ЭКСПЕРИМЕНТ 7: ОПЫТ НЕПРЕРЫВНОСТИ ЭМОЦИЙ - Техника сознавания- Фредерик ПЕРЛЗ

Первые эксперименты центрировались на экстероцепции, основе вашего сознавания «внешнего мира». Предыдущий эксперимент касался проприоцеппии, сознавания «тела» — его действий и тен­денций к действию. Однако такое раздельное вни­мание к «внешнему» и «внутреннему» было лишь предварительным, потому что все это лишь абстрак­ции от вашего целостного опыта, включающего и то, и другое. В данном эксперименте мы предлагаем вам не уделять ни тому, ни другому специального внимания, но стараться сознавать гештальт, кото­рый возникает, когда вы не настаиваете на припи­сывании отдельного, независимого существования ни «внутреннему», ни «внешнему».

Когда «внешний мир» и «тело» не разделяются про­извольно, опыт охватывает поле «организм/среда», дифференцированное единство «вы-в-вашем-мире». Этот непрерывно меняющийся гештальт никогда не нейтрален, это непосредственно вас касается, это, в конце концов, ваша жизнь в процессе ее прожива­ния. Ее значимость вездесуща. Переживание поля «организм/среда» в аспекте ценности составляет эмоции.

Согласно этому определению, эмоция — непре­рывный процесс. Каждое мгновение жизни облада­ет до некоторой степени чувствуемым тоном прият­ности или неприятности. Однако, поскольку современные люди по большей части подавляют со­знавание непрерывности эмоционального опыта, эмоции рассматриваются как своего рода периоди­ческие всплески, которые непостижимым образом возникают в поведении как раз в тех случаях, когда человек хотел бы «владеть собой». Такие «неоправ­данные» вторжения пугают и заставляют держаться настороже. Люди стараются, насколько возможно, избегать тех ситуаций, где они возникают.

Однако, большинство исследователей, соглаша­ясь с использованием термина «эмоция» лишь для подобных «взрывных» ситуаций, знает о существо­вании других феноменов, во многом подобных, но не столь пугающих. Их обычно называют «чувствами» (feelings), так что научные описания всей этой об­ласти обычно носят название «Чувства и эмоции». Мы полагаем, что в действительности эта область представляет собой единый континуум. Место дан­ного эмоционального опыта в этом континууме зависит от того, насколько проявляется заинтересо­ванность организма, создающая данный гештальт.

Эмоция как ценностное переживание организ­мом поля «организм/среда» не опосредована мысля­ми и словесными суждениями, она непосредственна. В этом своем качестве она является решающим ре­гулятором действия, ибо не только составляет осно­ву сознания того, что важно, но также дает энергию соответствующему действию (или, если непосредст­венное действие невозможно, она дает энергию и направление его поискам).

В примитивной недифференцированной форме эмоция — это просто возбуждение, повышенная ме­таболическая деятельность и возросшая энергети­ческая мобилизация, являющаяся ответом организ­ма на переживание новой или стимулирующей ситуации. У новорожденных этот ответ относитель­но недифференцирован. По мере того как ребенок постепенно дифференцирует части своего мира, он дифференцирует и свое общее возбуждение в изби­рательные, ситуационно-поляризованные возбуж­дения, которые обретают имена специфических эмоций.

Эмоции как таковые не являются смутными и диффузными; они ровно настолько дифференциро­ваны в своей структуре и своих функциях, насколь­ко дифференцирован человек, их переживающий. Если человек переживает свои эмоции как смутные и грубые, то эти термины могут быть отнесены к нему самому. Из этого следует, что эмоции сами по себе не являются чем-то таким, от чего следует из­бавляться на основании той выдумки, что они-де препятствуют ясности мысли и действия. Напротив того, они не только важны как регуляторы энергии в поле «организм/среда», но являются также незаме­нимыми носителями определенного опыта — нашей заинтересованности: того, какое нам дело до мира и до себя.

Эта функция эмоций сильно искажена в нашем обществе. Как уже говорилось, считается, что эмоции возникают только в минуты кризиса, и то лишь если человек «теряет над собой контроль» и тогда «становится эмоциональным». Невозмутимость це­нится как противоположность эмоциональности, люди хотят казаться «холодными, спокойными, со­бранными». Но само спокойствие не лишено эмоцио­нального тона, когда оно рождается из прямого оце­нивающего переживания того, что с данной конкретной ситуацией можно уверенно справиться, или — другая крайность — в данной ситуации ниче­го невозможно сделать. Только подвижная, откры­тая ситуация, в которой что-то для человека постав­лено на карту и его собственные действия имеют значение, может вызвать действительное возбужде­ние. Изображать спокойствие в такой ситуации — это маска, достигаемая подавлением проявлений заинтересованности. Может быть, полезно дура­чить таким образом других — если это враги; но какой смысл принимать за врага и дурачить самого себя, лишая себя сознавания того, что происходит?

Ряду «негативных чувств» обычно отказывают в эмоциональной значимости. Однако, например, такие вещи, как фригидность или скука — очень сильные чувства, а не просто отсутствие чувства. Переживание холода так же реально, как пережива­ние тепла. Отсутствие чувствительности там, где она предполагается, является, как это ни парадоксально, захватывающе сильным чувством, — настолько сильным, что оно скоро исключается из области со­знаваемого. Вот почему в этих экспериментах так трудно находить «пробелы» и восстанавливать чув­ствительность.

Эмоции детей из-за неудобства, которые они при­чиняют взрослым, — столь много поработавшим над тем, чтобы подавить сознавание собственных эмоций, — не получают возможности пройти естест­венное развитие и дифференциацию. «Взрослые» нетерпеливо требуют, чтобы ребенок поскорее обрел «контроль над эмоциями», не догадываясь (и они будут это отрицать, если сказать им об этом), что их беспокойство коренится как раз в том, что в их собственном детстве «авторитеты» также опасливо искажали их эмоции. Они сами не получили воз­можности адекватно дифференцировать свои дет­ские эмоции и перерасти их без внешнего принуж­дения. Они лишь подавляли их, — и продолжают это делать! Когда ребенок ведет себя спонтанно, это воз­буждает такие же латентные тенденции во взрос­лых и угрожает старательно поддерживаемой «зре­лости» их собственного поведения. Вследствие этого детей так рано, как только возможно, заставляют подавлять свои чувства и раз навсегда натягивать на себя фальшивую маску принятого «владения собой».

Это в значительной степени достигается посред­ством выдвижения на передний план «внешнего мира» и его требований как реальности, в то время как голос органических потребностей, сознаваемых путем проприоцепции, в значительной степени вы­зывает пренебрежение, как нечто, находящееся «только в уме». Ребенок приспосабливается к этому непрерывному давлению, его чувствование тела становится смутным, и он посвящает «внешнему миру» тот интерес, который ему еще удается вы­звать в себе.

Весь этот крестовый поход за «контролирование эмоций» имеет, разумеется, собственную эмоцио­нальную основу и проводится весьма эмоционально. Нельзя сказать, чтобы он не достигал результатов, но эти результаты — вовсе не те, о которых говорит­ся при обосновании программы. «Нежелательные» эмоции вовсе не исключаются из личности, потому что невозможно аннулировать способ, которым при­рода организует функционирование организма. До­стигается лишь дальнейшее усложнение и без того запутанного поля «организм/среда» посредством со­здания большого числа ситуаций, которые, если их не избегать, вызывают сильный разряд эмоций.

Например, если «хорошо воспитанный» человек в определенной ситуации «потеряет власть над собой» и спонтанно разрядит то, что в нем копилось, само это окажется основанием для таких интенсивно-бо­лезненных эмоций, как стыд, досада, униженность, замешательство, отвращение и пр. Чтобы предуп­редить повторение столь деморализующего опыта, его самоконтроль сожмет ему горло с новой силой.

Это составляет тот видимый успех, который может быть достигнут в сфере «владения эмоциями». Проис­ходит следующее: определенные эмоции, прежде чем достичь уровня организации действия или даже просто сознавания, заглушаются и демобилизуются эмоциями, которые им противопоставляются; все это вместе образует тупик, мертвую точку, которая более или менее эффективно исключается из созна­вания. Сознавание в самом себе этого непривлека­тельного положения возвращает болезненный кон­фликт, смятение, тревогу и «опасное» возбуждение. Но если не признавать существующее положение вещей, его невозможно и изменить, и оно будет без­надежно повторяться снова и снова.

В данном эксперименте мы не требуем от вас ни­чего героического. Вам предлагается сделать лишь первый шаг к углублению сознавания своих эмо­ций. Если вы не совсем лишили себя чувствитель­ности к позам и функционированию своего тела, то, следуя предложенным инструкциям, вы сможете убедиться, что эмоция является, как мы говорили, заинтересованным переживанием сочетания экстеро — и проприоцепции.

ПОПРОБУЙТЕ ПРОИЗВЕСТИ ОПРЕДЕЛЕННОЕ ТЕЛЕСНОЕ ДЕЙСТВИЕ. НАПРИМЕР, НАПРЯГИТЕ, А ПОТОМ РАССЛАБЬТЕ ЧЕЛЮСТИ, СОЖМИТЕ КУЛАКИ, НАЧНИТЕ ТЯЖЕЛО ДЫШАТЬ. ВЫ МОЖЕТЕ ЗАМЕТИТЬ, ЧТО ВСЕ ЭТО ВЫЗЫВАЕТ СМУТНУЮ ЭМОЦИЮ — В ДАННОМ СЛУЧАЕ ФРУСТРИРОВАННЫЙ ГНЕВ. ЕСЛИ К ЭТОМУ ПЕРЕЖИВАНИЮ ВЫ МОЖЕТЕ ДОБАВИТЬ, СКА­ЖЕМ, ФАНТАЗИЮ, ПРЕДСТАВЛЕНИЕ О КАКОМ-ТО ЧЕЛОВЕКЕ ИЛИ ВЕЩИ В ВАШЕМ ОКРУЖЕНИИ, КОТОРЫЕ ФРУСТРИРУЮТ ВАС, — ЭМОЦИЯ ВСПЫХНЕТ С ПОЛНОЙ СИЛОЙ И ЯСНОСТЬЮ.

И НАОБОРОТ, ВЫ МОЖЕТЕ ЗАМЕТИТЬ, ЧТО ДАЖЕ В ПРИ­СУТСТВИИ ЧЕГО-ТО ИЛИ КОГО-ТО, ФРУСТРИРУЮЩЕГО ВАС, ВЫ НЕ ЧУВСТВУЕТЕ ЭМОЦИИ, ПОКА НЕ ПРИМЕТЕ КАК СВОИ СОБСТВЕННЫЕ СООТВЕТСТВУЮЩИЕ ТЕЛЕСНЫЕ ДЕЙСТВИЯ:

ВЫ НАЧИНАЕТЕ ЧУВСТВОВАТЬ ГНЕВ В СЖИМАНИИ КУЛАКОВ, В ВОЗБУЖДЕННОМ ДЫХАНИИ И Т.П.

Знаменитая теория Джеймса-Ланге, представ­ляющая эмоции как реакцию на телесные движения (например, убегание вызывает страх, или плач вы­зывает печаль) — половина правды. Нужно доба­вить к этому, что сами телесные движения или со­стояния являются релевантной ориентацией в среде и потенциальной манипуляцией ею. Например, не просто бег, а убегание, убегание от чего-то, убегание от чего-то опасного, — вот что составляет ситуацию страха.

Только сознавая свои эмоции, биологический ор­ганизм может распознавать, с чем он сталкивается в среде и какие особые возможности в данный мо­мент в ней присутствуют. Вы можете обрести ориен­тацию для правильного действия, только признав и приняв свое стремление к кому-то или чему-то, оце­нив силу своего порыва к этой вещи или этому чело­веку вопреки расстояниям и препятствиям. Только признав и приняв свое горе, свое чувство безнадеж­ности по поводу утраченного, вы можете выпла­каться и проститься. Только признав и приняв свой гнев, сознавая спонтанно принятую позу нападения в столкновении с кем-то или чем-то фрустрирующим, вы можете эффективно мобилизовать свои силы и преодолеть препятствия.

Психотерапию часто называют «тренингом эмо­ций». Чтобы заслужить такое определение, мы должны (как ясно из предыдущего) использовать методики, объединяющие как ориентацию в среде (анализ ситуации в настоящем, чувств, фантазий, памяти), так и распускание мышечных зажимов «тела». Чрезмерный перевес одной из сторон может привести лишь к видимости успеха. В одном случае уделяется слишком много внимания так называемо­му «приспособлению к реальности», что в целом означает более полное принятие существующего по­ложения, как оно понимается и утверждается «авто­ритетами». В другом случае, если психотерапевт ра­ботает только с «телом», он может добиться того, что пациент во время сеанса будет имитировать и выра­жать различные чувства, но, к сожалению, они не будут соответствовать тому, как он переживает свою ситуацию вне терапевтической сессии. «Раз­рядки» эмоциональных блоков можно достичь, толь­ко гармонизуя «внутреннее» и «внешнее».

Чтобы обострить сознавание эмоций, попробуйте следующее:

ЛЕЖА, ПОПРОБУЙТЕ ПОЧУВСТВОВАТЬ СВОЕ ЛИЦО. ЧУВ­СТВУЕТЕ ЛИ ВЫ СВОЙ РОТ? ЛОБ? ГЛАЗА? ЧЕЛЮСТИ? ОБРЕТЯ ЭТИ ЧУВСТВОВАНИЯ, ЗАДАЙТЕ СЕБЕ ВОПРОС: «КАКОВО ВЫРА­ЖЕНИЕ МОЕГО ЛИЦА?»» НЕ ВМЕШИВАЙТЕСЬ, ПРОСТО ДАЙТЕ ЭТОМУ ВЫРАЖЕНИЮ БЫТЬ. СОСРЕДОТОЧЬТЕСЬ НА НЕМ, И ВЫ ЗАМЕТИТЕ, КАК БЫСТРО ОНО МЕНЯЕТСЯ. В ТЕЧЕНИЕ МИ­НУТЫ ВЫ МОЖЕТЕ ПОЧУВСТВОВАТЬ НЕСКОЛЬКО РАЗНЫХ НАСТРОЕНИЙ.

Пока вы не спите, вы все время что-то сознаете, и это «что-то» всегда имеет какой-то эмоциональный тон. Все, что совершенно безразлично, что вас не касается, то есть лишено эмоции, — просто не вызо­вет процесса образования фигуры/фона в такой сте­пени, чтобы этого было достаточно для сознавания.

Очень важно сознавать непрерывность своего эмоционального опыта. Понимание эмоций не как угрозы рациональному управлению своей жизнью, а как ориентира, составляющего единственную воз­можную основу рациональной организации челове­ческого существования, открывает путь к культи­вированию непрерывного сознавания их мудрых советов. Это не потребует лишнего времени или внимания. Вот грубая аналогия. Для хорошего води­теля естественно постоянно сознавать, что мотор его машины работает мягко. Это не находится в фокусе его внимания; звук мотора — часть динамики фигу­ры/фона в его управлении машиной. Вместе с тем это нечто, что относится к делу, и этот звук быстро становится фигурой и привлекает внимание, если появляется малейшая нерегулярность. Другой води­тель, который, может быть, не хочет беспокоиться, не заметит изменившегося звука или не придаст ему значения, не обратит внимания на возникший дефект. Постоянно сознавать эмоции можно только если вы готовы сознавать то, что действительно су­щественно в вашей жизни, даже если это отличает­ся от того, что говорят другие или что вы сами себе говорили раньше.

Многие люди полагают, что их жизнь пуста, в то время как на самом деле они чувствуют скуку и за­прещают себе сделать что-то, что разогнало бы их скуку. Между тем, скука — состояние, с которым не так уж трудно справиться, так что давайте рассмот­рим это.

В эксперименте на сосредоточение мы видели, что скука возникает, когда произвольное внимание обращается на что-то неинтересное и отнимается у того, что могло бы вызвать интерес и спонтанное формирование фигуры/фона. Природа сознает в ка­честве целительного средства утомление, тенден­цию уснуть или войти в состояние транса, когда ос­лабление принуждения даст спонтанному интересу выйти на передний план в качестве фантазий. Если вы примете этот естественный процесс вместо того, чтобы бороться с ним, вы можете использовать фан­тазии как средство обнаружения того, что же вы хо­тели бы делать. Это очень просто в одиночестве. За­кройте глаза и допустите легкую дремоту. Часто это вызовет ясное представление о том, чего вы хотите. На людях, когда действуют соображения долга, со­блюдения условностей, нежелание огорчить других, необходимость дурачить начальника и т. д. — ситуа­ция сложнее. Но даже при этом признаться себе, что нечто вам не интересно, — это путь к тому, чтобы найти моменты интереса, если уж действительно не­обходимо делать то, что вы делаете. Но ситуаций, которые хронически вызывают скуку, нужно либо избегать, либо изменять их. Вы могли заметить, как по-разному вы чувствуе­те себя с разными людьми. Один наводит скуку, дру­гой раздражает; один вызывает подъем, другой — подавленность. Вы, конечно, предпочитаете тех, с кем легко, или с кем вы чувствуете себя счастливым или значительным. В этих ваших реакциях, скорее всего, присутствует немалая доля «проекции» (то есть вы вкладываете собственную установку в дру­гих, а затем считаете, что другие заставляют вас чувствовать то-то и то-то). Но часто справедливо и другое: когда вы можете почувствовать вполне оп­ределенную реакцию на другого человека, может быть, что этот человек, сознавая или не сознавая это, намеревается вызвать в вас эту реакцию. Мелан­холик может хотеть вызвать в вас подавленность, льстец — чувство собственного величия, задира — раздражение, любитель ворчать — недовольство. И наоборот, живой человек хочет вас заинтересовать, счастливый хочет, чтобы вы разделили с ним его счастье. Развивая чувствительное сознавание своих реакций, можно стать хорошим «ценителем людей».

Преодолев тенденцию проецировать нежела­тельные чувства и отношения на других людей, то есть научившись видеть другого человека, а не соб­ственные проекции на него, можно начать заме­чать, когда кто-то хочет заморочить вас потоком слов и фактов, загипнотизировать монотонностью голоса, усыпить и подкупить лестью, ввести в деп­рессию хныканьем и нытьем. Вы можете развить эту полезную интуицию, сначала замечая, как вы реагируете на окружающих людей, а потом наблю­дая, подтверждается ли ваша реакция другими чер­тами поведения этих людей. При этом вы начнете разделять проецирование собственных несознавае­мых тенденций и действительную интуицию относи­тельно других.

Нарушения равновесия личности исправляются не сдерживанием или подавлением чрезмерно раз­витой стороны, а сосредоточением на недоразвитой стороне, приданием ей дополнительной значимости и ее дифференциацией. Чрезмерный перевес сен­сорной стороны может породить ипохондрию, эмо­ций — истерию, мышления — компульсивный и фригидный интеллект. Но такой перевес одной сто­роны обычно сопровождается недоразвитостью в других сферах. Восстановление гармонии и интег­рации приходит посредством высвобождения того, что заблокировано. Эта, прежде обедненная, сторо­на личности потребует теперь своей доли энергии и внимания, и равновесие будет восстановлено.

Вот еще один эксперимент для углубления сознавания эмоциональных переживаний:

ПОСЕТИТЕ ХУДОЖЕСТВЕННУЮ ГАЛЕРЕЮ, ЖЕЛАТЕЛЬНО ДОСТАТОЧНО РАЗНООБРАЗНУЮ. БРОСАЙТЕ ЛИШЬ БЕГЛЫЙ ВЗГЛЯД НА КАЖДУЮ КАРТИНУ. КАКУЮ ЭМОЦИЮ, ХОТЯ БЫ НЕЯСНУЮ, ОНА ВЫЗЫВАЕТ? ЕСЛИ ИЗОБРАЖАЕТСЯ БУРЯ, ЧУВСТВУЕТЕ ЛИ ВЫ В СЕБЕ СООТВЕТСТВУЮЩИЕ ВИХРИ И ВОЛНЕНИЕ? НЕ ПУГАЕТ ЛИ НЕМНОГО ВОТ ЭТО ЛИЦО? НЕ РАЗ­ДРАЖАЕТ ЛИ ЭТОТ ЯРКИЙ ПОДБОР КРАСОК? КАКИМ БЫ НИ БЫЛО ВАШЕ МИМОЛЕТНОЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ, НЕ ПЫТАЙТЕСЬ ИЗМЕНИТЬ ЕГО ДОБРОСОВЕСТНЫМ РАЗГЛЯДЫВАНИЕМ, ПЕРЕХОДИТЕ К СЛЕДУЮЩЕЙ КАРТИНЕ. ОБРАТИТЕ ВНИМА­НИЕ, КАКОЕ ТОНКОЕ ЭМОЦИОНАЛЬНОЕ ЧУВСТВО ВЫЗЫВАЕТ ЭТОТ РИСУНОК, ПЕРЕХОДИТЕ К ДРУГОМУ. ЕСЛИ ВАШИ РЕАК­ЦИИ КАЖУТСЯ ОЧЕНЬ СМУТНЫМИ И МИМОЛЕТНЫМИ, ИЛИ ВЫ ДАЖЕ ВООБЩЕ НЕ СПОСОБНЫ ИХ ОТСЛЕДИТЬ, НЕ ДУМАЙ­ТЕ, ЧТО ЭТО ВСЕГДА БУДЕТ ТАК — ПОВТОРЯЙТЕ ОПЫТ ПРИ КАЖДОМ УДОБНОМ СЛУЧАЕ. ЕСЛИ ТРУДНО ПОПАСТЬ В ГАЛЕ­РЕЮ, МОЖЕТЕ ПРОДЕЛАТЬ ТО ЖЕ С РЕПРОДУКЦИЯМИ.

Следующий эксперимент будет твердым ореш­ком, потому что мы предложим вам сознавать эмо­ции, которых мы обычно избегаем, — те самые, ко­торые пугают нас и заставляют стремиться к «владению собой». Эти нежелательные эмоции, од­нако, тоже должны быть сознаваемы и разряжены, прежде чем мы сможем свободно входить в ситуа­ции, где мы их испытываем. Предположим, человек боится публичных выступлений, потому что однаж­ды, когда он попробовал, он «провалился». Предположим, девушка боится влюбиться, потому что од­нажды была обманута. Предположим, кто-то боится разозлиться, потому что однажды, когда он показал свою злость, его сильно побили. Каждый из нас пережил много подобных случаев, которые воспро­изводятся в воображении; они не дают нам возмож­ности заново подойти к интересным ситуациям, если нам не повезло в подобных ситуациях в прошлом. Эти старые переживания — «незаконченные дела», которые препятствуют тому, чтобы мы принялись за привлекающие нас «новые дела». Можно попро­бовать завершить их, повторно переживая их в во­ображении. Каждый раз, воспроизводя эти болез­ненные эпизоды, вы сможете находить добавочные детали и переживать в сознавании все больше и больше эмоций, которые с ними связаны.

ВНОВЬ И ВНОВЬ ОЖИВЛЯЙТЕ В ФАНТАЗИИ ПЕРЕЖИВА­НИЕ, КОТОРОЕ ИМЕЛО ДЛЯ ВАС СИЛЬНУЮ ЭМОЦИОНАЛЬНУЮ НАГРУЗКУ. КАЖДЫЙ РАЗ СТАРАЙТЕСЬ ВСПОМНИТЬ ДОПОЛ­НИТЕЛЬНЫЕ ДЕТАЛИ. КАКОЕ, НАПРИМЕР, НАИБОЛЕЕ ПУГАЮ­ЩЕЕ ПЕРЕЖИВАНИЕ ВЫ МОЖЕТЕ ВСПОМНИТЬ? ПРОЧУВСТ­ВУЙТЕ ЕГО ВНОВЬ, ТАК, КАК ЭТО ВСЕ ПРОИСХОДИЛО. И ЕЩЕ РАЗ. И СНОВА. УПОТРЕБЛЯЙТЕ В ОПИСАНИИ НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ.

Возможно, в фантазии всплывут какие-то слова, нечто, что вы или кто-то другой говорили в этой си­туации. Произносите их вслух, вновь и вновь; слу­шайте, как вы произносите их, почувствуйте, как вы переживаете их выговаривание и их слушание.

Вспомните ситуацию, в которой вы были униже­ны. Воспроизведите ее несколько раз. Обратите при этом внимание, не возникает ли в памяти какой-ни­будь более ранний опыт подобного рода. Если это так, перейдите на него и проработайте его.

Делайте это для различного рода эмоциональных переживаний, насколько у вас хватит времени. Есть ли вас, например, незаконченные ситуации горя? Когда кто-то, кого вы любили, умер, могли ли выплакать? Если нет, можете ли сейчас? Можете ли вы мысленно представить себя у гроба и проститься?

Когда вы были более всего разъярены, присты­жены, в замешательстве, чувствовали себя винова­тым, и пр.? Можете ли вы пережить эти эмоции вновь? Если нет, то можете ли вы почувствовать, что вам мешает?

Рассказывая о своих реакциях в эксперименте, где нужно было почувствовать свое лицо, многие студенты сообщали, что они обнаружили у себя «ка­менные» лица. Некоторые выражали гордость по поводу своего умения быть скрытными, и говорили, что у них нет ни малейшего намерения отказывать­ся от преимущества «прятаться за сценой». Можно подумать, что они рассматривают все свои отноше­ния с людьми как нескончаемую игру в покер*. Если, как они утверждают, они не расслабляют свое «каменное» лицо даже в интимных ситуациях, — против кого они играют?

Почти всем было трудно выполнять этот экспери­мент. Вот типичный пример: «Эксперимент на со­знав ание эмоций до сих пор вызывает настолько сильное сопротивление, что не дает значимых ре­зультатов. Главные сопротивления — чувство не­удобства и скука. Мне не удалось ни почувствовать выражение лица, ни заметить, меняется ли оно. Единственное выражение, которое я заметил, было нажимание нижней губы на верхнюю вверх и впе­ред. Я связал это с чувством беспокойного цинизма, которое я переживаю, когда слышу что-то (обычно в связи с делами), чему я не верю. В другие моменты я обнаруживал свое лицо застывшим. Это настолько беспокоило меня, что я прекращал эксперимент, как только сознавал это слишком ясно. Я также за­мечал, какое у меня лицо, когда я сержусь. И это сознавание также слишком беспокоило меня, чтобы продолжать его».

* Игра на идиоме: по-английски «каменное лицо» буквально «лицо игрока в покер». — Прим. пер.

Некоторые отмечали, что выражение их лица не изменяется, оставаясь как бы застывшим. Дру­гие — что их лица меняются так быстро и постоянно, что они не успевают найти слова для называния вы­ражения. Некоторые утверждали, что как только они находили, как назвать выражение своего лица, они сразу вспоминали ситуации, в которых оно было бы подходящим. Другие говорили, что они могли об­рести какое-то выражение лица, только если они придумывали какую-нибудь эмоциональную ситуа­цию, а потом отмечали, что происходило с лицевыми мускулами.

Обнаружение невыразительности своих лиц дало некоторым студентам новые основания для недо­вольства собой: «Я нашел, что мое лицо не слишком выразительно, скорее даже придурковато. Рот чаще всего приоткрыт, а глаза косят. Обе эти привычки я могу преодолеть только если постоянно сознаю, что я делаю со своим лицом. Я заметил, что мое лицо более выразительно, когда я взволнован. Если бы мне удалось управлять этим, полагаю, что выглядел бы более интересным человеком». — Это отражает общую тенденцию пытаться работать над симпто­мом, не не над его основой. Произвольно управлять чертами лица — это не выразительность, а актерст­во, и если только не быть очень хорошим актером, то это превращается в «корчение рож». — И даже в обучении актеров признается, что можно хорошо играть на сцене, только если вызывать в себе воспо­минание о сходных переживаниях а жизни, и вызы­вать соответствующие выражения лица и прочие черты поведения, которые соответствуют этому переживанию (см. напр., «Работу актера над собой» Станиславского, где большое внимание уделяется культивированию сенситивной и аффективной па­мяти). Мы, однако, стремимся научить вас не столь­ко убедительно играть сценические роли, сколько выражать себя