Следует более детально проанализировать те акты сознания, которые позволяют осуществить так называемое феноменологическое конституирование. Прежде всего целесообразно рассмотреть конституирование времени, поскольку осознание времени расценивается феноменологами в качестве фундамента синтетической деятельности сознания вообще. "Основной формой синтеза, – справедливо пишет М. Рубене, – выступающей в качестве предпосылки других видов синтеза, является всеохватывающее внутреннее сознание времени, из которого рождается синтетическое единство ретенции, протенции и изначальной импрессии" [40, с. 70-71]. Над этим первоначальным синтетическим единством надстраивается непрерывно действующий синтез, в результате которого образуется единство прошлого, настоящего и будущего.

Анализ проблемы конституирования времени в феноменологии целесообразно осуществить на материале наиболее разработанной концепции времени, каковой, безусловно, является концепция' Гуссерля.

Первоначально Гуссерль понимал время в его всеобщем аспекте, а именно как форму потока переживаний, лежащего в основании всей структуры сознания. Временной поток течет из темного прошлого через очевидность "теперь" в столь же темное будущее. "Теперь", "сейчас" рассматриваются в качестве нулевого пункта между прошлым и настоящим. Возникает тот актуальный горизонт, исходя из которого оценивается прошлое и будущее. Время, таким образом, расценивается с позиции настоящего, которое, с одной стороны, является результатом прошлых состояний, а с другой – таит в себе зародыш будущего. Роль Я в конституировании времени расценивается Гуссерлем довольно скромно, поскольку конституирование времени является результатом пассивного синтеза, а не активной деятельности субъекта.

Чувственность рассматривается Гуссерлем в качестве специфического вида деятельности, в котором имеет место дифференцирование и синтезирование, что позволяет говорить о "пред-интенциональных" структурах сознания, о своеобразном "пред-конституировании". Этот пассивный синтез Гуссерль называет ассоциацией. В отличие от натуралистической психологии, которая пыталась выявить каузальные закономерности ассоциативной деятельности, Гуссерль считает, что ассоциация опирается не на причинность, а на мотивацию сознания, что полностью соответствует феноменологическому подходу к сознанию как к интенциональной деятельности. Ассоциация, таким образом, была введена в феноменологию после ее интенционального истолкования. Тем самым появилась возможность уже на уровне чувственности говорить о "пассивном генезисе", а чувственность рассматривать в качестве низшей ступени активности.

По мере того как Гуссерль все больше подчеркивал в деятельности субъекта роль его стремлений и желаний, т.е. "личностных" актов сознания, он пересматривал и свою концепцию времени, в которой все большую значимость начинают приобретать личностные характеристики деятельности субъекта. Это переосмысление проблем конституирования времени, как справедливо отмечает А.Димер, идет в определенном телеологическом направлении, ибо отдельные интенциональные переживания, в которых конституируется субъективное время, начинают рассматриваться сквозь призму всеобщего идеального телоса [78, с. 145]. Такое переосмысление было вполне закономерным, оно логически вытекало из учения о трансцендентальной субъективности: онтологизация этой субъективности привела к тому, что ее характеристики (и прежде всего такие, как интенциональная антиципация, стремление полностью реализовать свои потенции) начинают рассматриваться в качестве закономерностей ее деятельности вообще, вне зависимости от конкретного содержания. "Объективное" рассмотрение времени сменилось "исторической" его трактовкой.

Какие акты сознания участвуют в конституировании времени? Интенциональный анализ по своему назначению должен исходить из непосредственно данного; для переживаний такой данностью будет гилетический материал, получаемый с помощью чувственности. Ноэтическая деятельность сознания опирается на гилетический материал настоящего, поскольку именно благодаря настоящему можно установить связь прошлого с будущим. Первоначальное восприятие, то абсолютное начало, лежащее в основе конституирования времени, – это "живое теперь", которому принадлежит решающая роль в конституировании времени. "Живое теперь" обладает первичными формами интенциональных переживаний горизонта: ретенцией (следами прошлого переживания в настоящем) и протекцией (предвосхищением будущего).

Роль "теперь" можно показать на примере восприятия мелодии. Ретенция – это сознание того, что уже прозвучало; протенция – это то, что ожидается в будущем. Синтез прошлого через настоящее к будущему создает тот горизонт интенциональных переживаний, благодаря которому осмысленно воспринимается музыкальная мелодия. При анализе субъективных аспектов взаимоотношения прошлого и будущего Гуссерль высказывает ряд интересных и важных соображений, касающихся психологии и теории познания.* Он, в частности, отмечает, что восприятие будущего возможно лишь при наличии воспоминаний; самой по себе современности для этого еще недостаточно. Все новое всегда находится в горизонте уже известного, прошлое постоянно пополняется отжившим настоящим, "теперь" уходит в ретенцию, в прошлое, а позднее в бессознательное, которое образует тот резервуар, из которого посредством активного воспоминания извлекается материал, необходимый для нашей деятельности.

* Первую попытку субъективного истолкования времени предпринял еще Августин, который объяснил настоящее, прошлое и будущее посредством анализа внутреннего переживания души – ее восприятий, воспоминаний и ожиданий. Концепция Гуссерля "о внутреннем сознании времени" в известном смысле продолжает эту субъективную традицию.

В феноменологическом конституировании времени можно выделить два момента: а) конституирование "объективного времени" и б) конституирование "имманентного времени". Их конституирование опирается на одни и те же данности сознания, различие же заключается в модусе нашего восприятия, который связан с изменением установки сознания. Активность сознания может быть направлена как на чувственные восприятия (в этом случае мы будем иметь дело с имманентным временем), так и на сам чувственно воспринимаемый предмет, что позволит осуществить конституирование объективного времени. Таким образом, об "объективном времени" можно говорить в том случае, если мы интересуемся самими "явлениями" безотносительно к нашему сознанию.* Возможность различных интерпретаций интенциональных переживаний (субъективной и объективной) связана с самой структурой этих переживаний, а именно с субъективно-ориентированной и объективно-ориентированной их сторонами. "Всякое интенциональное переживание, – пишет Гуссерль в "Идеях...", – имеет как полюс Я (субъективное), так и полюс предмета (объективное)" [115, т. 4, с. 105].

* Такое утверждение Гуссерля является, конечно, противоречивым, ибо в сознании должно конституироваться то, что не зависит от сознания, т.е. объективное время. Но подобные противоречия в феноменологии неизбежны. Иногда Гуссерль пытается разрешить их тем, что просто закавычивает термин "объективное" или говорит о "квазиобъективности". Однако остается фактом то, что без обращения к реальности, которую феноменолог пытается заключить в скобки, просто невозможен анализ некоторых проблем, в данном случае проблем объективного времени.

Объективное и имманентное время коррелятивны. При изменении установки сознания появляется возможность объективировать имманентное время, например вместо того, чтобы обращать внимание на течение самих переживаний, можно обратиться к анализу их содержания. Изменение установки сознания ведет к изменению характера времени. Таким образом, характер времени зависит, в сущности, от изменения установки сознания. Это положение еще раз убедительно свидетельствует об идеалистическом характере основных предпосылок феноменологии.

Каково отношение научного мышления, оперирующего ноэмами, эйдосами, к "историческому" времени? То, что эти идеальности находятся во времени, еще не значит, что они подвержены влиянию времени. Идеальности, считает Гуссерль, не невременны, но все-временны (All-Zeitlichkeit), они как бы пронизывают течение времени. Практически это означает, что ноэмы идеальных образований могут быть воспроизведены в любой отрезок времени и в любое количество раз. В отличие от реальных предметов их воспроизведение зависит не от конкретных пространственно-временных условий, а от нашей мыслительной деятельности, задача которой заключается в том, чтобы воспроизвести их в полной идентичности, что, в свою очередь, предполагает необходимое воспроизведение тех актов сознания, благодаря которым была ранее получена ноэма. Вместе с тем следует учитывать, что идеальности бывают разными: наряду с идеальностями наук (логико-математическими понятиями и чистыми сущностными структурами) существуют еще идеальности культуры (ценности и нормы, являющиеся коррелятами личностной установки). Последние идеальности по своей сути имеют самую тесную связь с историческим временем. Если отношение первых идеальностей ко времени полностью нейтрально (они, как говорил Гуссерль, – "свободные идеальности" [116, с. 321], то вторые – это "связанные идеальности" и их реализация целиком зависит от времени. Различие между ними все же относительно, поскольку наука, будучи культурным образованием, зависит от определенной исторической эпохи, а следовательно, ее содержание в конечном счете также зависит от времени.

Конституирование может быть формальным и регионально-материальным. В первом участвуют те акты сознания, которые значимы для всего сущего как такового, а во втором – только для определенного региона бытия или ценностей.

Формально все существующее может быть определено как "предмет вообще". Конституирование предметности сознанием является, по выражению Гуссерля, "величайшей проблемой" [115, т. 3, с. 212]. Анализ предметного конституирования означает вычленение тех элементов опыта, тех сущностных структур субъективности, в которых конституируются существенные свойства предмета как такового. Подобный анализ должен выявить синтетическую деятельность сознания, благодаря которой оно способно воспринимать предмет как предмет, идентичный самому себе. Эта синтетическая деятельность осуществляется одновременно в двух горизонтах – внешнем и внутреннем. При конституировании предмета во внешнем горизонте речь идет о пространственно-временных отношениях предмета к окружающему миру. Конституирование предмета во внутреннем горизонте сводится к образованию идентичного смыслового центра, так называемого смыслового ядра; кроме того, выделяются наиболее существенные характеристики предмета.

В отличие от формального регионально-материальное конституирование охватывает три основные сферы: неживую, живую природу и духовно-личностный мир.

Природа для феноменолога конституируется в чисто доксически-теоретических актах сознания посредством апперцепции пред-данной чувственности, причем эта апперцепция может быть субъективирующей или объективирующей. Природа конституируется в объективирующей апперцепции в следующей последовательности: 1) наглядное конституирование чувственных пред-предметов, которое осуществляется посредством пассивных чувственных ассоциаций – самой низшей ступени активности сознания. Это "эстетический", или "чувственный", синтез [115, т. 4, с. 18], поскольку чувственные данные объединены еще в допредметном смысле и при их конституировании не используются логические понятия.

Однако для того, чтобы полностью конституировать предмет, следует выйти за пределы чувственности и выяснить отношения вещи к окружающей среде, т.е. необходимо активное участие мышления. Тем самым появляется возможность каузального конституирования вещи или конституирования материальной вещи. Сама по себе материальность, полагает феноменолог, не идентична чувственности. Признать вещь материальной – это значит понять ее как идентичную, несмотря на все ее изменения, что возможно лишь путем раскрытия закономерных связей вещи с окружающим миром. Материальная вещь мыслима только в каузальном отношении к другим материальным вещам, т.е. как определенное звено пространственно-временной природы. Индивидуальность вещи определяется не ею самой, но всегда зависит от конкретной пространственно-временной ситуации, поскольку в отличие от личностного образования вещь не имеет своего носителя.

Конституирование живой природы предполагает как конституирование материальной природы (ибо все высшие уровни всегда опираются на низшие), так и конституирование душевного. Хотя тело и душа образуют неразрывное единство, их конституирование различно, так как они согласно феноменологической онтологии являются различными областями действительности, и поэтому конституирование каждой из них должно осуществляться в соответствии с различными принципами.

Конституирование тела происходит двояким образом: с одной стороны, оно есть чисто физическая вещь и поэтому имеет реальные свойства, которые взаимодействуют с окружающим миром, но с другой стороны, тело – это не просто совокупность физических процессов, но и носитель чувственных переживаний и связанных с ними чувственных настроений и инстинктов. Поэтому конституирование телесного пространства невозможно без учета этих чувственных характеристик тела. В конституировании и познании мира телу, как полагает Гуссерль, принадлежит очень важная роль, ибо тело является органом восприятия движения.*

* Как свидетельствуют опубликованные манускрипты Гуссерля 1905-1933 гг., при анализе проблем конституирования он уделял значительное внимание роли тела и телесных инстинктов. Вместе с тем тело, естественно, не могло играть в его трансцендентальной феноменологии ту решающую роль, какая ему отводится, например, в феноменологии М.Мерло-Понти.

Если природа конституируется на основе естественной установки сознания, то для конституирования духовного и личностного необходима личностная установка сознания, благодаря которой устанавливаются не каузальные, а мотивационные связи. Мотивация вообще, по мнению феноменологов, определяет закономерности духовного мира. В первую очередь это связано с тем, что в духовном мире приоритет принадлежит не пассивности, а активности, которая всегда действует на основе мотиваций, т.е. на основе предпочтения тех или иных ценностей. Мотивация имеет место и в теоретической деятельности. Однако здесь ее возможности существенно ограниченны, поскольку она ориентирована на познание того или иного предмета, а это значит, что содержание мотивации в определенной мере независимо от субъекта. Совсем иначе обстоит дело в случае чисто личностной мотивации. Личностная установка формируется на основе оценивающих и практических актов, причем источником мотиваций является здесь в конечном счете сам субъект, его разум. Полностью личностная мотивация, подчеркивает Гуссерль, нематериальна, она духовна, идеальна.

Таким образом, в феноменологии снимается сама проблема формирования личности, ее миропонимания в зависимости от конкретно-исторических условий ее деятельности. Вместе с тем феноменологи не могут отрицать влияние окружающей социокультурной среды на процессы мотивации, поэтому они признают существование реальных мотиваций, но в достаточно ограниченном виде, а именно как бессознательную мотивацию, источник которой заключается во внутренних неосознанных желаниях, в неосознанном усвоении нравов и традиций общества.

В целом процесс конституирования личности анализируется Гуссерлем так, что мотивационные отношения выступают в качестве частного случая интенциональной ситуации; в обоих случаях ноэтическая деятельность сознания активно конституирует пассивный гилетический материал" (при мотивации таким материалом являются те или иные возможности личности: ее инстинкты, чувственность, степень развития способностей и др.). Этот исходный материал перерабатывается активностью Я, что и приводит к конституированию личности. Развитие личности (т.е. ее "самоконституирование") рассматривается феноменологией как проявление имманентной идеи Я, его телеологии. Вместе с тем Гуссерль отмечает, что личность не может реализовать себя без своего непосредственного окружения, к которому с неизбежностью принадлежат другие люди в их разнообразных отношениях между собой и к самой личности. Поэтому полное исследование конституитивных актов сознания, лежащих в основе конституирования мира, возможно лишь в том случае, если проанализировать и такую важнейшую характеристику персонального мира, как его интерсубъективность.

Проблема конституирования анализируется в феноменологии с ее формальной стороны, так как феноменолог, в сущности, не может объяснить, почему конституируемый предмет имеет то или иное содержание. И это не случайно, поскольку предметное содержание не может быть выведено из сознания, а берется как предданное сознанию. Феноменология поэтому в состоянии прояснить лишь некоторые формальные условия конституирования, рациональный смысл которых можно понять, по-видимому, только в том случае, если рассматривать конституирование в качестве мысленного воспроизведения тех смысловых характеристик предмета, которые выражают его сущность. Если бы Гуссерль действительно придерживался понимания эпохе как временного воздержания от суждений, то ему не нужно было бы приписывать конституированию несвойственные ему функции продуцирования самих вещей. В концепции феноменологического конституирования процесс осмысления мира (тот процесс, при котором мир, являя себя в определенных структурах сознания, приобретает для нас определенный смысл) отождествляется с его порождением. Однако это далеко не одно и то же. Взгляд на конституирование как на продуцирование сознанием сущности вещей логичен лишь в том случае, если отрицается объективное существование реальности, что как раз свойственно трансцендентально-феноменологической установке сознания. Феноменологи не учитывают характеристики объективной реальности, которые задают достаточно четкие границы смыслового конституирования. О научной бедности трансцендентально-феноменологического анализа проблем конституирования говорит, например, тот факт, что, рассматривая проблему конституирования пространства и времени, Гуссерль не в состоянии объяснить такой фундаментальный научный факт, как внутренняя связь пространства и времени. Если для науки это – доказанное положение, то в феноменологии отсутствуют те теоретические средства, которые позволили бы адекватно осмыслить пространственно-временные взаимоотношения. И это вполне логично, поскольку феноменологический анализ исходит не из объективной реальности, а из субъективных переживаний. Идеалистическая установка как раз и явилась основной причиной принципиальной ограниченности феноменологической концепции сознания.

Конституирование в феноменологии напоминает явление, описанное С.Лемом в научно-фантастическом романе "Солярис", когда перед героем появились те люди и вещи, о которых он думал в настоящий момент. Они как бы продуцировались (конституировались) в зависимости от его субъективных желаний. Реальная практика научного исследования довольно существенно отличается от подобных фантастических ситуаций. Если можно было бы на основе одного воображения продуцировать любые смыслы, то трансцендентальная субъективность в качестве "прародительницы знания" была бы явным конкурентом божественного разума (впрочем, именно к этому она постоянно стремится).

Феноменологическая концепция конституирования является попыткой выявить степень участия сознания в понимании и познании себя и окружающего мира. Многое здесь заслуживает внимательного анализа и дальнейшего тщательного и критического исследования с позиций диалектического материализма. В самой же феноменологии отсутствуют критерии, которые бы позволили точно очертить круг значимых проблем, поэтому феноменологи постоянно подменяют реальные теоретико-познавательные проблемы мнимыми, которым в принципе нельзя дать позитивное решение. В частности, у Гуссерля для такой подмены были достаточно веские причины, так как ему надо было доказать, что мир, ранее отрицавшийся им, может быть вновь получен в процессе конституирования.

Неоправданная метафизическая абсолютизация деятельности сознания неизбежно привела Гуссерля к трансцендентально-феноменологическому идеализму.