IV. ВНУТРЕННЯЯ ЖЕНСТВЕННОСТЬ: РЕАЛЬНОСТЬ АНИМЫ И РЕЛИГИЯ

Быть может, воображение и его развитие представляют собой религиозную проблему, поскольку воображение приобретает реальность только через веру. Как учит теология, вера есть акт доверия или сама является доверием как первоначальное вложение энергии в нечто, что сделает это нечто «реальным». Внутренняя жизнь бледна и эфемерна (подобно тому, каким предстает внешний мир в депрессивном состоянии), когда Эго не обращается к ней, не верит в нее, не наделяет ее реальностью. Вовлечение во внутреннюю жизнь увеличивает ее значение и придает ей содержание. Интерес, проявляемый к ней, возмещается сторицей. Угрожающие силы смягчаются, становятся более управляемыми, а внутренняя женщина становится более гуманной и надежной. Она теперь не только соблазняет и требует; она начинает открывать мир, в который затягивает человека, даже рассказывает о себе, о своих функциях и целях. По мере того как она становится более гуманной, настроения, владеющие человеком, оказываются менее трудными и личностными, им на смену приходит более устойчивое эмоциональное состояние, звучит чувствительная струна. В отсутствие конфликта с ней больше энергии достается сознательному, а это показывает, как затраченная энергия возвращается в новой форме. Однако, как и в материальном мире, не может быть получено больше, чем было вложено. Только постоянное пристальное внимание может преобразовать фантазии в воображение.
Такое пристальное внимание к имагинальному миру, любовь, преобразующая образы в сущности, дает им жизнь или, скорее, обнаруживает содержащуюся в них жизнь; она есть не что иное, как «ремифологизация», о которой мы говорили в конце второй главы. Психическое содержание превращается в «силы», «духов», «богов». Человек ощущает их присутствие, как ощущали его все ранее жившие люди, которые обладали душой. Эти силы и сущности являются нашими современными двойниками из прежних пантеонов живых сущностей или анимированных частей души, покровителями дома или зловещими демонами. Такие существа были «мифическими» в том смысле, что они являлись частью «сказки» или психической драмы. Те же самые психические драмы разыгрываются в нас, нами и через нас ради нас после того, как мы обратили внимание на имагинальный аспект нашей жизни и самой жизни как таковой. Внимание — основная психологическая добродетель, от которой, возможно, зависят другие важные добродетели, ибо едва ли могут существовать вера, надежда или любовь к чему-то, если сначала в дело не вступит внимание.
Есть и еще одно последствие доверия, оказываемого человеком образам души. Начинает распространяться я циркулировать новое чувство прощения и приятия себя, как если бы увеличилась область сердца и левой стороны. Теневые аспекты личности продолжают играть свои утомительные роли, но теперь внутри большой «сказки», мифа о себе, о том, что человек собой представляет; при этом появляется ощущение, что человек стал таким, каким он должен быть. Мой миф превращается в мою действительность; моя жизнь становится символической и аллегорической. Самопрощение, приятие себя, любовь к себе; более того, человек видит себя грешным, но невиновным, благодарным за то, что у него свои грехи, а не чужие, любящим свой жребий вплоть до желания обладать этой живой внутренней связью со своей личностной составляющей. Представляется, что столь сильные переживания религиозных эмоций также являются дарами анимы; она обладает особым качеством, которое лучше всего назвать христианским: «Душа — по природе христианка» (Тертуллиан) — и которое только начинает раскрываться после длительной и внимательной заботы, оказываемой психическому, которое может и не быть христианским.
Третий шаг связан со свободным и креативным видом воображения, как если бы оживший внутренний мир начал действовать спонтанно, сам по себе, не направляемый и даже не посещаемый сознательным Эго. Внутренний мир начинает не только во все большей степени заботиться о себе, вызывая кризисы и разрешая их в собственных трансформациях, но он также заботится о вас, о тревогах вашего Эго и его требованиях. Это Шакти из Индии на более высоком уровне; это также девять муз, отвечающих за культуру и творчество. Человека уносит воображение.
Еще одну подсказку, касающуюся того, как можно культивировать женственность, дают мифологемы. Геракл подчиняется женским прихотям. Это значит, что человек временами допускает, чтобы им управляли луна, ночь, размышления, реакции, сова и кошечка, а не солнце с его прямым, честным, ясным сознанием и наивными действиями. Лунное сознание колеблется, порой оно белое и яркое, порой темное. Для него характерны периодичность, реактивность; в мужчинах оно проявляется в виде эмоций и настроений.
Орфей отказался от этого мира, когда он отказался от своего тела. Оно было всего лишь ловушкой, клеткой для души. Однако именно через тело он был растерзан своей женской эмоциональностью. Частично это означает, что жизнь тела также принадлежит женской стороне. Представляется, что в психоанализе растительная, близкая к природе фигура анимы тесно связана с непроизвольной вегетативной нервной системой, с ее настроениями, колебаниями и реакциями, с невозможностью управлять ею прямым волевым усилием. Развитие тела не означает наращивания мышц, облучения солнцем для приобретения загара, обращения с телом как с объектом, тренировки с целью овладения методами дзюдо и карате, сексуального просвещения. Уместно вспомнить различие между плотью и телом, о котором часто забывают. Плоть — противоположность Эго и его тайный спутник. Ментальная установка плоти ведет к ментальному сексу, сексу Эго, к порнографии, а также к представлению о себе как о хорошо натренированном, насыщенном витаминами куске мяса. Эго и разум смотрят на плоть фигурально, так же как мы рассматриваем свой внешний облик.
С другой стороны, тело можно рассматривать как физическую параллель психическому, подобно параллели плоть — разум. Таинства непорочного зачатия, воплощения, чудесные свершения, распятие и воскресение — все сопряжено с загадочным соотношением плоти и тела.
То же самое относится к проблемам психосоматической медицины. Современная симптоматика заставляет нас подходить к плоти по-новому, через психическое, изнутри, символически. Тем самым мы трансформируем то, что относится к органике, в осмысленную систему — тело, живущее внутри плоти. Тело как вместилище фантазий значительно превосходит возможности плоти и может сломить ее, поскольку диапазон аппетитов тела огромен. В фантазиях тела мы можем уподобиться Гаргантюа. С другой стороны, различие между телом и плотью проявляется, например, у молодых людей с неврастеническими симптомами. Плоть в порядке, здорова и сильна, но фантазии тела зажаты. Такие пациенты не в состоянии решать свои проблемы вне дома; прямые попытки осуществить это в реальной жизни часто оканчиваются болезненным провалом. Но тело можно обучить жизни, пробудить его для внутренней жизни с помощью фантазий, настроений и женских образов.
Представляется, что при психосоматических заболеваниях плотью управляют не законы ее собственной физиологии, а нечто более тонкое, доступное сознанию через внутреннее психологическое понимание, а не через внешнее наблюдение. Психосоматическая медицина представляет собой счастливое возвращение древней религиозной доктрины «тонкого тела» и «живого духа». До XIX века эта доктрина лежала в основе восточной, арабской и западной психологии и медицины. Согласно этой доктрине, органами и функциями плоти управляют духи души (живые духи); указанный принцип являл собой единство несопоставимых вещей, «тонкое тело». Как сочетание нематериального духа с физической реальностью, эта концепция сходна с парадоксами, с которыми мы встречаемся сегодня в полупсихических, полуфизических объяснениях психосоматической медицины, использующей термины «бессознательные динамизмы», «эмоциональный стресс» или применявшийся здесь термин «имагинация тела».
По мере удаления сознания от идентификации с разумом и Эго, что сопровождается его расширением и феминизацией в смысле рецептивности и близости к себе, тело тоже трансформируется в телесное сознание. (Мы становимся все чувствительнее к воздействию фармакологических средств.) Телесное сознание начинается с внутреннего проживания плоти, действительного воплощения нашей гуманности в тепло, радость, легкость и ритм, в сознание присутствия «здесь и сегодня», физической близости к себе, своим особенностям и ощущениям, а также к физической реальности других. Новое тело рождается из изнуренной и загнанной плоти, из собственной глупой отвергнутой физической самости, и тогда приходят пастухи со своими дарами.
Поэтическое описание этого нисхождения к плоти и ее трансформации в тело, этого движения внутрь, к связанной с женственностью священной тайне, мы находим у Лоуренса или в живописи Рубенса, где восхищение плотью выражается через изображение тела. Другой образ мы находим у апостола Павла: «Твое тело — храм... Поэтому воспой хвалу Богу в твоем теле».
Такой путь к телу пролегает через бессознательное, а не через сознательный разум, который слишком часто стоит в стороне, рассматривая его как объект, хотя и драгоценный, да, даже «мой», но, к сожалению, не как реального «меня», в какой-то мере все же как «оно». Тогда плоть и ее жизнь становятся более неотразимыми, так что, чем более отрезанными от нее мы оказываемся, тем более она нас привлекает, автоэротически притягивая к себе наше внимание. Естественная анима, эта темнокожая пловчиха, игривая и похожая на кошечку, ее настроения и фантазии увлекают человека вниз, к животному теплу, физическим настроениям и ощущениям. Наконец появился шанс, что исчезнут симптомы зажатости, беспокойство о плоти и о том, что с «ней» может случиться что-то неправильное.