III. ВНУТРЕННИЙ МРАК: БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ КАК ПРОБЛЕМА МОРАЛИ

Однако темнота обусловлена двумя причинами: Во-первых, тем, что мир, так старательно исследованный Фрейдом, необходимо подавлять; и во-вторых, тем, что у погруженного во мрак не было ни места, ни времени, чтобы выйти на свет. Это тоже внутренний мрак, почва или основа новой сущности человека, та часть, которая существует потенциально и которую намеревается культивировать юнгианская психология. Это мрак Прошлого и Будущего. Позади подавленного мрака и ночи тени – позади того, что было и истлевает, и того, чего еще нет, но уже зарождается, - расположен архетипический мрак, принцип небытия, который отождествляется с дьяволом, злом, первородным грехом, смертью, экзистенциальным ничто, первичной материей. Далее мы вернемся к указанной проблеме.
Переживание внутреннего мрака, каким описал его Фрейд, представляет собой яркую конфронтацию с собственной подавленной природой. Его дремавшее звериное начало выходит из своего логова, и человека охватывает ночной кошмар, он просыпается в поту. В нем словно оживает труп его далеких предков. Обширное болото появляется позади церкви или за домом отца, откуда выползает доисторическое чудовище с удлиненной красной фаллической шеей, а человек, отрицающий своего зверя, удивляется, как такое ему могло привидеться. Преступник, ребенок - идиот, кусок фекалий в кране, загрязняющий текущую свежую воду, престарелый гомосексуалист, нацист, - следуя друг за другом, они ожидают идентификации и признания: да это же моё. «Поскольку ты сделал это одному из самых меньших моих братьев …»
В эти мгновения, когда мы встречаемся лицом к лицу с порочными и аморальными существами, населяющими другие части здания, моральные предписания, которые обычно наставляют нас, как быть с другими, учат нас, как поступать по отношению к самому себе. Под этим я подразумеваю не общую идею, гласящую: «Да, все мы грешны» и рождены в грехе, а то, что мы особенно ответственны за специфические действия и специфические черты, противостоящие светлой стороне нашей личности.
Разумеется, это моральная борьба. Воспоминания о грехе, угрызения совести и раскаяние становится живым языком анализа. Женщина начинает понимать, сколько неприятностей она доставила мужу своим эгоизмом и что она им действительно никогда не интересовалась. Она интересовалась только его интересом к себе. Или ее мать, теперь бабушка, через свои сновидения вспоминает, какие уловки и силовые меры она применяла в отношении своих детей. А мужчина видит себя в сновидениях обманщиком, хитрым продавцом, он видит, как ускользал от обманутых людей после многолетнего их использования.
Но человек может ощутить моральный крах, оказавшись лицом к лицу с самим собой. Это более сложно и сопровождается появлением новых моральных проблем. Ибо ему легче осознать обиду, причиненную другим, чем признать вред нанесенный себе. Коллективная мораль одобряет самопожертвование. Мы причиняем себе вред и ненавидим себя с полного одобрения общества. Говорят, что альтруизм – прямая противоположность Эгоизму. Однако через БСС-ное человек обнаруживает, сто часто альтруизм – всего лишь подделка и компенсация, если им было выбрано неправильное, не соответствующее ситуации проявление эгоизма. Вместо того чтобы придерживаться того эгоизма, который просто соответствует любви к себе и надежде на себя, мы оставляем жить в себе самовлюбленного ребенка, лелеем его и этим останавливаем рост наших потенциальных возможностей.
Чтобы достигнуть полного развития, быть может, необходимо отказаться от всех детских качеств. Правда, такой жертвы от нас не требует даже общество. Оно согласно терпеть все причуды, даже пороки, лишь бы избежать присутствия в своей среде сильной личности. Коллективная мораль также слишком часто не находит места для человека, который достаточно сильно любит себя, верит в себя и достаточно силен, чтобы прийти в своё царство и завладеть им. Его окружает зависть. Как отмечал Ницше, в христианском обществе достаточно места для робкого и слабого; последнюю заповедь о скупости и жадности легко соблюдать в коллективе, где в изобилии только нищие духом.
Когда у человека есть моральные обязательства по отношению к себе, в тени появляются фигуры, представляющие его положительные возможности, которым не дали шанс. Я виновен не только по отношению к своему прошлому, но и по отношению к моим потенциальным возможностям. Тень часто разделяется между послушной фигурой, нетворческой, получающей коллективное одобрение, и бородатым битником, бунтарем и бродягой, человеком со способностями, но не имеющем ни «клочка земли», который он мог бы назвать своим собственным. Опять же в такой ситуации встает моральная проблема: кому оказать доверие – шерифу или нарушителю законов, профессору или первокурснику, кардиналу или лишенному сана священнику? Кто положителен, а кто отрицателен? Односторонний свет сознания подразумевает, что мрак означает пренебрежение. Именно элементы, которыми пренебрегли, появляются в тени. Там, где Эго пренебрегало своими способностями и талантами, эти способности и таланты будут воплощаться в фигуры сновидений, которые стали изгоями общества, то есть были выброшены законами, установленными нами в нашем внутреннем обществе. Тогда указанные потенциальные возможности должны появляться в виде нарушителей закона, неудачников, даже калек или душевнобольных. Их исцеление, исцеление слепых, прокаженных, воскрешение мертвых становится внутренней потребностью оздоровления личности.
Символы внутреннего мрака человека можно увидеть не только на фоне развития всего человечества. Геркулес должен был расчистить авгиевы конюшни; он должен был реки энергии, что бы совершить такой колоссальный труд. Ему так же надо было убить льва своих собственных честолюбивых замыслов, своего властолюбия, прежде чем начать убирать конюшни. Улисс должен был прежде встретится с одноглазым великаном, с целеустремленным демоном принуждения, прежде чем он смог продолжить свой путь. Где-то находится чудовище, с которым предстоит встреча, где-то существует зверь, который должен быть убит, тяготение, которое необходимо преодолеть. Где-то существует ангел, с которым предстоит сразиться, прежде чем перейти реку. Когда человек остается один в пустыне, современной ли – в пригороде или в здании офиса или в пустыне ранних отцов церкви, на него набрасываются все демоны, его окружают искушения, соблазны, извращения, проекции, иллюзии. Каждая жалоба имеет некоторый фон; чем более неожиданной и странной является жалоба тем с большей уверенностью можно предположить что она имеет архетипический фон, который использует симптом в качестве символа; причем речь может идти не просто о патологическом состоянии но о состоянии которое может стать религиозным переживанием.
С одной стороны, излечение тени представляет собой моральную проблему, узнавание того, каким образом мы осуществляли подавление, как мы все объясняем себе и как обманываем себя, какого рода цели ставим, чему мы наносим вред, что мы иногда даже калечим в себе во имя достижения поставленных целей. С другой стороны, излечение тени есть проблема любви. Как далеко может простираться наша любовь к поврежденным и разрушенным частям нашей собственной личности, к отвратительному и порочному? Сколько у нас милосердия и сострадания к нашим слабостям и болезням? В какой мере мы можем построить внутреннее общество, основанное на принципе любви, оставляющее место для каждого. Я пользуюсь термином «излечение тени», чтобы подчеркнуть важность любви. Если мы подходим к себе с целью излечения, ставя своё Я в центр, то слишком часто целью становится излечение Эго – желание стать сильнее, лучше, расти в соответствии с целями Эго, которые часто являются механическими копиями целей общества. Но, подходя к себе с целью излечить постоянные, неподатливые, врожденные слабости, упрямство и слепоту, низость и жестокость, обман и тщеславие, мы подходим к необходимости абсолютно нового способа существования, когда Эго должно прислуживать множеству неприятных теневых фигур, прислушиваться к ним, а также проявить способность любить даже самые низменные из них.