III. ВНУТРЕННИЙ МРАК: БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ КАК ПРОБЛЕМА МОРАЛИ

Самый глубокий уровень внутреннего мрака, тени, выходит за пределы наших личных прегрешений, преступлений, пренебрежений и упущений. Под ними находятся переживания зла, которые невозможно очеловечить и которые в различных религиях представлены в виде дьявольских сил. Мы пережили власть этих сил в Европе в 30-е и 40-е годы, они продолжают действовать в различных точках земного шара. Теологически можно рассматривать зло как утрату добра, однако до возвращения добра, до обретения потери переживание зла психологически весьма реально. Причем страдания вызваны не только утратой добра, сколько наличием и активным воздействием зла. Оно присутствует во всей жестокой реальности. Архетипическое зло невозможно ни излечить, ни интегрировать, ни очеловечить. Можно всего лишь не подпускать его к себе. Эту мысль настойчиво подчеркивал доктор Адольф Гугген-бюль-Крейг. В своих лекциях, прочитанных в Андровер-Ньтоновской теологической школе. Переживание зла в виде жестоких преследований и репрессий, мучительных страданий, эксплуатации, физической боли и пыток всегда содержит в себе, помимо демонического, еще нечто. «Нечто», помимо демонического, может быть только человеческим; именно человеческая составляющая дьявола придает злу полную реальность.
Демоническое или дьявольское, само по себе произвольно, случайно, часто это вопрос удачи или жребия. Оно приходит и уходит и кажется таким бессмысленным. Чем более зло архетипично, тем более мы воспринимаем его как нечто неличное. Оно непостижимо, и мы его не заслуживаем. (Тем же языком пользовались испытавшие божественную благодать: «я ее недостоин»; «она превосходит мое понимание».) В какой-то степени зло становится более понятным и приемлемым, когда его можно связать с чем-то человечным, например, с прегрешениями предшествующих поколений или личными мотивами враг. Когда зло выступает в виде божества (Локи, Люцифер, Гермес-Меркурий, Трикстер), нон имеет двойственную природу и, подобно духу, может нести добро и зло. Оно становится огромным, только будучи наполовину человечным. Только соединяясь с Эго человека, с волей, рассудком, и желанием, с которыми человек может выбирать способ действий и стремиться к поставленной цели, просто дьявольское становится истинным злом. Это значит, что архетипическая тень никогда не достигнет подлинной реальности, пока не вступит в союз с человеком. Мы склоняемся к выводу, что и дьявол воплощается в человеке и через него.
Только мораль защищает меня от этого союза, от воплощения в моей жизни по моей воле и желанию дьявольских намерений. Сказанное заставляет нас вновь оценить значение морали, ибо чем, кроме морали, может психическое защитить себя от воздействия силы зла? В таком смысле вся мораль порождена дьяволом; мораль – ответ психического на собственное зло. Возможно, на уровне, выходящим за рамки человеческих отношений, мы едва ли в состоянии с уверенностью различать источники зла и морали. С человеческой точки зрения (и на это указывает аналитическая работа) они имеют один и тот же источник – трансцендентное.
Случайные роковые происшествия приходят извне, как и сами моральные импульсы. Судьбоносные события могут оцениваться человеком положительно или отрицательно, как облагораживающие нас трагедии или как проявления жестокости. Закладывающие семена разрушения в последующие поколения. Возможно, человеческая мораль не способна изменять судьбы, но она может по крайней мере предотвращать прямую инкарнацию архетипической тени. Человеческая мораль может защищать человека от реализации зла и делает это, а человеческая доброта смягчает удары судьбы.
Представляется, что дьявольские силы вырастают на в нашей тени, а под воздействием нашего света. Дьявол побеждает, когда мы утрачиваем контакт с нашим собственным мраком, когда мы перестаем видеть свою собственную разрушительную силу и не осознаем, что занимаемся самообманом. Теология утверждает, что гордыня ведет прямо к дьяволу; психология может это подтвердить, ибо, с точки зрения аналитика, гордыня есть отрицание существования своей тени и ослепление собственным светом. Поэтому лучшей защитой является не усиление добра и света, а хорошее знание своей тени, своего сходства с дьяволом. Гомеопатические дозы меньшего зла в виде горьких пилюль моральных страданий могут служить хорошим средством профилактики большего зла. Человеку свойственно ошибаться; иметь тень и находиться в тени. Не отбрасывать тени может только божественное и демоническое. Человек не отбрасывает тень только в полдень, только в блеске и зените своей гордыни. Но полдень есть также час Пана, так что в час своего большего возвышения мы находимся по угрозой опаснейшего падения. Пан заставляет бунтовать нашу цивилизованную мораль, опьяняет нас и распаляет похотливость. Он все же не умер, он появляется теперь как наследник Люцифера, снизу и изнутри, как амбивалентный Сатана, несущий сплав жизненных сил и мрака, чудовищную смесь под названием «дионисийского обновления». В нашей исступленной одержимости, стремлении к возрождению через БСС-ое – под действием музыки, танцев, наркотиков, бесконечного оргазма либо бунтов – ясно видны копыта Пана-Диониса. Любая психология или теология, подступающая к реальным глубинам, должна будет признать существование Пана и его влияния, исходящего из этих глубин, на нашу любовь и наши страхи.
Наконец, реальность тени при консультировании означает, что честность – это качество, которого мы не можем ожидать ни от тех, кто приходит к нам, ни от себя по отношению у ним, ни от кого-либо по отношению к Богу. Дьявол и наше сходство с ним подразумевают предательство, даже если нами владеют самые благие намерения. Такова реальность зла. Мрак никогда не рассеется, пока мы человечны и живем в тени первородного греха, а Люцифер – первородный сын. Везде присутствует ложь и обман; даже честность Бога может быть поставлена под сомнение, ибо в случае с Иовом Он прислушался к голосу Сатаны. Однако признание реальности зла не подразумевает цинизма. Оно просто означает, что на оптимизм возможности «быть честным перед Богом» падает пессимистическая тень психологической реальности. Чтобы «быть честным перед Богом», нам следовало бы сначала гораздо больше узнать об истине, но что есть истина? Намек на истину, возможно, содержится в ответе на вопрос о загадочном присутствии разбойников и грабителей вокруг Иисуса Христа в последние часы его земной жизни.
Реальность тени подразумевает признание каждым консультантом огромного собственного и коллективного БСС-ого, теней собственной души, ибо именно незнание этих теней более всего остального обусловило долговременный упадок престижа его профессии и падение нашего доверия. Самая длинная из теней этих глубин сегодня та же, что и всегда: грех гордыни, идентификация с фигурой Христа, которая может особенно сильно появиться в наше время с целью поддержания престижа пастора-консультанта. Такая идентификация особенно пагубна теперь, поскольку именно «мертвый Бог», пошедший неверным путем, погибший, разложившийся и воскресший, настигает священника сзади, не позволяя ему различить, что за ним: Христос дьявол или его собственные комплексы. По накрытым тенью краям картины современного мира христианство и преступность вполне могут перетекать одно в другое. Многое можно оправдать комплексом мученика у страдальца-слуги и комплексом героя у «война во имя Христа»! В наши дни, находясь во мраке Голгофы, можно всего лишь на один - два градуса отклониться от верного пути и оказаться на коленях перед грабителем.
Инструментом, которое сознание держит в руках и использует для суждения о ценностях, для поддержания моральных ценностей, распознавания человеческого и личностного в лучшем смысле слова, для поддержания связей, сохранения достоинства, приличия и доброты, является сама функция чувств. Если чувство дает спасительный человеческий импульс, то величайшей опасностью является захват и овладение чувствами дьяволом (капризность Меркурия, сатанинская холодность, дикие аффекты Пана). Моральное чувство давно признано дополнительной функцией чувства. Моральные кодексы защищают от дефицита чувств, уделяя значительное внимание манерам и обычаям. Моральные кодексы оценивают ошибки в свете намерений человека в контексте ситуации, а не по содержанию логических и эмпирических ошибок. Так, психопатия или социопатическое поведение, обычно воспринимаемые как зло, некогда называвшиеся моральным безумием, проявляются в дефиците чувства вины и любовного соучастия в делах человечества.

«II. ВНУТРЕННЯЯ ЖИЗНЬ: БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ КАК ПЕРЕЖИВАНИЕ Вверх IV. ВНУТРЕННЯЯ ЖЕНСТВЕННОСТЬ: РЕАЛЬНОСТЬ АНИМЫ И РЕЛИГИЯ»