_Р_ - Словарь аналитической психологии - Зеленский В.

РАЗВИТИЕ (Development; Psychogenese) — психоанализ утверждает, что поведение человека можно рассматривать в его развитии, т. е. интерпретировать поведение взрослого как усложне­ние или эволюцию детского (инфантильного) поведения, и что «высшие» формы последнего можно понимать как усложнение примитивных влечений и поведенческих стереотипов (паттернов).

Термин «психическое развитие человека» употребляется в юнгианской психологии в связи с самыми различными понятиями и представлениями, служащими в качестве моделей. Если мы обратим свой взор на телесные, духовные и душевные возмож­ности развития, которые имеют место в течение всей жизни, то для нас станет очевидным, сколь разнообразны и многослойны эти процессы. В первые годы жизни детское сознание, постоянно увеличиваясь, развивается из состояния, в котором ребенок еще целиком слит с фигурой матери и окружающим миром. Хотя ребенок и начинает говорить «Я», континуальность сознания часто прерывается бессознательностью. Юнг полагал, что в целом раз­витие сознания у женщин заканчивается в двадцатилетнем возрас­те, а у мужчин — в двадцатипятилетнем. Завершенное психическое развитие делает возможной непрерывную связь Я с бессозна­тельным.

Психическая энергия — это внутренний процесс развития, который длится в течение всей жизни, причем может направляться не только благими намерениями или волей. Важными «помощ­никами» в развитии являются живые символы, которые способст­вуют разрушению психической бессознательности и бессознатель­ной идентификации ребенком себя и своих родителей, благодаря чему он замещает их персональными объектами. Часто эти избранные замещающие объекты (Ersatzobjekte) имеют более или менее большое сходство с личностями родителей.

Процессы психической энергии особенно ярко отражаются в сновидениях и являющихся в них символах. Дальнейший энергетический процесс осуществляется в развертывании персо­нальной типологии, когда человек приспосабливается как к внешней реальности, так и к внутренней действительности. Равным образом человек выстраивает свою энергию с помощью четырех функций, а именно: мышление содействует познанию и способности суждения, чувства позволяют оценить что-либо по достоинству, ощущения способствуют чувственному восприятию, а интуиция как способность предчувствия проясняет скрытый задний план. Целью психической, равно как и типологической энергии является полное осуществление личности.

Взгляды Юнга на развитие личности содержат в себе синтез врожденных структурных факторов (см. архетипы) с обстоятельст­вами, в которых оказывается индивид. Развитие можно рассматри­вать с точки зрения отношения к себе (см. индивидуация; самость) или к объектам (см. объект-отношения', эго), или к ин­стинктивным импульсам (см. энергия).

В развитии сосуществуют регрессивные и прогрессивные тенденции (см. интеграция; прогрессия; регрессия), и сам процесс не бессмыслен (см. смысл; стадии жизни; саморегуляторная функция психического).

РАЗЫГРЫВАНИЕ (Enactment; Inszenieren, Inszenierung) — в отличие от отреагирования определяется как признание и приня­тие архетипического стимула, взаимодействия с ним, что при сохранении контроля эго дает возможность раскрываться метафо­рическому смыслу этого стимула личным, индивидуальным обра­зом. В противоположность отреагированию разыгрывание требует появления сознательного эго таким образом, чтобы можно было придать индивидуализированное выражение вторгающимся архетипическим элементам. Допуская присутствие и силу бессозна­тельной мотивации, человек тем не менее противостоит ее давлению, не впадая в регрессию и не позволяя себе быть ею побежденным (см. инфляция, одержимость). Имеется в виду, что вторгающийся стимул символизирует нечто, чего недостает в лич­ном опыте, чего сама личность не осознает. Человек смиряется или страдает в присутствии архетипического элемента до тех пор, пока он скрыт, пока его символический смысл не стал явным (КСАП, с. 113—114).

РАНЕНЫЙ ЦЕЛИТЕЛЬ (Wounded Healer; Verwundeter Hciler) — возможная архетипическая динамика, констеллируемая в аналитическом взаимодействии; мотив раненого целителя — это символический образ, отчасти архетипической природы.

Сам термин возник из легенды об Асклепии, боге врачевания, известном тем, что в память о собственных ранах и страданиях он основал святилище в Эпидавре, где могли исцеляться все желаю­щие. Отсюда возникла параллель между древней целительной пра­ктикой и аналитическим лечением. Исцеление в святилище прохо­дило в теменосе или отгороженной территории, прилегавшей к храму, что благоприятствовало отдыху «пациента», а также давало надежду, что он увидит исцеляющие сны. Обучающий искусству исцеления кентавр Хирон обычно изображался страдавшим от неизлечимых ран. В нашем случае аналитик рассматривается как раненый целитель, а сама аналитическая процедура, позволяющая совершиться регрессии и отказу от излишних сознательных функ­ций, как теменос.

РАННЕЕ СЛАБОУМИЕ (Dementia Praecox шизофрения; тест словесных ассоциаций.- лат.) см. шизофрения

РАППОРТ (Rapport; Rapport) — чувство согласия между собой и другими.

«Раппорт состоит прежде всего в чувстве существующего сог­ласия, несмотря на признанное различие. Даже признание сущест­вующих различий, если только оно обоюдное, есть уже раппорт, чувство согласия. Если мы при случае осознаем это чувство в более высокой мере, то мы откроем, что это не просто чувство, не поддающееся в своих свойствах дальнейшему анализу, но также и постижение или содержание познания, передающее пункты согла­шения в мыслительной форме. Это рациональное изображение применимо исключительно к рационалисту, а отнюдь не к ирраци­ональному человеку, ибо его раппорт основан вовсе не на сужде­нии, а на параллельности свершающегося и живых происшествий вообще. Его чувство согласия есть совместное восприятие какого-нибудь ощущения или интуиции. Рациональный сказал бы. Что раппорт с иррациональным основан на чистой случайности, если случайно объективные ситуации согласуются между собой, вот тогда осуществляется нечто вроде человеческого отношения, но никто не знает, каково будет значение и какова длительность этого отношения. Для рационалиста часто бывает прямо мучительна мысль, что отношение длится как раз лишь до тех пор, пока внеш­ние обстоятельства случайно допускают такую совместность. Это представляется ему не особенно человечным, тогда как иррацио­нальный именно в этом случае усматривает особенно красивую человечность. Результатом этого является то, что они смотрят друг на друга как на людей, лишенных отношений, как на людей, на которых нельзя положиться и с которыми совсем невозможно по-настоящему ужиться. Однако к такому результату можно прий­ти лишь тогда, если сознательно попытаться отдать себе отчет в своих отношениях к ближнему. Но такая психологическая добро­совестность не очень обыкновенна, поэтому часто оказывается, что, несмотря на абсолютное различие в точках зрения, все-таки устанавливается нечто вроде раппорта и притом таким образом: первый, с молчаливой проекцией, предполагает, что второй в существенных пунктах имеет такое же мнение; а второй предчув­ствует или ощущает объективную общность, о которой, однако, первый сознательно и представления не имеет и наличность кото­рой он тотчас же начал бы отрицать, совершенно так же, как вто­рому никогда и в голову не могло бы прийти, что его отношение покоится на общности мнений. Такой раппорт является наиболее частым; он основан на проекции, которая впоследствии становится источником недоразумений (ПТ, пар. 618).

РАСЩЕПЛЕНИЕ (Splitting: Zerspalten, Zersplittern) — про­цесс, посредством которого психическое утрачивает свою целост­ность, образуя ряд подструктур; характеризуется установками и стереотипами поведения, определяемыми теми или иными ком­плексами. Термин используется для описания диссоциации личности.

«Хотя это свойство личности легче всего наблюдать в психо­патологии, по своей сути оно представляет собой нормальное явле­ние, которое также легко опознается в проекциях первобытной психики. Эта тенденция к расщеплению означает, что части психи­ческого отделяются от сознания до такой степени, что не только выглядят чужими и незнакомыми, но и ведут свою относительно независимую жизнь. И здесь речь не идет об истерической множе­ственной личности или шизофренических личностных изменениях, но просто о так называемых «комплексах», которые появляются исключительно в пределах нормы» (CW 8, par. 25

РАЦИОНАЛЬНОЕ (Rational; Rational) — термин, используе­мый для описания мыслей, чувств и действий, согласуемых с разу­мом; установка, базирующаяся на объективных ценностях, полу­ченных в результате практического опыта.

«Объективные ценности устанавливаются в опыте среднего разума, посвященном, с одной стороны, внешним фактам, а с дру­гой — фактам внутренним, психологическим. Подобные пережива­ния не могли бы, конечно, представлять собой объективных «цен­ностей», если бы они, как таковые, «оценивались» субъектом, что было бы уже актом разума. Но разумная установка, позволяющая нам утверждать объективные ценности как значащие, не является делом отдельного субъекта, а предметом истории человечества. Большинство объективных ценностей — а вместе с тем и разум — суть наследие древности, это крепко спаянные комплексы предста­влений, над организацией которых трудились бесчисленные тыся­челетия с той же необходимостью, с какой природа живого орга­низма реагирует вообще на средние и постоянно повторяющиеся условия окружающего мира и противопоставляет им соответству­ющие комплексы функций, — как, например, глаз, в совершенстве соответствующий природе света <...>

Вследствие этого разум есть не что иное, как выражение при­способленности к среднему уровню происходящих событий, осев­шему в виде комплексов представлений, мало-помалу крепко соорганизовавшихся и составляющих как раз объективные ценности. Итак, законы разума суть те законы, которые обозначают и регули­руют среднюю «правильную», приспособленную установку. Рацио­нально все то, что согласуется с этими законами; и, напротив, ирра­ционально все, что с ними не совпадает. Мышление и чувство явля­ются функциями рациональными, поскольку решающее влияние на них оказывает момент размышления, рефлексии. Эти функции наи­более полно осуществляют свое назначение при возможно совер­шенном согласовании с законами разума. Иррациональные же функции суть те, целью которых является чистое восприятие, тако­вы интуиция и ощущение, потому что они должны для достижения полного восприятия всего совершающегося как можно более отре­шаться от всего рационального, ибо рациональное предполагает исключение всего внеразумного (ПТ, пар, 784—786).

РЕГРЕССИВНОЕ ВОССТАНОВЛЕНИЕ ПЕРСОНЫ (Regressive restoration of the persona) — выражение, использован­ное Юнгом для описания действия, которое возможно в случае краха сознательной установки личности.

«В отношении этой формулировки, звучащей столь техничес­ки, читатель вправе предположить, что речь идет о сложной психи­ческой реакции, которую можно наблюдать в ходе аналитического лечения.

Было бы, однако, заблуждением думать, будто этот случай встречается только в аналитической практике. Этот процесс столь же хорошо, а часто даже намного лучше можно наблюдать в дру­гих жизненных ситуациях, нежели непосредственно в медицин­ской практике, а именно во всех тех жизненных перипетиях, где разрушительно вмешивается какая-нибудь жестокая судьба.

Превратности судьбы испытал на себе, наверное, каждый, но это по большей части раны, которые лечатся и не оставляют после себя увечий. Но здесь речь идет о разрушительных переживаниях, которые могут полностью сломить или по крайней мере надолго сделать человека больным. Возьмем для примера бизнесмена, который чересчур сильно рискнул и потому стал банкротом. Если он не даст этому удручающему переживанию лишить себя мужест­ва, а будет держаться стойко и отважно, то, может быть, произой­дет целительное смягчение, и его рана заживет без серьезных последствий. Но если он из-за этого надломится, откажется от вся­кого дальнейшего риска и будет пытаться «заштопать» свою социальную репутацию в рамках намного более ограниченной лич­ности, с ментальностью запуганного ребенка исполняя второсорт­ную работу на крохотной должности, работу, которая, несомненно, ниже уровня его возможностей, то он, выражаясь технически, восстанавливает свою персону регрессивным путем.

Испугавшись, он сполз на более раннюю ступень развития своей личности, съежился и принял такой вид, будто он все еще находится накануне критического переживания, но в полной не­способности даже просто подумать о том, чтобы вновь пойти на такой риск. Может быть, раньше он хотел большего, чем мог до­биться; теперь он не отваживается даже на то, что ему, собственно говоря, по силам» (ПБ, с. 225—226).

«Регрессивное восстановление персоны лишь тогда может стать фактом, когда кто-то кризисным провалом своей жизни обя­зан своей собственной «раздутости». С «уменьшением» своей лич­ности он возвращается к той мере, которую в состоянии исчерпать. В любом другом случае, однако, полная покорность и самоуничи­жение означают отступление, которое может поддерживаться дли­тельный срок только невротической хворью» (там же, с. 230).

РЕГРЕССИЯ (Regression; Regression) — возвратное движе­ние либидо к более раннему способу адаптации, часто сопровожда­емому инфантильными фантазиями и желаниями.

«Регрессия, со своей стороны, выступает как адаптация к условиям внутреннего мира, вытекающая из жизненной потребно­сти удовлетворять требованиям индивидуации. Человек — не машина в том смысле, чтобы постоянно поддерживать тот же самый рабочий выход. Он в состоянии обеспечивать идеальным образом требования внешней необходимости только тогда, когда он также приспособлен и к своему внутреннему миру, т. е. если он пребывает в согласии с самим собой. Соответственно, он может приспособиться к своему внутреннему миру и достичь гармонии с самим собой лишь тогда, когда он адаптирован к условиям окружа­ющей среды» (CW 8, par. 75).

«То, что лишает Природу ее очарования и радости жизни — это привычка оглядываться назад ради чего-то, что пребывает вовне, вместо того чтобы вглядываться вовнутрь, в глубины деп­рессивного состояния. Такое оглядывание назад ведет к регрессии и оказывается первым шагом на пути к ней. К тому же регрессия является непроизвольной интроверсией, поскольку прошлое явля­ется объектом памяти и составляет психическое содержание, эндопсихичсский фактор. В сущности, это обратное впадение в прошлое, вызванное депрессией в настоящем» (CW 5, par. 625; СТ, пар. 625).

Юнг считал, что блокировка поступательного движения энер­гии возникает вследствие неспособности доминирующей созна­тельной установки адаптироваться к изменяющимся обстоятельст­вам. Однако тем самым активируются бессознательные содержа­ния, несущие в себе семена новой прогрессии. Противоположная или подчиненная функция, потенциально способная модифициро­вать неадекватную сознательную установку, всегда «незримо присутствует за кулисами».

«Если мышление терпит неудачу в качестве функции приспо­собления, имея дело с ситуацией, в которой адаптация возможна лишь с помощью чувства, то бессознательный материал, активизи­ровавшийся путем регрессии, будет удерживать недостающую чув­ствующую функцию, пусть даже и в неразвитой, эмбрионической, архаической форме. Аналогично, в противоположном типе регрес­сия будет активизировать мыслительную функцию, способную эф­фективно скомпенсировать неадекватное чувство» (CW 8, par. 65).

В отличие от фрейдовского, почти всегда отрицательного отношения к регрессии (регрессия для Фрейда то, что следует прогнать и преодолеть), Юнг считал, что регрессия энергии прежде всего ставит нас перед проблемой собственной психологии. Он настаивал на терапевтических и совершенствующих личность аспектах краткосрочной регрессии, не отрицая вреда продолжи­тельной и непродуктивной регрессии. С телеологической (финаль­ной) же точки зрения регрессия вообще оказывается столь же необ­ходимой в процессе развития, как и прогрессия.

«Рассматриваемая причинно, регрессия определяется, так ска­зать, «фиксацией на матери». Но с финальной точки зрения либидо регрессирует в имаго матери, с тем, чтобы отыскать там ассоциа­ции памяти, с помощью которых будет иметь место дальнейшее развитие, например из половой системы в интеллектуальную и ду­ховную. Первое объяснение исчерпывается в подчеркивании важ­ности причины и совершенно пропускает целевое назначение рег­рессивного процесса. Под этим углом зрения все здание человечес­кой цивилизации оказывается простым замещением невозможно­сти инцеста. Но другое объяснение позволяет нам предвидеть то, что последует из регрессии, и в то же самое время помогает нам понять значение тех образов памяти, которые были реактивирова­ны» (там же, par. 43f).

Юнг полагал, что за мирскими обывательскими симптомами регрессии лежит ее символическое значение, а именно потреб­ность в психологическом обновлении. Последняя находит свое отражение в мифологии в форме путешествия героя.

«<...> в этом регрессивном страстном стремлении, которое Фрейд, как известно, рассматривал как «инфантильное закрепле­ние» или «стремление к инцесту», заключены особая ценность и особая необходимость, выраженные, например, в мифах, когда именно самый сильный и лучший в народе, т. е. герой, следует за регрессивным страстным стремлением и умышленно подвергает себя опасности быть проглоченным чудовищем материнской праосновы. Но он — герой лишь потому, что не дает проглотить себя окончательно, а побеждает чудовище, и притом не просто один раз, а много раз. Только победа над коллективной психикой и выявляет истинную ценность — завладение сокровищем, непобе­димым оружием, магическим защитным средством или еще чем-то иным, что миф считает благами, достойными стремления. Поэтому тот, кто идентифицирует себя с коллективной психикой, а выража­ясь языком мифа, кто дает себя проглотить чудовищу и таким образом растворяется в нем, тот хотя и находится возле клада, который сторожит дракон, но отнюдь не по своей воле и к своему собственному величайшему ущербу» (ПБ, с. 232).

РЕДУКТИВНОЕ (Reductive; Reduktive) — буквально, «веду­щее обратно»; понятие, используемое при описании неврозов, а также при толковании сновидений, обозначающее способ, кото­рый рассматривает бессознательный продукт не символически, а семиотически, т. е. как знак или симптом некоего базового процесса.

«Редуктивный метод рассматривает бессознательный продукт в смысле обратного сведения его к элементам, к основным процес­сам, — будь то воспоминания о действительно имевших место событиях или элементарные психические процессы. Поэтому редуктивный метод (в противоположность методу конструктивно­му, см. конструктивное) ориентируется назад или в историческом смысле, или же в смысле переносном, т. е. сводя сложную и диф­ференцированную величины обратно — к более общему и элемен­тарному. Метод толкования Фрейда, а также и Адлера редуктивен, потому что и тот, и другой сводят явление к элементарным процес­сам желания и стремления, имеющим, в конечном счете, инфан­тильную или физиологическую природу. При этом на долю бессоз­нательного продукта неизбежно выпадает лишь значение несобст­венного выражения, для которого термин «символ», в сущности, не следовало бы употреблять. Редукция действует разлагающим образом на значение бессознательного продукта, который или сво­дится к своим историческим первоступеням и тем самым уничто­жается, или же вновь интегрируется в тот элементарный процесс, из которого он вышел (ПС, пар. 787).

В толковании сновидений редуктивный метод (его еще назы­вают механистическим) стремится объяснить образы людей и ситуации на языке конкретной реальности. Конструктивный или целеполагающий (финальный) подход фокусируется на символиче­ском содержании сна. Юнг использовал слово «редуктивный» для обозначения ядра фрейдовского метода, с помощью которого тот стремился обнаружить первобытные, инстинктивные, инфантиль­ные основы или корни психологической мотивации. Как видно из вышеприведенной цитаты, Юнг был достаточно критичен к редуктивному методу, поскольку полный смысл бессознательного проду­кта (симптома, сновидения, образа, обмолвки) при этом не раскры­вался. Связывая бессознательный продукт с прошлым, можно утра­тить его сегодняшнюю ценность для индивида.

Хотя сам Юнг и старался следовать конструктивному подходу, он рассматривал редуктивный анализ как важный первый шаг в лечении психологических проблем, в особенности в первой половине жизни.

Источником возникновения неврозов у молодых людей, как правило, выступает конфликт между силами реальности и неадек­ватной, инфантильной установкой, которая каузально характеризу­ется аномальной зависимостью от реальных или воображаемых родителей, а с точки зрения цели — недостижимыми фикциями (т. е. намерениями и устремлениями). Здесь вполне уместны редук­ции Фрейда и Адлера (ПБ, с. 98).

РЕИФИКАЦИЯ (Reification; Reifikation) — овеществление идей и понятий; обращение с ними таким образом, как если бы они были осязаемыми объектами.

РЕЛИГИОЗНАЯ УСТАНОВКА (Religious attitude; religios Einstellung) — психологически установка, сообщаемая тщатель­ным наблюдением за невидимыми силами, почитанием их и лич­ным переживанием по этому поводу.

«Ясно, что под понятием «религия» я не имею в виду вероуче­ние. Верно, однако, что всякое вероучение основывается, с одной стороны, на опыте нуминозного, а с другой — на вере, на предан­ности, верности, доверии к определенным образом испытанному воздействию нуминозного и к последующим изменениям сознания. Можно сказать, что «религия» — это понятие, обозначающее особую установку сознания, измененного опытом нуминозного» (CW 11, par. 9; АС. с. 134).

«Религия есть врожденная инстинктивная установка в челове­ке. В ней осуществляется наблюдение и уяснение неких невиди­мых и неконтролируемых человеком факторов. Проявления этой установки можно проследить во всей духовной истории. Ее целью является сохранение психического равновесия: естественный человек имеет столь же естественное знание о пересечениях своего сознания с неподвластными ему факторами» (CW 10, раг.512. Рус­ский перевод: АППН. с. 113—166, а также: В. Одапник. Психоло­гия политики». 1995, с. 218).

Религиозная установка глубоко отлична от веры, связываемой со специфическим вероучением и вероисповеданием.

«Вероучение и вероисповедание — это выражение определен­ных коллективных убеждений, тогда как религиозное переживание отражает субъективное отношение к неким метафизическим, то есть внемирским факторам. Конфессиональная жизнь осуществля­ется в мирской среде и, таким образом, является внутримирским делом, в то время как смысл и предназначение религии лежит во взаимотношении между индивидом и Богом (христианство, иуда­изм, ислам) либо на пути спасения и освобождения (буддизм).

Из этого проистекает теперешняя этика, которая — вне индивидуальной ответственности перед Богом — означает лишь конвенциональную мораль.

Являясь не более чем компромиссом с мирской действитель­ностью, вероучения склоняются ко всевозрастающей кодификации своих воззрений и обычаев. Тем самым они настолько овеществля­ются, что на задний план отходит их подлинно религиозная сущ­ность, а именно живое отношение, непосредственная встреча с внемирским» (CW 10, par. 507).

Юнг полагал, что невроз во второй половине жизни редко вы­лечивается без развития религиозной установки, побуждаемой спонтанным духовным откровением.

«Дух этот есть автономное психическое событие, затишье пос­ле бури, умиротворяющий свет, проливающийся во мраке челове­ческого разума, и потаенный упорядочивающий принцип царящего в нашей душе хаоса.

Святой Дух — Утешитель, как и Отец, это тихое, вечное и бездонное Единое, в котором любовь Божья и страх Божий сплав­лены в бессловесное единство. И именно в этом единстве воссозда­ется первозданный смысл все еще бессмысленного отцовского ми­ра, проникая в пространство человеческого опыта и рефлексии» (ОИ, с. 79).

Утверждая психологическую точку зрения, Юнг стремился прояснить, что под религией он понимает не свод законов, запове­дей, вероучение или догму.

«Бог есть тайна, и все, что мы говорим о нем, говорится и веруется людьми. Мы создаем образы и идеи, но когда я говорю о Боге, я всегда имею в виду образ, который из него сделал чело­век. Но никто не знает, каков и как выглядит этот образ и может ли он быть Богом» (С. С. Jung. Letters. 1957, vol. 2, p. 383).

Психологическим носителем Бого-образа в человеке Юнг считал самость. Он полагал, что она действует в роли руково­дящего принципа личности, отражающего потенциальную целост­ность индивида, побуждая жизнь к большей состязательности и подтверждению смысла. Почти все, что связывает человека с эти­ми атрибутами, может использоваться как символ самости, но неко­торые освященные временем фундаментальные формы, такие, как крест и мандола, признаются коллективным выражением высших религиозных ценностей человека; крест символизирует напряже­ние между крайними противоположностями, а мандала представ­ляет разрешение этого противостояния. Психологически Юнг приписывал трансцендентной функции задачу связи человека и Бога (личности и ее конечного потенциала) через образование символов.

Говоря о своих личных религиозных взглядах, Юнг писал: «Я не верю, но знаю о силе подлинной личностной природы и непреодолимого воздействия. Я называю эту силу Богом» (С. G. Jung. Letters, 1955, vol.2, p. 274).

РЕФЛЕКСИЯ (Reflection; Reflexion) — умственная актив­ность, концентрирующаяся на определенном содержании созна­ния; инстинкт или влечение, включающие в себя религию и поиски смысла.

«Обращенность сознания назад или к внутреннему миру, при которой вместо непосредственной, немедленной и непреднамерен­ной реакции на объективные стимулы в «дело» вступает психоло­гическое размышление. Результат подобного размышления не­предсказуем, и как следствие свободной мысли возможны весьма индивидуализированные и относительные ответы. Рефлексия «пов­торно разыгрывает процесс возбуждения», давая толчок серии вну-трипсихических образов еще до того, как предпринято само дейст­вие. С помощью рефлективного инстинкта стимул становится пси­хическим содержанием, опытом, посредством которого становится возможным преобразовать естественный или автоматический про­цесс в осознанный и созидающий» (КСАП, с. 131).

«Обычно мы не думаем о «рефлексии» как о чем-то инстинк­тивном, а связываем ее с сознательным состоянием разума. Reflexio означает «повернутый назад» или «согнутый назад» и в психологическом применении обозначает тот факт, что в реф­лекс, который доводит стимульный материал до своей инстинктив­ной разрядки, вмешивается психизация <...> Таким образом, на ме­сте компульсивного (навязчивого) действия возникает некоторая степень свободы, а вместо предсказуемости появляется относи­тельная непредсказуемость по отношению к воздействию импульса (CW 8, par. 241).

По мнению Юнга, богатство человеческой психики и ее сущностный характер определяются инстинктом рефлексии. «Однако рефлексия хотя и инстинктивна, в то же время выступает как про­цесс сознательный, предполагающий использование воображения при принятии решений и последующего действия» (КСАП, с. 132)

«Рефлексия является культурным инстинктом par excellence (по преимуществу), и ее сила продемонстрирована в мощной спо­собности культуры поддерживать себя перед лицом дикой приро­ды» (CW 8, par. 243).

Именно рефлексии мы обязаны равновесием противополож­ностей. Но чтобы это произошло, сознание должно распознаваться как нечто большее, чем знание, а сам рефлсктивнй процесс воспри­ниматься как «взгляд внутрь». Здесь наша индивидуальная свобода раскрывается наиболее поразительно. Рефлексия влечет за собой сновидения, символы и фантазии. Точно так же, как Юнг обнару­живает аниму во взаимосвязи и родстве с мужским сознанием, он заявляет, что анимус обеспечивает женскому сознанию способ­ность к рефлексии, размышлению и самопознанию. Напряженные отношения между этими двумя началами не решаются по прин­ципу «либо — либо», но требуют столкновения и интеграции, которые творчески проявляют себя в трансформации отношений между ними.

«Мое внимание привлекает тот факт, что помимо области рефлексии существует другая, не менее, если не более обширная зона, в которой рациональное понимание и рациональные формы представления вряд ли обнаружат что-нибудь сверх того, что они способны охватить умом. Это — область Эроса» (MDR. Flaminco, 1989, р. 386).

РИТУАЛ (Ritual) — служба или церемония, проводимые с ре­лигиозной или терапевтической целью или намерением, как созна­тельным, так и бессознательным.

Ритуальные действия основываются на мифологических и архетипических темах, выражают их содержания символически, пол­ностью вовлекают человека и вызывают у него ощущение возвы­шенного смысла и в то же самое время опираются на представле­ния, соответствующие духу времени (КСАП, с. 132).

Ритуал — это психический канал, посредством которого осу­ществляется личностная трансформация, когда психологический баланс личности оказывается под угрозой воздействия внезапной нуминозной силы; структурированный этап изменения одного ста­туса личности или способа его бытия на другой.

Юнг считал, что в ритуале человек выражает свои наиболее важные и фундаментальные психические содержания, и в случае отсутствия соответствующих ритуалов люди спонтанно и бессоз­нательно создают их, чтобы обезопасить устойчивость личности, коль скоро переход из одного психологического состояния в другое произошел. Сам по себе ритуал не влияет на трансформацию, он просто содержит ее в себе.

РОДИТЕЛЬСКИЙ КОМПЛЕКС (Parental complex; elterlich Komplex) — группа или совокупность эмоционально нагруженных образов и идей, связанных с родителями. Юнг полагал, что нулшнозность, окружающая фигуры собственных родителей, когда их магическое влияние так или иначе очевидно, в значительной степени связана с архетипическим образом первобытных родите­лей, пребывающим в психике любого человека.

«Важное значение, которое современная психология приписы­вает «родительскому комплексу», есть непосредственное продол­жение первобытного переживания опасной действенной силы родительских духов. Даже та ошибка, которую совершают дикари, предполагая (не с помощью мышления), что духи суть реальности внешнего мира, находит свое продолжение в нашем (лишь отчасти верном) предположении, что действительные родители ответствен­ны за родительский комплекс. В старой теории травмы фрейдов­ского психоанализа и даже за его пределами это предположение признается чуть ли не в качестве научного объяснения. Чтобы из­бежать этой двусмысленности я предложил выражение «родитель­ское имаго»» (CW 7, par. 293; ПБ, с. 251).

Имаго возникает как итог воздействия родителей и специфи­ческих реакций ребенка; поэтому она (Imago — женского рода) является образом, лишь весьма условно воспроизводящим объект. Наивный человек, конечно, верит в то, что родители таковы, каки­ми он их видит. Этот образ проецируется бессознательно, и, когда родители умирают, спроецированный образ продолжает действо­вать, как если бы он был самостоятельно существующим духом. Первобытный в этом случае говорит о родительских духах, возвра­щающихся по ночам (revenants), современный же человек называет это отцовским или материнским комплексом (там же)

Пока позитивное или негативное сходство с родителями остается решающим фактором в выборе объекта любви, освобож­дение от родительского имаго, а следовательно, уход из детства, остаются незавершенными (CW 10, par. 74).