ВОЗМОЖНЫЙ МИР (ВОЗМОЖНЫЕ МИРЫ)

- широкое распространение данного понятия связано с проблемами квантификации модальных контекстов в системах модальной и интенсиональной логики, в которых оно полагается в качестве интуитивного (формально не определяемого и не конкретизируемого) основания логико-семантических моделей интерпретации. Под влиянием логической семантики понятие В. м. стало использоваться и для семантического анализа языка в лингвистике. Г. В. Лейбниц употреблял понятие "В. м." в логико-метафизическом и теологическом значении, главным образом в целях теодицеи, т. е. для объяснения совершенства и необходимости существующего мира как творения Бога. Он ставил существование действительного мира (универсума) в зависимость от воли и могущества Бога, а его необходимость определял интеллектом Бога, учитывающим все возможные способы "наполнения универсума вещами и событиями", т. е. все В. м. Действительно существующий мир рассматривался тем самым как единственный и "наилучший из возможных". Понятие "метафизической необходимости", в отличие от понятия "моральной необходимости", не связано у Лейбница с идеей существования, но только с идеей логической непротиворечивости. Это позволило последующим исследователям интерпретировать его взгляды т. о. и утверждать, что необходимость есть истинность во всех В. м. (несмотря на неоднозначную трактовку "истинности" у самого Лейбница). На философию Лейбница опирается и идея "прослеживания" (или отождествления) индивида "сквозь возможные миры" . У самого Лейбница проблема тождества сводится к проблеме именования одной и той же вещи различными именами. И наконец, монадология Лейбница может рассматриваться как метафизический вариант релятивизации В. м. к субъекту. В случае всего универсума, В. м. релятивизируются (в модусе необходимости) к трансцендентальному субъекту, к интеллекту Бога.

Ч. С. Пирс в работе "Спекулятивная грамматика" осуществил анализ ряда логико-грамматических проблем, имеющих отношение к семиотике В. м. (у него чаще употребляются термины "воображаемый мир", "фиктивный мир" и др.). Пирс утверждает, что "никаким описанием нельзя отличить реальный мир от воображаемого мира", что их различение возможно только посредством указания с помощью индексальных знаков (или "индексов"). Он утверждает, что в грамматиках существующих языков такие индексы отсутствуют, но их функции обычно реализуются соответствующими интонацией и мимикой, "индексами реального мира", которые показывают, "что говорящий говорит серьезно". Логика Пирса - интенсиональная, выходящая за рамки эмпирической референции к "действительному миру". Так, определяя истинность предложения, он пишет: "Предложение не перестает быть истинным из-за того, что оно не имеет смысла. Предложение ложно тогда, и только тогда, когда нечто, что оно или утверждает явным образом, или имплицирует, ложно; а всякое предложение, не являющееся ложным, истинно, согласно принципу исключенного третьего". Это позволяет распространить логический анализ  на миры художественных произведений, на предметы воображения и мифа.

Л. Витгенштейн, в отличие от Пирса, считал, что осмысленно говорить можно только в перспективе эмпирической референции, что границы мира соответствуют границам языка при его "правильном" (с т. зр. логической семантики) употреблении. О "нелогичных" мирах следует молчать, так как невозможно говорить осмысленно, "ясно": "Изобразить в языке нечто "противоречащее логике" так же невозможно, как нельзя в геометрии посредством ее координат изобразить фигуру, противоречащую законам пространства, или дать координаты несуществующей точки". Семиотическим основанием изоморфизма языка миру выступает "образная" теория предложения, разработанная в "Логико-философском трактате". Утверждаемый в данной работе номинализм (только отдельные, никак не связанные предложения есть "образы" мира) определил понимание В. м. во всей последующей логической семантике. Под В. м. стали понимать "возможные положения дел (вещей)" (позже - "возможное развитие событий" и др.). Витгенштейн понимает предложение как пропозициональную функцию "возможного положения вещей" или "фактов", как "отображение" (в теоретико-множественном смысле) действительного мира. Семантическая интерпретация превращает его в пропозициональный знак: "Предложение есть пропозициональный знак в своем проективном отношении к миру...; пропозициональный знак есть факт...; только факты могут выражать смысл; класс имен этого делать не может".

Р. Карнап различает язык как формальную знаковую систему и язык как интерпретированную знаковую систему. Для логического анализа он употребляет понятия "интенсионал" и "экстенсионал", полагая что "логические модальности должны применяться к интенсионалам, а не к экстенсионалам". Понятию В. м. соответствует понятие "описания состояния", означающее, что каждому предложению из универсума рассуждения должно быть поставлено в соответствие или оно само, или его отрицание. Это позволяет интерпретировать оператор "необходимо" как истинность предложения, к которому он относится, во всех В. м.

Семантика В. м. в собственном смысле слова разрабатывается в работах С. Крипке, Я. Хинтикки, Р. Монтегю, Д. Скотта и др. В ней принято вместо истинности во всех В. м. (как у Карнапа) рассматривать условие истинности лишь в отношении миров, "достижимых" из него. С. Крипке считает понятие В. м. синонимичным понятию "контрфактическая ситуация" (задающее его контрфактическое предложение имеет в естественном языке форму "если бы..., то бы..."). Из модальной логики понятие В. м. перешло в лингвистику и стало использоваться для построения семантических моделей естественного языка. Р. Монтегю связывает лексическую семантику с формальными моделями своей модальноинтенсиональной логики ("грамматики") т. о., что каждой базовой лексической единице приписывается определенный интенсионал. Интенсионал рассматривается в качестве функции, выбирающей экстенсионал лексической единицы в каждом В. м. Монтегю учитывает не только семантическую интерпретацию, но и контекст употребления, т. е. впервые создает формальную прагматику Д. Льюиз использует ряд идей Монтегю и др. логиков для построения "общей семантики" в качестве модели описания естественного языка. Он также уделяет внимание прагматике: "Координата возможного мира также может рассматриваться как свойство контекста, поскольку различные акты высказывания предложения могут быть локализованы в различных возможных мирах". Он использует и идеи Пирса об индексах: "При таком подходе к пресуппозиции предложения, способные утрачивать значение истинности, будут считаться обладающими интенсионалами, но не будут считаться определенными при некоторых индексах".

Понятие В. м. используется в теории речевых актов для построения иллокутивной логики (Д. Серль, Д. Вандеркевен), в методе анализа языка посредством "семантических примитивов" у А. Вежбицкой, во многих приложениях теоретико-игровой семантики Я. Хинтикки. Д. В. Анкин