3. В ЧЕМ ЦЕЛЬ ЖИЗНИ? - Стресс без дистресса - Ганс Селье

     Цель  -- указание  направления, по  крторому надо сле  довать;  то, что

нужно осуществить, чего  нужно  ДОС тичь; результат,  на получении  которого

сосредоточе- ны усилия и честолюбие.

     Словарь Вебстера

     Я      постараюсь      рассмотреть      эту      проблему      глазами,

биолога-экспериментатора.  В  таком контексте  слово "цель" может показаться

претенциозным, а приписывание цели физиологическому процессу,  изучаемому  в

лабораторных условиях, - тем более.  Телеология,  или концепция  изначальной

целесообразности   природы,   основана   на   предположении,   что   природа

предпочитает  одни  события  другим,  подобно  тому  как  мы  с вами  желаем

процветания  скорее  своим  семьям,  чем  чужим. С точки  зрения науки такую

целесообразность  трудно  доказать. Я имею в виду другое; нужно предоставить

жизни протекать естественным путем, чтобы раскрылся ее врожденный потенциал.

Для биолога это  вполне приемлемый  эквивалент того, что верующие, мудрецы и

философы; назвали бы целью жизни.

     В этом смысле  цель жизни - в самосохранении и  в реализации врожденных

способностей  и влечений с  наименьшим ущербом и неудачами.  Для  сохранения

душевного  равновесия  человеку нужна  какая-то  цель  в  жизни,  которую он

считает  высокой, и гордость, что он трудится ради ее  осуществления. Каждый

человек  должен каким-то  образом  высвободить  скрытую  в нем  энергию,  не

создавая   конфликтов   с  собратьями,  и,   если   возможно,  завоевать  их

расположение и уважение.

     Цели и средства.

     Начнем  с  проведения четкой границы между конечными целями, придающими

жизни смысл  и значение! и средствами их достижения. Так,  деньги никогда не

будут конечной целью, они ничего не значат сами по себе, а служат средством,

помогающим  достичь конечной цели,  имеющей для нас безоговорочную ценность.

Лишь немногие люди размышляют о коренном различии между целями и средствами,

но без осознания этой разницы нельзя обрести  душевный покой. Средства нужны

только для приобретения того, что мы в глубине души по-настоящему уважаем. У

жизнерадостного, уравновешенного человека это  стремление  к самовыражению и

желание заслужить любовь и одобрение ближних.

     Единственная жизненная установка, при  которой средства и конечные цели

практически совпадают,-- гедонистическая.  Для  нее  нет иных  целей,  кроме

наслаждения (радости  изысканной  кухни,  пассивное наслаждение  искусством,

путешествиями,  природой). Я никого не осуждаю, а  только  провожу  различие

между   интровертными   и  экстравертными   средствами   достижения   целей.

Восхищаемся  ли  мы, разделяем ли  мы удовольствия  гурмана  или эстета  или

остаемся безразличными к ним, их цели всегда интровертны, "замыкаются" в них

самих.  Совсем  другое  удовольствие   испытывают  шеф-повар,  музыкант  или

скульптор: они страстно  желают творить и заслужить любовь тех,  кому отдают

свои творения.

     Ближайшие цели.

     Ближайшие цели сулят немедленное удовлетворение. Они не имеют отношения

к будущему, вознаграждения такого типа нельзя сберечь, они не  накапливаются

и не образуют все возрастающего  запаса силы и счастья. Единственный их след

- приятные воспоминания.

     Ближайшие   цели   связаны  с  получением  сиюминутного   удовольствия:

например,   от   удовлетворения  чувственных   желаний,   решения   трудного

кроссворда, вкусной нищи или вина, прогулки по живописной местности. Во всех

этих  случаях вы получаете  удовлетворение, делая то, что вам нравится, и не

думая ни о каких  будущих благах.  Ближайшие цели, как  правило, не  требуют

специальной  подготовки,  хотя  наиболее  изощренные  из  них   предполагают

развитый  вкус.  Роскошным  обедом насладится  всякий,  но  изощренный  вкус

гурмана извлечет из него больше удовольствия.  Нужна специальная подготовка,

чтобы оценить тонкости великих произведений музыки, живописи или скульптуры;

потребуется  вся  жизнь, чтобы испытать  радость  понимания  сложных научных

предметов.  Выходит,  не  все  удовольствия  ближайших целей  воспринимаются

пассивно; человек ищет их, движимый стремлением выразить себя, как это имеет

место  в   творческой   деятельности  и  играх.  Но   здесь  деятельность  и

вознаграждение практически одновременны и недолговечны.

     Отдаленные цели.

     Поиски  приемлемой философии жизни  следует  начать с  самоанализа.  Мы

должны  честно  ответить себе,  чего  мы  хотим  от жизни,  Как  и  во  всех

биологических классификациях, категории  взаимно перекрываются. Обычно у нас

есть  две  (или  более)  отдаленные  цели,  из  которых  одна  почти  всегда

главенствующая.  Позже  мы  увидим,  что  все  эти  индивидуально  различные

конечные цели сознательно или  бессознательно направлены на завоевание любви

ближних.

     Чтобы  придать  жизни  смысл и определенную  направленность, нам  нужна

возвышенная  отдаленная  цель.  Она должна непременно  иметь две  черты:  1)

требовать упорного труда (иначе цель не будет способствовать самовыражению);

2)  плоды  этого  труда  не  должны  быть   мимолетными,  чтобы   непрерывно

накапливаться  в  течение   жизни   (иначе  цель  не  была  бы  отдаленной).

Философские,  религиозные  и  политические идеалы  с  давних пор  эффективно

служили человеку в его поисках отдаленной цели, которой  можно посвятить всю

жизнь.  Если  цель недолговечна, то|  даже страстно и  горячо  желанная, она

может обеспечить мотивацию лишь  в данный момент. А отдаленная цель освещает

постоянную тропу  в течение всей жизни. Она устраняет мучительные, ведущие к

стрессу сомнения при выборе и совершении поступков.

     Кроме того, как я уже говорил, собирание и накопление так же характерно

для  всего  живого,  как  и  эгоизм;  собственно,  это  одно  из  проявлений

себялюбия.   Даже   многие  примитивные  животные  инстинктивно  накапливают

предметы впрок.  Запасаться  пищей  и  строить жилища --  одно  из  основных

биологических  влечений, присущее муравьям,  пчелам, белкам, бобрам,  так же

как капиталисту  -- накопителю денег на текущем  счету. Тот же самый импульс

побуждает   человеческие  общества  развивать  и  улучшать   системы  дорог,

телефонов, городов  и укреплений,  которые кажутся им разумным приумножением

удобства и безопасности.

     У  ребенка  это  влечение проявляется  в собирании  спичечных  коробок,

ракушек   или   афиш.  Оно  продолжает   проявлять   себя,   когда  взрослый

коллекционирует  марки  или  монеты.  Потребность  собирать не  искусственно

привитая  традиция.  Владелец  коллекции   приобретает   положение  в  своем

сообществе. Предлагаемая мною линия поведения просто пытается направить этот

инстинкт  в  иное  русло  --  на   завоевание  любви.  Ибо  доброжелательное

отношение, гарантирующее от нападений собратьев,-- неизменная и непреходящая

ценность, которую стоит накапливать.

     Надо  признаться, что  большинство  из  нас  плохо  справляются  с этой

задачей   и  тем  самым  наносят  себе  урон.  Но   потребность  завоевывать

расположение и одобрение остается основной.

     Инстинкты  и  эмоции  определяют  ход  жизни,  а  логика,  направляемая

разумом,--  единственный способ  удостовериться,  что вы  применяете  лучшие

средства и не  сбились  с  пути.  Я  уже  говорил,  что  бесстрастную логику

используют только, для  того,  чтобы вернее достичь  эмоционально  избранной

цели.

     Идеи   (научные,  философские,  литературные)  тоже   могут   возникать

интуитивно, без  помощи логики.  Они осеняют нас  внезапно -- например, идея

написать эту книгу пришла  мне в  голову вечером, когда я принимал ванну. Но

если вы не возьмете их на заметку, не  выразите словами  -- они испарятся, и

вам не удастся разумно разработать их с помощью логики.

     Сознательные цели.

     И  к ближайшим, и  к отдаленным целям можно  относиться подсознательно,

чтобы  удовлетворить  свои  основные  побуждения.  Но  можно  и  сознательно

расставить их как вехи  на  пути  к  конечной цели.  Сознательные,  цели  --

истинные и  мнимые-- можно отнести к четырем группам, которые мы здесь бегло

охарактеризуем:

     1.  Склоняться  перед  сильным.  Умилостивить  бога.  Преданно  служить

верховной  власти (королю, королеве,  князю),  воплощающей и символизирующей

отечество или  родину. Служить своей стране. Верность политической  системе,

какой  бы  она  пи  была (демократическая  республики, монархия  и  т.  д.).

Стремиться  к благу  семьи, жертвуя собой ради  супруга  (супруги) и  детей:

"Пусть у них будет то, чего не было у нас, или пусть они делают то, что было

нам недоступно". Несгибаемая и  непоколебимая приверженность  кодексу чести.

Сами эти кодексы  в разных культурах различны, а порою прямо противоположны.

Английский  джентльмен старого  закала, религиозный  фанатик (святой) и член

мафии  поступают совсем, по-разному, неукоснительно  следуя  своим  кодексам

чести.

     2.  Выть сильным.  Сила  ради  нее  самой.  Слава,  рукоплескания масс,

получение  общепринятых  знаков и символов высокого положения. Безопасность,

которой нередко добиваются путем приобретения силы и  власти. Это стремление

обычно становится доминирующим из-за глубокого и часто  болезненного чувства

неуверенности. .

     3.  Дарить  радость. Бескорыстная  филантропия,  дар  художественного и

научного  творчества,  забота  о  детях,   доброта  к  животным,  стремление

исцелять,  короче говоря,  желание  помогать  другим  без каких-либо  задних

мыслей. Пожертвовать миллион долларов на благотворительность или дать горсть

орехов обезьяне в зоопарке. -

     4.  Получать  радость. Все  перечисленные выше виды  мотивации  взаимно

перекрываются  и дают радость лишь при их  удовлетворении.  Но остается  еще

человек,  которому чужды все эти мотивы,-- настоящий гедонист,  который ищет

только  наслаждений.  Он  живет  сегодняшним  днем  и делает  то, что  сулит

наибольшее удовольствие  тотчас же, сию минуту. Ему все равно, получается ли

оно  от   половой   близости,   нищи,   напитков,   путешествий,  созерцания

произведений  искусства  или  демонстрации своей  силы и власти, позволяющих

оставить за собой последнее слово, доже если он знает, что не прав.

     Склоняться  перед  сильным или  быть сильным - это долговременные цели.

Плохо ли,  хорошо  ли,  но  ими  можно  руководствоваться  всю жизнь. Дарить

радость   и   получать   радость   --  такие   цели  доставляют  немедленное

удовлетворение. Хотя все эти  цели сознательные, некоторые из них  опираются

не на законы природы, а на традиции и на веру в официальную шкалу ценностей.

     Конечная цель.

     Мне кажется, что конечная цель жизни человека -- раскрыть себя наиболее

полно,  проявить  свою  "искру  божию"  и  добиться  чувства  уверенности  и

надежности.  Для  этого  нужно сперва  найти  оптимальный для  себя  уровень

стресса  и расходовать адаптационную энергию в таком  темпе  и  направлении,

которые соответствуют вашим врожденным особенностям и предпочтениям.

     Унаследованные внутренние факторы  играют важную роль, предопределяя не

только  оптимальный уровень стресса, но  и  слабость тех  или  иных органов,

более  уязвимых  при интенсивном  стрессе. Конечно,  все рожденные  на  свет

должны иметь  равные  возможности,  но  у каждого неповторимые  ум  и  тело.

Поэтому  биолог  не   может  принять  столь  часто   цитируемое   и  неверно

истолкованное  заявление  из  американской  Декларации   независимости:  "Мы

считаем самоочевидной истиной, что все люди созданы равными..."

     К каким  бы целям мы ни стремились, связь  между стрессом и достижением

цели так несомненна,  что  едва  ли стоит долго говорить  о ной.  Умственное

перенапряжение,  неудачи, неуверенность,  бесцельное  существование  --  это

самые вредоносные  стрессоры. Они часто служат  причиной  мигрени,  язвенной

болезни,  сердечных  приступов, повышенного кровяного  давления, психических

расстройств, самоубийств или просто безнадежно несчастливой жизни.

     Ни ближайшие, ни отдаленные цели  не являются подлинной конечной целью,

которая служила бы маяком и мерой  всех наших  поступков.  По-моему, следует

стремиться  к  тому,  что  мы сами  -  а не  окружающее общество --  считаем

достойным. Но мы  должны, во что бы то ни стало избегать краха, унижения или

провала. Не нужно заноситься, метить слишком высоко и браться за непосильные

задачи. У каждого есть свой потолок.  Для одних  он близок к максимуму,  для

других  к минимуму человеческих  возможностей.  Но в рамках своих врожденных

данных  надо  сделать  все,   на  что  мы  способны,  стремиться  к  высшему

мастерству.  Не совершенству -- ибо  оно недостижимо. Делать его своей целью

-- значит заранее  обрекать себя  на дистресс и неудачу. Достижение высокого

мастерства -- прекрасная цель, к тому же она приносит расположение, уважение

и даже  любовь ближних. Много лет  назад я зарифмовал  такую философию.  Это

может звучать  банально,  но,  когда  что-нибудь  угрожает  моему  душевному

равновесию  или  возникают  сомнения   в  правильности  моего  поведения,  я

припоминаю  две  строчки,  и они мне помогают: Стремись  к  самой высшей  из

доступных тебе целей. И не вступай, в борьбу из-за безделиц.

     Жажда одобрения и боязнь осуждения.

     Почему люди так горячо отрицают, что ими движет -- не исключительно, но

в  большой мере---  желание  добиться одобрения  своих поступков? Я вскользь

коснулся этого вопроса, говоря о потребности в признании и самовыражении.

     Как  мы  видели  в  главе 1,  все  гомеостатические реакции зависят  от

механизмов положительной и  отрицательной обратной  связи, с помощью которых

потребность тотчас же включает необходимую уравновешивающую перестройку. Это

одинаково справедливо и для телесных, и для  психических реакций.  Например,

на  холоде активируется  теплопродукция, а  жара  усиливает  теплоотдачу.  В

повседневной жизни межличностные  отношения  регулируются такой  же обратной

связью:  порицание  -- это сигнал прекратить  действие,  которое общество не

одобряет,  и,  наоборот,  мы  должны полагаться  на  объективные  показатели

признания  и  одобрения,  убеждающие  нас, что мы на  верном пути, что  наше

поведение  высоко ценят. Такая  обратная  связь обеспечивает  конструктивное

поведение в добром согласии с окружением.

     Стыдливое  подавление естественных влечений,. от  которых все равно  не

уйти, особенно если эти  влечения никому не во вред, приводит к чувству вины

и психическому стрессу. Существует немало вещей, на которые принято смотреть

косо иэ-эа искусственных социальных условностей. Незачем объявлять за столом

всем своим гостям, что  неотложная  биологическая потребность заставляет вас

покинуть их на несколько минут.  Но если  захотелось --  так надо  выйти.  И

глупо проявлятъ здесь чрезмерную стеснительность.

     До сих  пор,  полагаю, все  со мной соглашались. Но странное  дело,  из

многих великих ученых,  с  которыми  мне приходилось  общаться, ни  один  не

сознался  бы  открыто, что общественное признание  (звания,  медали, премии,

отличия)  играли  заметную  роль в его трудовом рвении.  Вопрос о  мотивации

застает  их  врасплох,  вначале  они  отвечают,   что  никогда  об  этом  не

задумывались.  Затем обычно  указывают на  любознательность,  на  интерес  к

механизмам природных явлений (так сказать, "искусство для искусства"), врачи

ссылаются чаще на желание исцелять. Должен прямо сказать, что для меня жажда

одобрения и признания была  одной га главных движущих сил на протяжении всей

жизни.  Когда  настаиваешь  на том, чтобы ученые сообщили  о  дополнительных

стимулах, они скорее готовы признать, . что работают ради денег, чем назвать

в числе мотивов общественное одобрение.  В  конце концов,  "надо же человеку

жить", но  "человек не должен  поддаваться лести".  Вероятно,  слово "лесть"

здесь неуместно. Но я,  признаюсь, что горд как  павлин любым из заслуженных

мною  знаков признания  и одобрения, А  почему бы  мне  не гордиться? Как ни

скромна моя  лепта по сравнению с громадными  достижениями других ученых-- я

все-таки   счастлив  ею.  И   очень  огорчен,  что  многие  мои  проекты  не

осуществлены. Думаю, что такая  "беззастенчивость"  избавила меня  от многих

душевных   мук,   которые   испытывают   наедине   с  собой   мои   коллеги,

придерживающиеся более формальных этических правил.

     Не пристало объективному ученому морочить себя и других, делая вид, что

в его мотивации не играет роли желание заслужить доброе отношение и любовь.

     Это не значит,  что  похвалы должны стать конечной целью жизни. Ни один

настоящий  ученый не согласится на  получение  столь  желанных отличий ценою

превращения в мелкого политикана,  энергия которого так поглощена нажиманием

на тайные пружины, что не остается сил для научной работы.

     Я  огорчался тем,  что  не получал желанных  наград,  но  утешал  себя,

вспоминая  исторический  анекдот,  согласно  которому  друг  сказал  однажды

выдающемуся  римскому  государственному  деятелю и философу Катону-старшему:

"Позор, что до  сих пор  в Риме не  воздвигнута твоя статуя!  Я хочу создать

специальную комиссию".

     "Не  нужно,-- отвечал Катон - Пусть лучше спрашивают, почему нет статуи

Катона, чем удивляются, зачем она здесь стоит".

     Молодые  люди  могут  избежать  лишних неприятных  переживаний  в  ходе

научной карьеры, если заранее подумают  об этих проблемах. На корабле  может

быть  лишь один  капитан,  в  фирме  --  один  директор,  в отделе  --  один

заведующий. Но все другие сотрудники могут быть не хуже и даже лучше. Каждый

вправе в глубине души считать, что он лучше всех, даже если другие этого  не

находят. Такая установка принесет  ему  пользу и ни для кого не обидна, если

он не поднимает из-за этого шума.

     Конечно, ни  один разумный человек  не измеряет свои успехи количеством

людей, аплодирующих ему или  децибелами их рукоплесканий. Уверен, что  среди

моих сотрудников ни один  не обрадовался бы почестям за ошибочно приписанное

ему открытие и  лишь  немногие согласились бы поменяться  местами  с  самыми

популярными в народе фигурами.

     К  сожалению, в биографии  среднего гражданина  слишком  мало  звездных

часов или памятных минут, которыми он может гордиться всю жизнь,-- высоких и

благородных деяний, вызывающих восхищение близких ему по духу людей. Поэтому

жажда одобрения у простого человека иногда выглядит забавной.

     Маленький парижский сапожник потерял ногу на службе Наполеону, участвуя

в походе французских армий в Россию и в их поражении. Тем не менее он навеки

сохранил  благодарность  императору,  который  предоставил  ему  возможность

отведать нектар  величия. Без своего  энергичного вождя он провел бы жизнь в

однообразии и скуке, оставаясь "маленьким сапожником с  улицы Сен-Пер".  Его

собственных  талантов  хватало лишь на  починку изношенной обуви ради  хлеба

насущного.  И  долго  еще после увольнения с военной службы  в  разговорах с

приятелями  на  скамейке Люксембургского  сада  он  неизменно  возвращался к

вершине  своего существования, к тем дням,  когда он  был  солдатом  великой

армии и под предводительством великого полководца сражался за  цели, которые

казались ему возвышенными.

     Эта история  лучше длинного и ученого философского трактата доказывает,

что  люди самых разных культурных,  умственных и физических возможностей  --

домашняя  прислуга,  ремесленники,  инженеры,  секретари,  поэты,  философы,

ученые или спортсмены -- испытывают потребность в достижении "вершин". Любая

профессия  дает  удовлетворение  и  чувство самовыражения,  если  мы сделали

большое дело и оно получило признание, пусть даже только наше собственное.

     Позвольте  прибавить еще  несколько слов о  скромности  и нескромности.

Подлинно великие люди гордятся своей  работой.  Говоря о  ней, они не станут

вилять и возбуждать  сомнение в ее ценности лицемерными уверениями, что в их

собственных глазах  она не очень важна. Но они  не  хвастаются и  по  разным

причинам не горят желанием обсуждать значимость своих достижений.

     Уинстон  Черчилль сказал об  одном из министров, который  был  известен

исключительной  скромностью:  "Ему  это  нетрудно: у него есть от чего  быть

скромным".

     Мы не  только  жаждем одобрения,  но  и боимся порицания. Избитая фраза

"Мне все равно, что обо мне говорят"  такая же неправда, как и "Я равнодушен

к   похвалам".   Эти   утверждения   настолько   лживы,    что   нельзя   не

заинтересоваться; почему их так  часто повторяют? Причина может быть  в том,

что,  многие люди охотно и  щедро расточают  похвалы  или ругают  без всяких

оснований -- сознательно  и  бессознательно;  поэтому любые  одобрительные и

осуждающие замечания вызывают настороженность. Мы чувствуем,  и часто вполне

справедливо,  что  хвалебный  отзыв  продиктован  простой   любезностью  или

притворством -  стремлением подольститься и извлечь выгоду. Критика же может

быть проявлением несдержанной злобы или служить отдушиной  для чувства вины:

ставится  под сомнение ценность успеха, и это служит оправданием собственной

неспособности добиться его. Конечно, разумный человек не должен  поддаваться

такого  рода лести и критике.  Но безучастность не следует распространять на

чистосердечное  восхищение  или  вполне  искреннее  и  резонное  возмущение,

помогающее найти путь к  лучшему, более  приемлемому поведению. Только люди,

относящиеся к вялому растительному типу, не заботятся о впечатлении, которое

производят,  и не  интересуются,  какие  чувства они  возбуждают.  Выставляя

напоказ   равнодушие,  они  не   только  признают   свою   никчемность  (они

паразитируют на  труде тех, кто хочет  сделать  жизнь  приятной),  но  также

выдают  свою  эмоциональную  тупость,  не   позволяющую  им  гордиться  даже

собственной жизненной установкой,

     Здесь  я  вновь  вернусь  к  одному   из  моих  главных  пунктов  --  к

безосновательной   критике   поведения,  предписанного  нерушимыми  законами

природы;  из которых  на первом месте  стоят все  формы эгоизма.  Что бы  ни

говорили мудрецы, пока существует жизнь на планете, эгоизм должен оставаться

основным двигателем поведения. Когда он устареет, исчезнет сама жизнь.

     Невозможно вообразить мир,  в  котором живые  coздания  не  защищали бы

самих  себя. Но так же  немыслим  мир, в котором ведущим принципом поведения

был бы разнузданный эгоизм с полным пренебрежением к чужим интересам. На мой

взгляд,  альтруистический   эгоизм  есть   единственная  философия,  которая

превращает все агрессивные эгоистические импульсы в альтруизм,  не снижая их

защитной  ценности.  Этот  принцип  не раз доказывал  свое значение  в  ходе

эволюции от  примитивного многоклеточного организма  до  человека. У  низших

животных  он всегда  был  выгоден,  но  проявлялся  непреднамеренно,  только

благодаря  своей  полезности для выживания. Где бы  он ни  возникал -- пусть

даже случайно,-- он усиливал сопротивляемость.

     Я  думаю,  что  человек,  обладая  высокоразвитой  центральной  нервной

системой, может разумно согласовывать свои поступки с законами природы.  Кто

до конца  поймет  принцип альтруистического эгоизма, тот не  будет стыдиться

его.  Он  не  станет  скрывать  себялюбие  и  заботу  о  собственном  благе,

стремление накапливать богатство для обеспечения  личной свободы и наилучших

условий жизни, но будет добиваться этого, сколачивая армию друзей. Ни у кого

не  будет  личных  врагов,  если  его  эгоизм  и  непреодолимая  потребность

накапливать   ценности   проявляются    только    в    возбуждении    любви,

доброжелательности,  благодарности,  уважения  и  всех  других положительных

чувств, которые делают его полезным и даже необходимым для ближних.

     Конечно, подобные советы  легче давать,  чем следовать им.  Если бы все

приняли  их, на земле наступил бы  рай,  в котором  царили  бы  человеческая

теплота  и  солидарность.  Не  было  бы   войн,  преступлений,  бегства   от

невыносимой действительности  в пьянство, одурманивание  наркотиками  и даже

самоубийство. Кому захочется уходить из рая?

     С  грустью  сознаю,  как  далеки мы от  всеобщего  блаженства.  Как  ни

старался я на страницах этой книги наметить пути его достижения, моих усилий

мало,  чтобы  альтруистический  эгоизм стал  общепринятой  нормой жизни.  Но

древняя пословица гласит, что  даже  тысячемильное  путешествие начинается с

первого шага, и моя попытка может побудить других распространять и развивать

эти мысли.  Я  не  сказал здесь  ничего  нового.  Все  это  лежало в  основе

большинства религий и философских систем на протяжении веков. В той или иной

форме  это  проповедовали  святые,  пророки  и  мудрецы,  утверждавшие,  что

озарение открыло им различные варианты  правил поведения.  Зачастую они даже

объявляли  недозволенным рассекать критическим умом  эти таинства откровений

свыше -- их  нужно было принимать на веру. Возможно, они в душе побаивались,

что  их  обоснование  альтруизма  не  выдержит  скрупулезной  и  придирчивой

логической проверки.

     Все  составные идеи моего кодекса были известны прежде, и многие из них

были  изложены  более  впечатляюще и сильно. Но отсутствие  самобытности  не

беспокоит  меня,  а лишь усиливает  мое убеждение в  важности этих идей. Все

величайшие истины, которые

     человеческий мозг в  состоянии воспринять и выразить, уже высказывались

мудрецами тысячи лет назад. Мыслителям любой эпохи нужно лишь заново извлечь

их из-под толстого слоя банальностей, в которых они погребены пылью веков, а

затем перевести на язык современности.

     Чтобы  извлечь  всю  пользу   из  принципа  альтруистического  эгоизма,

понадобится  нечто  большее,  чем  эта  книга.  И  все  же  я  надеюсь,  что

высказанные  здесь  соображения привлекут внимание, к возможности выработать

кодекс поведения,  примиряющий  вечные  естественные  влечения, столкновение

которых причиняет большинству людей душевные страдания.