5 ХАРАКТЕР И СОЗНАНИЕ

Эти четыре функции являются четырьмя основными тезисами Юнга, «непререкаемыми и необходимыми», при этом подразумевается, что у каждой функции есть диаметрально противоположная: чувственное восприятие противопоставляется интуиции, а эмоция — мысли. Подобно типам установок, типы функций конституционно обусловлены, это наследственные характеристики или склонности. Прибавив к функциональным типам установочные, мы, таким образом, получаем восемь основных вариантов: (1) интровертированного мыслителя, которого концепции интересуют больше, чем факты, высокомерного теоретика с догматичным мышлением, обделенного эмоциями и интуицией, с притуплёнными чувствами, однако чувствительного к критике; (2) экстравертированного мыслителя, исповедующего культ фактов, на основе которых он любит строить теории, нетерпимого фанатика, склонного вербовать себе сторонников; (3) эмоционального интроверта — женственный тип, все оценивающий, основываясь на эмоциях и реагирующий на все сильной любовью или неприязнью, которых он, впрочем, не может адекватно выразить, бестактный и несведущий в области межличностных отношений и то и дело попадающий впросак; (4) эмоционального экстраверта — также женственный тип, готовый отождествлять себя с другими, особенно в том, что касается общепринятого и повседневного, склонный выплескивать свои эмоции в отношения с внешним миром, легковерный и любящий давать всему завышенную оценку, а к размышлению не способный; (5) чувственного интроверта — иррационального и непредсказуемого, реагирующего на все исходя из субьективных переживаний, сенсуалиста, проецирующего свои бессознательные страхи на мир, который он воспринимает архетипически; (6) чувственного экстраверта, испытывающего постоянную жажду внешних раздражений, которые, однако, должны быстро меняться, чтобы ему не надоесть, нетерпеливого, имеющего наилучшие намерения, но эгоистичного и либо отдающего приоритет удовольствиям, либо ведущего изысканный образ жизни; (7) интуитивного интроверта — субъективиста, мало заботящегося о внешних обстоятельствах, переменчивого и ненадежного во взаимоотношениях с другими, воспринимающего мир сквозь призму своего Коллективного Бессознательного; (8) интуитивного экстраверта — также колеблющегося и переменчивого, внешне оптимиста, импульсивного и самоуверенного, нередко ошибающегося при длительных взаимоотношениях, но неоценимого помощника в беде. Далее эти восемь групп делятся на подгруппы в зависимости от наличия дополнительных функций или «ко-функций», которые, однако, никогда не являются диаметрально противоположными основной функции. А поскольку эти вторичные функции могут принадлежать установочной группе, противоположной той, которой принадлежит основная функция (например, чувственный интроверт может обладать ко-функцией экстравертированного мышления»), типы характера оказываются весьма многочисленными. Пытаясь оценить характерологическую систему Юнга, необходимо помнить, что она основана на описательном исследовании конечных продуктов сознания. В этом-то и заключается различие между первичными механизмами экстраверсии и интроверсии и экстравертированностью и интровертировак-ностью как чертами характера, описанными им. Мнение, согласно которому установочные типы Юнга представляют собой фундаментальную антитезу типов характера, построенную на действии двух фундаментальных механизмов, совершенно не выдерживает критики. Как мы уже видели, причину качественных различий в формировании характера можно, в конечном счете, найти в различных компонентах либидо (в фрейдовском смысле этого слова). Удовлетворенные оральный и анальный типы обнаруживают немало характеристик, которые Юнг назвал бы зкстравертированными, а фрустрированный или негативный оральный тип — это юнговский интроверт par excellence. Бессознательный гомосексуалист менее экстравертирован, чем гетеросексуальный генитальный тип. Позитивный агрессивный тип, по виду экстравертированный, может быть утонченным нарциссистом, т. е., по юнговской терминологии, интровертом. Негативный агрессивный тип может казаться интровертированным до полной заторможенности, а на самом деле это может оказаться его способом самозащиты от агрессивной экстравертированности, столь мощной, что она парализует все его отношения с внешними объектами. Короче говоря, калейдоскопическая смена взаимоотношений с объектами и влечений, направленных на эти объекты, порождает бесконечное количество реакций характера, которые, будучи втиснуты в прокрустово ложе категорий экстравертированности и интровертированности, при этом теряют все имеющиеся у них специфические характеристики. Продолжать этот спор и далее нет никакой необходимости. Едва ли можно отрицать, что шизофреник проявляет интровертированность в самых крайних формах; однако временами шизофреника невозможно отличить от настоящего истерика, которого было бы справедливо охарактеризовать как испуганного, разочарованного и озлобленного экстраверта. Аналогичные противоречия возникают и в случаях истерической и меланхолической депрессии. Индивидуум, приверженный проекции, безусловно является экстравертом в том, что касается его агрессивности, но лишь изредка — в том, что касается его любовных импульсов, которые, как правило, чрезвычайно интровертированы. Не так уж много найдется Лотарио, которые не получали пощечин из-за неспособности распознать различие между бессознательно гомосексуальным и гетеросексуальным экстравертом; точно так же найдется не так уж много таких, чьи ожидания не бывали временами приятно обмануты, когда внешне застенчивые интроверты разражались целым фейерверком типично экстравертных реакций. Интровертированный сын, отождествляя себя с экстравертированной матерью, может отвергнуть свою природу и мужчины, и интроверта. Аналогичным образом «естественно» экстравертированная дочь может обманываться сама и обманывать ближних, отождествляя себя с «естественно» интровертированным отцом. Не подлежит сомнению, что описательные ярлыки вроде «интровертированности» и «экстравертированности» не могут дать и отдаленного намека на сложные и замысловатые динамические и структурные конфликты, дающие подобные результаты. Соответственно, они бесполезны как для диагностики, так и для прогнозирования. Непредубежденный читатель, охваченный состраданием к объекту столь беспощадной критики, может спросить: «Но зачем же так подробно разбирать данный тезис? Разве сам Юнг не признал, что его первая классификация была чрезмерно упрощенной?» Само собой, признал; однако, как часто случается с чистосердечными признаниями Юнга, он отошел назад лишь для того, чтобы дальше прыгнуть. Совершив грубейшую ошибку, смешав конечные продукты сознания с двумя из многих первичных тенденций, изначально заложенных в либидо (будь то юнговском или фрейдовском), Юнг без всякого смущения стал исправлять свою ошибку тем, что учетверил ее. Классифицировав свои основные типы характеров в зависимости от четырех функций — мышления, эмоций, интуиции и чувственного восприятия, — Юнг не только окончательно перевел свою классификацию характеров на сознательные и описательные критерии, но и по собственному произволу перекроил фазы развития, во время которых эти функции неуловимо соединяются, чтобы постулировать наличие конституционно обусловленных, а следовательно — наследуемых основных склонностей. Между сознательным конечным продуктом и конституционной склонностью имеется зияющий провал, который Юнг либо отказывается, либо не способен заполнить. Без сомнения, на эту серьезную критику можно ответить, что Юнг вовсе не пренебрегает фактором развития, и что отнюдь не все его функциональные критерии относятся к сфере сознательного. В самом деле, он, например, считает интуицию передачей воспринимаемого «через бессознательное»; субъективная интуиция, заявляет он, — это «восприятие бессознательных психических фактов, чье происхождение в основном субъективно»; объективная интуиция — «восприятие фактов, которые зависят от подсознательных впечатлений об объекте и от возникающих при этом мыслей и эмоций» (курсив мой — Э. Г.). «Интуиция, — добавляет Юнг, — характерна для психологии детей и первобытных людей». Более того, поскольку эта функция бессознательна, она иррациональна. Однако, несмотря на использование термина «подсознательное», который, возможно, подразумевает действие Личного Бессознательного, из контекста становится ясно, что этот бессознательный элемент выводится из Коллективного Бессознательного, к которому, как нас уведомляют, интуиция — фактор, безусловно ему подчиненный, — обязательно возвращается, выполняя тем самым компенсаторную функцию. Долгая и мучительная история индивидуального развития бессознательных (в фрейдовском смысле этого слова) познавательных процессов, систем контроля и одновременно бесконечное усложнение понятийных процессов, на которые воздействуют нижние слои фрейдовского предсознания, а вместе с этим вся длительная история развития чувства реальности в детстве полностью игнорируются. Нам предлагают определение, согласно которому параноик, страдающий манией преследования, оказывается в одной категории с горбуном.