I. Введение

      Мефистофель: Перед разлукой должен я сказать,

      Что черта ты успел таки узнать.

      Вот ключ.

      Ф а у с т: К чему мне эта вещь пустая?

      Мефистофель: Возьми, взгляни: не осуждай, не зная.

      Ф а у с т : В руке растет, блестит, сверкает он.

      Мефистофель: Теперь ты видишь, чем он одарен.

      Ступай за ним, держи его сильнее

      И к Матерям иди ты с ним смелее.

     Снова вручает дьявол Фаусту чудесное орудие, фаллический символ libido, после того как вначале пристав в виде черной собаки к Фаусту, он рекомендовал себя следующим образом:

      Мефистофель: Частица силы я,

      Желавшей вечно зло, творившей лишь благое.

      Я отрицаю все — и в этом суть моя,

      Затем, что лишь на то, чтоб с громом провалиться,

      Годна вся эта дрянь, что на земле живет.

      Не лучше ль было б им уж вовсе не родиться!

      Короче: все, что злом ваш хилый брат зовет,

      Стремленье разрушать, дела и мысли злые

      Вот это все — моя стихия ⁸.

     Соединившись с этою силою, Фауст оказывается в состоянии осуществить задачу своей жизни сначала путем сомнительных авантюр, но затем ко благу человечества: без “злого” начала не действует никакая творческая сила. Здесь, в этой таинственной сцене с матерями, где поэт для разумеющих снимает покров с последней тайны творчества, Фауст нуждается в фаллическом волшебном жезле (магизму которого он однако вначале не доверяет) для того, чтобы совершить величайшее из чудес, именно создание Париса и Елены. Таким путем Фауст обретает божественную чудотворную власть и к тому же лишь при посредстве незаметного маленького инструмента. Это парадоксальное свойство, по-видимому, известно было в самой глубокой древности, ибо и Упанишады говорят следующее о божественном карлике:

     (19) Без рук, без ног, он двигается и схватывает, без глаз видит и без ушей слышит. Он знает то, что нужно знать, но не существует знающего его. Его называй первым, могучим человеком.

     (20) Меньше малого, (однако) больше великого, в сердце существа покоится сущность и т. д.

     Фаллос является существом, которое движется без членов, видит без глаз, которому ведомо будущее; он наделен бессмертием в качестве символического представителя всюду действующей творческой силы. Он мыслится существом совершенно самостоятельным; это не только было общераспространенным представлением древности, но и явствует из порнографических рисунков наших детей и современных художников. Он провидец, художник и чудотворец, поэтому нечего удивляться, если некоторые характерно фаллические черты приурочиваются к мифологическим провидцам, художникам и чудотворцам. Гефест, Виланд-Кузнец и Мани (основатель механизма, славившийся, также как художник) имели изуродованные ноги. По-видимому, типично также и то, что провидцы были слепы, и что древний провидец Меламп ⁹ носил предательское имя Чернонога. Нога карлика, невзрачность и уродливость стали особенно характерными чертами тех таинственных хтонических божеств, сыновей Гефеста, которым приписывалась могущественная чудотворная сила, именно Кабиров ¹⁰. Имя Кабир означает мощный; их самофракийский культ глубоко связан с культом фаллического Гермеса, который по сообщению Геродота был занесен в Аттику пе-лазгами. И Кабиров называют великими богами. Их близкими родственниками являются идейские дактилы или мальчик с пальчик ¹¹, которых мать богов обучила кузнечному ремеслу:

      Теперь ты видишь — чем он одарен:

      Ступай за ним, держи его сильнее —

      И к Матерям иди ты с ним смелее

     Кабиры были первыми мудрецами, учителями Орфея, они же изобретали эфесские заклинательные формулы и музыкальные ритмы. Характерная несоразмерность, на которую мы выше указали как в тексте Упанишады, так и в Фаусте, встречается и здесь, ибо исполинский Геракл слыл также и идейским дакти-лом ¹². Фригийские великаны искусные слуги богини Реи ¹³, были в то же время дактилами. Учитель мудрости в Вавилонии Оанн ¹⁴ изображался в фаллической форме рыбы. Оба солнечных героя Диоскуры имеют близкое отношение к Кабирам ¹⁵, они также носят остроконечную шляпу, головной убор этих таинственных богов ¹⁶, который с той поры получил распространение как тайная примета. Аттис (этот старший брат Христа) носит такую же остроконечную шляпу, как и Митра. Традиционною эта шляпа стала в изображениях наших хтонических инфантильных божеств ¹⁷ и для других типичных карликов. Фрейд обратил уже наше внимание на фаллическое значение шляпы, которое она имеет в фантазиях современников. Дальнейшим толкованием является то, что остроконечная шляпа изображает собою крайнюю плоть. Чтобы не очень отступать от моей собственной темы, я должен здесь удовольствоваться этими немногими указаниями. Но при случае я вернусь к этому пункту впоследствии и тогда выскажусь более подробно.