Психология с эмпирической точки зрения

Психология с эмпирической точки зрения
        «ПСИХОЛОГИЯ С ЭМПИРИЧЕСКОЙ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ» — главное произведение Франца Брентано (Brentano F. Psychologie vom empirischen Standpunkt). Первый его том был опубликован в Лейпциге в 1874; второе издание вместе со вторым томом («О классификации психических феноменов») появилось в 1911. Из запланированных шести томов при жизни философа вышли в свет только этих два тома, третий же том («О чувственном и ноэтическом сознании») был издан уже посмертно его учеником О. Краузом в 1928. В последнем, шестом, томе планировалось рассмотреть вопрос о том, существует ли душа после распада тела.
        Как отмечает Ф. Брентано в предисловии к первому изданию первого тома, в его намерение не входило создание компендиума по психологии. Он стремился не к полноте изложения, а к надежности оснований. Цель работы — построить психологию как науку, вместо многих психологии создать единую психологию, которая могла бы претендовать на всеобщую истину так же, как математика, физика, химия и физиология (I. S. 2). В соответствии с требованиями диалектического метода, которые были сформулированы еще Аристотелем и которые единственные могут помочь нам, как считает Брентано, доискаться последних оснований, он начинает с критического анализа соперничающих точек зрения. Несмотря на то что его позиция во многих вопросах совпадает или сближается с позицией позитивистов, он выступает против О. Конта, который отрицал возможность психологии как науки, исследующей законы человеческого духа, на том основании, что невозможно одновременно и мыслить и созерцать это мышление (I. S. 45). Позицию Брентано, как и позицию позитивистов, характеризует ярко выраженная антиметафизическая направленность.
        Главным предметом его критики уже в этой работе фактически становится «философский субстанциализм», а главными философскими оппонентами — Кант и его последователи, которые увели философию в мир гносеологии и чистого созерцания, превратили ее в мистику. Призыву «Назад к Канту» он противопоставляет лозунг «Назад к опыту», а точнее — к опытному исследованию сознания, к «психологии с эмпирической точки зрения», которая, опираясь на наблюдение и анализ, способна дать точные и достоверные знания о сознании. Как и основатель экспериментальной психологии В. Вундт, Брентано признает, что психология, подобно естествознанию, должна наблюдать явления и устанавливать их законы, однако он резко выступает против утверждения Вундта, что предметом психологии должно быть содержание сознания. Такой взгляд, считает он, лишает психологию ее единства и специфики. Единство можно искать либо в методе, либо в объекте. Однако метод психологии не отличается от метода естественных наук: она наблюдает явления и устанавливает их законы, она пользуется таким же индуктивным методом и должна, как и естествознание, действовать без метафизических предпосылок. Хотя психические процессы зависят от физиологических, психические закономерности не могут быть выведены из физических законов. Для того чтобы придать психологии вид строгой науки, полученные индуктивным путем законы должны быть выведены из некоего единого принципа. Единство сознания, которое способно одновременно воспринимать много предметов, делает возможным такого рода дедукцию. Поэтому единство психологии следует искать только в объекте. Однако душа, понимаемая как духовная субстанция, не может быть предметом психологии, поскольку ее существование отвергается многими философами и учеными.
        Открыто став на эмпирическую точку зрения и ориентируясь на естествознание, Брентано ограничивает объект психологии феноменами. Но если объектом естествознания являются физические феномены, то объектом психологии — психические феномены. Предметом психологии, таким образом, должны стать «законы сосуществования и последовательности психических явлений» (I. S. 17). Обращаясь во второй книге первого тома к определению понятия психического феномена, Брентано указывает, что психические феномены объясняли обычно негативно — как такие, которые (в противоположность протяженным физическим феноменам) не являются протяженными. Отказавшись от того, чтобы давать общее логическое определения этого понятия, Брентано предлагает вместо «определения в соответствии с традиционными правилами логиков» обратиться к разъяснению выражений «физический феномен» и «психический феномен». «Как в области доказательства дедукции противостоит индукция, — поясняет он свой метод определения, — объяснению через более общее противостоит объяснение через более частное, на основе примера» (I. S. 131). Сравнивая физические и психические феномены, он стремится всячески подчеркнуть преимущества объекта психологии. Эти отличия и, соответственно, преимущества (которые позволяют, по его мнению, скорее психологию, чем какую-либо иную науку, признать фундаментом всей системы знания) он видит в следующем. Физические феномены даны нам благодаря внешнему восприятию; психические же феномены, напротив, даны внутреннему восприятию, которое выступает в качестве их источника. «Основание психологии, как и естествознания, — подчеркивает он, — образуют восприятие и опыт, прежде всего внутреннее восприятие собственных психических феноменов, которое становится для них источником» (I. S. 40). Без внутреннего восприятия, считает Брентано, мы не знали бы, что такое представление, суждение, радость и страдание, что такое желание, неприязнь, надежда и страх.
        Преимущество так понимаемого объекта психологии перед традиционным пониманием психологии как учения о душе Брентано видит не только в том, что психические феномены определяют специфику психологии по отношению к естествознанию, но и в том, что их существование признается всеми независимо от того, верят ли они в существование души или нет. Другое преимущество объекта психологии по сравнению с объектом естествознания Брентано видит в большей надежности психических феноменов. «По отношению к предметам так называемого внешнего восприятия, — пишет он, — у нас нет основания полагать, что они в действительности существуют так же, как нам являются. Нельзя даже доказать, что они существуют вне нас. В противоположность тому, что действительно и истинно существует, они являются голыми феноменами» (I. S. 14). Что касается психических феноменов, то «даже относительно их содержания мы имеем самое ясное и самое достоверное знание, которое дает нам непосредственное восприятие (Einsicht)». И поэтому, утверждает Брентано, «никто не может сомневаться в том, существует ли то психическое состояние, которое он в себе воспринимает, и таково ли оно, каким он его воспринимает. Тот же, кто захотел бы здесь выразить сомнение, впал бы в полное сомнение, в скептицизм, который, однако, сам себя упраздняет, поскольку он разрушает всякое надежное основание, исходя из которого он мог бы осуществлять нападки на познание» (I. S. 14). Признавая, что знания относительно физических феноменов обладают относительной истиной, преимущество психологии Брентано видит в том, что феномены внутреннего восприятия «истинны сами по себе» и, следовательно, действительны. «Как они, — утверждает Брентано, — нам являются — а это гарантирует та очевидность, с которой они воспринимаются, — так они в действительности и существуют» (I. S. 28). Их действительность гарантирует, в частности, действительность нашего существования, чего нельзя сказать о физических феноменах. «Познание, радость, желание, — пишет он, — существуют действительно; цвет, звук, теплота — только феноменально и интенционально» (I. S. 129).
        Общим специфическим свойством психических феноменов, которое отличает их от физических феноменов, для Брентано является, прежде всего, их интенциональностъ. «Всякий психический феномен характеризуется тем, что схоласты Средневековья называли интенциональным (или ментальным) внутренним существованием предмета и что мы, хотя и не без использования двусмысленных выражений, назвали бы отношением к содержанию, направленностью (Richtung) на объект (под которым здесь следует понимать не некоторую реальность), или имманентной предметностью» (I. S. 124— 125). Психические феномены он определяет как «такие феномены, которые интенционально содержат в себе некоторый предмет» (I. S. 125). Ни один физический феномен, согласно Брентно, не имеет ничего подобного. Утверждать же, что существующие в нас интенционально физические феномены существуют вне нас — значит, впадать в противоречие. В психическом феномене, обладающем интенциональным внутренним существованием (intentionale Inexistenz), акт и объект существуют одновременно. Истоки учения Брентано об интенциональности нашего сознания, направленного, прежде всего, против кантовского противопоставления явления и вещи в себе, можно найти уже у Аристотеля, в частности в его учении о душе как «форме форм». Понятие «акт» у Брентано обнаруживает близость к аристотелевскому понятию «форма».
        Другим специфическим свойством, общим для всех психических феноменов, согласно Брентано, является то, что они воспринимаются только во внутреннем сознании, в то время как физические феномены даны нам во внешнем сознании (I. S. 128). Всякий психический феномен сопровождается актом сознания и содержит в себе нечто в виде объекта. Понятие «сознание» он употребляет как синоним понятий «психический феномен» или «психический акт» (I. S. 142), ведь само выражение «сознание» (Bewufitsein) указывает на объект, сознанием которого оно является (I. S. 143). Сознанием он называет также «всякое психическое явление, поскольку оно имеет нечто своим содержанием» (I. S. 195). Правда, замечает Ф. Брентано, они имеют нечто своим содержанием разным образом и, соответственно, по-разному осознаются. Это отношение к объекту и становится у него основанием для классификации психических феноменов.
        Объект психического феномена, прежде всего, представляеся. Представление, согласно Брентано, — основа всех прочих психических феноменов. Чтобы избежать обвинений в том, что подобное понимание психических феноменов ведет к регрессу в бесконечность и тем самым делает невозможной психологию как науку, он подчеркивает, что представление объекта и представление представления объекта даны в одном и том же акте. «Внутренний опыт, — пишет он, — по-видимому, не оставляет сомнения в том, что представление звука таким внутренним способом связано с представлением представления звука, что оно, поскольку оно существует, внутренне соответствует бытию. Это указывает на специфическую связь (Verwebung) объекта внутреннего представления с ним самим и на принадлежность их обоих к одному и тому же психическому акту» (I. S. 179). Представление о звуке и представление о представлении звука, согласно Брентано, образуют не более чем один психический феномен, который мы только с помощью понятий разлагаем на два представления, рассматривая его в его отношении к двум разным объектам, один из которых физический, а другой — психический феномен. «В том же самом психическом феномене, в котором представляется звук, — разъясняет Брентано, — мы воспринимаем одновременно и сам психический феномен, а именно, в его двойной специфике: поскольку он заключает в себе в качестве содержания звук и поскольку он дан сам себе в качестве содержания. Мы можем звук назвать первичным объектом, а само слушание — вторичным объектом акта слушания» (I. S. 179—180). Во времени, подчеркивает Брентано, они выступают одновременно, но по природе звук предшествует. Представление звука без представления слушания, по меньшей мере с самого начала, немыслимо; представление же слушания без представления звука, по его мнению, является очевидным противоречием. Брентано отграничивает представление, как и ранее восприятие, от наблюдения, указывая, что невозможно вообще никакое одновременное наблюдение собственного наблюдения или какой-либо собственный психический акт, поскольку наблюдение относится только к первичному объекту. Звуки, которые мы слышим, мы можем наблюдать; слушание же мы наблюдать не можем, так как только в слушании звуков одновременно схватывается само слушание. Напротив, к прежнему слушанию, которое мы рассматриваем в памяти, мы обращаемся как к первичному, и по отношению к нему возможно наблюдение.
        Объекты не только представляются, но и сопровождаются познанием. И поскольку познание, согласно Брентано, осуществляется только в суждении, то в качестве третьего вида психических феноменов у него выступает суждение. Всякий психический феномен, считает он, является предметом некоторого сопровождающего его познания. Как и в случае с представлением, здесь имеет место «специфическое слияние сознания и объекта сознания» (I. S. 196). Там, где психический акт всегда является предметом сопровождающего его внутреннего познания, он содержит (помимо своего отношения к первичному объекту) самого себя во всей своей целостности в качестве представленного и познанного. Именно это, считает он, делает возможной непогрешимость и очевидность внутреннего восприятия. По мнению Брентано, все попытки доказать непогрешимость внутреннего восприятия обречены на провал. Правильность внутреннего восприятия никаким способом не доказуема, но она есть нечто большее, чем доказательство: она непосредственно очевидна. По его мнению, наше доверие к внутреннему восприятию не нуждается в оправдании, но нуждается, пожалуй, в такой теории об отношении этого восприятия к внутреннему объекту, которая совместима с его непосредственной очевидностью. Но это невозможно, если восприятие и объект разлагают на два психических акта, из которых один был бы следствием другого (I. S. 195— 196). Именно поэтому сопровождающее психический феномен суждение предстает у него не как связь субъекта и предиката, а как акт признания того, что представлено в психическом феномене. «Никто из тех, — утверждает Брентано, — кто обращает внимание на то, что в нем происходит, когда он слушает или видит и воспринимает свое слушание и видение, не может заблуждаться относительно того, что это суждение внутреннего восприятия состоит не в связи психического акта как субъекта с существованием как предикатом, а в некотором простом признании представленного во внутреннем сознании психического феномена» (I. S. 201).
        Ссылаясь на опыт, Брентано указывает, что «не только представление и суждение, но часто и третий вид сознания психического акта существует в нас, а именно — относящееся к этому акту чувство (Gefuhl), радость или горе, которое мы в нем видим» (I. S. 203). И это чувство является предметом, к которому относится психический феномен как представление и восприятие. Внутреннее чувство слушания, видения и всякого другого акта, которое нами таким образом осознается, «слито со своим объектом и в нем самом содержится» (I. S. 204).
        Таким образом, всякий, даже самый простой акт, в котором мы, напр., слышим, имеет двоякий объект: первичный (звук) и вторичный, в качестве которого выступает сам этот психический акт. Согласно Брентано, этот вторичный объект осознается трояким способом: он представляется, познается и чувствуется. В целом же каждый психический акт может рассматриваться с четырех сторон: он может рассматриваться как представление своего первичного объекта, напр. как акт, в котором воспринимается звук, как слушание; но он может рассматриваться как представление самого себя, как познание самого себя и как чувство самого себя (I. S. 218—219). Все эти три вида внутреннего сознания объекта всегда присутствуют в любом акте, образуя неразрывное единство. Благодаря этому психический феномен приобретает комплексный характер.
        Наконец, Брентано указывает еще на одну отличительную черту психических феноменов, которая состоит в том, что психические феномены, которые кто-то воспринимает, несмотря на все их многообразие, являются ему всегда в единстве, в то время как физические феномены, которые он одновременно воспринимает, не предстают ему таким же образом, как части некоторого одного единственного феномена (I. S. 137).
        С.Г. Секундант

Энциклопедия эпистемологии и философии науки. М.: «Канон+», РООИ «Реабилитация». И.Т. Касавин. 2009.