III. ВНУТРЕННИЙ МРАК: БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ КАК ПРОБЛЕМА МОРАЛИ

Описание, которое Фрейд дал найденному им темному миру, не был справедливым в отношении психического. Оно было чрезмерно рационалистическим. Он не полностью понял парадоксальный мир символов, на котором говорит психическое. Он не увидел в полном объеме, что у каждого образа и каждого переживания есть проспективный и редуктивный аспекты, как положительная, так и отрицательная сторона. Он недостаточно ясно увидел тот парадокс, что гниющий мусор одновременно я является удобрением, а ребячество – детской чертой, что полиморфная перверсия является радостью и физической освобожденностью, а самый уродливый человек – одновременно спаситель в маске.
Иными словами, описания тени, сделанные Фрейдом и Юнгом, - это не различные конфликтующие позиции. Юнговское описание следует наложить на описание Фрейда, оно дополнит последнее и придаст ему новое измерение, которое обращается к тем же самым фактам и открытиям, но показывает, что это парадоксальные символы.
Та же комплементарность относится к фрейдовским и юнговским правилам анализа. У Фрейда были строгие правила, и сегодня фрейдисты соблюдать в анализе те же строгие правила и процедуры, отношений между аналитиком и пациентом, а также правила поведения пациента во время анализа. Эти правила представляют собой новый моральный кодекс, новые предписания для супер – Эго и моделируются в основном по образцу поведения аналитика, в соответствии с его установками. Их цель – гарантировать минимум отреагирования.

Поскольку силы тени могут быть, с одной стороны, столь динамичны, а с другой стороны, столь антисоциальны, необходима моральная выдержка до тех пор, пока прорабатываемый материал будет обладать примитивными, инфантильными, теневыми качествами. Однако, с юнгианской точки зрения, существует иная причина введения аналитической морали, как существует и иной аспект тени. Мораль укрепляет контейнер, внутри которого личность может трансформироваться. Рассмотрим это более подробно.
Сексуальность констеллируется тенью и обретает новую жизнь. Сексуальность начинает выражать свободу и удовольствие, взрослость, силу и творческие способности. Мир сексуализируется, а сексуальность, по-видимому, подтверждает существование, сама становиться конечной истиной. Переживая этот аспект БСС – ого, начинаешь чувствовать, что Фрейд был полностью прав. Разумеется, велика опасность беспорядочного отреагирования. Возникает очень трудный конфликт между новым либидо и старой моралью. Кажется, что данный этап прохождения тени занимает все наше общество, особенно последние двадцать лет.
Другие моральные проблемы, такие, как агрессия, гнев, гордыня и власть, лень, нечестность и притворство, также относятся к теням чувств и тоже заслуживают рассмотрения новой моралью. В аналитической работе эти проблемы не менее важны, чем сексуальность. Однако, поскольку новая мораль опирается на любовь и сексуальность – это современные знамена, под которыми ведутся даже юридические, образовательные и политические баталии, мы тоже обязаны обратиться к этому вопросу. Все же реальная революция, происходящая в душах людей, связана не столько с сексуальностью, сколько с психическим и символическим; это борьба за совершенно новые (хотя и самые древние и религиозные) переживания реальности, носителями которых являются наши сексуальные фантазии.
Рассмотрим вначале ответы на вопросы о любви и сексуальности, которые дает «новая мораль». Новая мораль, по-видимому, считает, что внебрачная связь и прелюбодеяние не являются преступлением против нее, если они происходят с обоюдного согласия взрослых людей, не публично, основаны на глубоком чувстве и не причиняют вреда, если они основаны на любви, то есть на признании личности партнера. Так епископ Робинсон говорит: «…суждения о Боге являются в современном анализе суждениями о любви – о конечном основании и смысле личных отношений». «Вера в Бога есть доверие; это почти невероятная вера в то, что отдаваться в любви не означает заслужить проклятие, а означает быть «принятым» что любовь – основа нашего бытия, к которой мы приходим, «возвращаемся домой»».
Является ли «значимость», «трансцендентность», «глубина» и «безвредность» достаточными критериями для оправдания любви, если во имя этой любви оправдываются внебрачная связь и прелюбодеяние? Более того, если даже признание Бога основывается на указанных критериях? Разве не существует градации трансцендирования, с тем чтобы не все лежащее по другую сторону границ моего Эго, что трансцендирует его, называлось конечным и божественным? Существует ли любовь без вовлечения и вовлечение без вреда? Что говорят нам мифы о Купидоне, о Трое, о знаменитых влюбленных парах, случаи из нашей собственной жизни? Если даже любовь смысл и исцеление, то, закрывая старые раны, она открывает новые; она не может застраховать от разрушительных проявлений в дальнейшем.
Любовь можно рассматривать на многих уровнях; часто кабинет аналитика или пастора-консультанта является конечным пунктом многих любовных историй, в которых люди отдавались полностью, доходили до предела, имели благие намерения и испытывали глубокие чувства, заявляли, что любовь – основа их существования, что она дает ощущение возвращения домой, даже переживание Бога и трансцендентности – и тем не менее все заканчивалось плохо, страшно, ужасно, иногда дело доходило до самоубийства.
Вопрос, который мы должны поставить в отношении «новой морали», относится не к ее моральной или даже теологической оправданности, речь идет о ее психологической обоснованности. Отражена ли в книге «Быть честным перед Богом» жизненная правда? Убрав Бога из внешнего и высшего мира, низведя его в глубины, мы внезапно поместили самый мощный и нуминозный образ на территорию, которая ранее была местом обитания дьявола; как же нам определить, от кого исходят импульсы любви, приходящие из этих глубин? Как нам понять, какие духи поднимаются из глубин?
Не следует обольщаться; преобладающее в новой морали внимание к межличностным отношениям – к их глубине, тотальности вовлеченности – неизбежно приводит к проблеме сексуальных взаимоотношений. Однако редко обходится без другого, для этого необходимо провести большую психологическую работу. Отстаивая сексуальный смысл полной отдачи, новая мораль проявляет, по меньшей мере, мужество. Но оправдано ли это с точки зрения психологии?
Сексуальность – не только созидающий дар, вручаемый другому, это одновременно демоническая сила. Мифы, демонстрирующие созидание сознания, например, мифы о Геракле и Улиссе, эпос о Гильгамеше, а так же ритуалы инициации у первобытных племен, показывают, что следует укрощать демонический аспект или избегать его, жертвовать им или противостоять ему. Мы должны знать что-то о внутреннем мраке, загрязняющем нашу любовь. Сначало необходимо освободить теневую составляющую сексуальности – особенно в нашей культуре с ее давними традициями подавлениями – от инцестных влияний, соединить с любовью и осознанием близости, то есть следует воспитать и развить ее. Новая мораль делает слишком мало разграничений; у нее всего один главный критерий: г л у б и н а.