ФЕНОМЕНЫ САМОПОЗНАНИЯ И СТРУКТУРАЦИИ ФЕНОМЕНАЛЬНОГО «Я» - Самосознание личности

Описанная выше группа феноменов характеризовала процесс самопознания как процесс уподобления и субъективной дифференциации, как процесс наполнения самосознания содержанием, связывающим человека с другими людьми, с культурой и обществом в целом, процесс, происходящий внутри реального общения и благодаря ему, в рамках жизнедеятельности субъекта и его специфических дея-тельностей.

Если рассматривать феномены самопознания и структурации феноменального «Я» в их, так сказать, натуральной форме, т. е. объективно, так как они существуют в эмпирической действительности, то их трудно отличить от уже описанных феноменов — они также проявляются внутри и благодаря процессам общения, процессам коллективной и индивидуальной деятельности. Тем не менее они составляют, хотя и не независимый, все же более или менее самостоятельный предмет исследования. «Феномены уподобления» касаются того, как происходит усвоение и присвоение того или иного содержания представлений о себе. Феномены самопознания касаются вопроса о том, как происходит самопознание, .в том числе и того, что уже усвоено или присвоено, превращено в «Я» субъекта и в его личность, и какие формы приобретают результаты этого процесса в самосознании.

В современной психологической литературе есть несколько подходов к этой проблеме. Один из них опирается на анализ тех итоговых продуктов самопознания, которые выражаются в строении представлений о самом себе, «Я-образе», или «Я-концепции». Этот вопрос конкретизируется прежде всего либо как поиск видов и классификаций образов «Я», либо как поиск «измерений» (т. е. содержательных параметров) этого образа.

Наиболее известным различением образов «Я» .является различение «Я-реального» и «Я-идеального», которое так или иначе присутствует уже в работах У; Джемса, 3. Фрейда, К. Левина, К. Роджерса и многих других, а также предложенное У. Джемсом различение «материального Я» и «социального Я» [34]. Более дробная классификация образов предложена Розенбергом: «настоящее Я», «динамическое Я», «фактическое Я», «вероятное Я», «идеализированное Я» [цит. по 57]. Ш. Самюэль выделяет четыре «измерения» «Я-концепции»:.образ тела, «социальное Я», «когнитивное Я», и самооценку [223]. Отметим, что практически любой из «образов-Я» имеет сложное, неоднозначное по своему происхождению строение. Так, например, В. Шонфельд определяет констелляцию психологических компонентов, детерминирующих структуру образа тела (не путать со схемой тела в вышеуказанном смысле) на сознательном и бессознательном уровнях следующим образом: «I) актуальное субъективное восприятие тела, как внешности, так и способности к функционированию; 2) интернализо-ванные психологические факторы, являющиеся результатом собственного эмоционального опыта индивида, так же как и искажения концепции тела, проявляющиеся в соматических иллюзиях; 3) социологические факторы, связанные с тем, как родители и общество реагируют на индивида; 4) идеальный образ тела, заключающийся в установках по отношению к телу, в свою очередь, связанных с ощущениями, восприятиями, сравнениями и идентификациями собственного тела с телами других людей» [229, 846].

Отметим, однако, что очень часто виды образов или их измерения выявляются умозрительно. Каждое из понятий—«образ тела», «Я-реальное», «Я глазами других», «Я, каким я скорее всего стану»—представляется вполне содержательным в том смысле, что человек может ответить на вопрос о том, каким он представляет себя в будущем, или каким он себя видит в прошлом'или настоящем, или каким его видят окружающие. Но означает ли это, что имеющаяся у него «Я-концепция» структурирована именно так? Или, быть может, человек порождает эти «Я-образы» тут же в лаборатории по заказу экспериментатора, и эти образы не отражают какой-то стабильной структуры его самосознания, а есть не более чем актуальные и вызванные задачей представления — продукты фантазии и воображения. Человек ведь может описать себя, даже если его попросить представить себя существом другого пола или животным — из этого не следует, что оба этих образа включены в его «Я-концепцию». Ответить на эти вопросы можно лишь сочетая теоретический анализ самих «инструкций» и соответствующих им измерений с конкретными эмпирическими исследованиями.

Одна из возможностей такого эмпирического исследования базируется на психосемантическом подходе к анализу индивидуального сознания5. Экспериментальная процедура, как правило, предполагает, что испытуемый оценивает с помощью набора лексических единиц ряд объектов, которыми могут быть языковые значения, понятия, представления, образы, изображения. Полученное эмпирическое множество оценок анализируется далее с помощью математических процедур (прежде всего, факторного анализа) с целью выявления общих параметров, или «измерений» (факторов), которые интерпретируются как «категориальная сетка» обыденного сознания [94]. К работам этого направления принадлежат, прежде всего, исследования Ч. Осгуда и его последователей. Первоначально Осгудом и соавторами использовались коп-нотативные, эмоционально-оценочные прилагательные (хороший—плохой, сильный—слабый), на базе которых было построено субъективное семантическое пространство с осями «Оценка», «Сила», «Активность» [211]. Как показали специальные исследования, данное пространство является универсальным и отражает наиболее общие эмоциональные параметры восприятия [212]. При применении методики семантического дифференциала к конкретным лексическим наборам либо наборам особых понятий или представлений в качестве объектов шкалирования и при добавлении более предметно определенных шкал число выделяемых факторов увеличивается, а общеконно-тативные факторы приобретают предметную, денотативную семантическую окраску—это было показано

как Осгудом и соавторами, так и в ряде работ советских исследователей [94; 97].

Ч. Осгудом был построен «личностный семантический дифференциал», в котором в качестве шкал использовались/прилагательные, описывающие черты (грубый — деликатный, рациональный — иррациональный и т. д.), а в качестве объектов шкалирования выступали знакомые испытуемых, киногерои, а также такие понятия, как «Я-сам». Были выделены такие факторы, как «моральность», «возбудимость», «твердость», «социабельность», «уникальность», «реализм», «рациональность», «урбаннстичность» [цит. по: 97]. Аналогичные наборы факторов были выделены и в некоторых других исследованиях [97].

В исследовании В, Ф. Петренко и А. Г. Шмелева [97] также было построено личностное семантическое пространство, при этом использовались два независимых метода: метод, совмещающий в себе черты семантического дифференциала Осгуда и «репертуарных решеток» Дж. Келли [188], и метод, основанный на шкалировании изображений [96]. В первом эксперименте использовался список из 140 прилагательных, описывающих личностные черты, а в качестве объектов шкалирования испытуемые должны были представить хорошо знакомых им людей, различающихся по заданному принципу—по полу, возрасту и отношению к ним испытуемого. В результате было выделено восемь факторов, отражающих когнитивную структуру восприятия хорошо знакомого другого человека: 1) сознательная моральность и положительная оценка; 2) деловитость и личностная сила; 3) жизнерадостная экстравероия и активность; 4) тонкость и культура общения (коммуникабельность); 5) простодушный альтруизм; 6) самовлюбленность и упрямство (эгоцентризм); 7) отчаянная смелость (рис-ковость); 8) эмоциональная устойчивость. Авторы подразделяют полученные измерения на три группы: эмоционально-оценочные факторы, объективные характерологические свойства, аксиологические категории обыденного сознания.

Важно подчеркнуть, как это делают авторы цитированного исследования, что наиболее продуктивное применение методики личностного дифференциала лежит не в выявлении приписываемого объекту перцепции содержания (будь то другой человек или сам субъект описания), а в выявлении того, как субъект это-делает, т. е. в специфической связи между дескрипторами-прилагательными и в различиях описаний разных людей. Описывая себя или другого, человек раскрывает себя самого, но не столько тем,- какие качества он воспринимает, сколько тем, какие «измерения» он использует. Число и независимость измерений являются показателем его «когнитивной сложности» [97].

Число и содержание выделенных измерений оказываются, однако, сильно зависимыми от того, какие объекты шкалируются, что выступает в качестве шкал и как производится обработка результатов. Примером может служить исследование, проведенное О. Тзенгом, в котором уже непосредственно анализировались размерность и содержание представлений о самом себе [233].

В этом исследовании «Я-концепция» в своем когнитивном аспекте выступила как система независимых и как бы вложенных друг в друга субъективных семантических пространств. Система представлений о себе включает разные варианты «идеальных Я», «прошлое Я» и «настоящее Я». Каждый из этих «Я-обра-зов», в свою очередь, расположен в двух других субъективных пространствах—аффективном (включающем оси: оценка, сила, активность) и денотативном (включающем оси: моральность, идеализм—реализм, зрелость). Отметим, что такое представление о «Я-концепции», действительно отражая некоторые важные черты ее строения, является лишь моделью реально существующих когнитивных структур. Уже иной состав шкал и шкалируемых понятий может дать существенно отличающиеся результаты.

Исследование также показывает, что эмпирически выделяемые оси, или измерения, могут не совпадать с априорно постулируемыми. Так, постулированное автором измерение «суперэго—ид» не выделилось в эксперименте, зато выделились сразу три разных «идеальных Я»: «социальное», «семейное», «собственное». «Прошлое», «настоящее», «будущее Я», как выяснилось, не лежат на одной оси, а составляют три независимых измерения, т. е. в самосознании, по данным Тзенга, настоящее не выводимо из прошлого, а будущее не есть экстраполяция настоящего. Эти данные показывает, что какими бы сами собой разумеющимися не казались априорно постулируемые измерения «Я-концепции» или виды «Я-образов», это еще не означает, что именно так структурировано самосознание человека.

Наконец, данный эксперимент показывает, что эмоциональные и оценочные компоненты органически вплетены в «Я-концепцию». Однако только осгудов-ские «оценка», «сила», «активность», так же как денотативное измерение «моральность», не исчерпывают, конечно, строения эмоционально-ценностного отношения к себе (в другой терминологии — самоуважение).

Задача выявления строения «Я-концепции» оказывается еще более сложной, если учесть, что конечные результаты зависят не только от того, что и с помощью чего шкалируется, но и от не лежащей на поверхности модели самопознания, предполагаемой самой экспериментальной процедурой. Поясним эту мысль. Экспериментальная парадигма большинства исследований такова: субъект выносит некоторые суждения о других людях или о себе самом, и по тому, как он это делает (но не потому, что он конкретно приписывает другим или себе), восстанавливается лежащая в основе этих суждений категориальная структура представлений о других людях или о самом себе. Однако то, что выявляется, существенно зависит от того, какие условия вынесения суждений моделируются. Так, если экспериментальная процедура основана на описании каких-то лиц из окружения испытуемого или самого себя с помощью заданного списка дескрипторов-прилагательных, фиксирующих те или иные человеческие черты, качества, особенности, то фактически моделируются следующие особенности самопознания.

1. Субъект выносит категорические, абсолютные суждения о другом человеке (или о самом себе), так сказать а-бстрагированные от ситуации проявления той или иной черты. Конечно, в экспериментальной ситуации человек способен на такие суждения. Однако действительно ли так происходит в реальной жизни человека, в его реальных процессах познания и самопознания? Уже наблюдения над испытуемыми

показывают, что они порой испытывают сильные затруднения при отнесении тех или иных прилагательных к объекту оценки. Как, например, можно утверждать, что человек грубый безотносительно к ситуации проявления грубости? Так, человек может быть груб с врагами и нежен с друзьями. Или, как сказать про человека—робкий, если он робок лишь в отношениях с девушками, но смел в постановке профессиональных задач и их разрешении?

2. Субъект выносит свои суждения «ни для чего», «просто так», т. е. не имеет специальной мотивации для своего познания или самопознания. Соответственно снимается и вопрос о мотивированное™ выбора того или иного термина для описания или самоописания.

Известно, однако, насколько разнится восприятие другого человека от профессиональных задач или характера отношений с ним [20]. Добавим также, что в реальной жизни объект описания (в том числе и сам субъект) мог и не проявиться в таких качествах, например, как «надежность», «вкрадчивость», «изящество». Однако субъект может в экспериментальной ситуации оценивать свой объект и по этим параметрам, в результате может возникнуть фантомная сложность или, наоборот, простота самоописания и описания, которым не будет аналогов в сознании и самосознании.

3. Субъект выносит свои суждения о человеке вообще, на основании общего впечатления о нем (или о себе). Конечно, и на основе первого общего впечатления можно составить суждения о человеке [20], однако во множестве других ситуаций в основе суждений уже лежат поступки человека, предполагающие определенные мотивы.

Иная модель познания и самопознания, в некоторых отношениях преодолевающая ограничения вышеизложенной, положена в основу экспериментальной процедуры, разработанной Дж. Келли, теория и метод которого подробно проанализированы в отечественной литературе [53, 141]. Предложенный им репертуарный тест содержит ряд существенных отличий от метода личностного дифференциала. Во-первых, он предполагает не ситуацию оценки, а ситуацию сравнения, в которой, конечно же, могут использеваться оценочные Категорий, ни это полностью зависит от испытуемого и действительно может его характеризовать. Во-вторых, свободный выбор категорий при операции сравнения известных ему людей делает эту процедуру гораздо более моделирующей реальное познание человеком других людей и себя, а также делает мотивированным и не случайным набор тех или иных различающих категорий.

Эти особенности репертуарного теста Келли полностью соответствуют характеру его теории. В основе этой теории лежит представление о человеке, который является, прежде всего, субъектом мышления, а не субъектом деятельности или общения. Личность отождествляется с субъектом мышления, последнее рассматривается в своем структурном аспекте. Конструкт—центральная категория теории—представляет собой различающую дихотомию. Личностные процессы .направляются по руслам конструктов, последние также служат основой для различения личностей.

Сильным моментом этой теории является именно идея дихотомической организации сознания и мышления, подробная разработка представлений о свойствах конструктов и влиянии системы конструктов на интерпретацию внешних событий и собственное поведение. Однако развитие сознания, мышления и самосознания, представляемое в теории Келли как развитие, системы конструктов, оказывается замкнутым на самое себя. Реальный действующий субъект выпадает из системы анализа.

Другое направление исследований, к которому отчасти принадлежит Дж. Келли, исходит не из анализа структур сознания и самосознания, организующих представления человека о другом человеке или самом себе, а из анализа самого процесса познания. Один из возможных теоретических ходов в этом анализе— это распространить представление о процессах или механизмах социальной перцепции (познания другого человека) на самопознание. Так, Г. Я. Розен высказывает гипотезу, что такие механизмы социальной перцепции, как стереотипизация и категоризация (приклеивание ярлыков), логическое умозаключение на основе отдельных фактов поведения, вчувствова-ние, опора на интуицию, проекция, эффект «ореола»,

влияние имплицитной теории личности, инертность представлений, стремление к внутренней непротиворечивости, . характеризуют также и самопознание [103, 56—57].

Идея о том, что человек познает себя так же, как других людей, нашла свое прямое воплощение в концепции самовосприятия Д. Бэма [152].

В основе этой концепции лежит идея о том, что человек познает самого себя, свои внутренние состояния, эмоции, установки путем сознания своего собственного поведения и условий, в которых оно осуществляется. В этом смысле наблюдение собственного поведения и познание себя принципиально не отличаются от наблюдения поведения другого человека и познания другого6.

В. П. Трусов, подробно проанализировавший как теорию Д. Бэма, так и релевантные ей экспериментальные данные, подчеркивает, что введенные Д. Бэмом и его последователями в психологический обиход данные ставят под сомнение однонаправленность привычной связи: установка — поведение. «Поступок часто не просто отражает и проявляет вовне наше внутреннее состояние, — пишет В. П. Трусов, — а выполняет иную функцию: проверка своей оценки этого состояния» [132, 85]. К обсуждению роли по'-ступка в формировании самосознания мы еще вернемся в следующей главе.

В качестве общего вывода из этого раздела отметим следующее. Структура феноменального «Я» зависит от характера тех процессов самопознания, результатом которых она является. В свою очередь, процессы самопознания включены в более объемлющие процессы: в процессы общения человека с другими людьми, в процессы деятельности субъекта. От того, как будут поняты эти процессы и каким, следовательно, предстанет 'в исследовании сам субъект, носитель самосознания, зависят и результаты анализа строения его представлений о себе, его «Я-образов», его отношения к самому себе.

6 Это положение явно перекликается с известной теорией эмоций В. Джемса, согласно которой человек не потому плачет, что ему грустно, а потому и грустит, что плачет [34].

ФЕНОМЕНЫ САМОПОЗНАНИЯ И СТРУКТУРАЦИИ ФЕНОМЕНАЛЬНОГО «Я» - Самосознание личности - Столин В.В.