5 ХАРАКТЕР И СОЗНАНИЕ

Более того, мы с уверенностью, не чуждой тревоги, можем ожидать появления во все больших количествах психоаналитических характеристик выдающихся персонажей истории и беллетристики. Нам уже были представлены схемы строения психики Гамлета, Лира и других шекспировских героев, и в ближайшем будущем нас, видимо, будут потчевать описанием пружин характера Альцеста, мистера Эрлфорварда, Фальстафа, отца Горио, сэра Чарльза Грандисона, миссис Гаммидж, Тома Джонса, Молль Флендерс, Ловеласа, мистера Микобера, полковника Ньюкома, тетушки Норрис, мистера Олдбэка, Сэра Уиллоуби Паттерна, мистера Пекснифа, миссис Прауди, Дон Кихота, Бекки Шарп, Терсита, дядюшки Тоби и пр. Как бы ни печальна была такая перспектива для литературоведов или историков, психоаналитикам нельзя отказать в праве дотошно исследовать и историю, и литературу, ища подтверждения своим взглядам на то, какие факторы определяют поведение человека — и по всей видимости, им и не будет отказано в этом праве. Все, что мы можем сделать — это попросить у них не подражать манерам и повадкам литераторов и не притворяться, будто они обладают сверхчеловеческой проницательностью и непогрешимостью, которыми они никоим образом не наделены. Данный выше очерк фрейдовского учения о характере был таким подробным по двум причинам. Во-первых, он дает лучшее представление о возможностях и методологии психоанализа, чем детальное изложение психоаналитической теории, поскольку даже при самых благоприятных обстоятельствах ее суть не всегда удается рассмотреть в путанице специальных терминов. Кроме того, фрейдовская классификация характеров вооружает нас критериями оценки психологической типологии, созданной Юнгом. Следует также добавить, что анализ типологии характеров связан с исследованием клинических материалов, доступных пониманию неспециалистов, и на этой основе каждый вправе составить свое мнение о ценности той или иной системы. Однако, увы, это мнение не будет истиной в последней инстанции. Дело в том, что участие бессознательных факторов в формировании характера делает необходимым все время учитывать теоретические основы любой характерологической системы. Юнг, например, начинает свои исследования характера, вооружившись концепцией автономных комплексов, под которыми он подразумевает эмоционально окрашенные переживания, имеющие некоторую степень автономности в бессознательном и оказывающие сопротивление сознательным намерениям. Эти комплексы, считает Юнг, могут либо препятствовать новым достижениям, либо стимулировать их. Первичные установки такого рода относительно немногочисленны, однако проявления комплексов бесконечно разнообразны. Таким образом признается индивидуальная предрасположенность. Начав с противопоставления рефлексирующих и нерефлексирующих типов, Юнг далее описывает индивидуумов, которые, реагируя на определенную ситуацию, «немного отступают назад, будто произнося безмолвное «Нет!», и другую категорию, которые на ту же ситуацию отвечают немедленной реакцией». Первые относятся к типу интровертов, вторые — экстравертов. Оба эти типа фиксируют «основную наклонность», определяющую поведение и субъективный опыт и «обозначают вид компенсаторной деятельности бессознательного, который нам следует ожидать». Юнговские механизмы, определяющие эти субъективные и объективные «типы установки» и законы компенсации, управляющие их взаимоотношениями с Коллективным Бессознательным и сознанием, анализировались в предыдущей главе. Остается добавить, что, как утверждает Юнг, интровертированность и экстравертированность биологически предопределены; в ходе индивидуального развития их можно изменить лишь в очень редких случаях, и природа таких изменений главным образом биологическая, например, половое созревание или климакс. Интровертированное бессознательное экстраверта недифференцировано, импульсивно или навязчиво; поэтому когда оно прорывается наружу и сталкивается с экстравертированным сознанием, оно немедленно проецируется на интровертированные объекты. Прорыв бессознательной экстравертированности у интроверта делает его плохим, неадаптированным экстравертом. Когда возникает ситуация, с которой экстраверту не справиться, ее пытается взять под контроль его «противоположный характер»; однако, поскольку этот «характер» бессознателен и долгое время пребывал в забросе, у него обычно все валится из рук. Эта неудача может быть первым симптомом того, каков истинный тип данного индивидуума. Считается, что конфликты такого типа происходят главным образом во второй половине жизни. Экстраверты лучше себя чувствуют в первой половине жизни, так как на этом этапе жизни адаптация к внешним обстоятельствам более важна. Интроверт больше преуспевает во второй ее половине. По-видимому для того, чтобы избежать путаницы, экстравертов и интровертов различают по их сознательным установкам. Однако, с другой стороны, нам говорят, что любой индивидуум обладает обоими механизмами и только относительное преобладание одного из них определяет, к какому типу характера индивидуум относится; по всей видимости, это означает, что интровертированность или экстравертированность формируются как баланс различных установок сознания, а затем по закону компенсации устанавливается бессознательный тип характера, который, однако, может сокрушить сознательный, если сознательный тип не устоит перед обстоятельствами реальной действительности. Однако если вернуться от теории и динамики характера к рассмотрению его отличительных черт (конечному продукту), юнговского экстраверта можно в общих чертах описать как индивидуума, чьи интересы направлены главным образом вовне; объективиста; очень самоуверенного и очень любящего самовыражаться; ищущего свои черты в других людях; расцветающего, когда на него обращают внимание другие и, в несексуальном смысле этого слова, эксгибициониста; пользующегося событиями в собственных целях; действующего на основе первых впечатлений и мыслей и, в общем и целом, любящего компанию. В противоположность ему, интересы интроверта направлены внутрь; он субъективен; его самовыражение заторможено и поэтому ему недостает уверенности в себе; он держится особняком и внешне кажется безразличным к чужим заботам; это кот, который гуляет сам по себе; исполнение обязанностей перед другими он считает делом трудным и утомительным; он действует главным образом по зрелом размышлении или, во всяком случае, не по первому импульсу; и даже если он и не совершенно одинок, все внешнее для него — это враждебная сила. Едва открыв эти основные разновидности человеческого характера, Юнг почувствовал себя неудовлетворенным. «К своему смятению, я обнаружил, что она (эта классификация — Э. Г.) кое в чем ввела меня в заблуждение.. Я слишком старался и слишком упрощал... интроверт не просто отступает и колеблется перед целью, но... делает это вполне определенным образом». В поисках новых подходов Юнг вернулся к системе, которая сильно напоминает старую «психологию способностей», но которая, как он нас уверяет, основана на общепонятных стандартах. При этом он более четко очертил свою анатомию сознания. Сознание можно разграничить на области, соответствующие психическим функциям, а именно: мышлению, эмоциям, интуиции и чувственным восприятиям (ощущениям). Кстати, это различение функциональных типов сняло противоречие, которое возникло ранее, когда Юнг идентифицировал интровертов как мыслительный тип, а экстравертов как эмоциональный тип. Это, признает он, было ошибкой. Интроверт может относиться к мыслительному типу или нет, однако если он к нему относится, то мыслит как подобает интроверту; аналогично, mutatis mutandis* ( с соответствующими изменениями (лат.)). Юнг решил проблему экстравертированности и чувств. Еще два пункта в его классификации, чувственные восприятия и интуиция, по мнению Юнга, не являются рациональными функциями, в то время как мышление и эмоция являются орудиями рациональности, поскольку эмоции также используются для оценки; во-вторых, существует иерархия функций, варьирующихся для различных типов. Наиболее используемые функции являются высшими функциями, по отношению к которым вторая, а иногда — и третья функция могут действовать как дополнительные и вспомогательные. Четвертая или низшая функция, будучи неиспользуемой, остается в примитивном или зачаточном состоянии, «зачастую только полусознательном или совершенно бессознательном». Ее неполноценность особого рода, она неподконтрольна нам и может подставить нас под удар. Здесь термин «бессознательное» используется как в описательном, так и в динамическом смысле, поскольку, как мы видели ранее, неиспользуемые функции также уходят в Коллективное Бессознательное.