Вместо заключения. - Толпа, массы, политика - М. А. Хевеши

Как мы стремились показать в своем изложении, в социально-философской литературе XX век оценивается как век толпы, как восстание масс. Сама констатация этого явления, не говоря уже об оценке его, ставит вопрос о том, что же будет в этом плане дальше, как пойдет историческое развитие в этом направлении. И здесь мы сталкиваемся с двумя противоположными точками зрения. Первая представлена в труде Московичи “Век толпы” и основывается на том, что мы имеем дело с глобализацией толп. Вторая высказана в работах американского футуролога и социолога Э. Тоффлера и сводится к тому, что наступает век демассофикации.

Московичи с полным основанием считает, что массы оказались в сердцевине глобального видения нашего века. Они предстают не просто как продукт разложения старого строя, а как эмблема нашей цивилизации. Понимание масс и дает ключ к политике, культуре, объясняет “тревожные симптомы, терзающие нашу цивилизацию”. В настоящее время согласно его трактовке существует какая-то мистерия масс.

Действия масс во многом определяются коллективным внушением. И в этом процессе первостепенное значение, как и Тард, он придает средствам массовой коммуникации. На протяжении одного поколения был совершен переход от культуры слова к культуре “наглядных образов” (радио, комиксы, плакат, телевидение). Если книгопечатание, отмечает Московичи, создало базу критическому мышлению, то современные СМИ создали техническую базу автоматическому, некритическому мышлению. Век всеобщей компьютеризации с ее глобальной сетью Интернета (которая еще не имела столь широкого распространения в 80-е годы, когда писалась его книга) только способствует массовизации общества. Казалось бы, что в конце XX века господствует рационализм, научность, а мифы и верования отошли в прошлое. В действительности мы видим обратное. Мифологизация, светские религии, различного рода верования определяют массовое сознание. К этому необходимо добавить, что массы подвергаются манипуляции со стороны такой организации, как государство с его мощной государственной машиной.

В этой связи Московичи обращает особое внимание на политику, которую он определяет как рациональную форму использования иррациональных сил. Стихия масс — это анархия, а не демократия. Сама же демократия возможна лишь при отказе от любого магического, идолопоклоннического осуществления власти, лишь при освобождении от мифа о всемогуществе, величии вождя, лидера, изменяющего ход истории. Стратегия коллективного внушения способствует самому магическому осуществлению власти. Гипноз, — говорит он, — оказался извлеченным из сферы медицины и внедрен в социальную среду, в культуру в качестве парадигмы нормальных отношений. Здесь можно возразить Московичи, что это явление не новое, оно имело место на протяжении всей истории человечества. Но нельзя не согласиться с тем, что в отличие от ожидания просвещенных умов иррациональные моменты не только не оказались вытесненными из социального поведения человека, но продолжают оказывать основополагающее влияние на поведение масс. И политика использует этот феномен, порой в ущерб себе самой. Иррациональность оказалась вытесненной из экономики, науки, техники и сосредоточилась на власти. Поэтому, подчеркивает он, высказаться “за” или “против” магического осуществления власти столь же важно, как высказаться “за” или “против” применения атомной бомбы.

Согласно Московичи, возможно, в Европе век толпы кажется завершенным, но на других континентах отмечается и может ожидаться мощный прилив масс. В современном мире продолжаются те же процессы концентрации масс. “Человеческие галактики распространяются на пространствах, где никто не предполагал устраиваться, живут там, где никто не собирался ничего строить. Они уносят с собой массы людей, порвавших нити традиций и верований... Вырванные из своей общественной ткани, они вовлечены эпизодическим трудом в круг медия и потребления в соответствии с моделью, назовем ее американской, которая им чужда”. Он видит в этой все увеличивающейся популяции людей авангард новых масс, среди которых уже зарождаются новые вожди. Мы присутствуем при глобализации масс, при создании масс мирового масштаба. При этом он имеет в виду как создание наднациональных сообществ с их гигантскими городами и рынками, так и бурное развитие систем мультимедиа. Наступает, как он выражается, планетарный век толпы со всеми свойственными толпам проявлениями.

Позиция Э. Тоффлера исходит из того, что наступает век демассофикации. Уже в своей работе 1973 г. “Футуршок” он говорит о том, что мы являемся свидетелями второго великого водораздела в истории, сравнимого с переходом от варварства к цивилизации. Зарождается новая система организации и человек оказывается в принципиально иной ситуации. Суть ее в том, что организация перестает играть прежнюю роль, она создается для решения краткосрочных проблем, она становится очень динамичной и временной. Это ведет к поражению бюрократии, к тому, что человек перестает быть винтиком огромного бюрократического механизма. Задачи, которые стоят перед человечеством, становятся все более нешаблонными. Человек оказывается в ситуации, где он вынужден действовать не по приказу свыше, а брать на себя ответственность за решения. Он теперь не привязан к одной организации, от которой он полностью зависим, а связан со многими организациями. Человек выступает как соучастник, а не винтик.

Тоффлер также говорит о том, что одной из важнейших характеристик, определяющих поведение масс в политике, является смешение иллюзии и реальности. Но по мере того, как на смену системе удовлетворения материальных потребностей возникает система удовлетворения психологических потребностей, человеку не нужно будет прибегать к этому смешению иллюзий и реальности. Люди будущего окажутся не перед проблемой выбора, а перед проблемой избытка выбора. Супериндустриализму, или как теперь принято говорить постиндустриальному обществу, не нужны одинаковые люди, возникнет потребность не в людях-роботах, а в личностях. “Человеческая раса не только не спрессуется в однообразную конформистскую массу, но станет в социальном отношении гораздо более разнообразной, чем когда — либо раньше”. Социальный прогресс ведет к признанию самых разнообразных человеческих типов.

Переход к новой цивилизации, новые ситуации, связанные с ними кризисные периоды приводят к “перенапряжению от принятых решений”. Новизна ситуации, ее разнообразие могут породить смятение и неуверенность, апатию. “Утверждение, что мир “обезумел”, что жизнь — “дрянь”, интерес к галлюциногенным наркотикам, к астрологии и оккультизму, поиски истины в сенсации, экстазе... все это отражает повседневный опыт масс рядовых людей, которые видят, что они больше не могут разумно приспосабливаться к переменам. Миллионы людей ощущают вокруг себя патологию, но не понимают ее причин... они коренятся в неконтролируемом и неизбирательном характере нашего стремительного движения в будущее”.

Эти же идеи Тоффлер развивает и в своей работе “Третья волна”, написанной в 1980 г. Под “третьей волной” он понимает новую постиндустриальную цивилизацию, в отличие от первой — аграрной, и второй — индустриальной. Будущее он связывает с разрушением массового индустриального производства. Общество перестает быть массовым, оно разрушается на мелкие, разнообразные кусочки. Вместо универсальных и массифицированных графиков происходит персонализация в процессе производства, успешное развитие внемассового производства, что приводит к демассофикации рынка. Политика, культура становятся нестандартными, имеет место все большее количество подходов и точек зрения. Меняется коммуникационная среда — появляются разнообразные и многочисленные мини-издания, кассеты и т. д., которые разбивают стандартизированные шаблоны. Все это разрушает стереотипы массового сознания. “Речь идет не о прямом продолжении индустриального общества, а о радикальной смене направления движения... Столкновение двух цивилизаций несет в себе грандиозную опасность… ” Тоффлер говорит о том, что чем дальше мы уходим за пределы индустриального массового общества, тем больше массы и классы теряют свое значение. Новая цивилизация бросает вызов всем старым установкам.

В написанной уже в 1990 г. работе “Смещение власти, знаний, богатства и принуждение на пороге XXI века” он говорит о возрождении личностного начала. Оно проявляется, в частности, в возрождении мелкого производства, семейного бизнеса. В процессе создания общественного богатства мускульная сила заменяется разумом. Производство становится “ментальным”. И одновременно с этим приходит конец и массовой демократии, порожденной индустриальным миром. Возрастающая социальная неоднородность разрушает само основание массовой демократии — понятие “массы”. “Мозаичной экономике” будет соответствовать и “мозаичная демократия”, ориентированная на отдельного индивида. Глобализация не означает однородности. Конечно, масса людей как множество останется всегда, но это будет множество отдельных личностей, связанных друг с другом совершенно иными связями, чем толпа. Вряд ли представления Тоффлера об обществе являются очередной утопией. Иррациональные моменты массового поведения, конечно, не исчезнут. Но нам кажется несомненным, что постиндустриальная цивилизация несет в себе коренные изменения в положении, поведении и роли масс в обществе и в политике.