Глава ХVI. Ассоциация - Психология - Джемс

Порядок наших идей. После различения следует ассо-циация. Очевидно, что весь прогресс познания должензаключаться в соединении обоих процессов, ибо объ-екты, являясь первоначально в цельном виде, анализи-руются нами, разлагаются на части, объекты разде-ленные объединяются и образуют в сознании сложныегруппы. Таким образом, анализ и синтез суть два не-прерывно идущих рука об руку психических процесса:

один с каждым новым шагом подготавливает путь дру-гому совершенно так же, как при нормальной ходьбечеловек пользуется поочередно то одной, то другой но-гой, причем движение одной ноги обусловливает движе-ние и другой.

Смена образов и мыслей, из которых слагаютсянаши умственные процессы, быстрое мелькание однойидеи за другой, переходы от одного предмета к прямопротивоположному, переходы, изумляющие при первомвзгляде своей резкостью, но при более внимательном

анализе обнаруживающие цепь промежуточных звеньев,которые связуют совершенно естественным и осмыслен-ным образом очень различные объекты,—такой зага-дочный невесомый поток мыслей с незапамятных вре-мен вызывал изумление у всех, кто обращал вниманиена эту вечно предстоящую перед нашим сознанием тай-ну. В особенности философы стремились рассеять хотьдо некоторой степени таинственный мрак, покрываю-щий эти явления, пытаясь дать им простое объяснение.Философы поставили себе задачу найти принципы связимежду мыслями, в силу которых они как бы вырастаютодна из другой, и, таким образом, выяснить особенно-сти в последовательности и сосуществовании нашихидей.

Но, приступая к анализу этого явления, мы сразунаталкиваемся на вопрос: какого рода связь хотим мыопределить—мыслимую связь или связь между мысля-ми? Это две совершенно различные вещи, и только дляодной из них есть надежда найти объясняющие прин-ципы. Бесконечно сложная путаница всех возможныхвидов мыслимой связи не может быть сформулированапросто. Любая связь объектов может быть мыслима:

связь сосуществования, последовательности, сходства,контраста, противоречия, причины и действия, средстваи цели, рода и вида, части и целого, субстанции и ак-циденции, раннего и позднего, большого и малого, ленд-лорда и арендатора, хозяина и слуги и т. д.— видовтакой связи бесконечно много. Единственное упрощение,к которому можно было бы прибегнуть при анализеразличных видов связи, заключается в сведении всехвозможных видов отношений к немногим типам, анало-гичным тем, которые иные авторы называют катего-риями рассудка. Следуя той или другой категории, мымогли бы переходить от какого угодно объекта мыслик другим. Если бы мы в данную минуту пытались опре-делить этот род связи между отдельными моментамимышления, то настоящую главу пришлось бы теперь жезакончить, ибо краткой характеристикой категорий мо-жет служить указание на то, что все они суть мыслимыеотношения и что ум переходит от одного мыслимогообъекта к другому тем или другим рациональным пу-тем.

Определяется ли чередование наших идей какими-нибудь законами? Но что же фактически определяетпуть, который принимают в своем течении наши мысли?

Почему в данное время в данном месте мы начинаемдумать о Ь, если только что перед этим подумали оба, а в другое время и в другом месте о с, а не о &? По-чему мы иногда целые годы тщетно бьемся над разре-шением какой-нибудь практической или научной проб-лемы, причем наша мысль отказывается найти желан-ное решение; и почему в один прекрасный день, гуляяпо улице и нимало не помышляя о решении проблемы,мы вдруг находим в своем сознании долгожданный от-вет, который возникает в нас с такой легкостью, будтомы никогда и не пытались его искать, и для которогопослужило поводом, быть может, впечатление, полу-ченное нами от цветов на шляпке шедшей впереди насдамы или нечто совершенно неуловимое?

Нужно сознаться, что процессы мысли обусловленывесьма странными явлениями. «Чистый разум» толькоодин из тысячи возможных факторов в наших процес-сах мысли. Кто из нас в состоянии сосчитать все неле-пые идеи, предположения, крайне неосуществимые за-мыслы, которые могут прийти в голову в течение одно-го дня? Кто поклянется, что предрассудки и неосно-вательные мнения играют в его психической жизнименьшую роль, чем просвещенные взгляды?

И все-таки, по-видимому, и для ценных, и для нич-тожных элементов нашего мышления существует одини тот же способ происхождения.

Эти законы суть законы мозговых процессов. Веро-ятно, мысль зависит от механических условий, по мень-шей мере определяющих порядок, в котором объектыпредстают перед сравнивающей и выбирающей мыслью.Не лишен интереса тот факт, что Локк и многие позд-нейшие французские и немецкие психологи призналинеобходимым допустить существование особого механи-ческого процесса, с помощью которого можно было быобъяснить заблуждения мысли, предубеждения, нару-шающие правильность умственных процессов и делаю-щие их бесплодными. Психологи усмотрели этот меха-нический процесс в законе привычки или в том, что мыназываем теперь ассоциацией по смежности. Но этимавторам никогда не приходило в голову, что тот жепроцесс, который идет рука об руку с действительнымобразованием и распределением в сознании одних идей,быть может, в состоянии производить и другие идеи ичто привычные ассоциации, как ускоряющие ход мысли,так и задерживающие его, могут иметь общий механи-ческий источник. Согласно этой последней точке зре-ния, Гартли усматривал в привычке вполне удовлетво-рительный принцип объяснения для чередования нашихидей и, таким образом, становился открыто на детер-министическую точку зрения, пытаясь распространить•и на рациональные, и на иррациональные элементымысли общий прицип объяснения.

Каким путем в голове человека мысль А сменяетсяв следующий момент мыслью В? Или почему обыкно-венно в нем мысль Л вызывает за собой мысль В?Гартли попытался объяснить эти явления, используяданные о физиологии мозга. Я полагаю, что в основ-ных пунктах своей теории он был прав, и ограничусьздесь простым пересмотром его выводов, которые, сосвоей стороны, дополню некоторыми детальными сооб-ражениями.

Не идеи ассоциируются между собой, а объекты.Во избежание некоторых неясностей мы будем говорить,что ассоциация (поскольку это касается причины пси-хического процесса) происходит между мыслимымиобъектами, а не идеями; мы будем говорить об ассо-циации объектов, а не идей. И поскольку слово «ассо-циация» указывает на причину психического процесса,речь будет идти об ассоциации между собой мозговыхпроцессов, которые, группируясь известным образом,определяют своими сочетаниями порядок психическихпроцессов.

Основной принцип. Я теперь постараюсь показать,что явлениями ассоциации закон причинности управляетв форме закона приучения нервных тканей к восприя-тию впечатлений. Наличие известных материалов длянашей мысли зависит от того, каким путем один эле-ментарный нервный процесс стремится вызвать за со-бой другой, который уже вызывался им прежде. Числоэлементарных нервных процессов, действующих в дан-ную минуту в мозгу, и природа тех из них, которыевызывают к деятельности другие процессы, определяютобщий характер мозговой деятельности. Она в своюочередь определяет содержание мысли в данную ми-нуту. В зависимости от того, каким является для насэтот сложный результат элементарных процессов, мыназываем его продуктом ассоциации по смежности,по сходству или по контрасту или еще по какому-ни-будь свойству, смотря по тому, сколько основных родовассоциации мы насчитываем. Впрочем, самое образование какой бы то ни было ассоциации должно объяснять-ся чисто количественными различиями в деятельностиэлементарных нервных процессов, совершающихся вданный момент по закону приучения нервной ткани.

Я намерен высказать положение, которое сейчас жестанет вполне понятным, и в то же время перед намиоткроется значение факторов, которые, взаимодействуяс законом приучения нервной ткани, нарушают правиль-ное течение процессов мысли. Положим в основаниевсех дальнейших рассуждений следующий закон: еслидва элементарных нервных процесса действовали одно-временно или непосредственно один за другим, то одиниз них, повторяясь, стремится распространить своевозбуждение и на другой.

Но фактически каждый элементарный нервный про-цесс неизбежно в различные времена вступал' в соеди-нения со многими другими процессами. Отсюда необ-ходимо решить вопрос, какой из них будет вызван дан-ным нервным процессом. Какой процесс повлечет за со-бой появление я, b или с? Чтобы ответить, мы должныустановить второй постулат, опирающийся на факты на-пряжения нервных тканей и суммирования возбуждений,из которых каждое в отдельности находится в скрытомсостоянии, а общий их результат проявляется открыто.За а последует скорее b, чем с, если к возбуждениюнервного пути а присоединится действие наполовинувозбужденного нервного пути d, который ранее возбуж-дался вместе только с путем b, а не с путем а. Короче:

степень активности в любой точке мозговой коры пред-ставляет собой совокупность стремлений всех осталь-ных точек к разряду именно в данной точке, причемстремления эти пропорциональны 1) числу повторенийв других точках возбуждения, обусловившего возбуж-дение в данной точке, 2) интенсивности этих возбуж-дений и 3) отсутствию активности в пункте, противо-действующем деятельности данного пункта и функцио-нально с ним не связанном, активности, которая моглабы видоизменить конечный результат нервных разря-дов.

Приводя основной закон в такой крайне сложнойформе, мы получим в результате нашего анализа чрез-вычайные упрощения. Пока рассмотрим явления ассо-циации при непроизвольном течении мыслей, наблюдае-мом при грезах и бесцельной задумчивости. Процессы

мышления, направленные сознательными усилиями волик известной цели, мы разберем впоследствии.

Непроизвольное течение мыслей. Сосредоточим нашевнимание на двух стихах из «Locksley Hall» Теннис-сона:

I, the heir of all the ages in the foremost Hies of timeYet I doubt not the ages one increasing purpose runs.(Я, наследник всех веков в передовых отрядах времениЯ не сомневаюсь, что некий замысел проходит через века.)

Почему, когда мы читаем на память одну из этихстрочек и доходим до слов the ages, та часть второйстрочки, которая следует за словами the ages и как бывырастает из них, не возникает внезапно в нашей памя-ти вместо второй половины первого стиха и не искажа-ет смысла фразы? Просто потому, что мозговые процес-сы, связанные со словом, которое непосредственно сле-дует за the ages, обусловлены не только мозговым про-цессом, связанным со словами the ages, но и этим про-цессом плюс всеми процессами, связанными с предше-ствующими словами фразы. Слово ages само по себес момента наибольшей активности связанных с нимнервных процессов могло бы безразлично повлечь засобою и in и one. Таким образом, любое из слов, пред-шествующих ages (напряжение нервного процесса, соот-ветствующего каждому из них в данный момент, слабеенервного процесса, соответствующего   припоминаниюслова ages), могло бы повлечь за собой одно из мно-жества слов, перед которыми ему случалось находить-ся. Но когда процессы, соответствующие фразе I, theheir of the ages, одновременно возникают в мозгу, по-следний (ages) в наивысшей, другие в более слабых сте-пенях возбуждения, тогда разряд принимает то направ-ление, которое они стремятся вызвать все одинаково.За ними последует in, а не one или какое-нибудь другоеслово, ибо его нервный процесс вибрировал в унисонне только с нервным процессом слова ages, но и с нерв-ными процессами более слабой активности, соответ-ствующими остальным предшествующим словам. Этоявление — хороший пример влияния на мысль психи-ческих обертонов, о которых мы говорили в главе XI.

Но если бы какое-нибудь из предшествующих слов,например heir (наследник), находилось в чрезвычайнопрочной ассоциации с каким-нибудь из нервных путей,которые вовсе не связаны в опыте с поэмой «Locksley

Hall»; если бы, например, декламирующий с нетерпе-нием ожидал вскрытия завещания (которое могло бысделать его наследником миллионного состояния), товесьма возможно, что путь разряда нервных процессов,соответствующих словам поэмы, внезапно прервался бына слове heir. Эмоциональный интерес, вызванный у дан-ного лица словом, был бы так велик, что ассоциации,связанные только с этим словом, возобладали бы надассоциацией данного слова с другими словами стиха.Иначе говоря, декламирующий внезапно вспомнил бы освоем личном положении, и стихи улетучились бы изего памяти.

Читая лекции, я должен был ежегодно запоминатьв алфавитном порядке фамилии большого числа сту-дентов, сидящих в аудитории. В конце концов я научил-ся вызывать их по фамилии, когда они сидели на ука-занных местах. Встречаясь со студентом на улице, я полицу (впрочем, только в начале года) никогда не могвспомнить его фамилии, но случалось, что внешностьнапоминала мне место студента в аудитории, лицо егососеда, затем место встреченного студента в алфавит-ном списке и, наконец, обыкновенно как результатсложного ряда ассоциаций, его фамилию.

Отец желает показать гостям, какой прогресс в ум-ственном развитии сделало его довольно тупое детище,обучаясь в детском саду. Держа нож перпендикулярнонад столом, он спрашивает сына: «Ну, мой мальчик, какты назовешь это?» — на что следует уверенный ответ:

«Это ножик!» — ответ, который упорно повторяет ребе-нок, несмотря на изменения формы вопроса, пока, на-конец, отец не вспоминает, что в детском саду этотвопрос сопровождался показом не ножика, а каранда-ша. Тогда он вынимает из кармана длинный карандаш,держит его перпендикулярно столу и получает желан-ный ответ: «Это — вертикальное положение».   Чтобывызвать в памяти ребенка слова «вертикальное поло-жение», нужно было воспроизвести все детали обученияв детском саду.

Полное воспроизведение. Если бы закон «сложнойассоциации», как называет его Бэн, не видоизменялсяпод внешними влияниями, то деятельность его идеальновыражалась в том, что ум наш был бы поглощен непре-рывным созерцанием хаотической смеси конкретных вос-поминаний, в которых не была бы упущена ни однаподробность. Для примера предположим, что мы вспоминаем званый обед, на котором когда-то присутство-вали. Единственная вещь, которая могла нам напом-нить все подробности обеда, был бы первый конкретныйфакт, следующий за ним. Все подробности этого фактамогли бы, в свою очередь, вызывать в памяти следую-щий факт и т. д. Если, например, а, в, с, d, e суть эле-ментарные нервные пути, возбужденные воспоминаниемо последнем факте обеда, который мы назовем Л, а, /,т, fi, о, р суть пути, возбужденные воспоминанием овозвращении домой с обеда морозной ночью, котороемы обозначим через В, то мысль об Л вызовет мысльо В, ибо а, в, с, d, е все разрядятся в I по тем путям, покоторым совершился их первоначальный разряд.

Подобным же образом они разрядятся в т, п, о и р,а эти последние нервные пути, в свою очередь, своимвозбуждением усилят действие других, ибо в опыте В

они обыкновенно вибрировали в унисон. Линии на рис. усимволически изображают суммирование разрядов вкаждом элементарном нервном процессе, входящем всостав В, и обусловленную этим суммированием внешнихвлияний силу, с какой В целиком возникает в сознании.

Гамильтон первым употребил слово «реинтеграцня»для обозначения всякой ассоциации вообще. Только чтоописанные нами процессы могут быть названы реинте-грациями, ибо они неизбежно вели бы к полному вос-становлению в памяти содержания больших промежутков минувшего опыта, если бы посторонние влияния неискажали их. Избегнуть полной реинтеграции   можнобыло бы только при помощи вторжения в сознание но-вого и сильного чувственного восприятия или при по-мощи безудержного стремления какого-нибудь из эле-ментарных нервных путей к независимому от  другихразряжению в иной части мозга. Такое стремление мог-ло быть в мозгу того декламатора, который, согласнонашему примеру, забыл стих из «Locksley Hall», зап-нувшись на слове heir. Ниже мы постараемся выяснитькартину образования в мозгу таких стремлений. Еслибы они не существовали, то при каждом воспоминаниипанорама минувшего, развертываясь перед нами, роко-вым образом повторялась до конца, пока какой-нибудьвнешний звук, свет или прикосновение не нарушали по-тока воспоминаний.

Назовем этот процесс полной реинтеграцией или,еще лучше, полным восстановлением прошлого в памя-ти. Сомнительно, чтобы существовала абсолютно пол-ная реинтеграция. Тем не менее при наблюдении раз-личных лиц нам бросается в глаза большая или мень-шая наклонность припоминать явления в форме, близ-кой к полной реинтеграции. Каждому из нас  хорошознакомы типы нестерпимо болтливых старух, сухих су-ществ, лишенных всякого воображения, которые, рас-сказывая о каком-нибудь событии, не опускают ни ма-лейшей частности и уснащают рассказ множеством исущественных, и совершенно ничтожных подробностей;

эти типы — рабы буквального воспроизведения минув-ших явлений, совершенно не способные охарактеризо-вать прошлое в общих чертах. Для комедий такие ста-рухи дают всегда весьма благодарную тему. Классиче-ским примером здесь может служить нянька Джульет-ты. Прекрасные образцы подобных типов — некоторыедеревенские характеры у Элиот и некоторые мелкие фи-гуры у Диккенса. Самым удачным примером, пожалуй,служит в романе Остен «Эмма» мисс Бэте.

Вот как она реинтегрирует: «Но откуда вы-то мог-ли это слышать,— воскликнула мисс Бэте.— Откуда вымогли это слышать, мистер Найтли? Ведь еще нет пятиминут, как я получила записку от мистера   Коль, данет, не могло пройти и пяти, ну, самое большое десятиминут — я только что надела шляпку и спенсер и ужесобралась выходить, пошла вниз еще раз   напомнитьПатти об окороке. Жан стоял в проходе (ведь ты стоял, Жан?), потому что мама боялась, что у нас   нетдостаточно большой посуды для соленья. Я сказала, чтопойду вниз и посмотрю, а Жан и говорит: «Не сходитьли мне за тебя, ведь у тебя, кажется, легкий насморк,а Патти мыла кухню сегодня — там сыро». А я говорюему: «Хорошо, милый мой». Тут-то и явилась записка:

«Госпоже Гокинс, в Бат»—вот и все, что я прочла...Но вы-то как могли слышать об этом, мистер Найтли?Ведь как только мистер Коль сказал жене о записке,она в ту же минуту села и написала мне: «ГоспожеГокинс».

Неполное воспроизведение. Анализ этого   явленияпокажет нам, почему обычное самопроизвольное тече-ние мыслей никогда не принимает формы полной реин-теграции. При оживании в памяти явлений минувшегоопыта не все подробности одной мысли одинаково опре-деляют собой характер последующей. Всегда известныйингредиент преобладает над остальным. Внушаемые имассоциации часто в этом случае отличаются от тех, припомощи которых он связан со многими подробностямипсихического процесса, и нередко это стремление к об-разованию ассоциаций, чуждых данному потоку мыс-лей, совершенно изменяет его характер. Как в восприя-тии наше внимание   сосредоточивается на немногихсторонах созерцаемого явления, так точно и здесь, привоспроизведении минувших впечатлений, наблюдаетсятакое же неравномерное распределение внимания нанекоторых подробностях, преобладающих над осталь-ным содержанием воспоминаний. В огромном большин-стве случаев трудно a priori определить при самопро-извольном течении мыслей, какого рода должны бытьэти подробности. С психологической точки зрения проних можно сказать, что наиболее влиятельным факто-ром при самопроизвольном течении мыслей служатпсихические элементы, представляющие для нас наи-больший интерес.

На языке физиологии закон интереса должен бытьсформулирован следующим образом: некоторые физио-логические процессы в мозгу всегда одерживают пере-вес над другими, сопутствующими им процессами прикаждом совместном возникновении.

«При реинтеграции,— говорит Годжсон,— постоянносовершаются два процесса: с одной стороны — распаде-ние, уничтожение, таяние, с другой — обновление, сози-дание, возникновение... Ни один объект представления

не остается долго перед сознанием в том же виде — ма-ло-помалу он бледнеет, распадается н становится туск-лым. Впрочем, части объекта, представляющие наиболь-ший интерес, при постепенном исчезновении данногообъекта всего менее поддаются разрушению... Эта не-равномерность различных частей   воспроизведенногопредставления, неравномерность, выражающаяся в от-носительно большей устойчивости интересного сравни-тельно с неинтересным, сохраняется некоторое время,пока данное представление не сменится другим».

Закон этот применим лишь там, где интерес равно-мерно распределен по всем частям воспроизведенногопредставления. Всего менее он наблюдается в умах сузкими и мелкими интересами, у тех людей, которыевследствие бедности и пошлости своей эстетической на-туры не могут возвыситься над мелочами личной жизнии окружающей среды.

Впрочем, большинство из нас одарено лучшей орга-низацией; непроизвольное течение мыслей большей ча-стью совершается у нас беспорядочно, постоянно при-нимая новые и новые направления интереса то в одной,то в другой части каждого сложного представления, воз-никающего в сознании. Например, мы часто подмечаемв себе в два следующих непосредственно друг за дру-гом момента мысли о предметах, отделенных друг  отдруга значительным промежутком пространства и вре-мени. Только после внимательного наблюдения за ходомнаших мыслей мы можем здесь подметить, согласно за-кону Годжсона, вполне естественный переход от одногообъекта мысли к другому. Например, теперь (1879 г.),глядя на стенные часы, я заметил, что думаю о недав-нем сенатском постановлении о бумажных деньгах. Видчасов напомнил мне о часовщике, который на днях ис-правлял в них бой. Часовщик напомнил мне о ювелир-ном магазине, где я его видел в последний раз; мага-зин этот — о запонках, которые я покупал там; запон-ки — о стоимости золотой монеты и о ее недавнем по-нижении; последнее — о стоимости бумаг, а это, есте-ственно, напомнило о том, как долго они будут нахо-диться в обращении, и о предложении Байярда по этомувопросу.

Каждый из этих образов представлял   известныйинтерес. Нетрудно указать в данном случае те интере-сы, которые служили поворотными пунктами в тече-нии моей мысли. В часах на мгновение наиболее инте-

песным мне показался механизм боя, потому что пре-жде они били очень звучно, а теперь испортились, и ихслабый звук вызывал во мне разочарование. Но прииных условиях часы могли бы напомнить о друге, кото-рый подарил их мне, и о тысяче других обстоятельств,связанных с часами. Ювелирный магазин напомнил озапонках, потому что они одни из всего остального то-вара там представляли для меня интерес собственности,Этот интерес к запонкам, их ценности мог мне напомнитьо золоте как материале, из которого они сделаны и ко-торый составляет их главную ценность, и т. д. Если чи-татель, остановившись на каком-нибудь объекте своеймысли, задастся вопросом: «Каким путем дошел я доэтой мысли?», то ему, наверное, удастся всегда восста-новить в памяти ряд представлений, непрерывно свя-'занных между собой сложной нитью в пунктах интере-са. Таков процесс ассоциации идей при самопроизволь-ном течении мыслей у людей средних способностей. Мыможем назвать этот процесс обычной или смешаннойассоциацией или неполным воспроизведением в памятиминувших явлений.

Какой элемент ассоциации должен   выступать напервый план при неполном воспроизведении? Когда из-вестная часть в потоке нашей мысли благодаря инте-ресу сделалась настолько преобладающей,   что сталаспособной образовывать собственные ассоциации, пред-определяющие характер дальнейшего течения мыслей,то сумеем ли мы определить, какую именно из ассо-циаций образует она, ибо таких ассоциаций может бытьмножество? Годжсон говорит по этому поводу: «Инте-ресные элементы в данном тускнеющем представлениимогут свободно комбинироваться с любым объектом ис любой частью объекта, с которыми им случалось ког-да-либо быть в комбинации. Любая из этих комбина-ций может возобновиться в нашем сознании: одна —должна непременно, но какая? На подобный вопрос мо-жет быть только один ответ: та, которая являлась пре-жде наиболее привычной. В нашем сознании сразу на-чинает формироваться новый объект, части его группи-руются около остатка прежнего представления; появля-ясь одна за другой, они начинают принимать прежнююгруппировку, но едва начался этот процесс, как законинтереса вступает в действие и вмешивается в образо-вание новой комбинации, направляя внимание на ин-тересные элементы нового объекта в ущерб всем остальным, и тот же процесс повторяется опять с бесконечноразнообразными вариациями».

Ограничивая течение мысли переходами от интерес-ного к наиболее привычному в обыденном смысле слова,Годжсон слишком суживает характеристику процессаассоциации. Далеко не всегда какой-то образ вызываетвслед за собой тот, который всего чаще с ним ассоции-ровался, хотя частое повторение ассоциации, конечно,один из наиболее сильных стимулов к ее возобновле-нию. Если я внезапно произнесу слово «рак», то чита-тель скорее всего представит себе известное животное,если он зоолог, или известное патологическое явление,если он врач. Произнося слово «реакция», я заставлюнатуралиста думать о химическом обмене веществ (на-пример, щелочная реакция), а историка—о социоло-гическом явлении (например, католическая реакция).Произнося слова «постель», «умывальник», «утро», янепременно заставлю читателя думать о его утреннемтуалете. Но часто повторяющиеся ассоциации иногданикак не влияют на перемену направления мысли. Видизвестной книги чаще всего вызывал во мне мысль о еесодержании и никогда не ассоциировался с идеей само-убийства. Но вот с минуту назад я бросил   на  неевзгляд, и в голове моей мелькнула мысль о самоубий-стве. Отчего? Да просто оттого, что я вчера получилписьмо, в котором сообщалось о покончившем недавнос собой авторе этой книги.

Итак, в нашей мысли самые свежие и самые при-вычные ассоциации возобновляются с одинаковой лег-костью. Этот факт до очевидности подтверждается опы-том и потому не нуждается в пояснениях. Если мы ви-дели сегодня утром нашего знакомого, то упоминаниеего имени скорее вызовет в нашей памяти ту обстанов-ку, в которой это произошло, чем что-нибудь относя-щееся к его более отдаленному прошлому. Если вчеравечером мы читали «Ричарда III», а сегодня кто-нибудьупомянул о Шекспире, то вероятнее, что мы вспомнимименно об этой трагедии, а не о «Гамлете» или «Отел-ло». Возбуждение определенных путей в мозгу или оп-ределенные .виды общего возбуждения мозга оставляютпосле себя известного рода восприимчивость или повы-шенную чувствительность, которая постепенно ослабе-вает. Пока эта повышенная чувствительность к некото-рым впечатлениям еще не изгладилась в мозгу, до техпор как общая деятельность мозга, так и возбуждение

известных путей в нем могут быть вызваны такими при-чинами, которые в другое время не оказали бы на нихподобного воздействия. Таким образом, недавность опы-ra — важнейшее условие для воспроизведения его впе-чатлений. (Я имею здесь в виду промежуток в несколь-ко часов.) Гальтон нашел, что в детстве и юности сло-ва играют большую роль в качестве фактора, вызы-вающего ассоциацию, чем в зрелом возрасте и в ста-рости. (В высшей степени любопытное описание по это-му вопросу см.: «Inquiries into the Human Faculty».)

В непосредственном восприятии для вероятности вос-произведения живость имеет такое же  значение, какпривычка и время воздействия. Если нам случилось разв жизни быть свидетелями смертной казни, то впослед-ствии всякий разговор или чтение об этом почти навер-няка будет вызывать в воображении однажды увиден-ную картину. Таким образом, событие, пережитое намиоднажды в молодости благодаря потрясающему дей-ствию, произведенному им на нас, или его эмоциональ-ной интенсивности, может в позднейшие годы стать ти-пичным примером, иллюстрирующим даже такие явле-ния, которые имеют весьма отдаленное отношение кувиденной когда-то сцене. Если человек в детстве бесе-довал с Наполеоном, то всякий раз, когда при нем бу-дут упоминать о великих людях, великих событиях, сра-жениях, царствах, о превратностях судьбы, об островена океане, с его губ будет готов сорваться рассказ опамятном свидании с императором. Если читатель вне-запно увидит в книге слово «зуб», есть половина веро-ятности, что, вызвав образ, соответствующий этому сло-ву, человек представит себе тот случай из жизни, когдаон был пациентом у дантиста. Ежедневно он чистит своизубы; и в это самое утро он тер их щеткой, жевал имиво время обеда, чистил их после еды, и все-таки слово«зуб» вызвало в нем более редкую и отдаленную повремени ассоциацию только потому, что данная ассо-циация отличалась значительно большей интенсив-ностью.

Четвертым фактором, определяющим характер вос-произведения, служит сходство в эмоциональном тонемежду нашим расположением духа в данную минуту чвоспроизведенной идеей. Те же объекты связываются вассоциации с различными элементами, когда мы веселыи когда грустны. Наша неспособность вызвать в себеряд веселых картин, когда мы в дурном настроении духа, представляет поистине поразительное явление. Во-ображение меланхоликов вечно занято картинами бо-лезней, войны, бури, мрака, ужаса и разрушения. Санг-виники, будучи в хорошем расположении духа, совер-шенно не способны предаваться мрачным мыслям истраху из-за дурных предзнаменований. Цветы и сия-ние солнца, весенние грезы и радужные надежды —: вотсодержание быстро сменяющихся в их уме ассоциаций.Читая в дурном настроении духа описание путешествияв полярные страны или в глубь Африки, мы ужасаем-ся грозным силам природы; перечитывая то же описа-ние в хорошем расположении духа, мы приходим ввосторг при мысли об энергии человека, преодолеваю-щей все препятствия, которые природа ставит его стрем-лениям. Немногие романы читаются с таким веселымчувством, как «Три мушкетера» Дюма. А между тем ямогу засвидетельствовать, что, читая этот роман во вре-мя морской болезни, я почерпнул из него только чувствоглубочайшего отвращения к той жестокости и резне, ви-новниками которой были герои романа — Атос, Портоси Арамис.

Итак, причинами, благодаря которым интересныйэлемент тускнеющего представления вызывает за собойто, а не другое новое представление, служат привычка,«недавность», живость и эмоциональное родство пред-ставлений. Мы можем с уверенностью сказать, что вбольшинстве случаев данное представление вызовет засобой по ассоциации привычное, недавнее, живое илиэмоционально сходное представление. Если все эти свой-ства характеризуют элемент, входящий в состав вновьобразующейся ассоциации, то можно предвидеть, чтоданный элемент будет играть важную роль и в обра-зовании последующего объекта мысли. Впрочем, вопре-ки тому факту, что смена представлений подчиненастрогому детерминизму и сводится к немногим классам,характерные черты которых обусловлены предшествую-щим опытом, необходимо все-таки сознаться, что воз-никновение огромного числа звеньев в цепи представле-ний не поддается никакому определенному закону. Этоможно видеть на примере, приведенном мною на с. 164,о часах. Почему образ ювелирного магазина напомнилмне о запонках, а не о цепочке, которую я купил тампосле запонок, которая стоила дороже и с которой бы-ли связаны гораздо более интересные эмоциональныеассоциации? Читатель, занимаясь   самонаблюдением,

легко может почерпнуть массу аналогичных фактов.Ввиду этого мы должны допустить даже в формах обыч-ной смешанной ассоциации, которые лежат ближе всегок неполной реинтеграции, что случай решает,   какойименно элемент ассоциации будет вызван   интереснойстороной тускнеющего представления; разумеется, слу-чай — для нашего ума. На самом же деле, без сомне-ния, образование каждой новой ассоциации предопре-делено физиологическими причинами, которые вслед-ствие тонкости и изменчивости не поддаются нашемуанализу.

Ассоциация по сходству. Рассматривая смешанныеассоциации, мы постоянно предполагали, что интереснаячасть тускнеющего объекта мысли довольно значитель-на и настолько сложна, что сама по себе образует кон-кретный объект. Гамильтон рассказывает,   например,что однажды воспоминание о горе Бэн-Ломонд привелоего к мысли о прусской системе воспитания,   причемзвеньями ассоциации были немец, которого он встретилна Бэн-Ломонде, Германия и т. д. В Бэн-Ломонде какобъекте опыта интересом, определяющим дальнейшеетечение мыслей, было присутствие сложного образа от-дельного человека. Но теперь предположим, что заин-тересованное в данном объекте внимание еще болееутончается и подчеркивает в нем лишь одну часть, ко-торая сама по себе так незначительна,  что не можетбыть изображением конкретного предмета, а представ-ляет собой отвлеченное свойство. Кроме того, предпо-ложим, что эта часть объекта сохраняется перед нашимсознанием (или, на языке физиологии, продолжаютсяобусловливающие ее мозговые процессы), после тогокак другие стороны данного объекта стушевались. В та-ком случае малый остаток представления окружит себясобственными элементами ассоциации тем путем, кото-рый мы описали выше, и тогда отношение между исчез-нувшим и вновь образовавшимся объектами мысли бу-дет отношением сходства. Пара таких объектов обра-зует то, что называется ассоциацией по сходству.

Сходные объекты, сопровождающие один другого втакой ассоциации, всегда суть нечто сложное. Это по-стоянно подтверждается опытом. Простые идеи, атрибутыили качества не обнаруживают стремления напоминатьоб аналогичных свойствах. Мысль о каком-нибудь от-тенке голубого цвета не вызывает мысли о другом от-тенке, за исключением случаев, когда ради сравнения

или установления номенклатуры мы специально сопо-ставляем различные оттенки цвета.          '

Два сложных объекта сходны, когда оба имеют одноили несколько общих свойств, хотя во всех других отно-шениях между ними нет ничего общего. Луна похожана пламя газового рожка и на мячик, хотя между пла-менем и мячиком нет сходства. Устанавливая сходствомежду двумя сложными объектами, мы всегда должныуказывать, в чем оно заключается. Луна и пламя газо-вого рожка похожи как светлые тела — и только; лунаи мячик как круглые тела—и только. Мячик и пламяни в каком отношении не сходны, т. е. у них нет ни од-ного общего качества. Сходство двух сложных объек-тов есть тождество в каком-нибудь отношении того идругого. Поскольку известное свойство наблюдается вдвух явлениях, хотя бы не сходных между собой в дру-гих отношениях, постольку они сходны между собой.

Теперь обратимся к ассоциациям по сходству. Есливслед за мыслью о луне в нашей голове явилась мысльо мячике, а за мыслью о мячике — мысль об одной изжелезных дорог, принадлежащих г-ну X., то такое чере-дование представлений обусловлено тем, что одно изсвойств луны (округлость) отделилось от остальныхатрибутов и окружило себя группой новых качеств (уп-ругость, кожаная оболочка, быстрое подчинение чело-веческому произволу и т. д.), и тем, что последнее свой-ство мячика снова оторвалось от комплекса остальныхсвойств и снова окружило себя группой новых атрибу-тов, которые образовали понятия «железнодорожныйтуз», «подъем и падение бумаг на бирже» и др.

Постепенный переход от полного воспроизведения кассоциации по сходству посредством того, что мы назы-вали неполным воспроизведением, может быть изобра-жен в виде диаграмм. Рис. 10 изображает полное вое-

„ро„з..,еиие, Р„с. Ч - «епо,„ое, р,с. 12 - ассоц.апи»

по сходству. А во всех трех диаграммах изображаеттускнеющий объект мысли, В — вновь образующийся.При полном воспроизведении всей части А равно при-нимает участие в В. При неполном воспроизведении зна-чительнейшая часть А не играет никакой роли в обра-зовании В. Только часть М вызывает В. При ассоциа-ции по сходству часть М значительно меньше, чем впредыдущем случае, и, вызвав новую группу элементовассоциации, она не стушевывается, но упорно продол-жает действовать наряду с ними, образуя тождествен-ную часть в обеих идеях и тем самым делая их сход-ными.

Почему один элемент в тускнеющем объекте мыслиотделяется от остальных и действует, как мы сказали,самостоятельно? Почему другие элементы не принимаютв образовании нового представления никакого участия?Все это загадки, которые мы не беремся отгадывать,ограничиваясь простым указанием на факт. Может быть,более тонкий анализ законов нервной   деятельностидаст когда-нибудь ключ к решению этих загадок; можетбыть, также, что в нервной деятельности мы не найдемобъясняющего принципа для указанных явлений, и тог-да придется предположить в них активность самого со-знания. Но мы во всяком случае не будем вдаваться вдетали.

Общий взгляд на непроизвольное течение мыслей.

Подводя итоги сказанному, мы видим, что разница меж-ду тремя видами ассоциации чисто количественная исводится к большему возбуждению нервных путей, со-ответствующему той части исчезающего объекта мысли,которая служит формирующим началом для следую-щей мысли. Но modus operand! (способ действия) этойчасти во всех случаях тот же, независимо от ее вели-чины. Элементы, образующие новый объект мысли, го-товы возникнуть перед сознанием каждую минуту, пото-му что соответствующие им нервные пути были однаж-ды возбуждены сразу вслед за нервными элементами,соответствующими предыдущему объекту мысли или егоактивной части. Этот физиологический закон, закон при-вычки, распространяется в конце концов на ток, пробе-гающий по нервным путям. Направление и виды его мо-дификаций зависят от не известных нам условий, бла-годаря которым в мозгу одних лиц ток сосредоточива-ется в малых участках, в мозгу других он распростра-няется во всю ширину пути. Отгадать эти условия длянас, по-видимому, нет никакой возможности. Каковы быони ни были, во всяком случае в них коренится глубо-кое различие между гением и прозаической натурой —рабом привычки и рутинного образа мыслей. В главе«Мышление» мы возвратимся к этому вопросу.

Произвольное течение мыслей. До сих пор мы рас-сматривали процесс ассоциации в форме непроизволь-ного течения мыслей. Образы фантазии сменяют другдруга независимо от нашего желания, то следуя прочнопроложенным путям обыденной привычки,   то носясьбеспорядочными скачками по всему протяжению про-странства и времени. Таковы грезы, мечты. Но значи-тельная доля в потоке наших идей связана обыкновен-но со стремлениями к известным целям, с сознательныминтересом; в таком случае течение мыслей называютпроизвольным.

С физиологической точки зрения мы должны пред-положить, что стремление к цели выражается в преоб-ладании деятельности вполне определенных мозговыхпроцессов за все время течения наших мыслей.  Нашеобыденное мышление не простые грезы, не бесцельноеблуждание — оно всегда вращается около какого-нибудьцентрального интереса, около основной темы, к которойбольшинство наших представлений имеет известное от-ношение и к которой мы после минутных отступлений

возвращаемся снова. Мы предположили, что такой ин-терес поддерживается   непрерывным   возбуждениемнервных путей. В смешанных ассоциациях, которые мыизучали до сих пор, части каждого объекта мысли, слу-жащие для нее поворотными пунктами, представляют длянас интерес, в значительной доле обусловленный их от-ношением к общему интересу, который временно овла-дел нашим сознанием. Пусть Z будет нервный процесс,обусловливающий общий интерес, тогда если авс явля-ется объектом мысли, а Ь имеет более ассоциаций с Z,нежели а или с, то Ь станет интересной, руководящейчастью объекта и будет вызывать только элементы сво-их ассоциаций. Ибо энергия, вызванная возбуждениемнервного пути Ь, будет увеличена активностью Z, кото-рая не повлияет ни на а, ни на с, вследствие отсутствиявсякой предшествующей связи между Z и а и междуZ и с. Если я, например, думаю о Париже, 'будучи го-лоден, то весьма вероятно, что объектом моей мыслибудут парижские рестораны.

Проблемы. Но как в теоретической области, так и впрактической жизни существуют интересы более тонкие,принимающие формы определенных образов-целей, ко-торые мы стремимся осуществить. Цепь идей, возникаю-щих под влиянием такого интереса, обыкновенно со-ставляет мысль о средствах, необходимых для осуще-ствления данной цели. Если мысль о цели сама собойне указывает на средства, то нахождение последних об-разует проблему, совершенно своеобразную самостоя-тельную цель, к достижению которой мы сильно стре-мимся, но природы которой мы не можем себе   яснопредставить, как бы мы ни желали этого.

То же самое наблюдается, когда мы хотим припом-нить что-нибудь забытое или найти логическое основа-ние для суждения, сделанного интуитивным путем. Же-лание здесь влечет нас в том направлении, которое ка-жется верным, но к такому пункту, который невидим.Короче говоря, отсутствие образа служит таким же по-ложительным руководящим мотивом для наших пред-ставлений, как и его присутствие. Пробел в нашем со-знании представляет при этом не совершенную пустоту,но чувствительный недостаток. Если бы мы захотелиобъяснить с физиологической стороны, как мысль, на-ходящаяся еще в потенциальном состоянии, все-такипроявляет известную активность, то мы должны былибы предположить, что при этом нервные пути возбуждены, но в наименьшей степени и на полусознательномуровне. Постарайтесь, например, символически охарак-теризовать состояние человека, который ломает голову,стараясь припомнить мысль, пришедшую ему на ум не-делю назад. Элементы ассоциации, связанной с этоймыслью, в данном случае налицо, но они не в состоянииоживить в памяти забытую мысль. Мы не можем допу-стить, что мозговые процессы, обусловливающие эти ас-социации, не совершаются вовсе в человеке в такой мо-мент потому, что искомая мысль вот-вот может  бытьохвачена его сознанием. Ритм фразы, выражающей ис-комую мысль, уже звучит в ушах, соответствующиеслова вертятся на языке, но не припоминаются окон-чательно. Вся разница между тем случаем, когда мыприпоминаем забытое, и тем, когда ищем   средств косуществлению некоторой цели, в следующем: первыйслучай относится к минувшему опыту, а второй— нет.Если мы сначала проанализируем способ припоминаниязабытого, то нам легче будет понять сознательные по-иски неизвестного.

Разрешение проблем. Забытый объект «чувствуется»нами как некоторый пробел между другими определен-ными объектами. При этом мы смутно помним, где, ког-да и при каких обстоятельствах нам пришла в головув последний раз забытая теперь идея. Мы помним в об-щих чертах и тему, к которой она относится. Но все этичастности не сливаются в одно прочное целое, котороемогло бы заместить ощущаемый нами пробел; мы чув-ствуем неудовлетворенность и ломаем себе голову впоисках других частностей забытого факта. От каждойчастности лучеобразно расходятся линии ассоциаций, иэто обстоятельство дает повод ко множеству попытоквосстановить забытую идею по ассоциации с какой-нибудь из частностей. Здесь сразу обнаруживается, чтомногие из них не имеют к искомой мысли никакого от-ношения, поэтому сразу теряют всякий интерес и ус-кользают от нашего сознания. Другие элементы мыслиассоциируются одинаково хорошо и с искомой идеей, ис другими представлениями, находящимися в нашемсознании. При появлении в сознании таких ассоциациймы начинаем испытывать своеобразное ощущение, по-буждающее нас хвататься за них и сосредоточивать наних наше внимание. Таким образом шаг за шагом мывспоминаем сначала, что нам пришла в голову искомаямысль, когда мы сидели за столом; что при этом был

наш хороший знакомый X; далее, что толковали тогдаза столом о том-то и том-то; наконец, что мысль этабыла в нас вызвана каким-то анекдотом, в которомопределенную роль играла какая-то французская ци-тата.

Все добавочные элементы ассоциации возникают внас независимо от усилий воли, посредством самопро-извольного течения мыслей. Роль воли при этом заклю-чается только в подчеркивании тех элементов ассоциа-ции, которые кажутся наиболее подходящими, в сосре-доточении на них внимания и в игнорировании осталь-ных элементов. При помощи подобного блуждания на-шего внимания по соседству с искомым объектом мыслиэлементов ассоциации накапливается так много, что об-щее напряжение всех необходимых нервных процессовпреодолевает преграду и нервный ток, соответствующийдавно искомому объекту мысли, стремительно пробега-ет по своему пути. И когда  полусознательный «зуд»,если можно так выразиться, испытываемый нами припоисках известной мысли, вдруг превращается в жи-вое ощущение, наш дух чувствует невыразимое облег-чение.

Весь описанный нами процесс может быть грубоизображен в виде диаграммы (рис. 13). Назовем забы-тый объект мысли Z, первые факты,имеющие к нему отношение,—а, Ь и с,а детали, имеющие решающее значе-ние для припоминания этого объек-та,— I, т и п. Тогда каждый кружокна диаграмме будет изображать нерв-ный процесс, главным образом соот-ветствующий той идее, которая обо-значена стоящей на кружке бук-вой. Сначала активность Z выразитсянекоторым простым внутренним на-пряжением, но, когда возбуждения а, и и с постепенноповлекут за собой I, т и п и когда все эти процессытак или иначе станут действовать на Z, их совместноедавление на Z пробудит в последнем сильнейшую ак-тивность и цель будет достигнута.

Рассмотрим теперь случай, когда нами изыскивают-ся неведомые средства для вполне определенной цели.Цель здесь играет роль а, Ь, с в диаграмме, они служатисходными пунктами влияния элементов ассоциации на

 искомое Z. Здесь, как и в предыдущем случае, произ-вольное внимание только устраняет неподходящие эле-менты ассоциации и сосредоточивается на тех, которыекажутся благоприятными; обозначим их через /, т и п.Последние, слагаясь с первыми, вызывают возбуждениев Z, которому психологически соответствует решениенашей проблемы. Единственная разница между этим ипредшествующим случаем заключается в том, что здесьне было надобности ни в каком предварительном воз-буждении Z.

При решении проблемы мы сознаем заранее толькоотношения (конечного результата к искомым средствамдля его осуществления). Такими отношениями должныбыть отношения причины к действию, или атрибута квещи, или средств к цели и т. п. Короче говоря,   мызнаем многое об искомом объекте, но все-таки не знако-мы с ним. Сознание того, что один из объектов есть вконце концов наше quaesitum, обусловлено установле-нием тождества отношений наших к данному объекту ик искомому неизвестному, установлением, для котороготребуется довольно медленный акт суждения. Всякийзнает, что некоторое время возможно сознавать объект,не устанавливая никаких отношений между ним идругими объектами. Совершенно так же возможносознавать известные отношения, еще не сознаваяобъекта.

С помощью именно такого процесса мысли мы ус-матриваем в загадочных газетных недомолвках событиягосударственной важности. Мы должны здесь положить-ся на законы нервной деятельности, которая доставляетнам подходящие идеи, но правильный выбор междупоследними должен быть сделан нами.

Подробный анализ различных классов психическихявле-ний, аналогичных только что описанным мною, вы-ходит за рамки настоящего сочинения. Наиболее яркиеобразцы этих явлений мы можем найти в области на-учных открытий. Исследователь отправляется от фактак отысканию его причин или от гипотезы к ее фактиче-скому подтверждению. И в том, и в другом случае оннепременно обсуждает в уме имеющиеся в его распоря-жении данные, пока при возникновении ряда элементовассоциации (то по смежности, то по сходству)   он ненатолкнется на такой элемент, который окажется иско-мым. Этот процесс может продолжаться годы.

Исследователю нельзя предложить   определенные

правила, при помощи которых он мог бы всего скореедостигнуть конечного результата, но и здесь, как приприпоминании забытого, накопление  вспомогательныхэлементов ассоциаций можно производить скорее  припомощи некоторых избитых приемов. Так, стараясь при-помнить какую-нибудь забытую мысль, мы стараемсяпреднамеренно возобновить в памяти в определенномпорядке те обстоятельства, с которыми эта мысль моглабыть объединена, надеясь натолкнуться на элемент ас-социации, связанной с искомым объектом. Например,мы можем припомнить последовательно все места, где.мы могли иметь интересующую нас мысль, всех лиц, скоторыми нам недавно случалось разговаривать,   иливсе книги, недавно прочитанные нами. Припоминая из-.вестное лицо, мы можем перечислить про себя ряд улицили ряд профессий, связанных с ним. Какая-нибудь под-робность прц таких методических перечислениях можетбыть ассоциирована с искомой идеей и может оказатьнам поддержку, а между тем, не сделай мы системати-ческого обзора различных обстоятельств, связанных сискомой идеей, эта имеющая решающее значение под-робность никогда бы не пришла нам в голову.

В научных исследованиях накопление элементов ас-социаций было возведено в систему Дж. Ст. Миллем в

•его «четырех методах опытного исследования». Различ-ные случаи в научных открытиях группируются здесьпо «методу согласия», «методу различия», «методу ос-татков» и «методу сопутствующих изменений»; при по-мощи этих четырех классов искомая причина   можетбыть легко вскрыта нами. Но эти методы только подго-тавливают открытие, которое совершается помимо них.Решающим мотивом для открытия все-таки служит гар-моническое сочетание нервных процессов, без которого

•мы блуждали бы в потемках. Но мы никогда не долж-ны закрывать глаза на тот факт, что в мозгу одних лицнеизвестно почему нервные разряды чаще совершаютсяправильно, чем в мозгу других. Даже образуя спискианалогичных случаев по методу Милля, мы зависим отпроизвола нервных процессов, соответствующих вскры-тию сходства в объектах мысли. Как могут быть сгруп-

•пированы в один класс факты, сходные с тем, причинукоего мы стараемся определить, если не предположить,что один из них быстро вызывает в нашем уме мысльо другом при помощи ассоциации по сходству?

Сходство не есть элементарный закон. Итак, мы про-

анализировали три главных типа ассоциации сначалапри непроизвольном, затем при произвольном течениимысли. Нужно заметить, что вновь возникающий   приассоциации объект может не иметь никакого логиче-ского отношения к вызывающему его объекту. Необхо-димое условие для деятельности закона   ассоциациитолько одно: тускнеющий объект мысли должен бытьвызван нервным процессом, где некоторые элементысвязаны со вновь образующимся объектом мысли. Имен-но в этой форме проявляется закон причинности во всехродах ассоциации, не исключая и ассоциации по сход-ству. Сходство между объектами само по себе не игра-ет никакой роли при смене ассоциаций. Оно только ре-зультат обычных факторов,  обусловливающих сменупредставлений, когда они сочетаются известным обра-зом.

Психологи обыкновенно рассуждают так, как будтосходство объектов — само по себе некоторый фактор,действующий наряду с привычкой, независимый от нееи способный, подобно ей, влиять на смену представле-ний. Но такой способ объяснения совершенно непоня-тен. Сходства двух объектов не существует, пока нетсамих объектов; нельзя говорить о сходстве как факто-ре, производящем нечто, все равно — принадлежит лиэто нечто области физической или психической. Сход-ство есть известное отношение, познаваемое нами послефакта, точно так же, как мы познаем отношения превос-ходства, расстояния, причинности, формы и содержания,субстанции и акциденции или контраста между двумяобъектами, связанными между собой механизмом ас-социаций.

Заключение. Подводя итоги, еще раз повторяю: раз-ница между тремя видами ассоциации чисто количе-ственная и сводится к большему или меньшему возбуж-дению нервных путей, соответствующих той части ис-чезающего объекта мысли, которая является формирую-щим началом для следующей мысли. Но modus operand!этой активной части везде тот же, независимо от еевеличины. Элементы, образующие новый объект мысли,готовы возникнуть перед сознанием каждую минуту, по-тому что соответствующие им нервные пути были од-нажды возбуждены сразу вслед за нервными элемен-тами, соответствующими предшествующему   объектумысли или его активной части. Этот конечный физиоло-гический закон — закон привычки — распространяется

на движение тока, пробегающего по нервным путям.Направление его пути и виды его модификаций зависятотчасти от условий, которые мы могли обнаружитьс помощью нашего анализа, но которые совершенноеще не выяснены при так называемой ассоциации посходству.

Я полагаю, что изучающий психологию согласитсясо мной в необходимости развивать «нервную физиоло-гию» для выяснения смены наших идей. Надо, впрочем,сознаться, что далек тот день, когда физиолог будет всостоянии проследить шаг за шагом, от одной группынервных клеток к другой, гипотетически   намеченныйнами механизм душевных явлений. Возможно, этот деньне наступит никогда. Мало того, схематизм, которыммы пользовались при анализе, заимствован нами из ана-лиза внешних объектов и лишь по аналогии перенесенна мозг. Тем не менее только применение этого схема-тизма к мозговым процессам позволяет нам распростра-нять закон причинности на психофизические явления;

для меня это соображение дает право сказать, что по-рядок в смене психических явлений может быть выяс-нен при помощи данных одной «нервной физиологии».

Явления случайного преобладания некоторых про-цессов над другими также могут быть отнесены к об-ласти мозговых вероятностей. Благодаря неустойчивостинервной ткани разряды всегда должны происходить водних ее пунктах скорее и сильнее, чем в других, ипункты, преобладающие по интенсивности разряда надостальными, должны временами менять свои места взависимости от случайных причин, давая нам возмож-ность выразить в виде точных диаграмм капризную иг-ру ассоциаций по сходству в самых гениальных умах,Анализ сновидений подтверждает эти   соображения.Обыкновенно у спящего число путей для нервного раз-ряда уменьшается. Немногие из них доступны току, ипоследний, как вихрь носясь только по тем путям, ко-торые питание мозга в данную минуту сделало ему до-ступными, вызывает в сознании спящего самые причуд-ливые сочетания идей.

Внимание, возбужденное каким-нибудь интересом, иволение сохраняют роль психических факторов и в яв-лении ассоциации. Эта роль выражается в подчерки-вании некоторых элементов ассоциации, в фиксированииих с целью сделать их влияние преобладающим на об-разование дальнейших ассоциаций. Это обстоятельство

должны особенно не упускать из виду противники ме<ханистической психофизиологии при анализе ассоциа-ций. Мое мнение о произвольной деятельности духа приактивном внимании я высказал выше (см. с. 126). Нодаже если допустить существование психической само-произвольности, то во всяком случае нельзя признать,что она действует ex abrupto (внезапно), вызывая исозидая идеи. Роль ее ограничивается выбором междутеми идеями, которые предоставляются ей ассоционныммеханизмом. Если бы дух мог произвольно подчерки-вать, усиливать или задерживать какой-либо элементассоциации, то он мог бы делать все, что нужно для са-мого ревностного защитника свободы воли, ибо в такомслучае дух влиял бы решающим образом на образова-ние последующих ассоциаций, ставя их в зависимостьот подчеркнутого элемента ассоциации и таким путемпредопределяя дальнейший образ мыслей человека, авместе с тем и его поступки.