Воззрения Лукача 30-60-х годов

В 1930 г. в Москве Лукач знакомится с "Экономически-философскими рукописями 1844" Маркса. Они оказывают решающее воздействие на его дальнейшее развитие, и Лукач окончательно переходит на марксистские позиции. Впоследствии Лукач писал о том разрушительно-революционном впечатлении, которое на него оказали слова Маркса, характеризующие опредмечивание как процесс, в котором человеческие способности воплощаются в предмете. Лукач приходит к пониманию того, что опредмечивание (позитивное или негативное в зависимости от обстоятельств) - это естественный для человека способ овладения миром, в то время как отчуждение есть его особая разновидность, проявляющаяся при особых обстоятельствах. Окончательный переход на марксистские позиции произошел под знаком неприятия вульгаризированного марксизма, столь распространенного среди теоретиков рабочего движения, под знаком гегелевского прочтения Маркса и выявления гуманистической сущности его учения.

Именно поэтому Лукач придает большое значение исследованию философии Гегеля и его роли в истории философии. В своей работе "Молодой Гегель и проблемы капиталистического общества" (1938) он ставит перед собой четко обозначенную цель - показать, как и почему Гегеля стали рассматривать как предшественника Маркса, делая, при этом акцент на общественно-исторической стороне вопроса. Немецкая классическая философия, и прежде всего гегелевская, анализируется им как "многоголосое эхо Французской революции, промышленной революции в Англии, прозвучавшее в экономически и политически отсталой Германии". Под воздействием работ молодого Маркса Лукач показывает, сколь важное значение для Гегеля приобрела сфера политической экономии и практической философии, хотя изучение Гегелем политэкономии было отрывочным, ограниченным, да и не могло быть иным в силу отсталости экономических отношений в Германии. Он показывает, сколь важную роль играл труд, процесс труда в философии Гегеля: труд предстает у него как самопорождение человека, как способ человеческой деятельности. Гегель делает все возможные философские выводы из экономического учения А. Смита. Совершенно абстрактные отношения между в-себе-бытием, инобытием и для-себя-бытием у Гегеля являются, по Лукачу, трактовкой феноменологической диалектики товарных отношений, конкретным раскрытием смысла диалектического единства вещи и Я. И хотя Лукач в определенном смысле переоценивает понимание Гегелем товарных отношений, тем не менее он говорит о том, что экономические отношения у Гегеля растворяются в чисто философском подходе к освещению этих проблем, что основу гегелевских социальных исследований составляет не экономический, а философско-правовой подход.

Лукач был среди первых, кто показал, что Гегель является одним из немногих философов послекантовского периода, оригинально подошедших к проблемам своей эпохи и пытавшихся разобраться в экономической структуре современного общества. Общественные отношения он описывает с такой искренностью и бесстрашием, которые были свойственны великим классикам политической экономии. А величие самого Гегеля проявилось в том, что он не связал себя отсталыми экономическими отношениями в Германии, а стремился философски обосновать экономическое развитие  Англии, обнаружить таящуюся в экономических категориях диалектику. В трактовке Гегеля власть экономики, по Лукачу, выступает как нечто негативное, ее слепая сила в обществе определяется собственными стихийными законами. Обуздать эту стихию может только право. И Гегель ставит право выше экономики. Понятия труда, собственности, сословия, их отношения рассматриваются Гегелем в рамках широко трактуемой философии права, которая и составляет основу его социальных исследований.

Лукач тонко прослеживает все нюансы отношения Гегеля к капиталистическому обществу, которое он, подобно английской политэкономии, трактует как окончательную форму исторического развития. Гегель углубляется и в понимание всего негативного, что несет с собой капитализм, и прежде всего в понимание отчуждения. Лукач подчеркивает, что гуманистическая тенденция Гегеля проявляется в неприятии бесчеловечности, бездушия общества, в глубоком протесте против деградирования и развращения человека. При этом исходным пунктом гегелевской философии, согласно Лукачу, является признание неотвратимости и прогрессивности капиталистического развития, а все негативное, что оно несет с собой, считалось преодолимым в рамках самого этого развития. Идея примирения с действительностью отражала, по Лукачу, и реализм гегелевского понимания действительности, и мистификацию противоречий этого общества.

Особое внимание Лукач обращает на осознание Гегелем проблемы отчуждения. Объективный мир у Гегеля выступает как "мертвый" "внешний", чуждый человеку, противостоящий его моральному сознанию, живой субъективности, позитивности. У молодого Гегеля позитивность выступает как определенное свойство общественных образований, под отчуждением же он понимает и объективизацию, и отношение человека к созданной им реальности. Плодотворность самой идеи отчуждения связана у Гегеля не только с пониманием труда как творца человека, но и с превращением творений труда в отчужденный от него, противостоящий ему мир. Такая трактовка развития взглядов молодого Гегеля, оценка Лекачем методологии "Феноменологии духа" не как некоей выдуманной конструкции, а как своеобразного знамения своего времени, получила в дальнейшем широкое распространение в гегелеведении.

В поздний период творчества Лукач стремился осмыслить суть новых процессов, происходивших в мире, показать их воздействие на процессы отчуждения. Он исходит из того, что капитализм 60-х годов XX в. претерпел значительные изменения. Крупная промышленность охватила не только сферу производства, но и потребления и, что особенно значимо, культуру. Но несмотря на эти изменения, несмотря на то что не только не произошло абсолютного обнищания пролетариата, о котором писал Маркс, а, напротив, жизненный уровень рабочего класса в развитых капиталистических странах поднялся, суть капитализма, согласно Лукачу, не изменилась. Более того, процессы отчуждения не только не ослабли, но усилились, приняв более тонко завуалированные формы. Объясняется это новыми условиями, которые способствовали невиданному расширению возможностей манипулирования общественным сознанием, взглядами людей. Он трактует различные формы недовольства существующим обществом, имевшие место в 60-е годы (молодежное, женское, антивоенное движения), как начальные формы протеста против отчуждения. Этот протест может объединить самые различные слои современного общества в борьбе против отчуждения. Но прежде всего важно понять механизмы, которые помогают сохранению капиталистического общества, постичь онтологию общественного бытия. Поэтому его последний большой труд получает название "К онтологии общественного бытия" (опубликован в 1976 г.).

Отчуждение рассматривается в нем в экономическом и в идеологическом планах. Не находя в современном ему обществе реальных возможностей преодоления отчуждения, Лукач пишет о том, что это преодоление должно совершаться не только в социальном плане, но и на уровне отдельной личности, ибо отчуждение проявляется и в субъективном переживании краха автонимии отдельной личности. В отчуждении объективное и субъективное, массовое и индивидуальное переплетены исключительно тесно. И на этапе посткапиталистического развития каждому предстоит пройти свой личный путь от стихийности к сознательности, от отчужденных форм поведения к свободе. Анализ сознания, форм поведения человека занимает очень важное место в творчестве Лукача. Он постоянно выступает против стремления представить сознание как нечто второстепенное, лишь сопутствующее общественному бытию. У него сознание есть не только и не просто духовная сфера, но и вторичная объективация, являющаяся составной частью общественного бытия, общественной практики. Сознание людей, идеи - это определенный факт жизни общества. Заданная человеку историческая ситуация таит в себе множество тенденций, и какая из них реализуется - во многом зависит от принимаемых людьми решений, от их замыслов. Историческая тенденция также складывается под влиянием принимаемых решений. Она постоянно ставит перед людьми вопрос: как поступить, какое принять решение? В связи с этим Лукач дает определение человека: человек есть существо, отвечающее на стоящие перед ним вопросы, делающее выбор из альтернативных возможностей. Принимая определенные решения, делая свой выбор, человек порождает все новые и новые альтернативы; происходит наложение одних решений на другие. Общественное бытие оказывается альтернативным по своей сути, по своей организации, а сознание -  встроенным в него.

Выступает Лукач и против упрощенного толкования соотношения свободы и необходимости, состоящее в том, что сначала происходит осознание необходимости, а затем, претворяясь в действие, оно дает свободу. Лукач рассматривает свободу не просто как познанную необходимость, а как бытийно заданное поле деятельности, в пределах которого человек волен принимать решения. Человек, несомненно, подчинен необходимости, но его специфика заключается в выявлении и создании наиболее приемлемых для него возможностей освобождения от отчужденных сил, властвующих над ним. Лукач считает неприемлемым механическое разграничение в общественном бытии материальных и духовных процессов.

Верный гуманистическим традициям философии XIX в. с их верой в разум и прогресс, Лукач не приемлет иррационалистические направления западноевропейской философии, декаданс в искусстве, которые придают иррационалистическим моментам в жизни человека первостепенное значение. Во них он усматривает бунт против существующих общественных отношений, против морали, религии. Но, по его мнению, такого рода бунт не дает решения этих проблем, не способствует преодолению кризиса, порождает лишь иллюзию такого решения. Ведь в иррационализме и декадансе кризис культуры, нравственности предстает как нечто внесоциальное, извечно присущее человеку, а следовательно, и непреодолимое. В своей работе "Разрушение разума" (1954) он оценивает выступления Шопенгауэра, Ницше против классического гуманизма, за переоценку всех ценностей как способствовавшие нравственному разложению общества. Именно в связи с положением Ницше "Бог умер" Лукач впервые в литературе вводит понятие "религиозного атеизма", под которым он понимает такую критику религии, которая сама основана на мифотворчестве и сохраняет суть религиозного восприятия мира. Иррационализм, считает он, низводит разум с того трона, на который он был возведен веком Просвещения и классической немецкой философией.

Анализ Лукача направлен не столько на саму философию иррационализма, сколько на те социальные функции, которыми стремились ее наделить фашистские идеологи. В основе его исследования стоит заданный им же вопрос - как могла возникнуть в Германии такая духовная атмосфера, при которой идеология фашизма получила столь широкое распространение? Ведь это идеология варварства, отказа от всего, что накопила культура человечества. Идеология фашизма, подчеркивает Лукач, противопоставила разуму мятежные инстинкты, иррациональные настроения, в том числе и агрессивность. Фашизм наделил иррационализм социальными функциями пробуждения наихудших инстинктов масс. Это был намеренно односторонний, предвзятый подход к иррационализму и декаденсу, целью которого было разоблачение фашизма и защита гуманистических ценностей. Эта жесткая прямолинейность предопределила непонимание Лукачем роли иррационализма в истории философии.

Место Лукача в философии XX в. определяется тем, что своей постановкой проблем он предвосхитил пути, по которым пошли многие философские направления XX в., особенно экзистенциализм. Встав на позиции К. Маркса, Лукач сумел постичь и развить гуманистические традиции его философии. Мифологичность ряда теоретических конструкций Лукача была связана с тем, что он не находил в действительности реальных сил, которые могли бы претворить эти традиции в жизнь и освободить мир от отчуждения.