Гендер

[от англ. gender — род, пол] — а) социальный пол, во многом обусловливающий особенности собственно личностного и группового поведения и задающий правовую и статусно-социальную позицию индивида в обществе; б) биологический пол, выступающий как комплекс морфологических и физиологических характеристик, определяющий индивидуальное половое поведение, связанное с направленностью и выраженностью эротических чувств и переживаний. В социальной психологии термин «гендер» используется для описания той психологической реальности, которая связана лишь с первым вариантом смыслового содержания данного понятия. Более того, в рамках психологической науки в течение последних десятилетий сложился вполне самоценный подход к рассмотрению психологических характеристик половой дифференциации в логике принадлежности субъектов к тому или иному социальному полу. Следует заметить, что сначала сам термин «гендер», а затем и гендерный подход, своим появлением во многом обязаны так называемым «женским» исследованиям. Исследователи именно этого направления психологических, в том числе и авторы социально-психологических работ, отмечают, прежде всего, следующее: «применение гендерного подхода в разных науках помогло переосмыслить принимаемое как биологически детерминированное положение вещей. Например, в дифференциальной психологии значимыми являются различия между мужчинами и женщинами в визуально-пространственных способностях — использование гендерного подхода позволяет раскрыть асимметрию полоролевой социализации, которая предписывает девочкам игры, ограничивающие изучение визуально-пространственных характеристик предметного мира. Гендерный подход также показывает, что зачастую психологическая норма базируется на «мужской» модели поведения, черт характера, когнитивных особенностей и возрастного развития как доминирующей, иерархически более высокой и социально ценной. Относительность данной модели и ее социальная обусловленность была продемонстрирована исследованиями этнографов, изучавших общества с различным распределением ролей между мужчинами и женщинами»1. Ни в коей мере не подвергая сомнению эвристичность и продуктивность использования подобного ракурса рассмотрения и анализа целого ряда острых вопросов современной психологии, в частности, и социальной психологии, нельзя не заметить, к сожалению, все учащающиеся случаи содержательного «передергивания» самой постановки проблемы и постепенного формирования такой ситуации, когда ряд исследований, проводимых под лозунгом реализации гендерного подхода, оказываются не просто тривиальными, а более того, вообще снимающими вопрос о необходимости проверки справедливости выдвигаемых гипотез в силу их изначальной очевидности. Так, грамотно поставленными в логике гендерного подхода можно считать два варианта вопросов в их гипотетическом звучании, если исследование проводится в рамках социально-психологического знания: а) гендерные различия заключаются в том-то и том-то; б) особенности выполнения женщинами такой-то социальной функции заключаются в том-то, особенности выполнения мужчинами такой-то социальной функции заключаются в том-то. В то же время достаточно часто гипотетическая схема конкретных исследований выстраивается в принципиально иной логике: «мы предполагаем, что данную социальную функцию мужчины и женщины выполняют по-разному». Вряд ли было бы правомерно считать такую постановку вопроса продуктивной, а, главное, требующей специальной проверки — если функция одна, а субъекты, ее реализующие, что называется, по определение различны, более интересным, если это содержательно оправдано, было бы предположение о том, что данная конкретная функция, несмотря на гендерные различия субъектов, выполняется аналогично в обоих случаях.

Таким образом, по сути дела, все исследования подобного рода, направлены на доказательство одной и той же «парадоксальной» гипотезы: «Мужчины и женщины отличаются друг от друга». Причина подобных казусов, связанных не только с методологической некорректностью, но и, как справедливо указывает С. Н. Ушакин, с элементарной смысловой неряшливостью в словоупотреблении англоязычных терминов, кроется в стремлении некоторых исследователей следовать своеобразной «моде» и буквально «за уши» притягивать в любую работу понятия, которые, что называется «на слуху».

Между тем даже беглый анализ наиболее серьезных исследований по гендерной проблематике со всей очевидностью доказывает, что они сконцентрированы именно на содержательной стороне гендерных различий, а отнюдь, не на доказательстве факта их наличия.

Данная традиция берет свое начало еще в ранних работах К. Хорни, появившихся задолго до введения понятия «гендер» в научный обиход, в которых рассматривалась специфика психодинамического развития мальчиков и девочек, в частности, особенности переживания девочками комплекса кастрации. Именно К. Хорни принадлежат и первые исследования половых различий именно в социально-психологическом контексте. Так, в частности, «Хорни утверждала, что значимой силой, стоящей за “завистью к пенису”, которую постулировал Фрейд, была не анатомия, а культура. Женщины завидуют не самому органу, а власти и привелегиям, которыми обладают люди с пенисом»1. С точки зрения К. Хорни, «...женщины часто чувствуют себя неполноценными по сравнению с мужчинами, потому что их жизнь основывается на экономической, политической и психосоциальной зависимости от мужчин. Исторически сложилось так, что к женщинам относились как к существам второго сорта, не признавали равенства их прав с правами мужчин и воспитывали так, чтобы они признавали мужское “превосходство”. Социальные системы, с их мужским доминированием, постоянно вынуждают женщин чувствовать себя зависимыми и несостоятельными»2. По этой причине, как считает К. Хорни, «Женщины ... с особенной вероятностью становятся уступчивыми типами, не расположенными к риску ради достижений»3. При этом на взглядах и выводах К. Хорни безусловно сказалась ее крайняя приверженность феминистскому движению, она внесла существенный вклад в формирование представлений о социальном поле, а ее работы послужили отправной точкой для дальнейших исследований в данной области. Стоит отметить, что на протяжении довольно длительного периода исследования гендерных различий, изначально возникшие, как мы видим, не без влияния феминистских установок, парадоксальным образом табуировались соображениями псевдополиткорректности по отношению к женщинам. Так, по словам Д. Майерса, «В 1970-е годы многих теоретиков беспокоило, что исследования гендерных различий могут привести к упрочению стереотипов и трактовке их как присущих женщинам недостатков». Лишь «начиная с 1980-х годов ученые, изучающие гендерные различия, стали чувствовать себя свободней. Первоначально те, кто занимался исследованиями в этой области, старались “углублять представление о равенстве полов”, опровергая раздутые стереотипы. Затем в 1980-е и 1990-е годы... многие исследования выявили гендерные различия, которые оказались ничуть не менее значительными, чем “существенные” поведенческие, изучаемые в других областях психологии» 1.

Наиболее отчетливо данные различия поляризуются по факторам «независимость — привязанность». Как отмечает Д. Майерс, «разница проявляется уже с детства. Мальчики стремятся к независимости: они утверждают свою индивидуальность, стараясь отделиться от воспитателя, обычно от матери. Для девочек более приемлема взаимозависимость: они обретают собственную индивидуальность в своих социальных связях. Для игр мальчиков более характерна групповая деятельность. Игры девочек происходят в меньших по размеру группах. В этих играх меньше агрессивности, больше взаимности, здесь чаще подражают взаимоотношениям взрослых, а разговоры ведутся более доверительные и интимные.

Во взрослых взаимоотношениях эти гендерные различия становятся глубже. В разговорах мужчины чаще концентрируются на задачах, женщины — на отношениях между людьми. В группах разговоры мужчин чаще информативны; женщинам важнее поделиться с подругами, получить помощь или оказать поддержку. ... Согласно опросам, женщины в большей степени склонны описывать себя как эмпатичных, способных понять чувства других... Различие в эмпатии прослеживается и в лабораторных экспериментах, хотя и не так явно. Во время просмотра слайдов или слушания рассказов реакции девочек отличались большей эмпатией. ... Одним из объяснений таких различий в эмпатии мужчин и женщин может послужить факт, что женщины обычно лучше интерпретируют эмоции окружающих. Проанализировав результаты 125 экспериментов, исследующих сензитивность мужчин и женщин к невербальным признакам, Джудит Холл обнаружила следующее: в общем женщины превосходят мужчин в декодировании эмоциональных сообщений, поступающих от окружающих. Например, после демонстрации двухсекундного отрезка немого фильма, во время которого на экране было показано огорченное лицо героини, женщины более точно определяли, что происходило — критиковала она кого-то либо обсуждала свой развод. Чувствительность женщин к сигналам невербального общения помогает объяснить их большую эмоциональную отзывчивость в печальных и радостных ситуациях»2.

Гендерные различия по признакам «независимость — привязанность» не только наиболее отчетливо представлены в имеющихся исследованиях, но и имеют достаточно четкое теоретическое обоснование. Как отмечалось в первой части настоящей «Азбуки», выявлены отчетливые корреляции между полом и различиями по шкале «Мышление — Чувствование» в рамках типологии К. Юнга и ее последующего развития К. Майерс и И. Бриггс. Большинство женщин относятся к «чувствующему типу», а большинство мужчин — к «думающему». В данном ракурсе вполне понятна более высокая сензитивность, эмпатичность женщин, их концентрация на отношениях в противовес логичности, последовательности и сосредоточенности на предметной задаче мужчин.

Что касается других типов гендерных различий, то их эмпирическое подтверждение представляется гораздо менее убедительным. Так, например традиционный стереотип о социальном доминировании мужчин обычно подкрепляется чисто социологическим анализом процентного соотношения мужчин и женщин, занимающих высокостатусные посты в правительствах, парламентах, крупных корпорациях и т. п. Ни в коей мере не отрицая очевидный факт подавляющего «численного превосходства» мужчин в этом плане, заметим, что он скорее отражает содержание культурных традиций и социальных стереотипов, чем социально-психологическую реальность. Гораздо более эвристичные в этом плане исследования поведения мужчин и женщин, находящихся в одинаковых или близких с точки зрения статуса и предметной деятельности социальных ролях, не дают достаточно убедительных подтверждений наличия значимых гендерных различий.

То же самое можно сказать в отношении еще одного устойчивого стереотипа — о более высокой агрессивности мужчин по сравнению с женщинами. Подобные выводы, как правило, делаются в основном опять-таки на базе социологических данных о процентном соотношении мужчин и женщин в общем числе осужденных за те или иные преступления. При этом упускается из вида, либо сознательно игнорируется тот очевидный факт, что в силу явного физического превосходства среднестатистического мужчины над женщиной последствия проявлений мужской агрессивности в социальной среде (а именно они оцениваются, в первую очередь, при решении вопроса о привлечении к уголовной ответственности) гораздо более разрушительны по сравнению с проявлениями женской агрессивности равной или даже большей интенсивности. Между тем, как показал ряд исследований, в том числе с использованием включенного наблюдения, факты проявления агрессивности в крайне жестоких формах в женских «зонах» встречаются ничуть не реже, чем в мужских.

Из сказанного следует, что в своей практической работе социальный психолог должен соблюдать известную осторожность при рассмотрении и учете так называемого гендерного фактора. В противном случае он рискует оказаться неадекватным в выявлении реально значимых в контексте групповых процессов переменных, а целенаправленное воздействие на них подменить поиском артефактов конъюнктурного и идеологического порядка.

Практический социальный психолог, работая с группами и организациями, в состав которых входят и мужчины, и женщины, должен быть осведомлен о тех гендерных особенностях, которые характеризуют их активность при решении общегрупповых задач.