Глава 2. Теоретические основы терапевтической психологии - Терапевтическая психология- Шостром Э

Для того чтобы методы консультирования или психотера­пии были точными, логически последовательными и плодотвор­ными, необходимо ознакомиться с определенными аспектами те­ории личности. Одна из наших отправных точек состоит в том, что консультирование или психотерапия могут превратиться в импульсивное применение некой «поваренной книги» срецептами о решении человеческих проблем, если у психоклинициста не будет твердого представления о современной психологической мысли и об исследованиях его коллег, а также связного набора предпосылок относительно структуры и функционирования личности. Психологический консультант должен разбираться в своем объекте, точно так же как механик должен разбираться во внутренностях машины или хирург — в анатомии и физиологии человека.

В эту главу, таким образом, вошли обсуждение значения тео­рии и обзор различных подходов к консультированию с точки зрения теории личности и теории научения. Сделана попытка интеграции ряда исторических и современных теорий в качест­ве основы для логически последовательного применения мето­дологии. Главная цель включения в книгу нижеследующих ма­териалов — ознакомление студентов с некоторыми концепция­ми разнообразных теорий личности, которые могут оказаться для них полезными при проведении психологических консуль­таций.

ЗНАЧЕНИЕ ТЕОРИИ

О концепции психотерапевтического консультанта как уче­ного-практика говорилось в главе 1. Исходной посылкой в этой концепции служит то, что консультант может одновременно выступать в роли субъекта и объекта, то есть он может быть объективным, а потому и критичным наблюдателем происхо­дящего и в то же время оказаться субъективным участником процесса консультаций. Содержание научного метода, используемого консультантом в такой концепции, — это наблюдение, умозаключения, проверка. Терапевтическая практика связана с применением принципов, дедуктивным путем выводимых из обобщений или теорий, разработанных с помощью научного метода. Основой научной практики в психотерапии и консуль­тирования является, таким образом, теория. Под теорией кон­сультирования мы подразумеваем конструкцию из гипотез и обобщений, основанных на опыте консультирования и экспе­риментальных исследованиях.

Когда речь идет о консультанте как ученом, следует разли­чать два связанных между собой смысла этого слова. Первый из них подразумевает общенаучный подход, которого придержи­вается консультант и благодаря которому он может проверять свои рабочие гипотезы и совершенствовать свою профессио­нальную деятельность. Второй сводится к тому, что консультант как ученый применяет в своей работе научный (имеется в виду «строго экспериментальный». — Прим. перев.) метод. В типич­ном случае предполагается, что он, согласно установившимся принципам научной практики, отслеживает внешние перемен­ные и варьирует переменные экспериментальные. Такая возмож­ность в ситуациях консультирования возникает редко, если толь­ко не были специально созданы лабораторные условия для экс­периментальной проверки определенных гипотез о процессе консультирования. Поэтому научный подход к консультирова­нию в последнем рассмотренном нами смысле остается, скорее, идеалом.

Хотя психотерапевт или консультант интересуется примене­нием научного подхода и научной методологии для совершен­ствования своей профессиональной практики, он интересуется также наукой о поведении ради самой науки. Иными словами, он во многих случаях стремится к лучшему пониманию челове­ческого поведения, независимо от того, пригодятся ли ему эти знания в работе.

Ценность теории

Теория помогает объяснить, что происходит во взаимоотноше­ниях консультанта и клиента, и служит вспомогательным средст­вом для предсказания, оценки и улучшения результатов. Теория задает принципиальную схемудля систематических наблюдений процесса консультирования. Теоретические построения способствуют усилению логической связности имеющихся идей о кон­сультировании и рождению новых идей. Следовательно, теория консультирования может быть весьма практичной.

Научный подход

В чем проявляется научный подход? Если консультант или психотерапевт, выполняющий свои повседневные обязанно­сти, не будет задавать себе приведенных ниже вопросов, он врядли преуспеет в повышении своей терапевтической эффек­тивности и вряд ли обогатит свою сферу профессиональной деятельности новыми идеями. Что сейчас происходит? Како­ва моя модель? Каковы мои предпосылки? Чем объясняется данное событие? Что произойдет, если я попробую тот или иной метод? «Ненаучный» консультант, который не задает себе этих важнейших вопросов, подвергается опасности погрязнуть в излишней самоуверенности относительно своих профессио­нальных методов.

Терапевтический психолог как ученый начинает с постанов­ки вопроса или проблемы, а уже затем наблюдает, что проис­ходит в его взаимодействии с клиентом. Он формулирует ги­потезы относительно того, что происходит. Эти гипотезы суть умозаключения, основанные на его наблюдениях. Набор уточ­ненных гипотез обычно называют теорией. Исходя из своей тео­рии консультант пытается объяснить или предсказать дальней­шие события в ходе консультаций. Он должен постоянно прове­рять вал идность своих новых теорий относительно наблюдаемой реальности, с тем чтобы они были хорошо согласованы. Усовер­шенствованные теории затем используются для уточнения объ­яснений или предсказаний определенных моментов консульти­рования.

Чтобы проиллюстрировать этот процесс, рассмотрим упро­щенный пример проявления защитных механизмов. По наблю­дениям консультанта, когда он чересчур «нажимает» на кли­ента своими вопросами или толкованиями тот сердится, замолкает или даже уходит с консультации. Консультант на­блюдает различные условия, при которых манера поведения клиента становится негативной, и задумывается, почему это происходит. Наблюдая другие сходные случаи, он замечает их общие черты и повторяемость результатов. Он выдвигает ги­потезу, что клиенты проявляют негативное отношение, и у них возникают «защитные реакции», когда они ощущают угрозу, то есть воспринимают консультанта как источник фрустрации и даже психологической опасности. Консультант может постули­ровать существование в клиенте «подсознания» или некоего «Я», чувства и установки которого несовместимы с сознательными чувствами и установками клиента. Клиент воспринимает несо­ответствие между своим поведением и своими глубокими внут­ренними установками наряду с расхождением между своими установками и установками консультанта. Конечно, консуль­тант будет проверять свои гипотезы относительно угрозы и за­щиты с помощью дальнейших наблюдений. Он должен уточ­нить свои концепции и обобщения до такой степени, чтобы они стали полезны для предсказания того, как клиент будет себя ве­сти под действием угрозы. В результате консультанту будет лег­че оценить как свои гипотезы, так и методы работы с клиентами. Такие «мини-теории» или подтвержденные гипотезы объ­единяются со многими другими данными и гипотезами в более стройную и более общую теорию структуры и функционирова­ния личности в целом. Общая теория затем используется при дедуктивном выводе новых гипотез, которые, в свою очередь, проверяются экспериментально или в процессе консультиро­вания.

Мы описали идеальный вариант научного подхода в терапев­тической психологии, однако воплощение его в жизнь для мно­гих практикующих консультантов затрудняется его новизной. Ктомужедосих пор не найдено неопровержимыхдоказательств ни того, что эффективность консультаций напрямую зависит от обширности и четкости теоретических познаний консультанта, ни того, что одна из имеющихся теорий личности или психоте­рапии лучше остальных.

В последние несколько лет была проведена большая работа в области систематизации теоретических построений теми пси­хологами, у которых имелось для этого достаточно темпера­мента и способностей. Впрочем, по-настоящему удовлетвори­тельная общая теория консультирования и психотерапии все еще не разработана. Каждый консультант пытается объяснить то, что он видит, с помощью собственных представлений, во всей их субъективности и ограниченности. Поэтомудосихпор существует ряд школ консультирования или психотерапии. Такая множественность теорий вполне оправдана, поскольку данная отрасль профессиональной деятельности еще достаточ­но молода, но в конечном счете должна возникнуть единая тео­рия человеческого поведения и практики консультаций. Тем временем каждому психоклиницисту придется анализировать чужие идеи, а также выверять собственные формулировки ги­потез о структуре и функционировании человеческой личнос­ти и о консультационном процессе. И хотя большинство кон­сультантов не смогут быть плодотворными теоретиками, они сумеют развить у себя привычку к внимательному и критично­му наблюдению повседневной практики и понимание научно­го экспериментального подхода к проблемам консультирова­ния.

По поводу различных теоретических подходов следует сде­лать еще одно замечание. Как указывает в своем сравнитель­ном анализе психотерапевтических подходов Блэк [34], иссле­довательские данные послеконсультационного наблюдения свидетельствуют, что все школы консультирования получают положительные результаты. Блэк полагает, что окончательное разрешение теоретических разногласий произойдет благодаря критическому анализу самого процесса, а не пропаганде огра­ниченных точек зрения и взглядов своей школы. Различаясь в акцентах, все подходы признают значение адекватного рап­порта, согласия клиента, потребности в поддержке, професси­онального статуса консультанта и некоторых разновидностей запретов.

Нас беспокоит тенденция психотерапевтов и консультан­тов объяснять все происходящее во время консультаций с по­мощью единственной теоретической концепции личности, по­скольку не существует теории, полностью объясняющей про­цесс. Более того, реакция клиента на различные подходы неоднозначна. Иногда определенный подход хорош лишь в на­чальной фазе, когда потребность клиента в поддержке блоки­рует все остальные усилия психотерапевта, а бывает так, что с другим клиентом сразу же дает положительный эффект под­ход, в высшей степени интерпретационный. Значение имеет также тот факт, что теория консультанта должна соответство­вать его стилю консультирования. Иными словами, психоте­рапевту лучше придерживаться таких теоретических позиций и такого стиля психотерапии, с которыми он чувствует себя комфортно и уверенно.

Изложенные выше взгляды можнорезюмировать следующим образом: изучающий психотерапию и консультированиедолжен нетолько иметь работоспособную наданный момент теорию, но и сохранять готовность к возможному пересмотру своих теоретиче­ских представлений. Следовательно, он должен изучать самые разные взгляды и их специфические особенности, а также знако­миться с методологическими и идеологическими аспектами раз­личных теорий. Ему следует разумно оценивать свои собствен­ные склонности и стремиться к углубленному изучению вышепе-речисленных аспектов. Став компетентным в конкретном варианте теории, он сможет вернуться к задаче более полного эк­лектического объединения, располагая для этого новым потенци­алом.

Каждый психотерапевт или консультант должен в конечном счете выработать собственные, присущие только ему взгляды. Фрейд не был «фрейдистом», Юнг — «юнгианцем», Роджерс — «роджерианцем». Каждый из них в полном смысле был самим собой, хотя и опирался на мудрость предшественников. У каж­дого специалиста должно быть ощущение, что в его практике находит свое отражение индивидуальный подход. Именно по этой причине ни один текст и ни одна школа не могут быть со­вершенно адекватны для любого психотерапевта или консуль­танта.

Эволюционирующая эклектика

Найдется немало практиков, отказывающихся отождеств­лять себя с какой-то из теоретических систем или школ и на­зывающих себя эклектиками. Они либо вообще не придают большого значения теории, либо считают преждевременным жестко придерживаться какого-то одного из современных взглядов. Некоторые эклектики приходят к такой своей по­зиции в силу пораженческих настроений или инертности, ста­раясь избежать трудностей строгого научного мышления. Свои взгляды они формируют, выхватывая отдельные тезисы из множества теорий (которые знают лишь поверхностно), чтобы удовлетворить свои сиюминутные потребности и при­хоти.

Другие консультанты-эклектики полностью осознают недо­статок системности в современном состоянии теории, а потому стремятся объединить разнородные элементы, логически объяснить и сгладить разногласия между несколькими теориями лич­ности. Они усердно стараются выработать на основе своих на­блюдений и гипотез гибкую, но работоспособную и логически последовательную позицию. Они предпочитают сохранять откры­тость своей позиции и стремятся с помощью творческих и чест­ных усилий дальше развивать теорию. Такой подход соответст­вует взглядам авторов и является наиболее характерным для пси­хотерапевтической психологии.

Мы убеждены, что на этой ранней стадии развития нашей науки ни один психотерапевт или консультант не может себе позволить быть слишком застывшим в своих взглядах. Опира­ясь на последние исследования и теории, он должен продол­жать вырабатывать новые позиции на основе того, что наибо­лее для него значимо. Кроме того, он должен быть готов к пере­смотру принятой им практики в свете появления новых данных. Мы решили называть такой подход «эволюционирующей эк­лектикой».

Мы полагаем, что психотерапевт или консультант, даже если он называет себя эклектиком или утверждает, что не основы­вается ни на каких теориях, всегда пользуется некими неяв­ными предпосылками, связанными со структурой и функцио­нированием личности, хотя и не может строго их сформули­ровать. Одна из задач научного консультанта — превратить свои неявные предпосылки в явные, а затем критически их проана­лизировать и проверить. Мы полагаем также, что эклектичес­кий подход, как средство удовлетворения насущных потреб­ностей практики, является допустимым лишь до тех пор, пока теория не получит достаточного развития. Для иллюстрации можно обратиться к аналогиям во многих других областях — от дрессировки собак до политики, где практика тоже идет впереди теории. Однако в конечном счете развитие должно определяться хотя и тяжеловесными, но зато, на наш взгляд, более надежными результатами применения научного (экспе­риментального) метода и теоретическими построениями. Судя по современному положению дел, вполне вероятно, что тео­рия личности и практика консультирования будут развиваться одновременно.

В следующем разделе содержится сводный обзор основных теорий личности и их следствий для теории и практики кон­сультирования.

Историческое развитие теории психологического консультирования

Можно проследить две исторические основы теории психо­логического консультирования. Первая из них — бихевиораль-ный подход, где основное внимание уделяется переобучению и выработке более адаптивных реакций как способов решения жизненных проблем при существенном использовании поощрения, наказания и информации. Логика, информация и методы решения проблем — составляющие бихевиористского подхода. Рассмотрим такой пример: к специалисту обращает­ся клиент, у которого возникли проблемы с сосредоточением внимания, что мешает ему в учебе. Консультант занимается ра­циональной диагностикой, чтобы определить, правильно ли клиент выбрал программу обучения, адекватны ли его учебные навыки, располагает ли он достаточными способностями для выполнения этой задачи и т. д. Клиенту предоставляется воз­можность улучшить свои рабочие навыки, получить больше информации, лучше оценить реалистичность своих целей, по­лучить дополнительную консультацию по личностным пробле­мам. Таким образом создаются условия для его переобучения.

При другом подходе, основанном по большей части на прин­ципах психоанализа, упор делается на эмоциональные, так называемые динамические, аспекты личности. Приверженцы динамического подхода, не пренебрегая рациональной сторо­ной проблем, сосредоточиваются на попытках выявить относя­щиеся к проблемам чувства и понять подсознательную основу поведения. Так, благодаря устранению эмоциональных препят­ствий к научению и «снятию напряжения», клиент получает возможность подойти к решению своих проблем более рацио­нальным образом. Например, если у клиента проблемы с со­средоточением внимания в учебе, и при этом он, по-видимому, негативно реагирует на стремление родителей заставить его хо­дить в школу, можно предположить, что он бессознательно со­противляется родителям с помощью своей «неспособности» к учебе.

Нижеследующие варианты теории могут быть отнесены к одной или другой из этих исторических категорий. Сначала бу­дут рассмотрены некоторые подходы динамического направле­ния (как доминирующего), а затем — бихевиорального.

ТЕОРИИ ДИНАМИЧЕСКОГО НАПРАВЛЕНИЯ

Психоаналитические подходы

В психоаналитическом подходе внимание сосредоточивается на истории жизни клиента (психосексуальном развитии), влия­нии генетически обусловленных импульсов (инстинктов), жиз­ненной энергии (либидо) и ранних переживаниях, на его индиви­дуальности, атакже на иррациональных и подсознательных при­чинах значительной части человеческого поведения. Одним из важных достижений психоанализа являются представления об уровнях осознаваемого и неосознаваемого. К уровню сознания относятся те идеи, о которых индивид отдает себе отчет в данный момент. На предсознательном уровне находятся те идеи, о кото­рых индивид в данный момент «не знает», но которые могутбыть вспомнены. Бессознательный уровень наполнен такими воспо­минаниями и идеями, которые индивидуум забыл и не в состоя­нии вспомнить. По представлениям Фрейда, подсознание состав­ляет основной массив личности и оказывает огромное влияние на поведение.

Важный психотерапевтический вопрос, поднимаемый в пси­хоаналитическом методе, заключается в следующем: нужен ли нам «глубокий» подход, постулирующий, что происхождение и решение человеческих проблем лежит в глубинах личности, или же такие объяснения и решения кроются, скорее, в ее перцеп­ционных структурах? Консультант психоаналитического на­правления подчеркивает, как важно иметь представление о глу­бинах личности, и постулирует существование структуры, из­вестной как концепция «айсберга» по Фрейду и изображенной на рис. 3. Самым большим элементом является Ид, характери­зующийся такими свойствами, как бессознательный, иррацио­нальный, неорганизованный, ориентированный на удовольст­вие, примитивный. Ид — это источник «либидо» (жизненной силы и энергии), атакже источник всех стремлений и органич­ной тяги человека к жизни и смерти.

Еще один элемент структуры личности — Эго, которое функ­ционирует как управляющий, ориентированный на реальность, властвующий механизм. Эго выступает также в роли посредни­ка между Суперэго, Ид и требованиями реальности. Одна из принципиальных функций Эго — контроль над Ид и удержа­ние импульсов и чувств (таких, как тревога) вне сознания. Кон-

Область контакта с внешним миром

Сознательное Предсознательное

Бессознательное

Рис. 3. Представления о структуре личности в психоанализе. J. F. Brown, Psychodynamics of 'Abnormal Behavior(New York: McGraw, 1940), адаптировано из W. Healy, A. Bronner and A. Bowers, The Structure and Meaning of Psycho­analysis (New York: Knopf, 1930).

троль Эго осуществляется через механизм «защиты», главной раз­новидностью которой является «вытеснение». Импульс Ид, отсе­ченный от возможности своего прямого выражения, проникает через барьеры Эго в замаскированном виде, обычно в более безо­пасной вторичной форме.

Хотя ранние теоретики психоанализа придавали большое значение вытеснению тревоги и последующим симптомам, клас­сические, «ортодоксальные» терапевты психоаналитического направления больше внимания стали уделять психологии Эго, где в первую очередь рассматриваются адаптивные управляю­щие функции личности.

Концепция Суперэго также принадлежит Фрейду. Этот эле­мент выполняет в структуре личности функции контроля. Обыч­но Суперэго представляется как набор родительских нравствен­ных установок и норм социальной морали, усвоенных в детстве и ставших позднее важной структурной и функциональной ча­стью личности. Во многих отношениях суть этой концепция сходна по значению со словами «сознательность» и «совесть».

Позднее ученики Фрейда — Адлер, Юнг и Ранк — не только видоизменили, но и полностью отбросили многие из его основ­ных постулатов. Адлер акцентировал внимание на целеустремленности и целесообразности человеческого поведения в гораздо большей степени, чем это делал Фрейд, который рассматривал клиентов скорее в качестве беспомощных жертв собственных импульсов в рамках довольно-таки механистической, детерми­нированной модели. Адлер полагал, что стремление к власти и повышению статуса в большей степени влияет на поведение, чем обобщенные сексуальные мотивы, о которых толковал Фрейд. Адлер усматривал в установке индивидуума на собственное пре­восходство компенсацию ощущаемой им слабости, «комплекса неполноценности». Еще одна концепция Адлера, родственная стремлению к власти, — так называемый маскулинный протест женщин, завидующих статусу и власти мужчин.

В дополнение к биологическим детерминантам поведения Ад­лер выделял также «социальный интерес» и текущий «стильжиз-ни». Один из психотерапевтических приемов по Адлеру, позволя­ющий получить ключевые знания о стиле жизни клиента, — во­прос о его «первом воспоминании». Такой подход позволяет психотерапевту составить представление о том, на каком опыте основан стиль жизни клиента.

Адлер также широко известен своим понятием эго-идеала, то есть модели личности, к которой стремится индивидуум. Это прототип популярного ныне понятия «Я»-концепции. Помощь клиенту в лучшем осознании его уникального стиля жизни, иде- : алов и «Я»-концепции — одна из главных целей психологичес­ких консультаций.

Юнг подчеркивал уникальность человеческих мотивов и стремление к индивидуализации. Юнг постулировал общее по­нятие «коллективного бессознательного», состоящего из унас­ледованных «архетипов», то есть комплекса изначальных и универсальных мотивов и обобщенных образов людей. Второй структурный элементу Юнга — «личное бессознательное», со­стоящее из того, что забыто и вытеснено. «Сознательное» соот­ветствует внешнему уровню осознания, занятому проблемами повседневной жизни. «Персона» — это своего рода верхний слой, скрывающий глубокие личностные характеристики от окружающих. Как полагал Юнг, «персона» представляет со­бой существенный и вполне здравый элемент личности, за ис­ключением тех случаев, когда она начинает доминировать над «настоящей» личностью или заслонять от индивидуума то, что Юнг называл его «тенью». Теневая часть личного бессознатель-

ного предполагается импульсивной и, как правило, неприем­лемой ни для сознания самого индивидуума, ни для общества. В дополнение к «персоне» и «тени» существуют другие элемен­ты архетипов: «анимус» (мужское начало в женщине), «анима» (женское начало в мужчине) и «самость» (достижение единст­ва и целостности).

Юнг подчеркивает, что психотерапевт должен помочь клиен­ту чем-то заместить свои неврозы и «выстроить» «самость» (соб­ственную индивидуальность). Соответственно, он высоко це­нит религию и придает большое значение интеграции религии с психологией. Описанные Юнгом парадоксы человеческой лич­ности, такие как смешение мужского и женского начал, зачас­тую представляют собой полезные концепции на интерпретаци­онной стадии психотерапии. Как Юнг, так и Адлер подчеркива­ли ценность прямого («лицом к лицу») общения психотерапевта с клиентом, в противопоставление менее непосредственному, ори­ентированному «на кушетку» контакту у фрейдистов.

Раж внес ценный вклад в психоаналитическую теорию, обра­тив внимание на травматические события жизни, такие как рож­дение и отделение от матери. Он обобщил эти идеи, добавив к ним стремление к безопасности у взрослых. Ранк указал на то влия­ние, которое детские впечатления и ход развития в детстве оказы­вают на выработку независимости и ощущение безопасности у взрослых, присоединив тем самым к теории психологического консультирования важную и содержательную грань, связанную с развитием личности. Одним из следствий, например, является значение «ограничений». Согласно этой концепции, мы помога­ем клиенту обрести ощущение безопасности, накладывая огра­ничение на его поведение, например, удерживая его во время бе­седы в том месте, где она проводится. Иногда это оказывается существенной частью психотерапевтического процесса, особен­но при работе с детьми.

Центральная концепция Ранка — это концепция «воли» как направляющей, интегрирующей, а также подавляющей инстинкты силы. Он рассматривает сопротивление как дей­ствие воли, поддерживающей личностную целостность. Вне-биографический подход Ранка предполагает серьезный ак­цент на позитивной мотивации клиента и на его нынешних чувствах, а не на интерпретациях терапевта биографии кли­ента.

Главным вкладом Ранка в теорию консультирования явилось" то, что он настаивал на отношении к клиенту как к личности, атакжето, чтоон отводил психотерапевту отчетливоокрашенную роль. Ранктвердо верил в «этическое самоопределение», подразу^ мевающее, что консультант должен проявлять осторожность, что­бы не навязывать клиенту собственных ценностей. Со взглядами Ранка связана постановка еще одной важной проблемы консуль­тирования: чем должно в первую очередь определяться содержа-! ние психотерапевтического процесса — сферой ценностей кли^ ента или же консультанта?

Теории Ранка оказали влияние на нескольких американских психотерапевтов. Карл Роджерс в области психотерапии для взрослых, Джессе Тафт в области социального обеспечения и Ф. Аллен в области детской психотерапии продолжили специ­фическую адаптацию психоаналитической теории в духе идей Ранка. «Воля» у Ранка стала пониматься как позитивная сила развития. Конфликт между потребностями в независимости и в зависимости рассматривается как регрессивная тенденция воз­врата крайним зависимым отношениям — в тех ситуациях, ког­да предъявляемые жизнью требования слишком высоки. Как полагает Аллен, основные трудности адаптации у клиентов воз­никают из-за того, что к ним предъявляют чрезмерно строгие требования, в то время как они еще не в состоянии с ними спра­виться. Указание Ранка на терапевтический потенциал самих взаимоотношений с клиентом как таковых естественным обра­зом влечет за собой повышенное внимание к установкам кон­сультанта и к тому, чтобы клиент принимал на себя свою долю психотерапевтической ответственности.

Влияние классической теории психоанализа на психотерапию и консультирование

Значительное влияние на консультирование оказала теория Фрейда о защитных механизмах. Психоанализ помог нам луч­ше понять подсознательные основы поведения: консультанты стали меньше сосредоточиваться на симптомах (защитных ме­ханизмах), а больше — на причинах такого защитного поведе­ния. Одна из психотерапевтических задач — помочь клиенту найти способы совладания с подсознательными стремлениями и тревогой, а затем подыскать для него другие пути разрядки напряжения, более приемлемые в социальном плане, а также более удовлетворительные лично для него. Кроме того, психо­аналитический консультант видит свою задачу в том, чтобы сде­лать «неосознаваемое более осознанным», то есть помочьклиен-ту узнать и научиться использовать психологически зрелым об­разом свою психическую энергию, понять причины своего «неправильного» поведения, предопределяемого «опасными» подсознательными импульсами. Помощь клиенту в осознании подсознательных чувств способствует появлению у него боль­шей непосредственности, рациональности и других ценных ка­честв, которые подразумеваются понятием «психологическая

зрелость».

Терапевты психоаналитического направления применяют та­кие методы, какабреакция, свободные ассоциации, интерпрета­ция сопротивления, сновидений и мотивов переноса. В связи с предпосылками, стилем и продолжительностью (обычно от2 до 5 лет) психоаналитической терапии, использование ее в психоте­рапевтическом консультировании ограничено. Характерной чер­той психоаналитического метода является пробуждение у клиен­та регрессивных воспоминаний через постоянную фрустрацию. Цель этой техники — подтолкнуть клиента к выявлению ранних переживаний, для того чтобы психотерапевт получил возможность помочь ему справиться с переживаниями, которые иначе могли бы остаться неосознанными.

Консультирование и краткосрочная психотерапия меньше, чем психоанализ, сосредоточены на попытках глубоко трансфор­мировать личность с помощью детальной интерпретации ран­них и устойчивых подсознательных конфликтов. Психотерапевт больше занимается внутренними конфликтами и переживани­ями, которые, пусть смутно, но воспринимаются сознанием, и помогает клиенту изыскать ресурсы для их разрешения. Ины­ми словами, психотерапевт больше сосредоточен на «здесь и сейчас», в то время как психоаналитик, скорее, стремится пре­одолеть вытеснение того, что спрятано глубоко в подсознании. Применение психоаналитических методов в психотерапевтиче­ских консультациях рассматривается в части II, где речь идет о вопросах взаимоотношений.

Одно из важных следствий в детерминированных системах, таких как система Фрейда (в соответствии с которой у инди­видуума сначала происходит блокировка каких-либо его по­буждений, затем — их вытеснение, после чего развиваются невротические симптомы), состоит втом, что еголичная ответст­венность практически исчезает: «Это не я виноват; это фруст-рированные импульсы моего Ид стали причиной всех бед». То есть он начинает рассуждать так: «Мой голод украл это ябло­ко, а не я». Психотерапевтический консультант исходит из той предпосылки, что клиент рано или позднодолжен принятьлич-ную ответственность за свое поведение. Психотерапевт экзис­тенциального направления, например, придает огромное зна­чение тому, чтобы у клиента появилось чувство «владения» со­бой.

Расширенная теория психоанализа у Юнга и Адлера вклю­чает в себя больше социальных детерминант, таких как соци­альная взаимопомощь и целенаправленность поведения. Ранк тоже говорит о способности личности к социальной интегра­ции и необходимости для консультанта иметь представление о чувствах и потенциальных возможностях клиента. Эти концеп­ции подготовили почву для того, чтобы вдальнейшем такие пси­хотерапевты, как Салливан, Хорни, Тафт, Аллен и Роджерс, раз­работали теоретические подходы, имеющие еще большую цен­ность для психологического консультирования.

Современные подходы, восходящие к теории психоанализа

Салливан известен своей теорией межличностных отношений, учитывающей взаимосвязь между развитием личности и соци­альной культурой. Согласно этой теории, индивидуум предстает совершенно разным — как для самого себя, так и для окружаю­щих — в зависимости оттого, с кем он в данный момент взаимо­действует. Практический вывод из этого тезиса: индивидуум мо­жет быть понят только в контексте его взаимоотношений с род­ными и близкими, друзьями (реальными или предполагаемыми) и более широкими социальными группами.

Салливан постулирует две базисные цели человеческого по­ведения — удовлетворение физических потребностей (еда, пи­тье, отдых, секс) и стремление к безопасности (определяемой как состояние удовлетворения, эйфории в случае соответствия социальным ожиданиям). Ребенок, осваиваясь в социальной культуре, зачастую попадает в конфликт между удовлетворени­ем потребностей и стремлением к безопасности. По мере того как родители прибегают к запретам и выражают неодобрение, он начинает испытывать тревогу из-за своей неспособности со-

ответствовать таким ожиданиям. У ребенка развивается повы­шенное мышечное напряжение. Он исключает из своего созна­ния отдельные части личного опыта, которые оказались провока­торами тревоги. Его попытки снять напряжение с помощью той или иной активности не приносят полного облегчения, посколь­ку снижение тревоги происходит по особой схеме, непохожей на процесс разрешения других, физиологических видов напряжения. Если жеребенку удается достичь и удовлетворения, и безопас­ности, он обретает чувство владычества, властвования, в резуль­тате чего у него повышается самооценка. Итак, эти аспекты от­ношения ребенка к самому себе определяются отношением к нему окружающих. В свою очередь, отношение ребенка к само­му себе имеет свойство влиять на его отношение к окружаю­щим.

Следовательно, важно осознать, что тревога в значительной степени обусловлена контекстом межличностных отношений. Если в процессе развития у ребенка возникает сильная тревож­ность, то это снижает степень научения, уровень знаний и спо­собность к инсайтам. В связи с этим Салливан говорит об «из­бирательном невнимании». Когда в ситуации межличностного общения люди актуализируют слова или чувства, которые про­воцируют в глубинах личности тревогу, оценка окружающих имеет тенденцию проявляться в негативном направлении; та­ким образом происходит отчуждение индивидуумов друг от дру­га. Следовательно, нужно помнить, что агрессивный клиент ве­дет себя в такой манере в основном потому, что в своих попыт­ках встретить любовь и понимание он наткнулся на отказ. Из-за невозможности для него любить и быть любимым он сохраняет враждебные установки даже по отношению к тем, кто старается удовлетворить его потребности.

Салливан прослеживает личностный рост индивида от довер-бальной младенческой стадии до зрелого возраста. Консультанту необходимо обеспечивать безопасность во взаимоотношениях, мириться с эмоциональными вспышками, которые свидетельст­вуют о пиках напряжения, организовывать ситуации научения, что способствует изменению установок клиента по отношению к самому себе — повышению чувства собственного достоинства и уверенности. Психотерапевты и консультанты должны осозна­вать, что развитие приязненных чувств может отставать из-за нарушений в межличностных отношениях, и что клиент нуждается в корректирующей обстановке, в которой сможет повысить самооценку и выработать уверенность в себе, адекватные для любой ситуации. Ему нужна возможность развить в себе умение любить другого человека, чье благополучие должно стать для него столь же значимым, как его собственное.

Однако консультанту следует быть осторожным при интерпре­тации личностной динамики индивидуума и помнить, что его соб­ственное развитие осуществлялось через точно такой же соци­альный процесс, как и развитие клиента, и что сложившиеся в ходе консультаций отношения изменяют его самого с учетом его статуса, который Салливан называет статусом «участника-на­блюдателя». Эта тема обсуждается в главе 8.

В целом, принципиальные следствия из теории Салливана для психотерапевтов и консультантов заключаются в том, что индивидуума можно понять, главным образом, в свете истории его межличностных отношений. Необходимо выяснить особен­ности межличностных отношений клиента, имеющих ключе­вое значение для понимания самим клиентом своих внутрен­них установок. Консультант должен осознавать, что реакции клиента в общении с ним обусловлены этими прошлыми взаи­моотношениями и что выражаемые им чувства — лишь перенос тех чувств, которые он испытывал в предыдущих межличност­ных отношениях. Идеи Салливана близки к современному под­ходу в психологическом консультировании, известному как «коммуникативный подход».

КаренХорни [148], которую можно причислить к так называ­емым неофрейдистам, расходится с ранними психоаналитика­ми втом, что уделяет много внимания культурным детерминан­там поведения и видит причины неадекватного поведения глав­ным образом в искажении человеческих взаимоотношений. Хорни, хотя и остается в общих рамках психоаналитической те­ории, смещает центр внимания с ранних детских переживаний и вытеснения биологических влечений на существующий в дан­ный момент характер структур и конфликтов. Однако она при этом не отрицает значение раннего опыта для формирования личности. Хорни полагает, что совокупность ранних детских переживаний и конфликтов определяет неповторимую структу­ру личности, которая и обусловливает предрасположенность индивидуума к невротическим проблемам. Этот взгляд несколь­ко отличается от ранней идеи Фрейда о том, что неврозы и конфликты у взрослого, в сущности, представляют собой повторе­ние некоторых детских переживаний.

Примером культуральных особенностей личностных проблем может служить конкуренция в американской культуре, которая, похоже, порождает немало фрустраций и враждебности. Наша враждебность проецируется на окружающих, которые теперь рас­сматриваются в качестве соперников. У нас возникает тревога в связи с потенциальной опасностью окружающих и страхом их мести в ответ на нашу собственную враждебность. Такая ситуа­ция вызывает потребность в безопасности, которая частично удов­летворяется в любовных взаимоотношениях. Поскольку полно­стью удовлетворительные приязненные отношения в нашем об­ществе — редкость, многие из нас обречены на дальнейшую

фрустрацию.

Хорни считает, что стресс, возникающий в результате кон­куренции и противоречивых требований нашей социальной культуры, предъявляемых к индивидууму, является одним из источников психологического напряжения. Примерами здесь служат противоречия между настойчивыми требованиями эко­номического преуспевания и ограниченными средствами для достижения этой цели; независимость и свобода выбора на фоне препятствий в связи с социальным происхождением и положе­нием в обществе; братские отношения и любовь к ближнему наряду с жесткой конкуренцией по принципу «око за око, зуб

за зуб».

Содержащиеся в социальной культуре конфликты зачастую усваиваются индивидуумом и проявляются в различных фор­мах: агрессивности и уступчивости, властности и беспомощно­сти, эгоизма и самоотверженности, доверия к людям и страха перед ними. С точки зрения психологического консультирова­ния важен тот факт, что конфликты, с которыми сталкиваются все члены нашего общества, трансформируются и проявляются в виде неразрешенных и причиняющих страдания детских кон­фликтов. Вследствие этого у индивидуума могут сформироваться защитные механизмы, тревожащие его самого или окружающих. Осознание этих конфликтов или связанной с ними тревоги за­ставляет человека обращаться за психологической помощью. Примером здесь служат люди с защитными механизмами в виде самоуничижения, столь часто встречающиеся в нашем среднем классе. Для такого человека самое главное — «быть милым со всеми, чтобы они тоже были милы со мной и полюбили меня». Оказывается, однако, что многие люди все равно его не любят; поэтому он приходит в недоумение и заключает, что ведет заведо­мо проигранную войну.

Еще одно отличие, отмечаемое Хорни, — между «нормаль­ной» тревогой, вызванной страхом конкретных событий, таких как несчастный случай или смерть, и «невротической» или глу­бинной, первичной тревогой, которая обусловлена страхом, воз­никшим в ранних взаимоотношениях, когда индивидуум столк­нулся с потенциальной враждебностью мира, и которая влечет за собой формирование невротических защитных механизмов. Одна из задач психологического консультанта — помочь кли­енту осознать его первичные тревоги и выработать более при­емлемые способы совладания с ними.

Очень близка к ее концепции глубинной тревоги концеп­ция «первичной враждебности». Как полагает Хорни, невро­тическая тревога в значительной степени обусловлена на- ' личием подавленной враждебности, которая проецируется на окружающих. Восприятие мира в качестве враждебного ' человеку места порождает тревогу и вызывает дальнейшее !. подавление враждебности, замыкая тем самым «порочный  круг».                                                                                           

Далее консультанта должна заинтересовать у Хорни концеп-  ция «первичного конфликта», существующего в основном на ; подсознательном уровне. В этом конфликте сталкиваются ощу-   ' щения зависимости и любви к своим родителям, перерастаю- j щие в результате в чувство враждебности к ним из-за такой за-   ? висимости. Конфликт не может быть разрешен на сознатель-   i ном уровне, потому что человек не в состоянии с легкостью   ; отчуждать себя оттех, по отношению к кому он испытывает чув-   ■ ство зависимости. Индивидуумы, находящиеся ближе к психо­логической норме, осваивают непринужденное переключение противоположных стремлений к зависимости и независимости, тогда как невротический индивидуум сильнее зажат в своем поведении и воспринимает свои стремления к зависимости-не­зависимости как прямо противоречащие друг другу. В результа­те такого состояния утрачивается раскованность, и у жертвы появляются ощущения беспомощности, нерешительности и усталости. Согласно Хорни, одна из задач психотерапевта —дать клиенту осознать свой первичный конфликтисвои попытки разрешить его за счет стремления двигаться в сторону людей, против них или прочь от них.

Одна из интересующих психотерапевта схем у Хорни [147]— описание основных типов личности в психотерапии. «Экспан­сивный» (или «агрессивный») тип производит впечатление отъявленного эгоиста, демонстрирует заносчивую и презритель­ную манеру поведения и, похоже, уверен, что в состоянии вну­шить окружающим ложные, не соответствующие действитель­ности представления о себе. Клиента такого типасначалатрудно вовлечь в психотерапевтические отношения, но позднее, когда его защитные механизмы ослабевают, он втягивается в эти отноше­ния довольно легко.

«Самоуничижительный» (или «застенчивый») склонен под­чиняться другим людям, занимать зависимое положение, искать у них защиту и одобрение. Для него характерны сильные ощу­щения своей несостоятельности и неполноценности, чувство ненависти к себе. В поведении он проявляет пассивность и по­добострастную манеру держать себя. Обычно довольно легко втягивается в психотерапевтические отношения.

«Самоустранившийся» тип напускает на себя безразличный вид, выражающий его отстраненность от собственных внутрен­них чувств и от жизненных невзгод. В жизни он чаще принима­ет роль постороннего наблюдателя. У него нет заметной тяги к каким-либо достижениям, серьезных усилий он избегает. Кли­ент такого типа поддерживает эмоциональную дистанцию между собой и окружающими, уклоняется от тягот участия в каких бы то ни было близких человеческих взаимоотношениях. Такое уклончивое поведение крайне затрудняет вовлечение его в пси­хотерапевтические отношения.

Еще две полезные для консультантов концепции Хорни — «от­чуждение от своего "Я"» и «тирания "надо"» [147]. Первая кон­цепция отмечает распространенное состояние клиентов, предпо­лагающее страх утраты индивидуальности, сумятицу мыслей и чувств, атакже ощущение отдаленности от своих мыслей и чувств. Под выражением «тирания "надо"» Хорни понимает проявляю­щееся у многих клиентов сильное навязчивое стремление к свое­му идеальному «Я», формирующееся без должного учета реаль­ных обстоятельств их жизни. Такой клиент, например, исходит из предпосылки, что для него не может и не должно быть ничего не­возможного.

Эрих Фромм [114, 115], подобно Салливану и Хорни, интере­суется влиянием социальных факторов на поведение. Он тоже придает значение индивидуальности клиента, его целеустремлен­ности и продуктивным возможностям.

Фромм одним из первых стал употреблять термин «самореали­зация» в терапевтическом контексте, рассматривая развитие лич­ности как процесс развертывания психологических сил челове­ка. Ответственность за многиеличностные конфликты он возла­гал на экономические факторы и формирование чувства вины. В более широком смысле самые серьезные проблемы современ­ного человека, по представлениям Фромма, группируются вокруг этических конфликтов и вокругего привязанностей, основанных на потребности любить и быть любимым. Положительную роль могло бы сыграть социальное одобрение бескорыстия в противо­вес конкурентности и своекорыстию, порождающим проблемы привязанностей и этики. Привязанности человека всегда явля­ются основой его проблем. Консультант помогает своему клиенту справляться с этими проблемами, совершенствуя его умение вес­ти плодотворную жизнь и иметь привязанности в своем окруже­нии. Связующим звеном человеческих взаимоотношений, по мне­нию Фромма, выступает зрелая любовь, о чем подробнее пойдет речь в следующих главах этой книги.

Александер и Френч [2], будучи приверженцами классичес­ких фрейдистских постулатов и методов, модифицировали прак­тику психоаналитической терапии, с тем, чтобы сократить вре­мя, необходимое для достижения результатов. Вопрос о том, сколько времени следует затрачивать на клиента, — один из клю­чевых в профессиональном консультировании. Александер и Френч уменьшают необходимое для психотерапии время, тща­тельно подбирая психотерапевтов, наилучшим образом соответ­ствующих конкретным потребностям клиента, сохраняя гиб­кость методов с целью подстройки их под индивидуальный стиль, атакже изменяя временные промежутки между беседами. Они подчеркивают, что психотерапия сводится к «корректиро­ванию эмоциональных переживаний», которое достигается бла­годаря форсированию инсайта и широкому применению мето­дов поддержки. Последняя особенность их подхода затрагивает еще один вопрос консультирования, связанный с эффективно­стью весьма директивной деятельности психотерапевта и ши­роким применением техники поддержки.

Резюме современных психоаналитических взглядов

Современные направления психоанализа сводятся к следую­щему: 1) привлечение внимания к культурным детерминантам поведения; 2) повышенный-интерес к,текущим жизненным об­стоятельствам клиента, особенно к его отношениям с близкими, и меньшая озабоченность историей его развития и психологиче­ских травм в младенчестве; 3) акцентирование внимания на ка­честве психотерапевтических взаимоотношений и на восприятии их клиентом; 4) угасание интереса к сексуальным влечениям и аберрациям; перенос внимания на другие потребности и чувст­ва, такие как любовь, враждебность, амбивалентность.

Подходы в теории «Я»

Теория «Я» в психотерапии и консультировании сравнитель­но нова. Хотя концепция «Я» была много лет назад выдвинута Юнгом, Макдугаллом и другими, консультационный подход, основанный на этой фундаментальной концепции, не был кон­кретно сформулирован до появления в 1942 году дискуссион­ной работы К. Роджерса «Консультирование и психотерапия» [250]. Позиция Роджерса стала известна под названием «неди­рективная», поскольку противопоставляласьтрадиционным, ори­ентированным на консультанта, методам психотерапии. Роджерс подчеркивает творческий элемент в той ответственности, кото­рую несет клиент за пересмотр, переосмысление своих проблем и за совершенствование своего «Я».

Читатель, знакомый с проблемами классификации психоте­рапевтических и консультационных теорий, имел возможность заметить мучительные трудности их систематизации. Что же касается нашей классификации, то мы признаем тот факт, что некоторые теории, отнюдь не сходные с другими, тем не менее, попали в общую с ними классификационную категорию. Есть и такие теории, которые можно отнести одновременно к не­скольким категориям. Теории «Я» принадлежат самым разным исследователям, иногда причисляющим себя к психоаналити­кам. Карен Хорни, например, довольно часто обращается к кон­цепции «Я».

Пепински [232] составил краткий исторический обзор, собрав воедино многие параллельные нити, которые образуют современ­ное направление и к которым применяют самые разнообразные эпитеты: «недирективные», «феноменологические», «основанные на теории "Я"», «клиент-центрированные». Читатель сможет найти у Пепински сводное описание трудов многочисленных ученых, которые внесли свой вклад в обширный перечень ис­следовательских и теоретических текстов, составляющий на данный моментосновулитературы по психологическим консуль­тациям.

Общепризнано, что Карл Роджерс [249] собрал наиболее сис­тематизированный свод предпосылок и теоретических построе­ний в области теории «Я», атакже ее приложений в психотерапии и консультировании. В его «клиент-центрированной» терапии выделяется один важный вопрос: какую долю ответственности можно возложить на клиента за поиски решения его проблем, за весь процесс психотерапии? Многое в нижеследующем обзоре взято из тезисов Роджерса.

Природа «Я»

Структура «Я» — это теоретическая конструкция, восходящая к гештальт-психологии и феноменологической психологии. В типичном случае она формулируется как «динамическая систе­ма концепций, ценностей, целей и идеалов индивидуума, предо­пределяющая, как он должен себя вести» [277, р. 8]. Это устойчи­вый образ самого себя у индивидуума, лучше всего им описывае­мый словами «Я», «Себя» и т. д. Для обозначения этой личностной конструкции применяются разнообразные термины, такие как концепция «Я», «образ себя», «Я»-концепция и «Я»-структура. Главным источником этого определения самого себя является не­посредственный опыт индивидуума, атакже представления и цен­ности его родителей, которые встраиваются в структуру на пра­вах непосредственного опыта.

В любых вариантах теоретических конструкций такого типа существует серьезная опасность рассматривать «Я» как своего рода гомункулуса, «человечка в человеке», имеющего личност­ные качества. Следующий соблазн — использовать данную кон­цепцию для универсального объяснения проблем мотивации и деятельности. Роджерс [249] употребляеттермин «Я» в смысле осо­знания своего существования и функционирования, а не в каче­стве синонима «организма» или «места, где находится...».

Концепция «Я» — это атрибут, приобретаемый в процессе обу­чения на опыте, она формируется, начиная с момента рождения, и последовательно усложняется вдетстве и юности подобно дви­жению по развертывающейся спирали. Например, одно из самых ранних проявлений своего «Я» — негативистские установки двух­летнего малыша, когда он начинает осознавать, что обладает соб­ственной индивидуальностью с настоятельными и специфичес­кими потребностями и возможностями. Это растущее осознание себя в качестве уникальной личности и есть его «Я»-концепция. Этому «Я» присущи различные субъективные атрибуты в форме «Я такой» (его характер), «Я могу» (его способности), «Я должен или не должен» (его обязанности) и «Я хотел бы стать» (его стрем­ления)^].

Когда индивидуум в своем восприятии самого себя полагает, что его поведение соответствует его образу себя, он в целом ис­пытывает чувство собственной адекватности, безопасности и ценности. Если же его действия расходятся с тем, как он опре­деляет самого себя, он испытывает то, что называют «угрозой», и ощущает свое небезопасное положение, свою неадекватность или никчемность. Если индивидуум не видит никаких альтер­натив, он начинает защищаться от этой угрозы или несоответ­ствия какими-то способами, которые обычно называют «защит­ными механизмами».

В качестве примера приведем одного клиента, пришедшего на консультацию в тревожном состоянии. Его первая попытка справиться со своими тревожными чувствами сводится к их от­рицанию или искажению их сущности. Клиент описывает свои противоречивые чувства по поводу поступления в колледж, а затем говорит: «Родители твердят мне, что я способен учиться в колледже, и результаты тестов профориентации показывают, что это действительно так. Я хотел бы этого добиться, но, тем не менее, я уверен, что просто не смогу. Я чувствую себя меж двух огней, и на экзаменах я просто цепенею. Я предпочел бы отка­заться от всей этой затеи». Далее клиент описывает свое чувство дискомфорта и другие симптомы.

Самоопределение этого клиента, его представление о своих спо­собностях и его стремления отчасти можно выразить в та­ких формулировках: «Я взрослый юноша; я уважаю мнение своих родителей; мне не хватает способностей для того, чтобы учиться в колледже; я хотел бы получить диплом; я хочу, чтобы меня любили и ценили». При этом клиент стоит перед тем фактом, что уже учится в колледже; его родители высказали свое мнение, и клиент к нему прислушивается; тесты показывают, что у него достаточно спо­собностей для учебы. Клиент вполне осознает свою тревогу в связи с этой ситуацией и знает, что тревожность проявляется у него в виде «страха перед экзаменами». Однако он еще не пони­мает, что столкнулся с угрозой из-за того, что его «Я»-концепция так плохо согласуется с данными реальности. Симптомом явля­ется тревога, которая приходит, когда возникает угроза. У кли­ента есть соблазн отрицать (защитный механизм) конфликт посредством бегства от ситуации. Такой маневр может избавить его от осознания угрозы, но не от самой угрозы. Если консульта­ции или иной жизненный опыт неразорвут эту цепьзащитных ре­акций, то защитное поведение (волнение на экзаменах, бегство от ситуации) будет, вполне вероятно, повышать его уязвимость перед будущими угрозами и перед чувством вины, тем самым порождая новые искажения восприятия и новые механизмы. Описанная по­следовательность представляет собой сокращенную схему цепи уг­роза—защита втеории «Я». Приведенные выше теоретические со­ображения о защите повторяют изложенное у Хогана [146].

Еще один распространенный пример цепи угроза—тревога-защита— ситуация молодой женщины, испытывающей внутрен­ний конфликт из-за стремлений сделать карьеру и вступить в брак. Если у нее есть любовь, она могла бы поддаться своему стремлению выйти замуж; но это угрожало бы ее профессиональ­ной карьере. Однако, если она хорошо учится и тратит больше времени на учебу, чем на общение со сверстниками, это способст­вует ее карьерным планам, но составляет серьезную угрозу для матримониальных планов. Предшествующий анализ цепи угро­за—защита можно применить и для этой ситуации, где имеются две «Я»-концепции, очевидно плохо совместимые друг сдругом. В данном случае консультант пытается помочь клиентке осознать оба своих стремления и примирить их между собой.

Когда индивидуум ведет себя не в соответствии со своей «Я»-концепцией, мы можем сказать, что он плохо адаптирован, в том смысле, что его осознание угрозы, тревожность и вызван­ный ими уровень защитных реакций высоки. Его концепция самого себя и его опыт, как он его сам воспринимает, расходятся, что показано на диаграмме А рис. 4. Студент из позапрошлого примера, который твердо уверен, что не сможет учиться в, коллед­же, хотя тем самым отрицает взвешенное мнение своих родителей и объективные результаты тестов, подпадает под эту модель.

Плохая адаптация

Воспринятый

Опыт      J

Отрицаемый

В

Хорошая адаптация

Опыт

опыт       Искаженный          опыт

опыт

Рис. 4. Плохая и хорошая адаптация сточки зрения теории «Я». Иллюст­рация из Роджерса [246, р. 526].

И напротив, когда «Я»-концепция индивидуума сравнитель­но хорошо гармонизуется с его восприятием своего жизненного опыта, и он ощущает, что действует в согласии со своими ценно­стями, идеалами и прошлым опытом, мы можем назвать его адап­тацию хорошей. Если бы студент из нашего примера изменился так, чтобы соответствовать диаграмме В рис. 4, он сказал бы: «Уве­рен, что смогу с этим справиться. Родители надеются на меня; получаемые мной оценки и результаты тестов подтверждают реа­листичность моих планов».

Конгруэнтность — это важный термин, применяемый привер­женцами теории «Я», особенно Роджерсом. Здесь подразумевает­ся близкое соответствие осознаваемого и опыта. Если клиент осо­знает, что выражает чувства, которые действительно испытывает, его поведение называют конгруэнтным или интегрированным. Если же клиент осознает, что пытается, например, выразить в ком­муникативном акте чувство любви к другому человеку, однако испытывает к нему враждебность, другой участник коммуника­тивного акта может осознать, что это коммуникативное сообще­ние ложно. Более того, другой участник коммуникативного акта зачастую осознает, что в основе ложной коммуникации лежат мотивируемые подсознанием защитные реакции клиента. Эта иллюстрация указывает на явную несогласованность между опы­том и его восприятием, поскольку то, что клиент осознает, и то, что он действительно чувствует, — две разные вещи. Такое состо­яние иллюстрирует также природу защитных механизмов с точки зрен и я теори и «Я ».

Еще одним примером несогласованности служит скучающий гость, который уверяет, что весело проводит время. В данном слу-<;. чае гость осознает несогласованность между реальным ощуще-i J" нием скуки и желанием быть вежливым. Роджерс сказал бы, что 'Ь это разновидность несогласованного поведения, которое являет- j. ся скорее маскировочным, а не защитным, так как гость осозна- ■ ет, что его коммуникативное сообщение не согласовано с его ре- альным ощущением скуки.

Главное следствие для консультирования из этой теории со­гласованности сводится, по-видимому, к тому, что задачей для консультанта становится проблема, как помочь клиенту муже­ственно воспринять несогласованность между тем, что он осо­знает, и тем, что он испытывает на опыте, чтобы коммуникатив­ное сообщение о его реальном опыте полностью им осознавалось и не было искажено защитными механизмами.

Следующие характеристики и предположения

Хотя теоретическая конструкция «Я» является главным струк­турным элементом, принципиально важное предположение — ос­новная гипотеза в теории «Я» — состоит в том, что индивидууму свойственна потребность в развитии для самоактуализации. Ор­ганизм стремится не только к самосохранению, но также к само­совершенствованию в направлении личностной целостности, интегрированности, завершенности и автономности. Поэтому предполагается, что у клиента наличествуют способность и моти­вация самому решать свои проблемы. Главное следствие из этого взгляда заключается в том, что задача консультанта — создавать в беседе соответствующую «атмосферу» и применять методы, спо­собствующие проявлению этих естественных сил развития, дей­ствующих в направлении перехода к душевному здоровью и твор­чески продуктивному поведению.

Хотя считается, что «потребность в самоактуализации» обус­ловлена биологически, предполагается, что направление такого развития обусловлено культурной средой —родителями, сверст­никами, учителями и другими значимыми для ребенка людьми. Поскольку индивидуум склонен отказываться от восприятия опыта, конфликтующего с его «Я»-концепцией, эти силы развития в процессе становления личности зачастую искажаются. Та­кое положение дел нередко дает картину личности, лишенной по­зитивной мотивации кразвитию. Приверженцам теории «Я», по-видимому, свойственно твердое убеждение, что позитивные силы развития в конце концов должны возобладать. В частности, неза­висимость вытеснит зависимость; интеграция преодолеет дезин­теграцию; антисоциальное поведение сменится социальным.

Третья предпосылка, основанная на взглядах, которые назы­ваются «феноменологией», состоит в следующем: «реальность» индивидуума —это то, что он воспринимает. Внешние события важны для него только в той мере, в какой он на опыте пережи­вает их значимость. Феноменологисты говорят: «Чтобы понять индивидуума, нужно выявить из его поведения его "феномено­логическое поле"». Иными словами, чтобы по-настоящему уз­нать человека, наблюдатель или консультант должен выяснить, как тот воспринимает свое окружение и самого себя. Соответст­венно, термин «внутренняя система отсчета» стал в консульти­ровании общеупотребительным, подразумевая, что консультант должен постараться как можно глубже проникнуть в мир вос­приятия клиента. Это личное понимание служит необходимым вступлением к «принятию» системы ценностей клиента. Данная точка зрения объясняет, почему сторонники клиент-центриро­ванной терапии придают такое значение глубокому пониманию и признанию внутренних установок клиента. Итак, в феноме­нологическом подходе приветствуются способности психотера­певта к эмпатии, сопереживанию.

Роджерс [249] предложил в рабочем порядке систему из четыр­надцати постулатов, которые выходят за пределы упомянутых нами базовых предпосылок. Сейчас много усилий тратится на то, чтобы внести ясность в эти вопросы и подвергнуть его предложе-ния строгой экспериментальной проверке. Исследования сосре­доточены на вопросе о том, как организованы и как изменяются сознательные и подсознательные уровни личности. Впрочем, это достаточно трудная задача — связать изменения, происходящие при клиент-центрированном консультировании, с постулатами теории «Я», особенно с ее базовым постулатом о самоактуализа­ции. Примеры исследовательских усилий, прилагаемых в этом направлении, собраны в обзоре Роджерса и Даймонда [258].

Родственное течение втеориях личности —это ориентирован­ный на «потребности» подход. Маслоу [197], например, дополняет базовые постулаты теории «Я», такие как принцип самоак­туализации, представлениями об основных человеческих по­требностях. Он рассматривает человеческое существо как ин­тегрированный, целостный организм с набором базовых по­требностей, ранжированных в иерархии приоритетов, которая определяется, главным образом, той культурной средой, в ко­торой человек вырос. Психотерапевтический процесс тогда предстает систематизированным удовлетворением потребнос­тей посредством совершенно особой разновидности межлич­ностных отношений. Как убежден Маслоу, его теория удовле­творения потребностей объясняет, почему так часто помощь в решении психологических проблем способны оказывать люди,. имеющие самые благие намерения, но не подготовку в области теории и методов консультирования.

Главные следствия из теории «Я»

Один из важнейших вкладов этого течения в психотерапию и консультирование состоит в том, что центральное место в кон­сультационном процессе занимает переживающий свой опыт индивидуум. Поскольку клиент имеет внутри самого себя и по­тенциал для своего развития, и осмысленное восприятие свое­го опыта, ответственность за изменения и обладание «центром оценивания» опыта тоже должны быть прерогативой клиента. Его внутренняя система отсчета обычно достаточно близка к «объективной реальности», так что консультант может осмыс­ленно доверяться тому, что говорит клиент. Тем не менее, кон­сультант должен постоянно себя спрашивать: «Что он пытает­ся высказать? И что это для него значит?» Тогда свое понима­ние воспринимаемого клиентом мира он сможет выказать ему неформальным образом. Такое положение дел способствует дальнейшему зарождению и кристаллизации чувств, ведущих к инсайту, который, в свою очередь, приводит к изменению планов и действий в позитивную сторону.

Еще одно следствие из принципа развития состоит в том, что отношение консультанта в ходе беседы должно быть настолько приязненным и терпимым, чтобы свести угрозу для «Я» клиента к минимуму. Снижение угрозы позволяет клиенту примириться с ранее неприемлемыми аспектами своей личности и выразить чув­ства, до того никогда не признаваемые. Встраивая в структуру своей самоорганизации дополнительные части своего опыта, ранее отрицаемого и искаженного, он оказывается в лучшем поло­жении для того, чтобы начать принимать других людей и достичь характеристик полностью функционирующей личности, как они описаны у Роджерса [252].

Третье следствие: эмоциональность консультационных взаимо­отношений является наиболее важным психотерапевтическим эле­ментом. Объем информации о клиенте, точность диагноза и пони­мание предыстории клиента, выходящие в некоторых теориях пси­хотерапии на первый план, лишь вторичны по сравнению с той «атмосферой», которая создается благодаря искренности консуль­танта, его приязни, теплу, сочувственному и чуткому пониманию. Меньше внимания уделяется тому, в каком направлении будет дви­гаться клиент, и больше — установлению взаимоотношений, при которых он сможет свободно и без тревоги совершать шаги в ис­следовании собственных чувств. Когда, скажем, такие взаимоот­ношения предлагаются «правонарушителю», можно ожидать, что у него произойдет прогресс в его социализации, так как он увидит, что для него это самый многообещающий выбор. Таким образом, упор на изменение базовых мотивов или стереотипов невелик. При­верженец теории «Я» заявляет, что подобное поведение автоматиче­ски изменяется в социально желательном направлении, когда вос­приятие у клиента приобретает более тонко организованную струк­туру и когда он открывает для себя более приемлемые способы удовлетворения своих потребностей наряду с потребностями обще­ства.

Обзор различных подходов в теории «Я»

Принципиальная особенность теорий личности — постулиро­вание представления «Я»-концепции. Второй характерной чер­той выступает вера во врожденный позитивный потенциал разви­тия, в силы самоактуализации человеческого существа. В психотерапии основное внимание уделяется взаимоотношени­ям консультанта и клиента. Для этих взаимоотношений прин­ципиально важное значение имеют терпимые и доброжелатель­ные установки консультанта. Основным отличием теорий лич­ности от других динамических подходов представляется стремление с самого начала выстроить и затем поддерживать не­угрожающие и снимающие тревогу взаимоотношения. Еще одно отличие от других подходов —повышение доли ответственности, возлагаемой на самого клиента.

БИХЕВИОРАЛЬНЫЕ ПОДХОДЫ

В то время как сторонники динамических теорий стараются с помощью умозаключений постичь характеристики сознательного и подсознательного, бихевиористы сосредоточиваются на объек­тивном исследовании поведения клиента и процессов научения — в качестве источника гипотез о сущности консультирования. По­скольку при таком подходе основное внимание уделяется поведе­нию, первоочередная задача здесь — выявить, каким образом было приобретено данное поведение и как его можно изменить.

Гештальт-психология или, другими словами, психология поля — течение довольно обособленное. Ее приверженцы включены нами в более широкое бихевиористское направление в связи с тем, что они тоже придают большое значение процессам научения и систе­матическим наблюдениям поведения. Однако различий между ге­штальт-психологией и бихевиоризмом больше, чем сходных черт. Во многих случаях концепции гештальт-психологии, с ее повы­шенным интересом к процессам восприятия, служат важным ис­точником для подходов в теории «Я».

Роль теории научения

Исторически это течение восходит к 1920-м годам — к кон­цепции Павлова об условных рефлексах в качестве основы на­учения и к бихевиоризму Уотсона. Их стремление к объектив­ности приводит к усилению акцента на изучении наиболее про­стых форм поведения с помощью экспериментов с животными. Хотя возможностей прямого применения формальной теории научения в проблематике психотерапии и консультирования не так уж много, в последние несколько лет появился ряд академи­ческих книг и статей, в которых предпринимались попытки объ­яснять психотерапевтические ситуации в терминах теории науче­ния. Примерами таких усилий по объединению теории и практи­ки служат следующие работы: Моурер [217], Доллард и Миллер [83J, Шобен [274], Шоу [270].

Характеристики и предпосылки

Теория научения в первую очередь предполагает, чтозначитель-ная часть человеческого поведения —результат научения. Пред­полагается также, что поведение может быть модифици­ровано и что поведение клиента, как и взаимосвязь этого поведения с предшествующими обстоятельствами жизни клиента, мо­жет быть описано с помощью гипотез, выводимых из соответст­вующей модели личности. Некоторые термины и общие сообра­жения, характерные для различных вариантов теории научения, рассматриваются ниже.

Строго бихевиористские объяснения поведения клиента ос­нованы в большинстве случаев на трудах таких ученых, как Торндайк, Халл, Гутри, Скиннер и Толман. Моурер и Миллер, Шоу, Роттер и Шобен пытались применить эти принципы в психологическом консультировании. Все подобные изыскания начинаются с предположения, что у личности есть побужде­ния. Эти побуждения обусловлены в первую очередь психоло­гически, однако вследствие социального научения складыва­ется разветвленная иерархия вторичных мотивов. Эти побуж­дения и мотивы подталкивают индивидуума к неким целям. Прошлый опыт индивида формирует ожидания (не признава­емые некоторыми сторонниками концепции подкрепления): если он будет стремиться достичь цели определенным спосо­бом, то достигнет ее. Стимулы или ключевые признаки иници­ируют реакцию, которая продвигает клиента к его целям. Эту последовательность называют «моделью S—R» (стимул—реак­ция). Индивидуум осуществляет дискриминацию стимулов в соответствии с прошлыми условиями выработки условных ре­флексов.

Ключевой концепцией в бихевиористском подходе является подкрепление. Это условия вознаграждения, которые возника­ют, когда завершается последовательность стимул—реакция. Тогда данная модель^—Лимеет тенденцию ксвоему воспроизве­дению в сходных обстоятельствах и к обобщению, распространя­емому на другие типы реакций, похожие на усвоенный при науче­нии образец. Кроме того, реакция по определенной схеме, если не происходит ее повторения и периодического подкрепления, имеет тенденцию к затуханию, то есть исчезновению. Процессы полу­чения иной реакции на те же самые стимулы и замены одних сти­мулов другими с целью получения той же самой реакции, называ­ются изменением условных рефлексов или, в психотерапевтичес­кой терминологии, переобучением. Сторонник теории научения рассматривает тревожные состояния как разновидность беспред­метного страха, когда индивидуум не осознает ни источника, ни объекта своих страхов.

Примером приложения теории научения к консультированию служит «теория воспрепятствования» Филлипса [235]. Филлипс подчеркивает одновременную ассертивность и избирательность поведения индивидуума и отказывается от концепций личнос­ти, предполагающих наличие в ней «оси глубины» и «защитных механизмов». Чтобы изменить в ходе психотерапии поведение клиента, консультант создает условия, которые препятствуют имеющимся стереотипам поведения и обучают клиента новым типам реакции применительно к его жизненным обстоятельст­вам. Филлипс без обиняков обращается к одному из важней­ших вопросов психотерапии, а именно: так ли уж необходимо постулировать существование в личности оси глубины в соче­тании с рядом допущений относительно подсознания и защит­ных механизмов, таких как вытеснение?

Еще один вопрос, который поднимают сторонники теории на­учения, — это вопрос об экспериментальном подтверждении. Приверженец теории научения усердно стремится так сформу­лировать свои концепции, постулаты и гипотезы, чтобы они были соотносимы с поведением и допускали наблюдения и ис­следования в лабораторных условиях. Сторонник теории науче­ния сурово критикует способы построения теории, так как кон­цепции, постулаты и гипотезы, по его мнению, слишком «скользкие» и расплывчатые и их трудно соотносить с наблюда­емым поведением. Тем не менее, теория научения не смогла предложить полезных в практическом смысле альтернативных концепций вместо ряда дедуктивных концепций о структуре и функционировании личности, выводимых в динамических тео­риях и теориях личности.

Применение теории научения в психотерапии и консультировании

Не многие экспериментальные психологи делают попытки провести параллели между лабораторными исследованиями и кон­сультациями. Впрочем, несколько смело мыслящих клиницис­тов попробовали сформулировать факторы и переменные процесса консультирования втерминологии теории научения. Они рассуж­дают следующим образом: почти всегда состояние самых разных клиентов — от тех, чьи проблемы можно решить при довольно поверхностном консультировании, дотех, кто нуждается в глубо­кой психотерапии, — представляет собой одну из форм тревоги. Взаимоотношения при консультировании сводятся, сточки зрения большинства клиентов, к снятию тревоги. Многие защитные механизмы тоже снижают тревогу и так часто подкрепляются, что становятся фиксированными. Но хотя защитный механизм, на­пример, сарказм, может разряжать напряжение, он, парадоксаль­ным образом,саморазрушителен и неадаптивен всоциальном пла­не и потому только усиливаеттревогу.

Возможно, теория научения однажды прольет свет на вопрос, почему терпимость и доброжелательность консультанта помо­гают клиенту ощутить безопасность и научиться поведению, приносящему больше личного удовлетворения, чем неадаптив­ная защита. Радость, возникающая при улучшении межлично­стных отношений, по-видимому, оказывает подкрепляющее действие на новое поведение.

Нам нужно знать, почему некоторые клиенты в точно таких же условиях не могут научиться удовлетворительному поведе­нию. Почему они упорствуют в своей неадаптивной защите даже тогда, когда вполне осознают ее источники и ту боль, которую причиняют самим себе и окружающим? Многие клиенты могут с большим апломбом разглагольствовать о динамике и симпто­мах, и все же они, по-видимому, не в состоянии применить эти знания на деле.

Как можно добиться подавления импульсов у клиентов с не­зрелым поведением и так называемыми расстройствами харак­тера — это еще одна проблема, разъяснить которую должна тео­рия научения. Каким образом можно избавиться от реакций, которые сам клиент считает нежелательными, так, чтобы они не возвращались? Как можно осуществить это устранение неже­лательных реакций, не прибегая к сознательномуподавлению или подсознательному вытеснению?

На теории научения зиждется также идея, что клиента следует поощрять к экспериментам с новыми видами поведения, чтобы расширить его репертуар поведения в социальных ситуациях.

Как помочь клиенту в обобщении или переносе его набора реак­ций [138], которые в консультационных взаимоотношениях он открыл для себя в качестве вознаграждаемых, на ситуации вне консультаций? Этот вопрос часто мучает консультантов.

Роттер [260] подчеркивает, что одна из психотерапевтических задач состоит в расширении свободы движений клиента, для того чтобы он лучше осознавал свои возможности и мог совершать боль­ше действий, ведущих к удовлетворению. После раскрепощения ригидного восприятия клиентом своей ситуации, у него вы­рабатываются ожидания, которые предполагают вознаграж­дение, а не наказание. Затем, когда клиент проверяет свои новые ожидания относительно самого себя, например, произ­носит речь на групповом тренинге, его ощущение своей успешности подкрепляется, скажем, благодаря тому, что при­сутствующие хвалят его за то, как хорошо он справился со своей задачей. Одни только доброжелательные установки консультанта уже, по-видимому, могут оказаться полезны для положительного подкрепления и появления позитивных ожи­даний. Клиент, может быть, ожидает, что его усилия будут рас­критикованы, однако он встречает со стороны консультанта понимание и перестает волноваться по этому поводу. Это ощу­щение клиента, что его понимают и ценят, — своего рода по­ложительное подкрепление, которое может вызывать более общее ощущение, что его любят и другие люди, вне ситуации психотерапевтической беседы.

Хотя между клиницистами, интересующимися теорией на­учения, существует более или менее полное согласие по поводу того, как описывать поведение клиента в терминах теории на­учения, они сильно расходятся в вопросе, насколько активно должен консультант содействовать новому научению. Некото­рые считают, что консультант обязан дать клиенту возможность высказать свою проблему, для того чтобы тот мог сам лучше вос­принять ее и уточнить. Затем консультант посредством своих предложений и интерпретаций помогает клиенту выработать ожидания более удовлетворительных результатов. Далее кон­сультант старается добиться желаемого поведения, после чего под­крепляет его.

Другие консультанты, приверженцы теории научения, по­лагают, что их первоочередная забота — предотвратить распро­странение тревоги клиента на другие стимулы и дать возмож­ность принципу ожиданий сделать свое дело. Затем консуль­тант пытается помочь клиенту осознать искажение своих ожиданий и при этом не использует аргументацию и давление. Тем временем доброжелательные установки консультанта до­носят до клиента ту идею, что его затруднения вызваны смяте­нием и недопониманием происходящего, а не «слабоволием, вспыльчивостью, ленью или извращенностью». Затем новые модели поведения возникают в качестве пробных предложений со стороны клиента, а не в результате прямых указаний кон­сультанта или вознаграждения в виде его одобрения.

В некоторых случаях консультант может принять решение о более активном вмешательстве, чтобы привить клиенту навыки, которые тот сможет использовать для достижения ожидаемого вознаграждения. Например, неуспевающий студент может нуж­даться в усовершенствовании своих учебных навыков, прежде чем ему удастся получить вознаграждение благодаря реализа­ции своих новых ожиданий относительно себя как «успеваю­щего студента», которое он, вполне вероятно, затем обобщит до «успешного человека».

Принцип ожиданий имеет еще один смысл, касающийся яв­ления переноса. Перенос, о котором речь пойдет в главе 8, в тер­минах теории научения может быть объяснен как смена имею­щихся ожиданий клиента. Примером таких ожиданий может оказаться то, что консультант будет уподоблен другим людям, к которым клиент испытывает определенные чувства: опасение, неприязнь, любовь, симпатию и т. д.

Резюме подходов, основанных на теории научения

Основанные на теории научения подходы к психотерапии и консультированию в целом выглядят весьма многообещающи­ми, хотя в настоящее время характеризуются лишь ограничен­ностью в применении. Так, участники Симпозиума в Кентукки по теории научения, теории личности и клиническим исследо­ваниям [1] пришли к выводу, что современная теория научения, основанная настрого контролируемых и в высшей степени ис­кусственных экспериментальных ситуациях, в настоящее вре­мя применяется для решения практических проблем очень огра­ниченно. Они сошлись также натом, что клинические и лично­стные теории, основанные на клинических наблюдениях, не имеют формы, пригодной для экспериментальной проверки. Уча­стники Симпозиума в Кентукки предположили, что сблизить эти два направления вполне доступно, если стремиться к обоб-щениютеории научения и уделять больше внимания поиску спо­собов, с помощью которых можно было бы экспериментальны­ми методами осуществлять измерение результатов психотерапии. Участники Симпозиума единодушно признали, что теория все еще находится в примитивном состоянии, а потому велика по­требность в ясных формулировках спорных вопросов и вдобросовестном скептицизме и критическом настрое по отношению к.| существующим теориям.

Критики подходов к психотерапии, основанных на теории научения, полагают, что объективизм и отрицание всяких проявле­ний подсознательного обусловливают стерильность, механистич­ность и атомизм таких подходов, а также, что личность слишком сложнадля исследования ее  существующими методами, разрабо­танными для изучения структур низшего порядка. Из последнего критического тезисалогически следует, что теории, основанные на простых моделях, малоприменимы в исследовании сложных про­цессов человеческой психики. Сторонники теории научения хотят понять сущность поведения через его малые, контролируемые в эксперименте, элементы и категорически возражают против преж­девременных попыток объяснять процессы высшего порядка, пока не разработаны методы изучения малых процессов. Сторонники теории личности в целом скептично относятся к подходу, основан­ному натеории научения, потому что при этом заостряется внима­ние на процессе научения, а не на клиенте, с которым и происходит этот процесс.

Таким образом, мы делаем вывод, что основанные на теории научения подходы в психотерапии и консультировании выгля­дят весьма многообещающими. В настоящее время они могут предложить терапевтическому психологу полезную терминоло­гию, а также ряд гипотез и моделей, позволяющих увидеть не­кий смысл в загадочных феноменах, которые он наблюдает во время консультаций.

Теории поля и консультирование

Приверженцев теорий поля часто причисляют к бихевиорис-там — по причине их внимания к научению как изменению вос­приятия и того значения, которое они придают систематическим наблюдениям поведения. В нескольких аспектах, однако, они от­личаются, особенно втом, что касается их феноменологического подхода к восприятию. Среди теорий поля более формализован­ным подходом выделяется гештальт-психология, представленная такими известными именами, как Коффка, Келер, Вертхаймер и Левин.

Концепции гештальт-психологии были перенесены в Соеди­ненные Штаты из Европы приблизительно в то же время, когда там достиг своего полного расцвета бихевиоризм. Гештальт-психология радикально отличалась от бихевиоральной психологии тем, что имела тенденцию не придавать значения скрупулезно­му разложению поведения на отдельные механистические за­висимости типа стимул—реакция, а вместо этого подчеркивала динамическую организацию всего процесса поведения.

Перлз, Гудман и Хефферлин [233] разработали психотерапев­тический подход под названием «гештальт-терапия», в котором важная роль отводилась применению гештальт-психологии в пси­хотерапии. Внимание уделялось проблемам осознания, сущест­вования цельной личности в творческом контакте с ее окружени­ем, перестройки сенсорных способностей индивидуума. Система психотерапии Перлза разрабатывалась с целью объединения принципов гештальт-психологии, фрейдовских структур, взгля­дов Райха и принципов общей семантики.

Сторонниками гештальт-психологии были сделаны два важных вклада в теорию консультирования. Это принципы перцепцион­ной организации и феномен инсайтного научения. Гештальт-пси-хологи постулируют, что психологическая структура личности имеет тенденцию смещаться в сторону целостности. Это означает, что индивидуум стремится привести свое восприятие к простому и завершенному организационному виду, чтобы избежать напря­жения, вызываемого дезорганизацией. Например, когда мы видим неполный рисунок хорошо знакомого предмета, мы склонны мыс­ленно дорисовывать недостающие детали, чтобы получить опозна­ваемый образ. Сторонники гештальт-психологии подчеркивают влияние на организм «поля», то есть факторов его окружения. Левин, может быть, не задумывался о приложении своей теории в области психологических консультаций, однако он сформулиро­вал несколько концепций, особенно ценных для консультантов. Левин называет своютеорию «топологической»теорией личности, так как использует математическую модель для описания психо­логического поля индивидуума (Lewin, 183). Он изображает взаи­модействия личности в психологическом поле с помощью терми­нов теории поля, таких как вектор (направление) и валентность (притягательная сила). Он рассматривает динамическую систему личности, складывающуюся из взаимозависимых подсистем, что составляет заметный контраст с системой личности у Фрейда, в большей степени связанной с историей жизни клиента.

Левин описывает индивидуума как «дифференцированное жизненное пространство», состоящее из энергетических систем.

По этой модели ребенок начинаетжизнь в качестве сравнительно простого организма; и по мере его развития ускоряются процессы дифференциации и интефации. Вместе с развитием формируется жесткость структурных фаниц в пределах личности. Напряже­ние или потребности, развивающиеся вследствие внутренних кон­фликтов и фрустраций при целенаправленной деятельности, вы­полняют функцию мотивационных сил. Эти силы побуждают индивидуума действовать, чтобы снизить напряжение или удов­летворить свои потребности.

Одним из аспектов влияния теории Левина для консульти­рования является значение помощи клиенту в увеличении про­ницаемости его внутриличностных барьеров, для того чтобы он не страдал от их изолирующего действия в случае их ригидно­сти. Еще одна задача консультанта — помогать клиенту ставить себе цели в разумных пределах. Это нужно для того, чтобы уменьшить его фрустрацию, обусловленную препятствиями, возникающими на пути к цели, то есть выработать реалистич­ный «уровень притязаний». Результатом фрустрации, например, может стать вынужденное перемещение личности в область фантастических решений. В тяжелых случаях индивидуум на­столько путает фантазии с реальностью, что они уже восприни­маются как реальность.

Исходя из теории Левина, принципиальные цели консуль­танта могут быть следующими: расширить жизненное простран­ство индивидуума так, чтобы он мог жить более гибко, помочь ему удалить препятствия, которые мешают в достижении его це­лей (скажем, улучшить его навыки чтения, чтобы он смогдобить-ся успеха на работе или вучебе), и, наконец, снизить ригидность внутриличностных барьеров, чтобы он мог почувствовать свобо­ду и непринужденность.

Ценность принципов гештальт-психологии

Восприятие

Первым важным вкладом теории поля стали представления о влиянии восприятия на поведение. Коумс [67] резюмировал ос­новные принципы теории восприятия следующим образом: во-первых, физическое состояние организма предопределяет харак­тер того, что воспринимает индивидуум. Следовательно, поведе­ние индивидуумазависит от состояния его перцепционного поля в данный момент. Во-вторых, восприятие зависит от времени, поскольку экспозиция должна быть достаточно долгой, чтобы дать сенсорным органам возможность адекватно отреагировать. В-тре­тьих, восприятие невозможно, пока нет соответствующего опы­та, конкретного или символического. В-четвертых, ценности и цели индивидуума влияют на его восприятие. В целом, люди вос­принимают то, что хотят или научены воспринимать. В-пятых, Эго индивидуума и его личностная система избирательно опреде­ляют, что будет восприниматься. В-шестых, испытанная наопы-те уфоза (как указано выше) влияет на диапазон и качество вос­приятия. Уфоза, вероятно, сужает перцепционное поле, а также вынуждает индивидуума охранять целостность организационной структуры своей личности с помощью различных защитных ме­ханизмов.

Комбинированная перцепционная теория научения, таким образом, начинается с того постулата, что поведение, в первую очередь, зависит от состояния перцепционного поля индивиду­ума вданный момент. Снигги Коумс [285], например, говорято важности понимания личности в терминах ее уникального пер­цепционного, или «феноменологического» поля. Эти феномено­логические взгляды заметно контрастируют со взглядами пси­хоаналитическими, суть которых заключается в том, что на поведение влияют вытесненные глубоко в подсознание биофа-фические события в истории личности. Приверженцы психо­анализа склонны утверждать, что поведение индивидуума вдан­ный момент наполнено смыслом, автоматически придаваемым текущим событиям в терминах, определяемых уникальной пред­шествующей историей вытеснений и проявлений «либидо». В отличие от этого, бихевиорист подчеркнул бы значение предше­ствующего научения.

Келли [165] построил систему, которую называет «конструкт-ный альтернатизм». Этот взгляд сводится к перцепционной тео­рии, в соответствии с которой клиент конструирует свой мир раз­нообразными альтернативными способами, а потому он не свя­зан конкретным набором конструктов, относящихся к его миру. Основополагающий постулат Келли состоит втом, что «жизнен­ные процессы индивидуума психологически направляются тем, как он предвидит развитие событий» [165, р. 46]. В его «теории личностных конструктов» имеется множество построений и оп­ределений, однако она сводится к перцепционной теории науче­ния, учитывающей личную историю клиента в качестве основы для понимания его восприятия вданный момент. Из построений Келли можно вывести много следствий для консультирования, в том числе и стратегию содействия клиенту в изменении его роле­вых конструктов (или образа себя) в качестве основы для плани­руемых изменений в поведении. Взгляды Келли отличаются от взглядов Роджерса и сторонников теории личности втом важном аспекте, что Келли не постулирует «принцип развития», движу­щий клиента в сторону зрелости его «Я».

Теория личности взначительной мере опирается на принципы восприятия. Например, многие соображения в этой теории осно^ ' ваны на том, что консультант пытается проникнуть в перцепци­онную систему координат клиента, чтобы увидеть мир его глаза­ми. Поскольку реальность клиента —это то,что он воспринима­ет, очень важно, чтобы консультант мог присмотреться к реальности клиента.

С вышеизложенными идеями связана предписываемая кли­енту потребность «раскрепостить свое восприятие», то есть сделать его менее ригидным и менее подверженным искаже­ниям. Консультант добивается этого, позволяя использовать себя в качестве того «экрана», на который клиент проецирует свое восприятие. Консультант «отражает» это восприятие та­ким способом, который помогает клиенту понять, что есть воз­можность взглянуть на свои проблемы под другим углом. Кон­сультант поощряет клиента в исследовании чувств и идей, которые до сих пор были вне его сознания. Такой процесс вер­бализации помогает индивидууму изменить и расширить свой перцепционный мир, приобретая тем самым большую свобо­ду выбора.

Важный вклад исследований восприятия в психотерапевтиче­ское консультирование состоит в развитии проективных методик. Хотя они разрабатывались в первую очередь как инструменты личностной диагностики, они служат хорошим подспорьем для консультанта, о чем пойдет речь в главе 10. Роршах, Муррэй, Бек и Клопфер не только стали пионерами в развитии проективных техник, но также добавили многоценного к перцепционной тео­рии личности.

Инсайт

Второй важный вклад гештальт-психологии в психотерапию — это концепция инсайтного научения. С этой точки зрения процесс поиска решения ведет к «реструктуризации поля» и «перета­совке» взаимосвязей, что, в свою очередь, зачастую вызывает не­ожиданное озарение. Предшествующий опыт рассматривается поддругим углом зрения, и события оказываются в иных соотно­шениях друг с другом. Именно инсайтом объясняются реакции типа: «Ой, да, почемутолькоя не понял этого раньше?», так часто встречающиеся во время консультаций.

Инсайт достигается при консультировании за счет помощи клиенту в пересмотре его прошлого опыта и реорганизации это­го опыта для удобства обозрения, в активном поиске новых ре­шений, а затем — в ожидании, когда произойдет перестройка восприятия. В реальных ситуациях консультаций у клиента обычно есть какие-то свои предположения относительно при­чин происходящего сними какие-то гипотетические решения, которые он хотел бы испробовать. Задача консультанта — по­мочь раскрепостить ригидное мышление клиента, чтобы могла произойти перцепционная перестройка, заканчивающаяся ин­сайтом. Достигается это благодаря подробному обсуждению с клиентом его чувств и идей, связанных с релевантными аспек­тами проблемы. Именно в ходе процесса вербализации клиент фактически заново переживает или испытывает свое прошлое или нынешнее восприятие. Что-то происходите перцепцион­ной организацией индивидуума, когда поверхностное знание себя и других преобразуется в глубокое понимание и возрос­шее осознание, по поводу которых мы говорим: «инсайт».

Здесь нужно подчеркнуть значение «инкубационного» пе­риода. Консультант и клиент могут обсуждать многие релевант­ные аспекты проблем клиента при отсутствии удовлетворитель­ных вариантов решения. Затем, спустя какое-то время, клиент возвращается со свежим «арсеналом» для штурма проблемы или с готовым решением, которое намерен обсудить в ходе беседы. Как правило, инсайт нельзя ускорить — он оказывается спон­танным и неожиданным, — но самый надежный способ вы­звать его, по всей видимости, связан с успехом консультанта в создании такой атмосферы консультаций, когда клиент может исследовать многие аспекты своего релевантного прошлого опыта и нынешних чувств, испытывая ощущение свободы и глубокой личной заинтересованности. Инсайт более вероятен, когда клиент «увлечен» своей проблемой, то есть, когда он не ограничивает себя в глубоком повторном переживании тех чувств, в отношении которых он склонен к отрицанию, иска­жению или проекции. Должно также наличествовать горячее желание найти решение, позволяющее избавиться от затруд­нений.

Ограничения применения гештальт-психологии в психотерапии и консультировании

Принципиальное ограничение на применение гештальт-тео-рии в консультировании связано с ее незавершенностью. Пер­цепционные теории хорошо помогают в построении гипотез относительно того, как приобретаются и изменяются внутрен­ние установки. Теория инсайта проливает дополнительный свет на эти вопросы. Однако психотерапевт или консультант все же начинают блуждать в потемках, как только речь заходит об ус­тановлении условий, благодаря которым осуществляются изме­нения восприятия и инсайты. Каким образом рассудочное по­нимание своих чувств и мыслительных процессов может быть преобразовано в глубокое их осознание, называемое инсайтом, по-прежнему неясно.

Подходы, ориентированные на личностные свойства и факторы

Существуют теории, не претендующие на такую широту ох­вата или систематичность, как ряд рассмотренных подходов; и все же они помогают объяснять события, наблюдаемые в про­цессе консультирования. В теории свойств личность рассмат­ривается как система взаимозависимых свойств или факторов, таких как способности (вербальные, математические, моторные и т. п.), интересы и ценности, установки и темперамент. В этот перечень также входят социальные качества и тип адаптации. Подход теории свойств имеет долгую историю, состоящую из по­пыток классифицировать людей по основным типам характера и описывать их в терминах тестовых измерений по шкалам разно­образных психологических свойств.

Подходы, ориентированные на свойства и факторы, широ­ко применяются непсихотерапевтическими консультантами, уделяющими основное внимание проблемам образования и профориентации. Их задача сводится к прогнозированию, в ко­тором доминирующее значение имеет всесторонняя оценка факторов, представляющих ценность (большую или меньшую) для предсказания успешности учебы или работы. Сдругой стороны, психотерапевтический консультант, сосредоточивающий­ся на внутренних установках клиента и мешающих ему чувст­вах, больше интересуется динамическими и перцепционными теориями.

На теорию свойств и факторов большое влияние оказало раннее измерительное направление в психологии. Привержен­цы психометрии занимались измерениями по разнообразным личностным шкалам с целью точной постановки диагноза и предсказания будущих успехов испытуемого. Патерсон, Бин-гэм, Дарлей и Уильямсон были инициаторами первых попы­ток превратить консультирование в объективный, ориентиро­ванный на измерения процесс. Торн и Симондс сделали то же самое в области психотерапевтического консультирования. Они разработали множество методов объединения процедур тестирования, изучения клиента, наблюдения, диагностиро­вания и прогнозирования, планирования дальнейших дейст­вий и послеконсультационного сопровождения, превратив их тем самым в формализованный процесс, который теперь из­вестен нам под названием профессионального консультиро­вания.

Другие ученые внесли в консультирование определенный «вспомогательный» вклад. Статистические методы факторного анализа используются для сбора данных о структурной органи­зации личности. Каттелл [60], например, накопил значительный банк данных о «кластерах свойств». В исследовательских цент­рах получено несколько важных результатов относительно таких личностных факторов, как способности. Многие тесты, основан­ные на факторных исследованиях, стали доступны консультан­там и повлияли на их теоретические представления об организа­ции и функционировании личности. Эти достижения подробнее рассматриваются в главе 10.

Оллпорт [4] оказал на консультантов заметное влияние свои­ми взглядами относительно независимых унитарных свойств. Значительная часть личностных тестов опиралась на общую по­сылку о том, что личность может быть разложена на вполне ус­тойчивые обобщенные блоки реакций под названием «свойства». Например, тестирование таких свойств, как социальная интро-версия, честность, агрессивность, оптимизм и уверенность в себе, свидетельствует о широком проникновении подобных взглядов в психотерапевтическую терминологию.

Ограничение сферы применения теории свойств и факторов в психотерапии и консультировании

Сторонники подхода свойств и факторов предаются эмпири­ческому изучению взаимоотношений, возникающих в процессе консультирования, пытаясь осмыслить свои наблюдения в рам­ках некоей общей теории. Их прагматические интересы, по-ви­димому, заставляют их сосредоточиться на поминутном изучении беседы, на исследовании свойств и факторов, которые могут быть измерены и использованы в прогностических формулах, и на кон­сультационном процессе в целом как серии шагов к довольно спе­цифическим консультационным целям.

Одна из важных проблем, возникающих вследствие такого практического стремления к конкретным целям, заключается в установлении критериев успешности психотерапии и консуль­тирования. Осмысленное соединение происходящего в консуль­тационном процессе с измеримыми критериями успешности консультирования — тема многих современных исследований. Каково, например, соотношение между директивностью пове­дения консультанта и последующей способностью клиента при­нимать на себя ответственность за свою жизнь, трудоустройст­во, успеваемость, отношения с родными и близкими или про­сто почувствовать себя счастливее? В данном эмпирическом методе прошлое клиента вызывает мало интереса, разве что оно покажется релевантным консультанту, систематически наблю­дающему клиента.

Сосредоточенность этой группы исследователей консуль­тационного процесса на объективности, диагностировании и прогнозировании порождала у научной общественности неко­торую озабоченность и даже тревогу. Их называли «директиви-стами», подразумевая, что данный метод консультирования сводится к формуле: «Выясни, что с клиентом не так, и скажи ему». Чрезмерное увлечение методами диагностирования и про­гнозирования и отказ от взглядов, более близких к динамичес­ким теориям, приводили к злоупотреблениям и крайностям, что вызвало много саркастических откликов во время дискуссии 1940-х годов о директивном и недирективном поведении кон­сультанта. Лишь очень наивный адепт школы свойств и фак­торов способен верить, будто бы консультант, собравший до­статочно много фактов относительно разнообразных свойств клиента, сможет осмыслить его поведение. Нам уже хорошо известно, что ценность простой каталогизации фактов не слиш­ком велика.

Исследование процесса

Позднее исследователи продолжали изучать процесс кон­сультирования, применяя аналитический подход. Они сосре­доточивались на самом процессе консультирования с точки зрения поиска процедур, наиболее эффективных для дости­жения конкретных целей с клиентом конкретного типа и в конкретной институционной обстановке. Такой «процессу­альный» подход является скорее эмпирическим, нежели эк­лектическим. Теоретики в этой области изучали консульта­ционные беседы в поисках элементов, замедляющих или ускоряющих продвижение к цели, а также факторов, улуч­шающих коммуникацию между консультантом и клиентом. Робинсон [246], например, разработал «коммуникационный подход», в котором описывается вербальная составляющая консультаций. Проблемы изучаются с помощью записей бесед в таких аспектах, как «ответственность», «лидерство», «коэф­фициент разговорчивости», а также «планируемые высказы­вания» и «дискуссионные блоки». Робинсон интересуется тем воздействием, которое оказывают на клиента методы и уста­новки консультанта, в общем и целом не обращаясь к каким-либо конкретным систематическим теориям личности или на­учения.

МНОГОГРАННЫЙ ПОДХОД

Имеющиеся теории консультационного процесса и модели личности еще недостаточно полны и систематизированы, что­бы провести консультанта через лабиринт многогранных проблем, встречающихся в повседневной практике. Тем не менее добросо­вестный терапевт или консультант в своей профессиональной роли ученого-практикадолжен критически анализировать разнообраз­ные теории ради знакомства с идеями, которые расширят его кру­гозор и повысят его профессионализм.

По мере развития теории консультирования интуитивные динамические взгляды могут объединяться с более объектив­ными и аналитическими лабораторными подходами. Глубин­но-биографическая модель личности, сосредоточенная на внутренних побуждениях и импульсах к действию, может достичь согласования с теориями, в которых акцент ставится на перцеп­ционной матрице индивидуума в данный момент.

Дальнейшей разработки ждет вопрос о целях психотерапии. Обоснования этих целей в отношении тех личностей, у которых просматривается рабская зависимость индивидуума от собствен­ной внутренней предрасположенности и защитных механизмов в противопоставлении адаптивности, свободе выбора и потенциалу развития индивидуума, тоже нуждаются в прояснении.

И хотя не существует единого теоретического ключа для ре­шения всех проблем, многие теории все-таки бывают полезны в частных приложениях. Думающий консультант занимается теориями, стараясь распространить их на те проблемы, с кото­рыми сталкивается на разнообразных и сложных поворотах кон­сультационных взаимоотношений. Каждый профессиональный консультант и клиницист обязан постоянно работать над совер­шенствованием своих концептуальных моделей.

Проблема разработки лаконичного и многогранного подхода к консультированию предполагает отбор концепций, которые при­жились в практике консультаций и оказываются эффективными при работе с большинством клиентов. Отбор моделей личности, согла­сованных с тем универсумом, в котором работает консультант, и от­бор методов, гармонирующих с личностью консультанта, расширя­ют его собственный поведенческий репертуар, атакже снабжают его терминологией и системой отсчета, благодаря которым он может формулировать, доводить до сведения клиента и проверять свои наблюдения, касающиеся консультационных взаимоотношений.

Изложенные ниже концепции представляют собой попытку сделать процесс консультирования и психотерапии более понят­ным для нас самих и, надеемся, для читателя. Эти идеи предлага­ются не в качестве «еще одной теории», а, скорее, в качестве ил­люстративного материала к попытке связать воедино различные мнения относительно структуры и функционирования человече­ских существ с целью сделать процессы психотерапии и консуль­тирования более понятными. Читательзаметитзначительные «за­имствования» из других теорий, каждая из которых является по-своему уникальной и ценной. На рис. 5 проиллюстрирован процесс, в ходе которого консультант формулирует и применяет на практике свои модели, составленные на основе многих имею­щихся теорий. Следует отметить, что в то время как психотера-

Теория Бихевиористская *      / теория научения

Модель

личности

у консультанта

Общая

бихевиористская теория

Уникальные вариации и применения модели Рис. 5. Многогранный подход к модели личности

певтический психолог формулирует свою модель исходя из своих наблюдений и теоретических построений, на первом плане для него должен оставаться принцип неповторимости каждого отдель­ного клиента.

Описательная модель

Применяя современные и традиционные теории личности в консультировании, следует учитывать несколько аспектов. Как уже говорилось в этой главе, существуют значительные разно­гласия по поводу необходимости включать в концептуальную си­стему координат ось глубины, однако мы полагаем, что включе­ние еще и оси времени очень важно для объяснения событий, на­блюдаемых при консультировании.

Глубинно-биографический подход вданный момент необхо­дим — в связи с тем пониманием настоящего, которое консуль­тант и клиент могут приобрести благодаря знакомству с историей клиента. Каждая стадия развития характеризуется своими уни­кальными проблемами, которые закладывают в почву семена бу­дущих проблем. Более того, психотерапевтический консультант начинает работу с клиентом, находящимся на конкретном уровне развития личности. Изменения поведения, которые происходят в ходе консультационного процесса в каждый данный момент, за­висят от всей истории развития клиента, а не только от его ны­нешнего восприятия внешнего мира.

Еще одна причина для встраивания оси глубины в нашу мо­дель состоит в том, что она, по-видимому, помогает сделать ди­агностические высказывания более осмысленными. Обоснова­ния нашего подхода к вопросам диагностики в главе 5 восходят к биографической точке зрения. Даже сами цели психотерапев­тического процесса концентрируются вокруг непрекращающих­ся процессов развития, установившихся ранее в истории разви­тия клиента. Коль скоро мы видим назначение психотерапев­тического процесса в продолжении и стимуляции нормального развития за счет обоюдных усилий психотерапевта и клиента, важно, чтобы как консультант, так и клиент имели представление об оси развития.

Глубинно-биографический подход не противоречит совре­менному интересу к самым последним перцепционным теори­ям, поскольку существующее вданный момент восприятие кли­ентом своей реальности тоже входит в число насущных клини­ческих сведений. Например, нельзя по-настоящему узнать, что представляет из себя дом, не пожив в нем. Мы можем измерить его, сфотографировать, изучить его историю, но так толком и не узнать его. Точно так же невозможно понять клиента, пока мы не узнаем, какой ему виДится его нынешняя ситуация.

Изложенные ниже идеи — это попытка объединить историче­ские и современные взгляды в многогранном, учитывающем ось времени, подходе к пониманию клиента. На рис. 6 приведена схе­матическая иллюстрация развития личности от низкого до высо­кого уровня дифференцированности. Личность предстает в виде совокупности непрестанно расширяющихся колец. Культурная среда, в которой развивается личность, представлена трехмерным пространством, окружающим развивающуюся личность.

Личность взрослого человека

Высокая дифференцированность

Низкая дифференцированность

Рождение____   ____   ____   ____

Ось времени для стадий развития

Рис. 6. Модель развития личности

Личность индивидуума

Авторы выбрали концептуальную схему развития личнос­ти, напоминающую схему разастания древесного ствола от саженца до зрелого дерева. Изображением личности в каж­дый данный момент является, таким образом, совокупность концентрических колец, расширяющихся наружу. На рис. 7 приведена иллюстрация этой модели в случае взрослого чело­века.

ODS

ODS — Система внешней защиты       SS — Система «Я»

ES— Эго-система                             CS— Система ядра личности

IDS — Система внутренней защиты

Рис. 7. Личность индивидуума. Унитарная структура организации взаимодействующих энергетических систем

Гипотеза о системе внешней защиты

На рис. 7 самое внешнее кольцо соответствует защитной «коре», предназначенной для защиты более нежных и уязвимых внутренних колец от повреждений, возможных при угрожающих межличностных трансакциях. Эта кора может быть жестким, бо­лее или менее непробиваемым панцирем или нежной, податли­вой,легко проницаемой оболочкой, которая плохо защищает лич­ность.

Термин «система» используется нами для указания на дина­мический характер взаимодействия между слоями личности, а не на статичную и ригидную структурную иерархию функций. Та­кие системы в структурном отношении не являются топографи­ческими; речь здесь идет о концепции взаимодействующих энер­гетических систем с достаточно определенными характеристика­ми.

Еще одна полезная аналогия — представление защитной сис­темы в виде крепостных стен, которые способны защитить лич­ность от атак извне, или дымовой завесы, которая скрывает за­щитные маневры личности от окружающих. Таким образом, за­щитная система не только защищает, но и «прячет» внутренние элементы личности от внешнего исследования.

Третью функцию защитной системы можно было бы назвать функцией контратаки. Защитные механизмы подобны солда­там, которые могут не только защищаться, но и контратаковать. Примером механизма защитной системы служат проекции, представляющие собой попытки приписать имеющимся (но ненастоящим) источникам тот материал, который в действи­тельности находится на каком-то глубинном уровне личности. Личность не в силах «терпеть муки» восприятия того, что нахо­дится внутри нее самой. Поэтому такие чувства проецируются вовне, на другой объект.

Следует помнить, что здесь рассматривается защитная систе­ма. При этом авторы отнюдь не стремятся выдвинуть идею, будто бы мир непременно устроен как изначально враждебное человеку место, и личность естественно реагирует на него агрессивным и враждебным образом. Авторы этой книги склонны согласиться с тем, как Монтегю [209] интерпретирует результаты многих био­логических и антропологических изысканий, делая выводы отом, что органическая жизнь в своей сущности социальна, коопера-тивна и конструктивна, то есть одной из главных задач эго-сис-темы индивидуумов является снятие парадокса между тенденци­ями человеческой вражды-агрессии и любви-сотрудничества.

Защитные реакции приобретаются через научение в процессе развития и становятся вполне автоматическими, хотя и подпада­ют отчасти под контроль других элементовличности. Одна из це­лей психотерапевтического консультирования — сделать защит­ные механизмы не такими «слепыми» и более полезными для лич­ности в целом.

Еще одна характеристика «здравой» защитной системы — свойство некоторой ее проницаемости. Защитная стена может оказаться такой толстой и неподатливой, что будет стеснять на­ходящуюся внутри личность, препятствуя тем самым ее откры­тому контакту с культурной средой. Без гибкой защитной систе­мы личность, как представляется, развивает набор стереотипов и ригидных реакций или ролевых установок в ответ на конкретные требования жизни. С другой стороны, внутренние элементы лич­ности не должны, на наш взгляд, слишком легко подвергаться внешним влияниям, как в случае модели психопатической лич­ности, о которой мы поговорим позже.

Идеальная модель системы внешней защиты, таким образом, характеризуется как золотая середина между хамелеоноподоб-ной системой с неустойчивой структурой, которая изменяется в ответ на каждое новое требование или прихоть социального окружения, и застывшим, непроницаемым панцирем, который лишает личность возможности подстраивать свою защиту под меняющиеся требования жизни.

Читатель заметит, что описание защитной системы соответ­ствует представлениям фрейдистов о механизмах «защиты Эго» и представлениям юнгианцев о «личине», подобной маске и исполняющей заданную роль оболочки личности. Следует под­черкнуть, что описанная выше защитная система личности яв­ляется скорее отдельным функциональным объектом, нежели характеристикой Эго.

Гипотеза об эго-системе

            Второе кольцо на рис. 7, помеченное буквами ES, обозначает эго-систему, которая занимает заметное место не только нарис. 7, но и в функциях личности. Эта концепция сравнима с «Эго» у Фрей­да и «Я-сознанием» у Юнга. В обиходном языке ее аналоги — «Я» или «Себя».

Одно из свойств эго-системы — осознание ею событий, про­исходящих как внутри, так и вовне личности. В теории лично­сти общепринята идея о том, что наше самоосознание представ­ляет собой отражение того восприятия нас самих, которое, как мы полагаем, присутствует у окружающих. Поэтому по своему происхождению эго-система обусловлена, в первую очередь, меж­личностными отношениями.

Следующая особенность эго-системы заключается в том, что — прибегая к терминологии теории свойств и теории научения — есть местообитание свойств личности и ее иерархии привычек, стереотипов поведения. Кроме того, здесь же локализуются спо­собности, умения, а также адаптивные и властные, управляю­щие механизмы (в их противопоставлении автоматическим за­щитным механизмам). Как и «Эго» у Фрейда, описываемая нами эго-система включает в себя властные механизмы для рационального реагирования на требования реальности идля контроля над внешней системой защиты.

Так как эго-система спрятана за более открыто проявляющей­ся защитной стеной или функцией, это более сокровенная часть личности. Эго-система, как правило, раскрывается только после довольно долгого и доверительного общения с человеком.

Исходя из вышесказанного, эго-система характеризуется свойством быть одновременно субъектом и объектом. Другими словами, она может восприниматься изнутри личности в каче­стве «Я» или «Себя самого», и все же быть сознательно ощуща­емым элементом личности. Эта способность к объективизации помогает эго-системе отличать «внешнюю реальность» (то, что вне личности) от ощущений, идущих из более глубоких подси­стем личности.

В связи со своими интеллектуальными функциями эго-систе­ма служит своего рода фильтром для выделения стимулов, кото­рые потом отслеживаются организмом. Эго-система и сама пере­водит в символы и помогает спроецировать наружу (экстерниро-вать) значительную часть того материала, который приходит из глубинных, внерациональных и внекогнитивных уровней созна­ния. Как средство символизации эго-система помогает личности в рационализации конфликтов, пытаясь убрать очевидные несо­ответствия, выступая тем самым вроли главной интегрирующей, объединяющей силы внутри личности.

Одна из важнейших функций эго-системы — такая интер­претация мира, чтобы его восприятие было «подходящим». Вы­полняя вышеупомянутые функции символизации и фильтра­ции, эго-система структурно организует и наделяет смыслом текущие ощущения. Эго-система также сравнивает восприятие с прошлым опытом и с данными из более глубоких систем. Эго управляет определенными защитными операциями, такими как: 1) отторжение или проекции наружу; 2) рационализация или встра­ивание восприятия в эго-систему и в систему «Я»; 3) вытеснение «неассимилируемого» восприятия в более глубокие уровни ядра личности.

Когда эго-система функционирует описанным выше образом, когда ее функционирование эффективно и удовлетворительно для индивидуума в целом, говорят, что у этого индивидуума «сильное» Эго. Индивидуум воспринимает события настолько точно, на­сколько это возможно в соответствии с его уникальным предшествующим опытом. Им осознается ощущение своей способности справиться какс внутренним, так и с внешним давлением. Им так­же осознается ощущение своей ценности и уникальности, прони­кающее со следующего, более глубокого уровня личности, систе­мы его «Я», о которой речь пойдет ниже.

Когда мы в главе 1 говорили о различиях между консульти­рованием и психотерапией, мы отмечали, что консультанты больше занимаются проблемами поверхностных уровней. Точ­нее говоря, при обычном консультировании основное внима­ние уделяется функционированию эго-системы и методам его усовершенствования; психотерапевтическое же консультиро­вание более специфично и занимается следующими двумя уровнями личности, речь о которых пойдет ниже. Таким обра­зом, цели на консультационном уровне сводятся к тому, чтобы улучшить понимание клиентом возможностей своего Эго. При­мерами служат его искусство строить взаимоотношения и осо­знание им своих свойств, умений и способностей. Цели пси­хотерапии, напротив, заключаются в том, чтобы разобраться в защитных процессах и побуждениях подсознательного ядра личности, а не просто помочь клиенту понять возможности своего эго и привести в более зрелое состояние систему «Я». Следствия из такой модели функционирования эго-системы для консультирования и психотерапии будут рассмотрены в главе 9, посвященной интерпретациям.

Гипотеза о системе «Я»

Третье кольцо на рис. 7 обозначено как SS, или система «Я». В принципе, эта система представляет собой размытую, недиф­ференцированную, полусознательную (а зачастую и бессозна­тельную) часть личности. Эта система близка к той сущности, которую Юнг и Салливан описывают как «Я» (самость) и кото­рую обычный человек (не психолог) назовет «Я сам» или «На­стоящий я». В этом смысле она является скорее ценным приоб­ретением, нежели биологическим наследием, хотя предполага­ется, что у каждого индивидуума имеется огромный потенциал для развития своей базовой индивидуальности во всей ее непо­вторимости и глубине. На наш взгляд, лишь немногие люди до­стигли осознания возможностей, открывающихся при развитии «Я» и обращении к своей базовой индивидуальности, к системе своего «Я».

Достижение зрелости системы «Я» — одна из главных целей психотерапевтического консультирования. Окончательное ее достижение лучше всего описывается концепцией «самоактуа­лизации» у Маслоу и Гольдштейна или концепцией «полностью функционирующей личности» у Роджерса, которые обсуждают­ся в главе 4. Религиозный опыт, в его широком понимании, по-видимому, переживается именно на этом, творческом, уровне личности, где достигается ощущение единства со вселенной, слияния с нею.

В незрелой (согласно нашему определению) личности по­верхностные (или сознательные) и глубинные (или бессозна­тельные) элементы личности остаются разрозненными, не свя­занными друг с другом. У зрелой личности система «Я» (самость) становится средоточием личностного развития. Именно в сис­теме «Я», а не в эго-системе и не в защитной системе происхо­дит это личностное развитие. Для незрелой же личности харак­терна тенденция развиваться за счет эго-системы.

Потребность в развитии системы «Я» проявляется в поздней юности, когда, например, молодой человек, приближающийся к 20-летнему возрасту, присматривается к себе и проявляет боль­ше интереса к социальным идеалам и внутренним ценностям. Как представляется, этот интерес быстро слабеет из-за проблем начинающегося взросления, когда он вынужден больше при­сматриваться к окружающему миру в поисках полезных возмож­ностей, скажем, при выборе профессии и в начале профессио­нальной карьеры. Затем, в среднем возрасте, когда индивидуум хотя бы минимально овладел контролем над своими внешними условиями жизни, он склонен к поискам контроля внутреннего типа, выражающегося в объединении его эго-системы и систе­мы «Я», а также в осознании своей неповторимой индивидуаль­ности. Очевидно, что ни один человек не в состоянии полностью осознать свою неповторимую базовую индивидуальность; тем не менее, эта идея Юнга рассматривается нами в качестве частично достижимой личной и психотерапевтической цели.

Из вышесказанного следует, что в системе «Я» локализуется система ценностей индивидуума. Жизненные надежды, цели и ценности человека, по-видимому, появляются и кристаллизу­ются именно на этом уровне. Поскольку упомянутые нами ха­рактеристики личности относительно устойчивы и систематиче­ски последовательны в жизни взрослого человека, они действуют в качестве мощных мотивационных сил внутри личности. Одна из целей психотерапевта заключается в том, чтобы внимательно изучить систему ценностей клиента и помочь ему перевести ее в более явную форму.

Гипотеза о системе внутренней защиты

Система внутренней защиты, обозначенная на рис. 7 буква­ми IDS, подобна системе внешней защиты, поскольку тоже яв­ляется предохранительной зоной — теперь между системой «Я» и ядром личности.

Главная функция этой системы внутренней защиты состоит в том, чтобы удерживать внутри себя динамику ядра личности и не пропускать ее в сознание. В качестве аналогии можно приве­сти пример потенциально опасного преступника, которого нуж­но изолировать от общества тюремной стеной. Как и в случае системы внешней защиты, внутренняя защита образует естест­венную предохранительную зону, не позволяющую внутренне-мудавлениюи внутренним противоречиям разрушить личность. И снова одна из функций глубинной психотерапии — превра­тить эту застывшую непробиваемую стену в такую оболочку, которая окажется конструктивной и полезной для поддержания внутреннего мира и порядка.

Мы полагаем, что сновидения появляются в результате вре­менного ослабления системы внутренней защиты, которая поз­воляет материалу, ранее не получившему своего символическо­го выражения, проникнуть на уровень эго-системы в многозна­чительной символической форме.

Как и в системе внешней защиты, здесь есть механизмы, ко­торые помогаютличности поддерживать свою целостность и не­противоречивость. Например, одним из главных защитных меха­низмов системы внутренней защиты является вытеснение. Дан­ный термин употребляется нами во фрейдистском смысле, когда имеется в виду: 1) контроль над энергетической системой ядра; 2) процесс, входе которого психический материал, слишком труд­ный для освоения егоэго-системой или системой «Я», пересыла­ется в ядро.

В то время как система внутренней защиты сдерживает вытес­ненные антисоциальные импульсы, онатакже препятствует про­хождению социально позитивных, созидательных импульсов из ядра личности. Одна из функций глубинной психотерапии — по­мочь клиенту стать более избирательным в вопросе, каким им­пульсам можно позволить стать осознанными. Вследствие этого глубинные любовные, социальные, созидательные импульсы смо­гут усваиваться эго-системой, тогда как приобретенные в ходе позднейшего научения социальнодеструктивные импульсы можно будет контролировать более эффективно или совсем подавить.

Гипотеза о системе ядра личности

Эта система во многих отношениях подобна Ид у Фрейда или «тени» у Юнга, а также «коллективному бессознательному». Она близка к тому, что обычный человек назвал бы «натурой челове­ка». На рис. 7 ядро обозначено буквами CS — это самая внутрен­няя часть в «древесном стволе» личности.

Система ядра содержит в себе базовые, фундаментальные потребности и побуждения, общие для всех человеческих су­ществ. В этом смысле система ядра является своего рода «об­щим знаменателем» для человечества и многих живых су­ществ, тогда как система «Я» представляет собой уникальный элемент личности. Примерами некоторых характеристик си­стемы ядра служат базовые побуждения человека, такие как сексуальность и стремление к безопасности. Базовая потреб­ность в агрессивности тоже является частью этой схемы. Та­кие потребности и побуждения ядра могут быть доминирую­щими силами внутри личности, особенно во время серьезной угрозы или кризиса, и проявляться во многих производных от них видах поведения.

Данные в пользу наследственного происхождения системы ядра фрагментарны и противоречивы. Исходя из антропологиче­ских и биологических данных, можно предположить, что челове­ческое существо приходит в этот мир с системой потребностей, ориентированной, главным образом, на общение, любовь, взаи­мопомощь, поиск безопасности. Удовлетворяя свои потребности в безопасности и устанавливая баланс компромиссов в семейной жизни, индивидуум испытывает фрустрации. Эти фрустрации порождают защитное поведение, которое, в сочетании с конкрет­ным социальным научением в рамках окружающей культуры, зачастую создает видимость глубоко укорененных афессивных потребностей и заложенных в природе человека враждебности и антисоциальности. Итак, мы полагаем, что антигуманистические качества в системе ядраличности приобретаются научением, а не являются составной частью унаследованной матрицы пове­дения.

Поведенческие проявления побуждений и потребностей ядра, которые проникли через защитные системы, могут нахо­диться в противоречии с более сознательным, рационально спла­нированным поведением. Согласно гипотезе Юнга, чрезмерная аффектация любого конкретного типа сознательного поведения развивает соответствующую антитезу на подсознательном уров­не. Например, неуемное стремление к добродетельной жизни (на сознательном уровне) будет в равной мере порождать свою противоположность — распущенность — на уровне ядра лич­ности. Обычно защитные средства для снятия такого конфлик­та сводятся к проекции конфликта на окружающих в форме не­годующей критики.

Согласно позиции авторов, система ядра не является ни по­зитивной, ни негативной, но включает в себя элементы обеих этих оценочных категорий. Такой взгляд на ядро личности в высшей степени сходен с описанием подсознания у Фромма, когда он говорит следующее:

«В мышлении Фрейда подсознательное предстает, главным образом, тем, что только есть в нас плохого, что вытеснено и несовместимо с требо­ваниями нашей культуры и нашего высшего "Я". В системе Юнга подсоз­нательное становится источником откровения, символическим представ­лением того, что на религиозном языке называется Господь Бог. По его мнению, тот факт, что мы подвержены диктату нашего подсознания, уже сам по себе является религиозным феноменом. Я полагаю, что обе эти кон­цепции подсознательного суть односторонние искажения истины. Наше подсознание — то есть та часть нашего "Я", которая исключается из орга­низованного Эго, — содержит одновременно и низшее, и высшее, и самое плохое, и самое хорошее (Курсив наш. — авт.). Мы должны подходить к подсознательному не так, словно бы оно было Богом, которому мы должны поклоняться, или драконом, которого мы должны сразить, но со смирени­ем, с идущим из сокровенных глубин чувством юмора, когда мы видим эту часть нас самих такой, какая она есть, без ужаса и без благоговения. Мы обнаруживаем в себе желания, страхи, идеи, инсайты, которые исключа­ются из организационной структуры нашего сознания и которые мы заме­чаем в других, но не в себе» [117, р. 97].

Одна из главных проблем бытия в целом и глубинной психоте­рапии в частности — вопрос, как совместить сознательные потребности и желания с побуждениями системы ядраличности, сни­мая тем самым внутренний конфликт. И хотя работа консультанта над проблемами эго-системы и системы «Я», возможно, не так уж глубоко затрагивает упомянутую выше тематику, важно, тем не менее, иметь представление о некоторых гипотезах, указывающих на сам факт существования и на функции ядраличности.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В этой главе высказывается следующая точка зрения: кон­сультантам и психотерапевтам следует владеть последователь­ной и четко сформулированной теорией личности, которой они могли бы руководствоваться в своей деятельности в каче­стве ученых-практиков в области терапевтической психологии. И хотя не существует такой теории личности, которая была бы адекватной основой для практики психотерапии и консульти­рования, каждый теоретический подход имеет для практики свое уникальное значение. Множество самых разных динамических и бихевиористских моделей личности может привлекаться кон­сультантом для того, чтобы помочь ему понять данного, кон­кретного, неповторимого в своей индивидуальности клиента. Предложенный нами многогранный подход должен послужить основой, на которой можно выстраивать концепции консуль­тационных взаимоотношений и консультационного процесса.