Юджин Моник "Фаллос"

Предисловие
В сегодняшнем выпуске я хотел бы предложить Вашему вниманию критический взгляд на интерпретацию сновидения американского аналитика-юнгианца Ю.Моника, изложенную в одной из его монографий, переведенных на русский язык. Автор описывает собственное сновидение, которое приснилось ему в конце шестидесятых, во время прохождения собственного анализа. Этот период времени был также характерен для г-на Моника его переживаниями в связи с назначением на пост викария в нью-йоркской церкви Св. Климента. Сам автор так описывает свое состояние:
«Давление на меня, викария, было огромным. Я был готов и вместе с тем совершенно не готов к такому назначению. Мне следовало дорасти до него. Предполагалось, что я стану лидером общины, и такими же были мои собственные ожидания, однако у меня не было никакой уверенности в том, как стать лидером, имея в лучшем случае всего несколько точек опоры. Мои политические и теологические взгляды были довольно консервативны и пребывали в процессе мучительных изменений. Нельзя сказать, что я плыл по течению, однако я нервничал и время от времени терял в себе уверенность.
В то время я проходил анализ у Эстер Хардинг… Я принес ей свой сон, в котором в кругу лежащих на земле обнаженных мужчин появился огромный фаллос. Ступня каждого мужчины находилась у основания фаллоса, и каждый из них рукой держал своего соседа за половой член, находящийся в состоянии эрекции. . Доктор Хардинг задала вопрос о центральном образе: «Это был фаллос мужчины?» «Наверное, нет, - ответил я, - для человека он был слишком велик». «Это был фаллос великана?» - спросила она. «Нет он был огромен даже для великана». «Хорошо господин Моник, чей же, по-вашему, мог быть этот фаллос?»
По моему впечатлению, это был образ бога, даже символ Самости… Меня смутила сама возможность фаллического выражения божественного присутствия. Как христианский пастор я чувствовал себя неловко, имея ввиду фаллический образ Св. Климента или другого святого. Я не знал куда деваться с этой мыслью, не видя способа, как его встроить в свою жизнь…
Мой сон стал подарком бессознательного именно тогда, когда я испытывал в нем потребность. В сновидении передо мной предстал образ маскулинности и стабильности, силы и зрелости, когда мое эго исчерпало свои возможности, и мне требовалась помощь… Но почему фаллос? В первую очередь потому, что моему эго-сознанию требовался такой образ, чтобы иметь его сущность. Тогда он позволил мне воспрянуть , подобно фаллосу. Возможно, время от времени я ошибался кое-где в своих проповедях, но при этом ожил и, безусловно, был самим собой… Этот образ поместил мое эго на столь сильный и крепкий фундамент, каким может быть только основательный фаллос. Он наделил меня способностью распространять семена религиозного учения способом, который был для меня правильным и естественным…»
Далее г-н Моник рассуждает о «гомосексуальных обертонах» в своем сновидении, но тем не менее делает такой вывод:
«Мой сон про фаллос в основном не был эротическим. Это был образ мужской связи вокруг божественного образа, воплощающего маскулинность. Мужчины не занимались друг с другом любовью и не были вовлечены в эротическую игру. Их связь была структурной и прямой, за которой скрывался не эрос, а нечто совсем иное. Трансперсональный фаллос – член больше-чем-жизнь, вознесшийся над кругом мужчин, основа, на которую делал упор каждый из них, поставив свою ногу, как на твердую «землю». При этом каждый мужчина примкнул к своему соседу, соединившись с ним рукой и своим собственным фаллосом, образовав нечто наподобии мужского братства. Мандала, состоящая из общепризнанных обладателей фаллоса, - вот главное послание этого сновидения…»
Замечу, что практически вся монография г-на Моника, по моему впечатлению, пронизана темой чарующей нуминозности фаллического образа. Отдавая себе отчет в том, что один и тот же символ может иметь множество значений, все же не могу согласиться с интерпретационной версией автора. Ему, на мой взгляд, в данной ситуации несколько не хватает непредвзятости, объективности, о чем не может быть и речи в условиях нуминозного воздействия бессознательного на рационализирующее сознание. Примечательно, что г-н Моник не приводит интерпретации г-жи Хардинг. Можно лишь предполагать, что версия его аналитика «не умещалась» в рамках мнения сновидца, завороженного архетипическим образом.
Накануне описания своего сновидения, автор говорит о дефиците у него качеств лидера и сразу же за этим – о «мучительных изменениях» его консервативных взглядов в области политики и теологии. Возникает вопрос: в чем именно заключался консерватизм взглядов? Идеологический консерватизм, как правило, является следствием ригидных психологических защит личности, в данном случае личности молодого мужчины, сознанию которого недоставало духа лидерства.
И политика и теология – суть сферы мировоззренческого порядка, а значит, относятся к основам, на которых зиждется сознание, его устоям. По-другому, можно было бы сказать, что сновидец переживал в то время глубокую перестройку сознания, в которое высвобождалась вытесненная агрессия. Факт прохождение сновидцем юнгианского анализа в тот период времени лишь усиливает наши предположения.
Психосемантический анализ приведенного отрывка (на подробностях которого я здесь не останавливаюсь по понятным соображениям), свидетельствует в пользу следующей гипотезы. Похоже, что наш американский коллега (в период, когда ему приснилось сновидение) отличался высокой чувствительностью к агрессивным движениям души, которые были защитно «изъяты» из поля сознания. Примечательным в этой связи является тогдашний профессиональный выбор г-на Моника. Ведь чем бы ни был идеологический пацифизм Христианства на самом деле, хорошо известно, что он (пацифизм) «притягивает» натуры, с подавленной агрессивностью.
Назначение на должность, предполагавшую лидерские качества (заметьте, что г-н Моник говорит не о духовном наставничестве, а именно о лидерстве!) лишь заострило предполагаемый (!) мазохистский компонент в характера сновидца. Бессознательное же отреагировало по принципу энантиодромии (Юнг), компенсаторно активизировав образ огромного фаллоса, который предстояло «ассимилировать» сознанию сновидца. Появившийся во сне фаллос, на мой взгляд, был не столько необходимой для эго опорой, сколько указывал на долженствование интеграции в сознание, вытесненной фалличности. Именно такая интеграция и призвана выровнять однобокость сознания. Ведь опора личности – в ее гармоничности!
Когда г-н Моник восклицает: «По моему впечатлению, это был образ бога, даже символ Самости», то он скорее характеризует силу своего впечатления, чем интерпретирует символ. Здесь и возникла та маленькая трещинка, которая, по моему мнению, привела к ошибочной интерпретации. Ведь к выводу о самостном уровне символа нужно аргументировано и беспристрастно прийти, а не эмоционально его продуцировать.
Заметьте, что во сне был человеческий член нечеловеческих размеров. Он был слишком большим для обычного человека и даже для великана, но это был человеческий член. Тут очень важный момент, который г-ном Моником по всей видимости пропущен. Сновидец, похоже, торопится провести параллель с детским сном К.Г.Юнга, в котором тоже фигурировал фаллос. Однако, там был сказочный, волшебный, нечеловеческий фаллос с глазом!
Фаллос из сновидения К.Г.Юнга не только производит на него нуминозное воздействие, но и не имеет, так сказать, человеческих аналогов, что вкупе дает основания говорить об архетипической природе образа. Фаллос же из разбираемого нами сновидения гипертрофирован, но не более. С чувством юмора, можно сказать, что бессознательный фаллос – в ответ на пассивность сознания – гиперэрегирован и этим производит ошеломляющее воздействие на сновидца, которому недостает «психологической эрекции».
Также необходимо заметить, что вывод г-на Моника об объединяющей функции фаллоса («за которой скрывался не эрос, а нечто совсем иное…») тоже, мягко говоря, не выдерживает критики. Эта посылка, как и множество других неаргументирована, предвзята, что указывает на их анимус-происхождение (взамен сознательного рассуждения логоса, присутствуют спонтанные высказывания его бессознательного эквивалента – анимуса).
Пусть уважаемого читателя не удивляет, что в предыдущих выпусках рассылки мы говорили об анимусе, как о мужском компоненте бессознательного женщины. Юнг замечал, что в тех случаях, когда мужское сознание недифференцированно, т.е. не представлено доминирующей логос-функцией, то уместно говорить о вытесненном логосе, т.е. об анимусе у мужчины.
Вернемся к «объединяющей функции фаллоса…». Такое высказывание в аналитической психологии, на мой взгляд, чрезмерно смело. Объединяющая функция, в соответствии с юнгианским определением, принадлежит сфере эроса, это, во-первых. Во-вторых, фаллос в сновидении (если только г-н Моник и переводчик точны) появляется в уже присутствующем кругу мужчин, а не упорядочивает мужчин в круг. Это важный момент! Обнаженность мужчин указывает на «неодетость», т.е. несформированность персоны, что подтверждает наше предположение о недифференцированности личности сновидца. А именно, отсутствии сформированного центра сознания, коим в норме должно выступать эго. Появляющийся фаллос символизирует неразвитое (подавленное) мужское мажорное «Я» сновидица, которому лишь предстоит состояться.
А до этого времени консолидирующую функцию выполняет… круг?! Здесь нужны пояснения. Юнг часто повторял, что «логика бессознательного» отлична от логики сознания. Это сознание трактует, что мужчины образовали круг, а бессознательное «говорит» о том, что есть мотив мужчины и есть мотив круга. Так вот круг, в данном случае, вряд ли имеет отношения к мандальному символизму или, по крайней мере, мы не находим убедительных оснований для такого вывода. Круг во сне выполняет принимающую функцию, так как в круг входит огромный фаллос! Значит круг символизирует эрос-функцию или чувственность сновидца, т.е. женскую сущность его сознания. Давайте вспомним, что г-н Моник говорит о консервативности своих взглядов, мучительности их изменений, что соответствует статичности эроса в противовес динамичности логоса!
Множественность мужских фигур в сновидении соответствует комплексам, которые Юнг называет отколовшимися (в результате неудачной травматической адаптации) осколками сознания. Голые мужчины сопряжены с неудачами в адаптации сновидца, которая (адаптация) в первой половине жизни мужчины, естественно, носит заметный агрессивный (в широком смысле) характер. Эти неудачи и привели к подавлению и диссоциированию мужского эго. Примечательно, что в сновидении у каждого мужчины член находится в состоянии эрекции, что уже само по себе объединяет их образы, так сказать, тематически.