторов. В принципе эта задача может быть решена точно, но это требует большого выбора вариантов. Поэтому для построения гиперплоскости, близкой к оптимальной, используется прием _последовательной минимизации_. Если безошибочное разделение гиперплоскостью невозможно, из обучающей последовательности исключается один элемент, наиболее препятствующий разделению.Затем, если разделение все еще невозможно, из оставшегося множества исключается еще один элемент и т.д.                  

Программа классификации предназначена для оценки положения всех стимулов базы данных относительно построенных гиперплоскостей и ранжированного расстояния каждого стимула до гиперплоскостей.

В результате работы этого и предыдущих блоков мы получаем  совокупность семантических объектов, содержательно эквивалентных  исходной базе данных, структурированную, однако, в соответствии с неосознаваемой структурой психики, т.е. как бы _пропускаем_ исходное множество семантических стимулов через смысловой фильтр - подсознание испытуемого.

Визуализация. Данный блок предназначен для качественного анализа в интерактивном режиме семантических структур, эквивалентных изучаемым  психосемантическим  матрицам полученным в результате предшествующей обработки. Графическая система позволяет врачу задавать различные системы координат в семантическом пространстве, анализировать данные, представленные в виде цветных трехмерных изображений  с  возможностью  их  вращения  (рис.20), двухмерные (рис.21)  и  одномерные  (рис.22)  проекции на выбранные оси, а также  учитывать статистическую достоверность полученных результатов (табл.7). Достаточно широкие возможности манипулирования графическими средствами создают удобную среду для оператора.

Построение решающих правил. Блок предназначен для выработки на обучающей группе испытуемых решающих правил, позволяющих в автоматизированном режиме делать заключение по  каждой  новой  процедуре о наличии или отсутствии акцентного локуса латентной информации,   соответствующего  поставленной  при формировании обучающей выборки задаче.

Блок представляет собой комплекс программ, основанных на построении  оптимальной совокупности подпространств пространства признаков,  и использует байесовы методы оценивания. Естественно, чем больше объем обучающей выборки, тем выше вероятность  правильной диагностики. Комплекс позволяет осуществлять скользящий контроль качества построенных решающих правил.

 Диагностические алгоритмы основаны на сочетании физиологических коррелятов психической деятельности с принципами психосемантики. Они позволяют диагностировать как осознаваемые, так и неосознаваемые патологические процессы в организме. В ходе обследования полностью исключено сознательное влияние пациента на получаемые результаты.  При этом удается определить:

- наличие патологических мотивов (суицид, половые извращения, алкоголизация, наркомания, криминальные девиации и др.) и их иерархию среди основных мотивов поведения;

- наличие и содержание интер- и интрапсихических конфликтов (невротических комплексов), в частности, истинные взаимоотношения в коллективе;

- пространственное распределение в семантической памяти отдельных сфер значимости;

- сведения о ядре личности, характере аутоидентификации (собственные имя и фамилия, имена близких, национальная принадлежность, родной язык и пр.).

Визуальная реконструкция подсознания (computer psychomapping) позволяет специалисту уточнить диагноз и определить стратегию лечения. Например, при обследовании больного язвенной болезнью желудка может быть обнаружен психосоматический компонент. Это открывает совершенно новые пути лечения, отличные от хирургического и терапевтического.

Неосознаваемую  психосемантическую  диагностику  можно использовать:

- при диагностике и лечении психических, психосоматических, пограничных заболеваний;

- для установления причин стрессов у здоровых людей;

- при подборе психологически совместимых групп для работы в экстремальных условиях;

- для профотбора и профпрогноза;

- для определения потребностей и желаний у полностью парализованных и лишенных речи пациентов и мн.др.

 Результаты КОПС, кроме диагностического назначения, сами по себе могут быть использованы психоаналитиком как средство лечения.

Эти результаты часто содержат очень значимую интимную  информацию о пациенте. Компьютер полностью обеспечивает ее конфиденциальность. Но для исключения несанкционированного доступа к блокам программ и результатам обследования конкретного лица необходимыми  являются  специальные средства защиты.

С помощью описанного комплекса программ в эксперименте провели исследование валидности алгоритмов и предварительную оценку надежности распознавания отдельных семантических кластеров. Для этого в качестве основной экспериментальной модели была избрана стандартная модельная задача установления собственной фамилии испытуемого. При этом было возможно оптимизировать  алгоритмическую структуру созданных программно- технических средств. Это относится к определению параметров фильтрации вызванных потенциалов, к нахождению оптимальных параметров программ многомерной обработки данных, к созданию адекватных семантических координат и многому другому. С другой стороны проведенное исследование соответствовало одной  из  интересных  с  практической  точки  зрения  задач  -   определению компонентов ядерной информации, и нахождению решающих правил для этой задачи, а главное, анализ методов создания таких правил для данного класса  задач представляет большой интерес.

Каждому субъекту в режиме обратной маскировки на неосознаваемом уровне в качестве стимулов среди незначимых  слов предъявляли 35 фамилий. Каждая фамилия повторялась 15 раз, была стохастически распределена в рабочей базе  данных и, соответственно, в процедуре предъявления. В рабочей базе данных каждая фамилия была организована в   отдельный кластер. Кроме того, в рабочую базу данных входили еще 5 реперных кластеров, содержащих  некоторые   достаточно формальные лексические категории (типа _мое-чужое_, _эскапе-приятие_ и пр.) и кластеры,  состоящие из стимулов, связанных с психологической защитой. Одна  из  предъявлявшихся  фамилий  была  собственной  фамилией  субъекта,  подвергавшегося  процедуре  КОПС. Поскольку группа добровольцев рассматривалась как обучающая, в каждом эксперименте фамилия субъекта была заранее известна.

     После проключения всех вышеописанных алгоритмов обработка продолжалась с помощью программ  формирования  решающих правил: осуществлялся поиск критериев, позволяющих для каждого субъекта на основании групповых данных определить, какая  фамилия из предъявленных является его   собственной. Существует достаточно корректный метод, позволяющий по обучающей выборке оценить эффективность построенных решающих правил. Это метод скользящего контроля,  когда из обучающей выборки исключается один человек, и  значения критериев распознавания вычисляются без учета его  процедуры.  Затем для  исключенного субъекта проводится   процедура распознавания. Это повторяется для каждого из  обучающей группы. В результате оказывается возможным, даже не собирая экзаменационную группу, оценить качество критериев распознавания.

В эксперименте приняло участие 22 психически здоровых мужчины в возрасте от  22 до 50 лет.

Длительность процедуры составляла от 20 до 40 минут, за это время субъекту предъявлялось более 2000 стимулов.

Результаты обрабатывали по максимально полному алгоритму, включающему расчеты по  всем возможным вариантам.

При анализе результатов оказалось, что реагирование на неосознаваемое предъявление собственной фамилии у субъектов с разной психической организацией различно, что и ранее  наблюдалось нами при использовании модельной задачи с установлением собственной фамилии.

Это привело к тому, что эффективность решения модельной задачи сильно варьировала от субъекта к субъекту и при усреднении данных вероятность составила 0,35. Иными словами, в гипотетической группе из ста человек собственные их фамилии с помощью разработанного алгоритма распознавания будут определены у 35 человек. По критериям непараметрической статистики это достоверно (альфа < 0,01) превышает случайное совпадение.

Для повышения точности распознавания семантических кластеров были произведены модификации алгоритмической структуры комплекса преимущественно в области отслеживания  электроэнцефалографических артефактов и решающих правил распознавания. После этого провели еще одну одну серию экспериментов.

При этом субъекту предъявляли 20 групп стимулов по 10 фамилий в каждой. Кроме того, предъявляли 2 группы, одна из которых содержала бессмысленные стимулы.  а вторая - личные местоимения. Эти 22 группы предъявляли ТРИЖДЫ - в начале, и середине и в конце процедуры, с тем, чтобы уменьшить влияние флуктуаций функционального состояния.

В ходе процедуры предъявляли еще две группы стимулов, одна из которых представляла собой кратковременную засветку левой части экрана, а другая - засветку правой части (опорные группы).

Длительность процедуры варьировалась в зависимости от качества работы (движения,  мигательные артефакты, ошибки операторской деятельности) и составляла 35 - 50 мин.

Полученные после процедуры данные обрабатывали с помощью пакета вторичной обработки во временной и в частотной области.

Во временной области обработка осуществляется путем выделения компонентов вызванных потенциалов (ВП) методом согласованной фильтрации, построенным аналогично фильтру Буди. Оцениваются амплитуды и латентные  периоды  трех компонентов (приблизительно соответствующих компонентам Р100. N200 и РЗОО). Во временной области  рассчитываются также коэффициенты корреляции между каждой парой каналов в диапазонах, соответствующих компонентам ВП.

В частотной области для каждой реализации определяются доминирующие частоты в трех  физиологических диапазонах (тета-, альфа- и бета-ритмы). Оцениваются значения частот и спектральная мощность в среднем по  диапазону.  Вычисляются  функции множественной когерентности  для каждого отведения в каждом из диапазонов. Для  каждой пары отведений (шесть пар) в каждом диапазоне   вычисляются  функции частной когерентности и фазового сдвига.

Общее количество показателей для каждой реализации, таким  образом,  составляет  114.  Список  параметров  по  каждому субъекту имеет следующий вид:

0 -  АМР comp. 1 ch.1               Амплитуды компонентов

1 -  АМР comp. 1 ch.2                вызванных  потенциалов                 

2 -  АМР comp. 1 ch.3                 по каналам

3 -  АМР comp. 1 ch.4

4 -  АМР comp. 2 ch.1

5 -  АМР comp. 2 ch.2

6 -  АМР comp. 2 ch.3

7 -  АМР comp. 2 ch.4

8 -  АМР comp. 3 ch.1

9 -  АМР comp. 3 ch.2

10 - АМР comp. 3 ch.3

11 - АМР comp. 3 ch.4

12 - LP  comp. 1 ch.1                       Латентные периоды          

13 - LP  comp. 1 ch.2                         компонентов вызванных                         

14 - LP  comp. 1 ch.3                          потенциалов по каналам

15 - LP  comp. 1 ch.4

16 - LP  comp. 2 ch.1

17 - LP  comp. 2 ch.2

18 - LP  comp. 2 ch.3

19 - LP  comp. 2 ch.4

20 - LP  comp. 3 ch.1

21 - LP  comp. 3 ch.2

22 - LP  comp. 3 ch.3

23 - LP  comp. 3 ch.4

24 - PWR theta ch.1                          Мощность спектра в

25 - PWR theta ch.2                               диапазонах по каналам

26 - PWR theta ch.3

27 - PWR theta ch.4

28 - PWR alpha ch.1

29 - PWR alpha ch.2

30 - PWR alpha ch.3

31 - PWR alpha ch.4

32 - PWR betha ch.1

33 - PWR betha ch.2

34 - PWR betha ch.3

35 - PWR betha ch.4

36 - FRQ theta ch.1                         Доминирующая частота

37 - FRQ theta ch.2                           в диапазонах по каналам

38 - FRQ theta ch.3

39 - FRQ theta ch.4

40 - FRQ alpha ch.1

41 - FRQ alpha ch.2

42 - FRQ alpha ch.3

43 - FRQ alpha ch.4

44 - FRQ betha ch.1

45 - FRQ betha ch.2

46 - FRQ betha ch.3

47 - FRQ betha ch.4

48 - MCH theta ch.1              Множественная когерентность

49 - MCH theta ch.2                        доминирующей частоты

50 - MCH theta ch.3                        в  диапазонах по каналам

51 - MCH theta ch.4

52 - MCH alpha ch.1

53 - MCH alpha ch.2

54 - MCH alpha ch.3

55 - MCH alpha ch.4

56 - MCH betha ch.1

57 - MCH betha ch.2

58 - MCH betha ch.3

59 - MCH betha ch.4

60 - PCH theta chs 1-2

61 -PCH theta chs 1-3

62 -PCH theta chs 1-4

63 -PCH theta chs 2-3

64 - PCH theta chs 2-4                   Частотная когерентность

65 - PCH theta chs 3-4               в диапазонах по парам каналов

66 - PCH alpha chs 1-2

67 - PCH alpha chs 1-3

68 - PCH alpha chs 1-4

69 - PCH alpha chs 2-3

70 - PCH alpha chs 2-4

71 - PCH alpha chs 3-4

72 - PCH betha chs 1-2

73 - PCH betha chs 1-3

74 - PCH betha chs 1-4

75 - PCH betha chs 2-3

76 - PCH betha chs 2-4

77 - PCH betha chs 3-4

78 -  FAZ theta chs 1-2            Фазовый сдвиг

79 - FAZ theta chs 1-3              в диапазонах по каналам

80 - FAZ theta chs 1-4

81 - FAZ theta chs 2-3

82 - FAZ theta chs 3-4

83 - FAZ theta chs 2-4

84 - FAZ alpha chs 1-2

85 - FAZ alpha chs 1-3

86 - FAZ alpha chs 1-4

87 - FAZ alpha chs 2-3

88 - FAZ alpha chs 3-4

89 - FAZ alpha chs 2-4

90 - FAZ  betha chs 1-2

91 - FAZ  betha chs 1-3

92 - FAZ  betha chs 1-4

93 - FAZ  betha chs 2-3

94 - FAZ  betha chs 3-4

95 - FAZ  betha chs 2-4

96 - COR comp. 1 chs 1-2              Коэффициент корреляции

97 - COR comp. 1 chs 1-3                компонентов вызванных

98 - COR comp. 1 chs 1-4      потенциалов по парам каналов

 99 - COR comp. 1 chs 2-3                                            

100 - COR comp. 1 chs 2-4

101 - COR comp. 1 chs 3-4

102 - COR comp. 2 chs 1-2

103 - COR comp. 2 chs 1-3

104 - COR comp. 2 chs 1-4

105 - COR comp. 2 chs 2-3

106 - COR comp. 2 chs 2-4

107 - COR comp. 2 chs 3-4

108 - COR comp. 3 chs 1-2

109 - COR comp. 3 chs 1-3

110 - COR comp. 3 chs 1-4

111 - COR comp. 3 chs 2-3

112 - COR comp. 3 chs 2-4

113 - COR comp. 3 chs 3-4

Далее  первичные количественные показатели обрабатываются с помощью варианта факторного анализа - методом экстремальной группировки, что, с одной стороны, позволяет уменьшить количество анализируемых признаков до 20, а с другой - дает информацию о структуре взаимосвязей первичных признаков. Факторный анализ проводится как для каждого субъекта отдельно, так и для выборок, объединенных по группе. Результаты группового факторного анализа имеют следующий вид:

Нагрузка.   Наименование показателя

                                               Фактор 1

0.749       0 -  AMP comp.1 ch1

0.799       2 -  AMP comp.1 ch3

0.838       4 -  AMP comp.2 ch1

0.842       6 -  AMP comp.3 ch3

0.771       8 -  AMP comp.3 ch1

0.703       10 - AMP comp.3 ch3

0.840       24 - PWR theta ch.1

0.827       26 - PWR theta ch.3           

0.710       28 - PWR theta ch.1

0.603       29 - PWR alpha ch.2

0.605       30 - PWR alpha ch.3

0.613       31 - PWR alpha  ch.4

Фактор 2

0.642       91 - FAZ betha chs.1-3

0.790       93 - FAZ betha chs.2-3

-0.661     95 - FAZ betha chs.3-3

Фактор 3

0.704       52 - MCH alpha ch.1

0.694       53 - MCH alpha ch.2

0.721       54 - MCH alpha ch.3

0.700       55 - MCH alpha ch.4

0,649       66 - PCH alpha chs.1-2

0.743       67 - PCH alpha chs.1-3

0.788       68 - PCH alpha chs.1-4

0.793       69 - PCH alpha chs.2-3

0.714       70 - PCH alpha chs.2-4

0.760       71 - PCH alpha chs.3-4

Фактор 4

-0.603     84 - FAZ alpha chs.1-2

 0.498      85 - FAZ alpha chs.1-3

-0.637     86 - FAZ alpha chs.1-4

 0.681      87 - FAZ alpha chs.2-3

-0.446     88 - FAZ alpha chs.2-4

-0.630     89 - FAZ alpha chs.3-4

Фактор 5

0.669       48 - MCH theta ch.1

0.683       49 - MCH theta ch.2

0.657       50 - MCH theta ch.3

0.634       51 - MCH theta ch.4

0.620       60 - PCH theta ch.1-2

0.707       61 - PCH theta ch.1-3

0.795       62 - PCH theta ch.1-4

0.788       63 - PCH theta ch.2-3

0.685       64 - PCH theta ch.2-4

Фактор 6

0.778       20 - LP comp.3 ch.1

0.790       21 - LP comp.3 ch.2

0.545       22 - LP comp.3 ch.3

0.683       23 - LP comp.3 ch.4

Фактор 7

0.792       56 - MCH betha ch.1

0.804       57 - MCH betha ch.1

0.703       58 - MCH betha ch.1

0.734       59 - MCH betha ch.1

0.602       72 - PCH betha chs.1-2

0.590       73 - PCH betha chs.1-3

0.530       74 - PCH betha chs.1-4

0.537       75 - PCH betha chs.2-3

0.612       76 - PCH betha chs.2-4

0.504       77 - PCH betha chs.3-4

Фактор 8

0.654       102 - COR comp.2 chs.1-2

0.760       103 - COR comp.2 chs.1-3

0.814       194 - COR comp.2 chs.1-4

0.812       107 - COR comp.2 chs.2-3

0.720       106 - COR comp.2 chs.2-4

0.839       107 - COR comp.2 chs.3-4

Фактор 9

0.890       98 - COR comp.2 chs.1-4

0.771       100 - COR comp.2 chs.2-4

0.662       101 - COR comp.2 chs.3-4

Фактор 10

0.643       108 - COR comp.2 chs.1-2

0.726       109 - COR comp.2 chs.1-3

0.777       110 - COR comp.2 chs.1-4

0.816       111 - COR comp.2 chs.2-3

0.612       112 - COR comp.2 chs.3-3

0.779       113 - COR comp.2 chs.2-4

Фактор 11

0.583       96 - COR comp.2 chs.1-2

0.790       97 - COR comp.2 chs.1-2

0.893       99 - COR comp.2 chs.1-2

Фактор 12

0.831       1 - AMP  comp.1 ch.2

0.808       3 - AMP  comp.1 ch.4

0.884       5 - AMP  comp.2 ch.2

0.856       7 - AMP  comp.2 ch.4

0.776       9 - AMP  comp.3 ch.2

0.816       11 - AMP  comp.3 ch.4

0.876       25 - PWR theta ch.2

0.907       27 - PWR theta ch.4

Фактор 13

0.808       36 - FRQ theta ch.1

0.813       37 - FRQ theta ch.2

0.570       38 - FRQ theta ch.3

0.568       39 - FRQ theta ch.4

Фактор 14

0.544       78 - FAZ theta chs.1-2

-0.460     79 - FAZ theta chs.1-3

0.687       80 - FAZ theta chs.1-4

-0.724     81 - FAZ theta chs.2-3

0.455       82 - FAZ theta chs.2-4

0.878       83 - FAZ theta chs.3-4

Фактор 15

0.838       12 - LP comp.1 ch1

0.845       13 - LP comp.1 ch2

0.575       14 - LP comp.1 ch3

0.564       15 - LP comp.1 ch4

Фактор 16

0.708       32 - PWR betha ch.1

0.754       33 - PWR betha ch.2

0.557       34 - PWR betha ch.3

0.564       15 - PWR betha ch.4

Фактор 17

0.714       44 - FRQ betha ch.1

0.707       45 - FRQ betha ch.1

0.504       46 - FRQ betha ch.1

0.486       47 - FRQ betha ch.1

Фактор 18

0.828       16 - LP comp.2 ch.2

0.832       17 - LP comp.2 ch.2

0.615       18 - LP comp.2 ch.2

0.537       19 - LP comp.2 ch.2

Фактор 19

0470        90 - FAZ betha chs.1-2

0.858       92 - FAZ betha chs.1-4

0.639       94 - FAZ betha chs.2-4

Фактор 20

0.742       40 - FRQ alpha ch.1

0.759       41 - FRQ alpha ch.2

0.499       42 - FRQ alpha ch.3

0.476       43 - FRQ alpha ch.4

Полученные числовые значения далее подвергаются одномерной и многомерной статистической обработке. Для одномерной  обработки  используются  параметрические  и непараметрические критерии, для многомерной - вариант дискриминантного анализа.

Оценивалась величина отличия каждой из 22 рабочих групп от всех  остальных, а также степень  близости каждой рабочей группы к той или иной опорной группе.

При рассмотрении факторной  структуры показателей видно, что амплитудные показатели всех компонентов ВП, а также показатели мощности тета-ритма обнаруживают четкую полушарную специфичность: фактор 1 объединил показатели левого полушария (отведения 1 и 3, - левый лоб и левый висок), а фактор 12 - аналогичные показатели  правого  полушария (отведения 3 и 4 -правый лоб и правый висок).

Латентные периоды каждого  компонента ВП образовали свои факторы (факторы б, 15 и 18), точно так же в отдельные факторы объединились   показатели   частоты по каждому диапазону (факторы 13, 17 и 20).

Показатели  множественной и частной когерентности объединились по диапазонам (факторы 3,  5 и 7). Отдельные факторы образовали   показатели фазового сдвига между отведениями в альфа- и тета-диапазонах (факторы 4 и 14), а также показатели корреляции между отведениями  по среднему и позднему компонентам (факторы 8 и 10).

Показатели фазового сдвига в бета-диапазоне, а также показатели корреляций а первом компоненте ВП разделились по принципу лобно-левополушарных и височно- правополушарных группировок (факторы 2, 9. 11 и 19).

  Таким образом, результаты факторного анализа показывают, что используемые показатели имеют закономерную структуру, соответствующую  современным представлениям о физиологических механизмах активации.

Анализ результатов этой серии экспериментов показал, что у части волонтеров с хорошо выраженными высоко-амплитудными вызванными  потенциалами информативным является  анализ  во  временной области, а у субъектов с низко амплитудными, неустойчивыми ВП более валидными для решения задачи являются показатели обработки в частотной области.

Соответственно перед окончательной  обработкой осуществлялась  селекция  способа обработки по критерию выраженности ВП.

 По описанной схеме было обследовано 17 испытуемых (13 мужчин  и  4 женщины). Один испытуемый был обследован дважды.

 Результаты имеют следующий вид:

   N          a              б             в              СР

19                           2              6              2                                            

21                           11            6              2

33                           3              7              3

4                             11            6              3              4             

53                           2              2              1

63                           2              3              1

73                           3              3              3

86                           1              5              3

94                           2              5              2

10                           20            13            22            20

11                           10            7              14            8

126          2              8              4             

134          1              6              3

141          8              3              2

152          5              4              2

163          8              5              3

17                           18            9              14            13

Здесь приведены ранги собственной фамилии субъекта относительно остальных рабочих групп по трем вариантам обработки: а) - одномерного отличия каждой группы от всех остальных, б) степени близости к той или иной опорной группе и в) - многомерного отличия каждой группы от всех остальных. Кроме того, приведен суммарный ранг собственной фамилии по всем вариантам обработки.

  При рассмотрении этих результатов видно, что в большинстве случаев получаемый  суммарный ранг достаточно хорошо соответствует целям, поставленным в модельной задаче.Исключение  составляют процедуры 10 и 11, а также процедура 17. Процедуры 10 и 11 - это две процедуры одного и того же субъекта,  характерной особенностью  которого является некоторый (относительно  других  волонтеров) преморбид. По-видимому, для получения адекватных результатов необходимы достаточно высокие навыки чтения. Отметим, что результаты второй процедуры у этого же субъекта несколько лучше, что может говорить о значении снятия напряженности по мере привыкания к экспериментальной ситуации.

 Процедура 17 отличалась крайне плохим качеством записи ЭЭГ, которую нам не удалось улучшить никакими способами,и осложнялась целым рядом мышечных и глазодвигательных артефактов. Возможно, именно этим  можно  объяснить неудовлетворительные результаты, полученные в этой процедуре.

При проведении процедур КОПС на больших контингентах здоровых и больных разного профиля с применением описанного алгоритма, алгоритма с акустическим предъявлением стимульной информации или алгоритмов, включающих регистрацию времени реакции, было обнаружено интересное явление.          

   Разброс статистических параметров регистрируемых показателей у больных, независимо от нозологии, всегда был больше, чем у здоровых.  Как мы уже объясняли ранее, пока невозможным оказывается какое бы то ни было обобщение,  усреднение этих показателей даже на консистентных группах больных. Однако подавляющее большинство результатов, полученных на больных, характеризуется гораздо большей  дисперсией, чем у здоровых. В последнем случае (при условии,  что у обследуемого индивида во время процедуры не было  какой-либо актуальной доминанты, связанной, например, с физическими отправлениями) тестируемые кластеры как бы  _схлопнуты_, кучно сгруппированы по своим параметрам. В качестве примера на рис.23 приведены такие результаты.

Тем не менее, мы так и не смогли найти способ убедительно статистически обосновать номотетические исследования при психозондировании. Даже в том случае,когда пытались сравнивать результаты КОПС с одной и той же семантической базой между группой больных и группой здоровых, получали только лишь различие их дисперсий в некоторых случаях.Необходимо отметить, что мы не исключаем возможности использования в будущем и  номотетического (нормографического) подхода. Но, вероятнее всего, это произойдет в отношении инициационного и модуляционного  типов процедур, а также в отношении процедур, в которых  функциональное состояние обследуемых стабилизировали или модулировали с помощью медикаментозных средств (в этой книге не описываем).

Что же касается идеографического подхода, то, как было показано ранее, для индивидуально ориентированных процедур типа КОПС он является безусловно верным. Мы не злоупотребляем  примерами  индивидуальной неосознаваемой психосемантической  диагностики. Если же возможно лонгитюдное исследование (т.е. проведение  для  конкретной личности  нескольких процедур   с время от времени  модифицируемыми семантическими базами в разных состояниях сознания), то в  нашей практике не было случая, когда бы лонгитюдные  исследования оказывались диагностически бесполезными.

Все вышеописанные исследования выполнялись авторами и основными   разработчиками технологических процессов, компьютерно-аппаратных   комплексов и программного обеспечения (А.Б.Салтыков. С.В.Квасовец, И.В.Белиловец и др.) в рамках различных служебных заданий. При осуществлении каких-либо научно- исследовательских работ в этой области почти всякий раз заказчики требовали предварительной экспертизы, что очевидно объясняется нетривиальностью наших концептуальных моделей и методов. Экспертные оценки делались либо на основании проведения процедур обзорной КОПС (например, с семантической базой, представляющей  набор кластеров - около 1400 слов, - изображенный на рис.23), либо на основании определения собственной фамилии незнакомого нам субъекта, либо  определения  породы неизвестной нам собаки у ее хозяина и т.п.

В  целом, несмотря на некоторые имеющиеся изъяны и недоработки, результаты таких экспертиз, больших массивов по сериям различных экспериментов, большого количества результатов по больным  разного  профиля - мы  сочли возможным вынести наши логические построения на суд общественного мнения, изложив их в этой книге и выражаем готовность к экспертному и любому  практическому взаимодействию с заинтересованными специалистами.

Все виды экспериментальной проверки показали, что в целом принципы  алгоритмической организации КОПС и их программное обеспечение соответствуют поставленной цели.

Наиболее общими выводами могут быть следующие:

1. На основании анализа имеющихся данных разработаны аппаратные средства и методы неосознаваемой психосемантической диагностики.

2. Разработаны новые алгоритмы, а также оптимизированы уже имеющиеся,  что и  позволило разработать основные используемые с практическими целями пакеты программ.

3. Экспериментальная оценка адекватности разработанных средств показала, что модельные задачи, использованные нами  (моделирование   акцентного   локуса   латентной информации, установление собственной фамилии субъекта, его обследование  в  целенаправленно изменяемых состояниях сознания  и  др.),  могут  быть  решены.  Следовательно, принципиально возможно при использовании других модельных задач разработать базу решающих правил для анализа любых других семантических сфер психики человека на неосознаваемом уровне.              

4. Номотетический подход к интерпретации результатов КОПС, полученных на   разнообразных - консистентных  группах здоровых и больных лиц, в настоящее время неприемлем. Результаты   КОПС  у  больных  с  психо- семантическими расстройствами могут интерпретироваться только идеографически в рамках диагностических версий, касающихся конкретной личности.

5.  Индивидуально значимая неосознаваемая информация, особенно сфокусированная в виде  АЛЛИ, может быть убедительно верифицирована с помощью тривиальных методов, например, путем интервьюирования субъекта на фоне диссолюции  его  сознания, вызванной  инфузией микродоз кеталара.

6.   Эта  информация может быть использована не только с целью этиопатогенетических диагностических интерпретаций, но и с целью создания семантического драйвера - основного действующего фактора в лечебных процедурах.

Исследование новых возможностей модификации состояния и поведения

_За последнее время в патопсихологии на первый план выступает направленность на психокоррекцию. Делается попытка обоснования психологических рекомендаций для проведения психокоррекции (например, при лечении неврозов, алкоголизма). Однако, для того, чтобы психо- коррекционная направленность была эффективной, она должна базироваться на углубленном анализе и квалификации психического состояния больного человека_. (Б.В .Зейгарник, 1986, стр.7).

Как провести _углубленный анализ_ и добыть индивидуально значимую этиопатогенетическую информацию, используя тривиальные и разрабатываемые нами методы, мы показали в двух предшествующих главах. Теперь рассмотрим возможности психокоррекционного использования этой информации и принципы организации методов психокоррекции.

По сути дела любые средства, методы и приемы психокоррекции опираются на два ключевых фактора:

- введение тем или иным путем (внушением, разъяснением, переживанием в психокатарзисе, обучением в диссоциированном состоянии, импринтингом, созданием искусственных функциональных связей в мозге и др.) коррегирующей информации в неосознаваемые зоны памяти. При этом для достижения положительного эффекта необязательно, чтобы эта информация осознавалась пациентом;

- обеспечение прямого доступа в память путем либо изменения состояния сознания, либо даже его отключения. Введение коррегирующей информации в неосознаваемые зоны памяти возможно и при ясном сознании, но ввиду существенного _редактирования_ сознанием поступающей информации, что проявляется, в частности, в виде критики разъяснений врача, подмечания недостатков и проявления скепсиса в отношении применяемого метода, для достижения цели требуются значительное время и большие усилия. Поэтому наибольшее распространение получили методы психокоррекции, использующие направленное изменение или временное разрушение (диссолюцию) сознания.

Многие виды психотерапии: трансовые состояния (по Эриксону), медитация, аутотренинг, гипноз и др., тоже по сути используют изменение состояния сознания для ввода корригирующей информации в память. (Безносюк Е.В., Смирнов И.В.).

Изменение состояния сознания и модификация памяти

Сознание как функция психики осуществляет сканирование семантической информации, хранящейся в памяти и поступающей в нее через сенсорные входы.

В данном контексте под памятью следует понимать не только осознаваемую человеком информацию о каких-либо событиях, но прежде всего ту семантическую информацию, которая в структурированном виде, в форме ассоциативных сетей, включающих семантические элементы психики (А.Г.Асмолов), хранится в сферах бессознательного. Большая часть информации, накапливаемой в этих хранилищах в течение жизни, недоступна сознанию и лишь иногда случайно осознается в искаженном виде во время сновидений. Именно в неосознаваемых сферах психики _располагаются_ мотивы, в т.ч. патологические, интер- и интра- психические конфликты, различные патологические комплексы. Все это представляет собой поприще для психоанализа и других хорошо известных научных направлений. Количество работ в области исследований неосознаваемой психической деятельности в нашей стране неудержимо растет (Бессознательное, 1984, тт. 1-4).

Память человека непрерывна - информация из внешнего мира и изнутри организма поступает в хранилища памяти постоянно даже во сне и наркозе. Процесс накопления информации прекращается, по-видимому, только тогда, когда исчезают связанные с событием вызванные реакции головного мозга (чаще всего для констатации восприятия регистрируют вызванные потенциалы, возникающие в ответ на предъявление стимула). Эти реакции исчезают при сильном угнетении деятельности мозга, например, в глубоком наркозе или в состоянии комы. В этих состояниях восприятие и когнитивные процессы блокированы и в память невозможно ввести какую-либо информацию - психотерапия и психокоррекция неосуществимы.

Во всех других случаях, когда имеются вызванные реакции в ответ на стимул (например, вспышка света перед глазами вызывает закономерный вызванный потенциал в электроэнцефалограмме), восприятие информации происходит независимо то того, в каком состоянии сознания пребывает человек или животное. Это доказано многочисленными фактами, наиболее убедительные из которых относятся к области выработки условных рефлексов во сне и наркозе.

Отсюда следует, что во всех состояниях психики, в которых сохранено восприятие, можно для целей психо- коррекции ввести в память какую-либо информацию. Но ведь восприятие возможно и при отсутствии полного сознания или его глубоких изменениях. Следовательно, и в таких состояниях можно осуществить психокоррекционное воздействие.

Зачем это нужно?

Использование измененных состояний сознания (ИСС) для психокоррекции необходимо прежде всего потому, что в состоянии полного сознания пациент сохраняет полный контроль и критику над поступающей информацией и способен изменять свое отношение к психотерапевтическому воздействию в зависимости от имеющихся социальных и личностных установок. Это в значительной мере ослабляет эффективность самого мощного психокоррекционного механизма - внушения.

Именно поэтому с давних времен наряду с методами разъяснения, убеждения и внушения в бодрствующем состоянии врачи и знахари применяли кустарные или научно обоснованные средства психокоррекции в ИСС.