Л. М. Дюкетт. Ключ к Ключу Соломона. Тайны магии и масонства. Часть I. Глава 1

Глава первая

Исповедь: Я — масон

Масонство является прогрессивной моральной наукой, разделённой на различные степени;
и, поскольку его принципы и мистические обряды аккуратно разработаны и иллюстрированы,
оно ожидает и надеется, что оные произведут глубокие и неизгладимое впечатление на ваш ум.
(Из Степени Подмастерья
Вольных и Принятых Каменщиков^[1])

Я — масон. В 1998 году, в возрасте пятидесяти лет, я был возвышен^[2] в той же самой ложе, в которой был возвышен мой отец пятьдесят лет назад. Масонство утверждает, что делает хороших людей ещё лучше, и хотя мой отец имел много недостатков, тем не менее, глядя на все его слова и дела, я могу сказать, он был самым благородным и этичным человеком из всех, кого я когда-либо знал. Его нравственность, насколько я заметил, была почти полностью его собственной инициативой. Он не был религиозным человеком добродетельным ради самой добродетели, не повинуясь при этом неким божественным заповедям и не из страха перед каким-либо божеством.

Он чрезвычайно гордился тем, что он — масон, и хотя он и не являлся активистом своей ложи, он всегда носил кольца Голубой Ложи^[3] и Шотландского обряда^[4] и оплачивал свои взносы скрупулёзно день в день. Когда я был ребёнком, он любил дразнить меня тайным характером Ремесла и интриговать его титулами: Тайный Мастер, Совершенный Мастер, Избранный из Двенадцати, Князь Иерусалима, Рыцарь Розы и Креста, Рыцарь Медного Змея, Мастер Королевской Тайны.

Мастер Королевской Тайны — это звучало интересно. Я тогда спросил: «А что такое Королевская Тайна?»

«Я не могу тебе сказать. Это секрет».

«Пожалуйста!»

«Нет».

«Ты говорил об этом маме?»

«Нет, я никогда не смогу сказать об этом твоей матери»^[5].

Мне понравилась эта идея. Мы оба рассмеялись, и я чувствовал, что уже был причастен к масонским тайнам.

Однажды, когда мне было лет пять, он показал мне свой фартук из овчины. Он надел его, тщательно отцентрировал узел впереди так, что он был скрыт треугольным лоскутом на фартуке. Он осторожно разгладил его книзу обеими руками, встал по стойке «смирно» и произнёс наизусть:

«Фартук из овчины. Это символ невинности и знак Масона, более древний, чем Золотое Руно или Римский Орёл, более почётный, чем Звёзды и Подвязки, или любой знак отличия, который мог бы быть возложен на меня, в настоящем или будущем, Королём, Князем, Властелином или каким-либо другим лицом, и в нём выражена надежда, что я буду носить его с удовольствием для себя и с честью для Братства».

Я был очень впечатлён.

Затем он улыбнулся и сделал самое любопытное заявление: «В следующий раз ты увидишь меня в этом фартуке тогда, когда я буду лежать в гробу на моих похоронах».

Это были странные слова, и несколько трудно было их слышать пятилетнему ребёнку. Но папа был довольно странный парень. Он был прав. В следующий раз я увидел его в масонском фартуке на его похоронах менее чем двадцать лет спустя. Он прожил достаточно долго, чтобы увидеть рождение моего сына, но недостаточно долго, чтобы увидеть меня масоном. Мы никогда не стал Братьями. Мы никогда не имели возможность обсудить Королевскую Тайну.

Какая-то путаница помешала братьям из его ложи появиться на похоронах, чтобы по-братски проводить его в последний путь. Нас заверили несколько дней спустя, что Мастер надзора устроил в ложе «усекновение голов». Двадцать шесть лет спустя, когда я, наконец, стал масоном, я был назначен капелланом той же ложи. Одним из моих первых официальных актов была организация надлежащей масонской похоронной службы.

Я должен признаться, что уже знал довольно много о Ремесле до того, как присоединился к нему. За предыдущие четверть века я запутался в исследованиях, практиках и интригах нескольких инициатических орденов и магических обществ. Поскольку многие из создателей этих эзотерических групп были масонами, я взялся для себя за ознакомление с историей, доктриной и ритуалами Ремесла, особенно Йоркского и Шотландского обрядов. По ходу я узнал и много других весьма интересных вещей.

Ко времени моего окончательного вступления я не искал того особого эзотерического возбуждения, которое придавало остроту моим инициатическим приключениям в других, более тайных обществах. Я с самого начала знал, что вступаю в организацию, состоящую, в основном, из пожилых людей, с которыми я буду иметь мало общего, за исключением уз верности, на протяжении веков объединявших тех, кто входил в Братство — людей, которые, если бы они узнали, каков я на самом деле, скорее всего, узрели бы мои интересы слишком странными, мои исследования слишком оккультными, мои политические взгляды слишком либеральными, мой нрав слишком свободным, мои писания слишком причудливыми, а моё духовное мировоззрение совершенно еретическим, — людей, которые, как мой отец, предпочитают не копаться слишком глубоко в тайнах, лежащих под теми символами и обрядами, которые они, как и их предшественники, сохраняют столь почтительно и с сознанием долга.

Я не ожидал многого, и поэтому вовсе не был разочарован. Я был принят в ложу, которая хвасталась тем, что в ней почти тысяча членов, средний возраст которых был семьдесят два года — ложу, небольшая библиотека которой содержала всего лишь несколько книг, связанных с эзотерическими основами масонства, некоторые из которых, судя по данным из регистрационного листа, никогда не выдавались.

Это, по правде говоря, не беспокоило меня. На самом деле, ложа производила хорошее впечатление. Я был первым за много лет юнцом в этой группе. Я быстро полюбил моих новых братьев и наслаждался их компанией. Я пришёл к приятному пониманию того, что (вне зависимости оттого, что масонство может быть чем-то ещё) это был очень большой шатёр, и что раз я в него вошёл, то в нём найдётся место и для меня.

Для меня не имело значения, что большинству этих стариков было наплевать на Элевсинские Мистерии, или магию вавилонян, египтян и арабов, или Каббалу, или Гностицизм, или Алхимию, или сокрытую историю христианского мира. Меня не беспокоило, когда мои новые братья отвечали на мои вопросы «...О, это ничего не значит... Это просто символ».

Что ж, похоже, Королевской Тайна всё ещё остаётся загадкой для этих Князей Королевской Тайны. Я просто благодарен за то, что эти джентльмены и поколения других посвящённых душ ревностно хранили сокровища Ремесла и теперь, трясущимися руками, благополучно передали их мне через века, как если бы эти сокровища были запечатаны в закрытую на замок шкатулку, к которой у них не было ключа.

Я им очень благодарен, действительно благодарен — потому, что у меня есть ключ.

© O.T.O.

[1] Все наставительные выдержки, касающиеся работы масонских степеней, взяты из California Cipher (Калифорнийский шифр), Grand Lodge of California, F. & A.M. (Richmond: Men Publishing Company, 1990).

[2] Масон впервые инициируется в Первую степень как Ученик, принимается во Вторую степень как Подмастерье и возвышается до Высокой Степени Мастера-Масона (Третей степени).

[3] Термин Голубая Ложа используется для описания трёх основных и фундаментальных степеней — Ученика, Подмастерья и Мастера. Масон, возвышенный до степени Мастера, может затем присоединиться к другим конкордатным масонским обрядам, таким как Йоркский обряд, Шотландский устав, Древний Арабский Орден Дворян Мистического Ковчега и др.

[4] Древний и Принятый Шотландский обряд является одной из самых популярных масонских конкордатных организаций в Соединённых Штатах.

[5] Одной из Древних Ландмарок Ремесла (восходящих, как минимум, к гильдиям строителей средневековых соборов) является то, что масонство является исключительно мужской организацией. Регулярное масонство остаётся таковым и сегодня (ни по какой другой видимой мне причине, но из нежелания отменять официальную Древнюю Ландмарку). Есть, однако, ложи Со-масонства, состоящие как из мужчин, так и из женщин, и другие организации, такие как Алетейя, которые состоят исключительно из женщин.