ГЕРМЕНЕВТИКА

(от греч. hermeneuein - толковать, истолковывать, интерпретировать) - искусство истолкования и понимания. От ствола Г., уходящего корнями в многовековую традицию, в XX в. отходят две ветви: Г. как теория и методология интерпретации текстов и Г. как философия. Представители первого подхода категорически возражают против превращения Г. в философию и, опираясь на положения классиков герменевтической традиции (Ф. Аст, Ф. Шлейермахер, А. Бёк, Дильтей), занимаются разработкой правил и процедур корректного истолкования литературных памятников. Наиболее полное выражение эта позиция нашла в труде итальянского историка права Бетти. Сторонники Бетти в литературоведении (Е.Д. Хирш, Т. Зеебом и др.) скептически настроены по отношению к любым попыткам отклониться с пути Г. как науки, усматривая в таком уклонении опасность субъективизма и релятивизма. Примечательно, что приверженцы как первого, так и второго подхода апеллируют к одним и тем же источникам, прежде всего к работам Шлейермахера и Дильтея. Однако философский потенциал, заключенный в их сочинениях, открылся благодаря тому смещению, которое произвел в трактовке смысла и задач герменевтики Хайдеггер. Именно под влиянием "герменевтики фактичности", развитой Хайдеггером в "Бытии и времени" (1927), последователи Дильтея (Г. Миш, Й. Вах и др.) заново обратились к его текстам и поместили его мысль в контекст актуальных дискуссий. Последние вращаются вокруг двух проблем: проблемы историзма и проблемы психологизма.

Если у Дильтея Г. замышлялась как посредник между философией и историей, то в проекте философской Г., развиваемом Гадамером, центр тяжести перемещается из методологической в феноменологическую плоскость; дильтеевский подход рассматривается в результате как неудовлетворительный. Манфред Франк идет в этом направлении еще дальше, заостряя предложенное Гадамером противопоставление традиции Дильтея традиции Шлейермахера и эксплицируя герменевтическую теорию Шлейермахера как заключающую в себе две альтернативы - герменевтическую и структуральную. Положения такой Г. должны, по Франку, послужить синтезу двух непримиримых позиций - экзистенциально-феноменологической и структуралистской.

Возможность превращения Г. в философию заложена феноменологией. В противовес классической гносеологии с характерной для нее субъект-объектной дихотомией, Гуссерль показал, что сознание предмета и предмет сознания неотделимы друг от друга. Первичной реальностью в феноменологии выступает не "сознание", "мышление", "дух", с одной стороны, и "природа", или "материя", с другой стороны, а "жизненный мир" (Lebenswelt), с самого начала предпосланный субъект-объектному членению. Сознание предстает в феноменологии как поле значений или смыслов - тем самым открывается возможность интерпретации, а значит - возможность Г. Однако Г. в рамках учения самого Гуссерля, строго говоря, невозможна, поскольку интерпретация у него вторична по отношению к рефлексии. С точки зрения гуссерлевской феноменологии сознание для истолкования своих собственных содержаний нуждается лишь в обращении на самое себя; смыслы, получаемые в результате феноменологической редукции суть, в конечном итоге, корелляты интенциональности.

У Хайдеггера периода "Бытия и времени" Г. выступает как радикализация феноменологического подхода. Задача последнего, по Хайдеггеру, - способствовать постановке вопроса в онтологическом плане, т.е., спрашивать не об условиях мыслимости сущего, но об условиях его бытия. Феноменология должна превратиться из исследования процесса смыслопорождения (конституирования сознанием значений, или смыслов) в исследование условий возможности онтологической постановки вопроса - вопроса о смысле бытия. Но поскольку такой вопрос может быть поставлен только исходя из особого места в бытии, каким является человеческое бытие (Dasein), постольку феноменология должна стать онтологическим исследованием человеческого бытия - Г., таким образом, есть феноменология человеческого бытия. Она выявляет онтологические параметры человеческого бытия, т.е. те условия, благодаря которым человеческое существование может быть тем, что оно есть. Эти условия суть фундаментальные определения Dasein, его "экзистенциалы". К ним относятся "положенность" (Befindlichkeit) и "понимание" (Verstehen). Dasein определено прежде всего не мышлением, а фактом своего присутствия в мире. Бытие всегда предпослано мышлению о нем. Акту сознания, в котором субъект противополагает себя объекту, предшествует изначальная вовлеченность мыслящего в то, что им мыслится, он всегда "пред-находит" себя в определенном "месте" или "ситуации". Способ, каким осуществляется это нахождение, есть понимание. Понимание реализуется через истолкование, интерпретацию. Поэтому человеческое бытие изначально "герменевтично". Истолковывающее понимание, или понимающее толкование, - основной модус, каким оно только и может осуществляться.

Поворот от трансцендентальной феноменологии к герменевтической имел решающее значение для становления Г. как философской доктрины. Основным вопросом для Г. становится вопрос не об условиях, при которых познающий субъект может нечто понять, а о том, как устроено то сущее, бытие которого состоит в понимании. Из этого вытекает ряд принципиальных следствий. Во-первых, превращение Г. из методологии понимания в его онтологию, во-вторых, отказ от феноменологического подхода к сознанию как самодостаточному и беспредпосылочному, способному к непосредственному усмотрению механизма своего функционирования, противопоставление самопрозрачному сознанию феноменологии непрозрачного бытия понимания, в дальнейшем - бытия языка; в-третьих, ограничение принципа рефлексии принципом интерпретации. Поскольку человеческое бытие есть всегда бытие-в-мире, постольку мир с самого начала "пред-истолкован". Реальность, на которую направлено познавательное усилие субъекта, есть всегда проинтерпретированная, т.е. определенным способом освоенная, реальность. Эти следствия из герменевтической феноменологии Хайдеггера и выводит Гадамер, разрабатывая концепцию философской Г. Исходный пункт философской Г. - онтологический характер герменевтического круга. Отсюда следует тезис о принципиальной открытости интерпретации (ее процесс, по Гадамеру, никогда не может быть полностью завершенным), а также о неотделимости понимания текста от самопонимания интерпретатора.

Текст должен быть понят в его притязании на истинность. Его нельзя рассматривать лишь как продукт чьей-то субъективности или как историческое явление. Интерпретатор должен направить свои усилия не на эмпатическое проникновение в авторскую субъективность, а на уразумение того "предмета", или "сути дела" (Sache, Sachlichkeit), о которых говорит текст, с серьезностью отнестись к несомому им сообщению. Герменевтическая философия появилась, таким образом, в результате усилий по решению проблем, поставленных Дильтеем и его школой. В качестве попытки решения проблемы психологизма можно рассматривать уже "герменевтику фактичности" Хайдеггера. Равным образом преодолению психологизма должна служить разрабатываемая Хайдеггером и Гадамером Г. языка, где язык выступает как место (само)раскрытия истины бытия. В контекст проблематики историзма следует поместить хайдеггеровскую концепцию историчности и гадамеровскую концепцию "исторически-действенного сознания" (wirkungsgeschichtliches Веwusstsein). Тезис же Гадамера о "предметности" - ответ на поставленный Дильтеем вопрос о необходимости преодоления дихотомии между релятивным характером духовно-исторических феноменов и общезначимостью их смыслового содержания.

Положения гадамеровской Г. оказали значительное влияние на представителей литературоведения (так называемая "литературная Г.", разрабатываемая Хансом-Робертом Яуссом, Вольфгангом Изером и др.), рецептивной эстетики (Р. Варнинг), а также искусствоведения (Э. Штайгер и др.). К проблематике Г. интенсивно обращаются представители критической теории. Апель ставит Г. на службу философского синтеза, долженствующего слить воедино "философию анализа" с "философией существования", линию Витгенштейна с линией Хайдеггера. Он прибегает к Г. как к средству анализа "априорных условий коммуникации", реставрируя отвергнутый Хайдеггером и Гадамером трансцендентализм. В направлении ограничения притязаний философской. Г. на универсальность разрабатывает герменевтическую проблематику Хабермас. Он отстаивает эффективность рефлексии в понимании и подчеркивает рационально-критический момент герменевтического познания, полемизируя с гадамеровским положением об определенности понимания традицией. Широкий резонанс, который получила полемика между Гадамером и Хабермасом, был одной из причин "герменевтического бума" 70-х, докатившегося в 80-е до Америки. Для Хабермаса Г. - инструмент критики "ложного сознания" и извращенных форм коммуникации. Как для Апеля Г. - только аспект "трансцендентальной прагматики", так и для Хабермаса она - лишь интегративный момент "теории коммуникативного действия".

Философской Г. в строгом смысле слова может быть названа концепция Рикёра, сосредоточивающего внимание на гносеологической стороне Г., отодвинутой на второй план Гадамером. Рикёр стремится вывести "эпистемологические следствия" из хайдеггеровской онтологии понимания и тем самым показать значимость Г. для теории познания. Всякое понимание, по Рикёру, опосредовано знаками и символами (позднее в этот ряд включаются "тексты"). Понимание и объяснение не противоположны друг другу, а взаимозависимы. Г., следовательно, нуждается в дополнении структурно-семиотическим анализом. Другая важная черта герменевтической философии Рикёра - внимание к методологической функции Г. Условия возможности понимания могут быть, по Рикёру, эксплицированы на трех уровнях - семантическом, рефлексивном и экзистенциальном. Семантический уровень - исследование значений знаково-символических образований с помощью таких учений, как психоанализ (называемый Рикёром "семантикой желания"), "философия значения" Витгенштейна и его последователей, экзегетика Бультмана и его последователей. Поскольку понимание многозначных высказываний есть одновременно и момент самопонимания, постольку оно нуждается в разработке на рефлексивном уровне. Но рефлектирующий субъект не есть чистое ego - задолго до своего самополагания в акте рефлексии он уже положен как экзистирующий; "онтология" понимания с самого начала встроена в его "методологию". За конфликтом интерпретаций кроется различие способов экзистенции. Поэтому единой и единственной теории интерпретации быть не может. Вместе с тем Рикёр критикует Гадамера за отрыв "истины" от "метода" и отказ обсуждать вопрос о корректности интерпретации. То, что Рикёр называет философской Г. - это критический анализ всех возможных методов интерпретации - от психоанализа и структурализма до религиозной феноменологии. Г. "воссоздания смысла" (Хайдеггер, Гадамер, Бультман) не будет полной без герменевтики "дешифровки" или "разоблачения" (психоанализ, структурно-семиотический анализ, "критика идеологии"). Задача философской Г. - четко очертить сферы применимости различных методов интерпретации или, как их называет Рикёр, "герменевтических систем". Определенную роль в росте философской популярности Г. в Европе и Америке сыграли Корет (Австрия), Д. Хой, Р. Бернштейн (США), Ж. Гронден (Канада). В ответ на экспансию постструктурализма европейские авторы предпринимают не вполне корректные попытки представить в качестве Г. вышедшую из постструктурализма деконструкцию и другие связанные со структурализмом методики интерпретации.

B.C. Малахов

Гайденко П.П. Хайдеггер и философская герменевтика // Новые течения философии в ФРГ. М., 1986; Михайлов A.A. Современная философская герменевтика. Минск, 1986; Малахов B.C. Философская герменевтика Ганса-Георга Гадамера // Г.-Г. Гадамер. Актуальность прекрасного. М., 1991; P.Szondi. Einfuhrung in die literarische Hermeneutik. Fr./M., 1975; Texthermeneutik: Aktualitat, Geschichte, Kritik. Paderborn, 1979; Hermeneutics and Modern Philosophy. N.Y., 1986.