“ПОЗНАНИЕ И ЗАБЛУЖДЕНИЕ. Очерки по психологии исследования”

“ПОЗНАНИЕ И ЗАБЛУЖДЕНИЕ. Очерки по психологии исследования”
    “ПОЗНАНИЕ И ЗАБЛУЖДЕНИЕ.Очерки по психологии исследования” (Erkenntnis und Irrtum. Skizzen zuer Psychologie der Forschung, 1905; рус. пер. 1912) — одно из главных сочинений Э. Маха, посвященное проблемам теории познания.
    Для того, чтобы выяснить реальные возможности познания и тем самым избавить “позитивную” науку от желания ставить и решать “мнимые”, метафизические проблемы, Мах считает необходимым исследовать познавательные средства, которыми действительно располагает человек. Для этого полезно обратиться к практике реальной познавательной деятельности, к конкретным случаям, когда эта деятельность оказывалась успешной, и к др, когда она завершалась неудачей. Такое исследование должно опираться на опытные факты, обобщать эти факты и избегать любых допущений, которые выходили бы за пределы фактов. Источниками такого “позитивного” знания о познании может быть, во-первых, описание и анализ собственной познавательной активности, во-вторых, история науки (понятая не как хронология открытий, а прежде всего как история развития и совершенствования методов познания) и, в-третьих, достижения психологии — новой науки, которая не только поставила под вопрос монополию метафизики и теологии в вопросах духа, но и противопоставила себя им, трактуя духовное как исключительно человеческое, “земное” достояние, как эмоциональную и рассудочную деятельность человека и продукты этой деятельности (культуру), которые также можно изучать “позитивно”, используя наблюдение и эксперимент и ограничиваясь опытными данными.
    Мах исходит из тезиса, что психика человека — это только средство приспособления особого животного вида к условиям существования и потому может быть понята как продолжение и совершенствование психики животных. При всех различиях между животными и человеком основа психики остается той же самой — это нервные процессы (система рефлексов). Даже научное мышление — не что иное, как последнее звено “в непрерывной цепи биологического развития, начавшегося с первых элементарных проявлений жизни” (Познание и заблуждение, с. 10).
    Целью мышления (как обыденного, так и научного) является “ориентация в мире”, поскольку любой организм (не ис
    ключая и человека) находится в изначальном единстве с условиями его существования. Это динамическое единство есть жизнь. Отсюда, по Маху, следует, что различие “физического” и “психического” не должно абсолютизироваться, как это часто делают философы. Напротив, и то и другое суть моменты целостного переживания, “опыта”, который может быть разложен на “нейтральные элементы” — ощущения (цвета, давления, запаха, пространственные, временные и т. д.). Их можно рассматривать и как “свойства” объектов опыта, и как характеристики человеческого восприятия — это зависит от системы отсчета. Относительно стабильные группы таких “элементов”, образованные и обособившиеся в потоке “опыта”, — это вещи (“физические тела”). Стабильность “вещи” в нашем жизненном опыте в немалой мере обязана памяти. “Я” — такая же “вещь”, такое же относительно устойчивое единство, образовавшееся в потоке опыта, как и любая другая. Хотя наш здравый рассудок отказывается принять такое утверждение, достаточно поставить вопрос о том, что же мы вкладываем в понятие вещи, если признаем ее “той же самою”, несмотря на понимание того, что она меняется.
    Эти установки, казалось бы, противоречащие здравому смыслу, по мнению Маха, подтверждают данные психофизиологических исследований: они доказывают, чтопсихическое и физиологическое, эмоциональное и рациональное всегда образуют единство.
    В конституирован™ предметов опыта особая роль принадлежит памяти, а также механизмам воспроизведения и ассоциации, которые имеют огромное биологическое значение. Кроме того, в этом принимают участие инстинкты и воля, предпосылки которых можно найти у животных и даже у растений (рефлексы у первых и тропизмы у вторых).
    Что касается человеческого “Я”, то, в конечном счете, оно есть “концентрат” индивидуального опыта. Очевидно, что подобный опыт способны накапливать и животные, которые поэтому тоже становятся “индивидуальностями”. Соответственно, различие животного и человека здесь тоже только количественное, хотя у человека немало приобретений, связанных с формированием культуры (напр., использование прирученных животных, изготовление орудий, механизмов, изобретение речи и письма), которые тоже служат в конечном счете “удовлетворению потребностей”.
    Познание, даже в его самых изощренных формах, только средство установления равновесия с окружающей средой, организации привычного поведения, полезного в стабильных условиях, и в этом плане не отличается от эволюционного приспособления организма животных к условиям их существования (таких, как веретенообразная форма тела рыбы). Познание — это “психическое переживание, непосредственно или, по крайней мере, посредственно биологически для нас полезное”. Соответственно, заблуждение можно определить как переживание, не приводящее к успеху или даже наносящее вред. Т. о., источник познания и заблуждения один и тот же, а различить их можно лишь тем, что познание ведет к жизненному успеху.
    Познание, как и опыт в целом, — непрерывный процесс, и понятие поэтому не следует противопоставлять чувственному переживанию. То, что оно связано со словом и лишено непосредственной наглядности, и даже то, что оно продукт абстракции, — не основание считать его “висящим в воздухе идеальным образованием”; в конечном счете понятие может быть сведено к элементам ощущений, которые составляют любые факты. Главная функция понятий — экономия мышлёнйя в процессе приспособления мыслей К фактам действительности и друг к другу. Этой же цели служит эксперимент — Как мысленный (“умственный”), так и следующий за ним реальный (“физический”). Одним из главных механизмов мышления, без которого приспособление мыслей к действительности было бы невозможно, является аналогия, причем сама она — частный случай принципа “непрерывности опыта”. Аналогия — важнейшая предпосылка гипотез. Последние играют большую роль в науке, поскольку способствуют “расширению опыта”. Но при этом нужно избегать “метафизических” гипотез, которые выводят за пределы сферы возможных фактов и противоречат принципу непрерывности опыта. К разряду гипотез Мах относил не только материалистическую и идеалистическую картины мира, но, напр., и физическую атомистику, и кинетическую теорию теплоты. Одним из следствий принципа “непрерывности опыта” является вывод Маха о предпосылочности любого исследования, из которого следует важность изучения истории науки для понимания ее современного состояния и наиболее вероятных тенденциях ее дальнейшего развития.
    Мах придерживался программы “психологизации логики”, которая представлялась ему единственным средством избавления от “метафизических” трактовок мышления как особой, духовной сферы, противостоящей чувственному, “физическому” миру Значительное место в книге “Познание и заблуждение” посвящено “психологическому освещению” логических операций индукции и дедукции, понятий числа и меры, связи “физиологических” и “метрических” пространства и времени. В качестве заключения Мах выдвигает тезис, что “законы природы”, которые открывает наука, “суть ограничения, которые мы предписываем нашим ожиданиям по указаниям опыта” (там же, с. 447). Благодаря им достигается эффект “ограничения ожидаемого”, и потому достижения науки способствуют организации человеческого опыта ради жизненного успеха и в интересах выживания. Попытки приписать “законам природы” некий онтологический приоритет по сравнению с др. фактами есть “метафизика”.
    А. Ф. Зотов

Новая философская энциклопедия: В 4 тт. М.: Мысль. Под редакцией В. С. Стёпина. 2001.