... Любовь ребенка к разведенному супругу причиняет боль и вселяет страх Я спросил мать Якоба, как она считает, что за интерес отцу настраивать р...

9. 4. Любовь ребенка к разведенному супругу причиняет боль и вселяет страх Я спросил мать Якоба, как она считает, что за интерес отцу настраивать ребенка против нее. Она ответила, что тот не может пережить, что она путем развода освободилась от его деспотизма, что он должен был оставить ей сына, которым так гордился, что он ее за это ненавидит и хочет "отбить" у нее ребенка. Так или приблизительно так интерпретируют почти все матери или отцы своих бывших партнеров, которых обвиняют в настраивании детей против них. Речь всегда идет об остатках чувства ненависти и желания мести, об отражении вины и потребности владеть ребенком одному или о страхе совсем потерять ребенка или его любовь. Эти интерпретации стоит оценить с двух сторон. Там, где у нас была возможность работать одновременно с двумя родителями, выяснилось, что хотя подобные интерпретации и были зачастую верными, но речь здесь шла не о сознательных позициях и стратегиях. Как и мать Якоба, эти родители вовсе и не знали о том, что это они в дурном свете выставляли своего бывшего супруга перед ребенком. Они считали, что уже смирились со своим разочарованием или, по крайней мере, что они не перекладывают его на детей. И они придерживались мнения, что ребенок должен любить обоих родителей. При помощи психоаналитической консультации они смогли вскоре вновь открыть в себе лишь поверхностное вытеснение чувства ненависти, обиды и вины - и признаться в желании одному владеть любовью ребенка (или в страхе его потерять). Далее, на интерпретацию матери Якоба стоит обратить внимание и потому, что она характеризует не только отца, но также и ее собственную (прежде всего подсознательную) душевную ситуацию. В принципе надо только прислушаться, чтобы услышать остатки ярости по отношению к бывшему партнеру, тайное удовлетворение оттого, что тот тоскует по ребенку, но также и страх, а вдруг ему все же удастся отнять у нее сына или его любовь. Так, в "теории настраивания" открываем мы довольно важную часть "психологической правды". В общем - то это случается довольно редко, когда отцы или матери сознательно и целенаправленно пытаются восстанавливать детей против другого родителя. Но в отличие - и обычно со стороны обоих родителей - "настраивание детей против" часто является повседневным признаком послеразводных отношений как подсознательный концепт действия. Потому что оно служит типичной психической проблеме, которая - хотя и ее размер, и значимость и различаются от случая к случаю - характерна почти для всех разведенных родителей. Непреодоленные агрессии против бывшего партнера, угрожающее чувству собственной полноценности чувство вины и страх после партнера потерять еще и ребенка спрессовываются в неспособность реагировать на продолжающуюся любовь ребенка к другому родителю без чувства обиды, ревности и гнева, не говоря уже о том, чтобы эту любовь поддерживать. И они приводят родителей к борьбе за расположение детей, их лояльность и исключительность их любви. При этом хорошие и интенсивные отношения с другим родителем кажутся реальной опасностью, которая должна быть исключена или которой необходимо помешать. Между тем эта борьба ведется совершенно открыто. И чем лучше родители информированы, что называется, чем лучше им известно, как важны для ребенка после развода оба родителя, тем к более сильным и более субтильным методам борьбы они прибегают. Эти отцы и матери, сохраняя представление о себе как о готовых к кооперированию, полных чувства ответственности родителях, всю вину за ошибки в кооперировании перекладывают на другого. Чего эти родители, конечно, не знают, так это того,что они в этой борьбе являются самыми большими врагами своим собственным интересам. Потому что, как мы уже не раз говорили, чем реже видит ребенок не живущего вместе родителя, тем больше растет в нем тенденция его идеализации. Это характерно также для детей, которые по каким бы то ни было причинам сами не желают поддерживать контакт с отцом. Идеализируется в этом случае не конкретный, действительный отец, а его место занимает идеал совершенного родителя, включающего в себя для ребенка обоих - отца и мать. И чем ограниченнее возможности ребенка жить в триангулярных отношениях, тем амбивалентнее, что называется, агрессивнее окрашиваются его отношения с тем родителем, с которым он живет. Относительно изолированные отношения между одинокими матерями и их детьми, и прежде всего если ребенок один, часто носят открыто садо - мазохистский характер: мать и ребенок чувствуют себя жизненно зависимыми друг от друга и борются, мучая друг друга там, где это только возможно. И наоборот, отцы, не несущие опеки, в борьбе с матерью за любовь ребенка, подвергают себя той опасности, что дети, недостаточно созревшие для конфликта лояльности, могут принять решение в пользу субъективно более важного родителя - и это чаще всего мать - и прекратят дальнейший контакт с отцом (или обратное, если ребенок живет с отцом). Только в редких случаях бывает так, что кому - то из отцов удается так настроить ребенка, что тот отворачивается от матери. (В этих случаях, однако, добавляются и другие факторы обременения отношения к материнскому объекту, которые непосредственно не зависят от влияния отца. ) Для того чтобы прийти к такому отстранению, которое очень похоже на разлуку, ребенку не остается ничего более, как искоренить из своего сердца все доброе, что означает или означала когда - то мать. Но это имеет катастрофические последствия для его дальнейшего развития. (А также является одной из причин, почему на детей нельзя возлагать ответственность за решение, с кем они хотят жить. Ср. к этому также ниже, с. 323 и далее. )

Гельмут Фигдор ДЕТИ РАЗВЕДЕННЫХ РОДИТЕЛЕЙ: МЕЖДУ ТРАВМОЙ И НАДЕЖДОЙ. ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ. М., 1995.