От редакторов - СОЦИО-ЛОГОС - Неизвестен - Философия как наука

Основные принципы русской философии никогда не выковывались на медленном огне теоретической работы мысли, а извлекались в большинстве случа­ев уже вполне готовыми из темных недр внутрен­них переживаний.

«Логос», Книга первая. От редакции.

Русская философская мысль, кажется, вторично проснулась к самостоятельной жизни. Впрочем, может статься, она никогда и не засыпала? Но тех восьмидесяти лет, что прошли после первого выпуска «Логоса», словно бы и не было вовсе. В журналах мы на­ходим имена лучших сегодняшних авторов: Бердяева, Булгакова, Розанова, Флоренского. Недавно появился «Чаадаев» Гершензона, «Заратустра» в переводе Антоновского. Только что вышли «Вехи».

Велик был соблазн и для нас, если уж и не переиздать зано­во весь «Логос» (заметим, кстати, что такая работа начата теперь в Германии и ведется на социологическом факультете Билефельдско-го университета), то по меньшей мере возобновить авторитетную традицию. Даже в рамках предисловия нам не пришлось бы тогда сильно отклоняться от того направления, которое задано было в первом издании. Кто бы усомнился в необходимости написать о современном культурном распаде и современном философском распаде, в настоятельной надобности дать сжатый и подчеркнуто критический обзор предшествующего философского развития. Кто взялся бы спорить, вздумай мы повторить суждение о том, что и сейчас наша философская мысль ищет синтеза, что и сейчас он слишком часто оказывается не заданной целью, но основой рассуждений, что нам необходима систематическая работа и что при этом далеко не лишним будет «постоянно держать русского читателя в курсе современных философских учений Запада».

Если бы, если бы, если бы...

Если бы у нас хватило смелости поставить себя вровень с Гессеном, Метнером и Степуном. Если бы нынешние философские новинки были бы и подлинно таковыми. Если бы усилия, пре­имущественно просветительские, не отождествлялись с собственно работой мысли. Если бы натужное дыхание тех, кто — в который уж раз — пытается схватить бога за бороду, можно было спутать с мощным и ровным дыханием свободной философии. «Не тот это город, и полночь не та». Героическая эпоха русской философии невозвратима. Даже отдаленный намек на некую нашу особую прикосновенность к тому, что является общим неотчуждаемым Достоянием, мы бы сочли для себя притязанием неумным и не­уместным.

I

«Логос», конечно же, не мог не стать образцом для нашего издания, но возникло оно по совершенно иным причинам, нежели из желания заново этот образец воссоздать. Все началось с некоторого количества текстов, которые мы хотели сделать доступными нашему читателю. Тексты эти — сообразно интересам каждого из редакто­ров — были, во-первых, теоретико-социологическими, а во-вторых, религиоведческими и богословскими. Казалось, что между ними нет ничего общего и любая попытка свести их под одной обложкой могла бы считаться лишь проявлением беспринципности, неуемного издательского зуда. Однако постепенно, с появлением у нас новых текстов, мы стали обнаруживать все больше точек соприкоснове­ния между ними. Книга стала обретать черты обычного сборника, интересного не столько замыслом или организацией материала, сколько самим материалом, в нем содержащимся. Поддержка из­дательства «Прогресс» позволяла рассчитывать на осуществление наших планов. Тогда же родилось и название серии — «Социо-Логос». Тем самым мы хотели обозначить сразу несколько важных моментов. Во-первых, нашу сознательную ориентацию на тради­цию «Логоса» в том смысле, что и мы собираемся сводить под одной обложкой сочинения западных и отечественных авторов. Во-вторых, наше стремление ограничиться областью высшей про­блематики, «последних» вопросов. В-третьих, намерение издавать наш сборник по возможности и на других языках. В-четвертых, акцентирование не просто философской проблематики, но именно социально-философской, логическое прояснение социологии. Вы­делить эти моменты нам было тем легче, что и в самих мате­риалах, которые мы во все большем количестве начали получать из самых разных стран, стала — иногда неожиданно для нас — обнаруживаться именно такого рода перекличка.

II

И только спустя некоторое время мы выяснили, что здесь есть нечто большее. Оказалось, что собранные нами статьи образуют как бы единство последовательно углубляющейся проблематики, словно бы дух последовательно проходит ступени самопросветле­ния; только процесс этот не логический, в нем нет строгости и чисто­ты, а самопознание духа бесконечно, как бесконечна его жизнь.

Мы выделили «социум» как начальную стадию, ибо наше вре­мя — это время релятивизма, а релятивизм социологический тут наиболее силен. Отнесение смысловых содержаний к тем или иным социальным обстояниям как их истоку, их объяснение через со­циальное происхождение давно уже перестало быть научным прие­мом и превратилось в рутинную социальную процедуру; это одна из ипостасей духа времени. Дух времени отравляет саму науку, но — «как от болей мрачится дух, так от болей и прояснится». Самопреодоление социологизма, устремленность к объективным смысловым содержаниям, но одновременно и, увы, чаще всего трагические срывы на этом пути к Логосу — вот вторая стадия, вторая часть этой книги. Будь это законченный труд, философская система, мы могли бы представить читателям искомый результат неустанной работы духа, сладкий плод завершенного синтеза. К этому предстоит идти еще бесконечно долго. Проклятье эпохи лежит на всех. Предощущение значит больше результата, поста­новка проблемы ценится выше ее разрешения. «И Эрос есть. И Логос есть. Нет Космоса — как сверхидеи», — сказал поэт. И потому третья часть отдана сочинениям тех авторов, кто без этой сверхидеи обойтись не может. Это высшая стадия самопросветления духа, но смысл ее раскрывается лишь в единстве с первыми двумя. Такое членение текстов не было сконструировано составителями. Оно естественно прорисовалось в совокупности текстов. Но оно же отвечает и собственной позиции тех, кто взял на себя смелость представить читателю это новое издание.

III

В обстановке беспринципности и эклектики собственная позиция редакторов должна быть заявлена достаточно определенно. Однако здесь мы постарались по возможности этот вопрос обойти. Все, что мы хотели сказать содержательно, сказано нами в наших статьях. Как редакторы мы старались соблюдать максимальную нейтральность. Тому есть важная причина.

Мы не можем сказать сейчас, что эклектика и беспринцип­ность преодолеваются резко определенной позицией издания и издателя. Ибо положение много хуже. В сущности, наши (и, к сожалению, не только наши) философы делятся на три неравные по величине группы: образованные, необразованные и полуобразо­ванные. И в то время как образованные (ничтожное меньшинство) ведут между собой принципиальные споры, говорливое большинство остальных заполонило собой все. В этой ситуации гибнет уже не истина — сама возможность ее появления.

И потому мы решили отказаться от споров. От того, чтобы наше издание освятил своим присутствием или прикрыл своим авторитетом какой-нибудь наш влиятельный автор или чиновник. Во главу угла мы поставили качество работы и интерес читателя — насколько то и другое было верно уловлено, судить уже не нам. Если наше представление о движении и задачах духа верно, то и мы своим изданием служим истине — именно в том смысле, что снова пытаемся содействовать условиям для ее появления. Если же мы заблуждаемся, то пусть наше бескорыстное просветительство обога­тит тот культурный слой, без которого дальше и жить невоз­можно.

В. В. Винокуров, А. Ф. Филиппов