ПСИХОЛОГИЯ

- сфера знаний о психике людей и животных, т. е. - о формах активности, отображения, регулирования, с помощью которых живые существа реализуют себя в бытии. Центральной проблемой П. на протяжении многих веков оставался человек и его субъективная жизнь, его "внутренний мир" и связь "внутреннего" мира человека с миром "внешним". Осмысление этой проблемы издавна было предметом забот философии, медицины, педагогики. Обособление П. начинается в новое время, но она до сих пор несет в себе философские, медицинские, педагогические "комплексы", фиксирующие влияние некоторых традиционных философских понятий, медицинских подходов и педагогических представлений.

В XIX столетии П. начинает оформляться как форма научного познания. Вместе с тем, ее становление совпадает по времени с кризисом классической философии и, соответственно, - тех абстрактно-общих представлений о человеке, его мышлении, познании, бытии, которые философия этого типа культивировала. Другим важным обстоятельством явилось синхронное с формированием научной П. становление других дисциплин социально-гуманитарного круга: экономики, социологии, этнографии. Фактически имело место возникновение совокупности дисциплин обществознания со стихийно складывающейся системой разделения деятельности, в которой П. находила "пространство" для описания человеческого бытия как раз там, где отступали научная социология и экономика, - в отображении индивидности и индивидуальности человека, в исследовании "внутреннего" мира личности. Таким опосредованным путем - т. е. через отказ от общих философских характеристик человеческого бытия - и в силу необходимости учитывать предметы сопредельных социально-гуманитарных дисциплин П. оказывается включенной в становление обществознания. Психологи стараются отмежеваться от представлений человека на фоне больших - экономических и социальных - структур, от редукции его к "механизмам" системы общества и, тем самым, акцентируют внимание на жизни обособленного от внешней, структурированной социальности человеческого индивида, на его "живом" опыте, дистанцированном от овеществленных связей и механизированных деятельностей. Намечаемая в последней трети XIX в. собственная предметность научной П. обусловливает поиск и соответствующей методологии. Этот поиск идет в диапазоне между крайностями более традиционного интроспекционизма, который обращается к достоверности "внутреннего" опыта человека, и натурализма, ориентированного на стандарты научности, господствующие в естествознании. Первый метод фактически указывает на несводимость феноменов психики к объективным данным, второй, напротив, намечает перспективу развития П. как науки, изучающей психику подобно другим объектам, подвергаемым естественнонаучному анализу. Первый, по сути, противопоставляет П. стандартной научности, второй - подвергает сомнению важные для П. представления о глубине и неисчерпаемости "внутреннего" мира человека, его уникальной индивидуальности и многомерной личности. В период становления научного обществознания подобный методологический дуализм характерен для большинства формирующихся общественных наук; он определяется противоречивостью самой ситуации, обусловливающей оформление обществознания: необходимостью в первом приближении фиксировать большие структуры общества и, в то же время, находить место в своих описаниях конкретному бытию людей, без которого немыслима "работа" этих структур; определять законы эволюции общества и как-то связывать их с мотивацией поведения человеческих индивидов; давать объективную картину жизни общества, но в интересах использования этой объективности в живой человеческой деятельности. Неслучайность методологического дуализма проявилась в различных сочетаниях натуралистического и культурного, номотетического и идиографического, социального и гуманитарного подходов. На поприще психологических исследований этот дуализм был сфокусирован в парадоксальной задаче изучения "живого" течения человеческой психики средствами объективно-научного анализа.

По ходу решения этой задачи П. и психологи вынуждены заниматься расчленением психики (а стало быть - и личности, и ее сознания) на отдельные фрагменты, которые и подвергаются тщательному анализу; причем анализ этот из области теоретической переводится в лабораторные условия. Унаследованный от философии интерес к познавательным аспектам психики превращается в анализ отдельных познавательных - гл. обр. чувственных - форм: представлений, восприятий, ощущений, их количественных характеристик. Теоретизирование по поводу мотивов (и смыслов) поведения людей вытесняется стимулируемыми физиологией исследованиями реакций и их отдельных параметров. Романтические концепции индивидуальности человека уступают свое место количественному анализу индивидуальных различий, свойств и способностей людей. Представления о личности уже не могут сочетаться с данными, полученными в процессе объектного анализа человеческой психики. Рассмотрение отдельных аспектов психической жизни людей постепенно оттесняет в П. начала XX столетия представления о целостном характере бытия индивидов и их психики на второй план. Поскольку эти отдельные аспекты исследуются в основном методами внешнего наблюдения, измерения, описания, сама идея психической жизни человека как внутренней душевной направленности, организованности, сложности оказывается для многих психологов под подозрением. Утрата интереса к этому, прежде основному для П. вопросу, подкрепляется развитием прикладных психологических исследований по профпригодности, профориентации, энергетическим характеристикам трудоспособности людей, в которых различия человеческих индивидуальностей и их психические особенности сводятся к стандартным шкалам измерений, к внешним для бытия человеческой личности стандартам и технологиям. Т. о. приверженность П. объектной методологии и социальный - преимущественно производственно-экономический - заказ формируют устойчивую направленность П. на исследование внешних проявлений психики людей и, соответственно, снижают значение традиционных представлений о внутреннем душевном мире человека, выводят за рамки научного анализа вопросы специфически социальной детерминации человеческого поведения. Одним из наиболее последовательных в проведении объектной методологии (по сути снимавшей различия между поведением человека и животных) оказалось направление П., получившее название "бихевиоризм" (т. е. - поведенческая психология) . Это направление было обосновано в работах Дж. Уотсона и Э. Торндайка и развито в работах ряда исследователей, создавших различные вариации исходной концепции (Толмэн, Скиннер, Хоумэнс).

Бихевиоризм сосредоточил психологическое исследование на описании поведения индивидов, которое рассматривалось как последовательность актов, совершаемых ими и фиксируемых в пространстве наблюдения, как цепочка "ответов" (реакции) на "стимулы", поступающие из среды их обитания. В этом смысле понятие "поведение" исключало использование понятий "сознание", "личность", "индивидуальность". В сущности оно заставляло психологов отказаться и от ключевого для П. понятия "психика". В такой "психологии без психики" естественно утрачивались различия между поведением людей и животных, поскольку все качественные характеристики индивидов оказывались за рамками научного исследования. Возникшее т. о. понятие "поведение" достаточно жестко противопоставлялось философским представлениям о деятельности (например, тем, которые сформировались в традиции немецкой классической философии) и понятию "социальное действие" , сыгравшему заметную роль в социологических теориях середины XX в.

Бихевиоризм своим позитивистским подходом задал некое натуралистическое уравнение, в "левой части" которого - человеческий индивид, а в "правой" - все другие вещи и живые организмы. Т. е. было произведено онтологическое уравнивание индивида с другими вещами. Тем самым человеческий индивид выводился за пределы позиции познающего субъекта, в которую его поместила классическая философия; следовательно, его способности осознавать, отображать, переживать внешний мир оказывались второстепенными, поскольку первостепенным было его положение в этом мире, его перемещения в нем, его взаимодействия с другими вещами этого мира. Антиметафизический (антифилософский) переворот в П., совершенный бихевиоризмом, был вместе с тем важной предпосылкой перехода ? от истолкования человеческого индивида как субъекта отражения и познания внешней объективности к трактовкам его как элемента (а позже - и субъекта) в составе бытия.

Натуралистическое уравнение бихевиоризмом индивида и среды было оплачено жертвой качества, т. е. утратой всех определений, говоривших что-либо о специфически человеческом и социальном содержании актов, производимых индивидом. Узкий опыт наблюдений давал весьма упрощенные и мало дифференцированные представления о поведении индивидов и их психике. Кроме того, эти представления так или иначе требовали какой-то интерпретации. И в этой интерпретации неизбежно приходилось постулировать некие составляющие поведения, например, энергетические импульсы, незафиксированные в качестве непосредственно данных. О том, что догмы бихевиоризма не могут быть выдержаны в достаточно перспективных исследованиях, в трактовках поведения человека, говорили многие критики этого направления. В частности, В. МакДаугол, фиксируя внимание именно на энергетическом потенциале человеческой мотивации, противопоставил бихевиоризму детально разработанную им схему инстинктов, с помощью которой он доказывал необходимость изучения внутренних детерминант и специфически человеческих видов активности (McDougall W. Outline of Psychology N. Y, 1923).

Наиболее яркими реформаторами бихевиоризма были К. Халл и Э. Толмэн. К. Халл разработал концепцию промежуточных переменных, "смягчившую" прямолинейность исходной бихевиористской схемы "стимул - реакция". Фундаментальные детерминанты организма, накопленный индивидом опыт, своеобразное его развертывание были введены в схему как ее "среднее" звено. Это позволяло говорить о внутренней направленности поведения, об избирательном отношении индивида к ситуации.

Э. Толмэн предположил, что в поведении участвуют некие психологические мотивы, не обнаруживаемые при экспериментальном подходе, т. е. он Признал ту самую психику, от которой открещивался Уотсон. Привлекая понятия интроспективной П., используя категорию "цель", Толмэн в своих исследованиях пришел к выводу, что даже у животных на основании предшествовавшего опыта возникает способность к построению образов потребной ситуации и следование этим образам. Обосновывая свою концепцию личности, Толмэн привлек для этого некоторые идеи гештальтпсихологии, также оказавшейся перед проблемой целостного описания сложностей поведения человеческого индивида.

Развитием идей гештальтизма явилась топологическая П. Курта Левина. Он, как и Толмэн, старался выделить устойчивые детерминанты в поведении индивида, позволяющие судить о его внутренней активности. Внешние воздействия, по К. Левину, являясь лишь началом поведенческого акта, входят в индивидуальное поведение только при условии, что они опосредуются напряжениями и интенциями индивида, затрагивают направленность его сознания. В противном случае человек подчиняется внешнему воздействию как физическое тело. Внутренняя форма психического мира личности развертывается как структура динамического целого; соотношения элементов этой структуры компонуются в зависимости от того, как и какие функции они выполняют в целостной программе действия. Исходя из этих представлений, К. Левин смоделировал пространственную организацию психических элементов личности, в которой различные сектора и сегменты психики (располагаясь от центра к периферии) указывали на разную степень зависимости элементов психической структуры от внешней ситуации (Lewin R. A Dynamic Theory of Personality N. Y, 1935).

Трактовки мотивации человеческого индивида, развиваемые Э. Толмэном и К. Левиным, свидетельствовали о том, что в П. начинают "возвращаться" некоторые важные понятия, намеченные еще в традиционной П.: психика, рефлексия, цель, сознание, личность. Однако "возвращение" это не было прямым повторением, не было буквальным; смысл понятий существенно менялся. Прежде всего потому, что в центре внимания оказывался человеческий субъект с его онтологическими позициями и связями, с его жизненной динамикой, а не познающий, переживающий, размышляющий субъект традиционной П. Психологическое исследование двигалось от описания или постулирования бытийной энергетики человека к выяснению тех внутренних и внешних детерминант (их связей), которые определяли направленность поведения, его характер, отдельные поступки. Эта линия достаточно четко проявляется в эволюции бихевиористской П.: она же может быть прослежена и в развитии психоанализа (см. "Психоанализ").

3. Фрейд "разоблачил" сознание человека, показал таящиеся за ним бессознательные силы, развил идею жесткой детерминистической зависимости поведения индивида от течения глубинных психических процессов (Фрейд 3. Психопатология обыденной жизни. М1924). Уподобление сознания седоку, несущемуся на необъезженном скакуне, не только переоценивало традиционные представления о сознании, но и меняло сам подход П. к истолкованию активности человеческого индивида. Сведение сложностей человеческого поведения к несознаваемым, главным образом - сексуальным, мотивам снижало значение проблематики сознания, ставило под вопрос формы личного самоопределения человека в мире. Необходимость более объемного представления о человеке и его психике сознавали и сам 3. Фрейд, и его сторонники. Так, К. Юнг попытался дать социально-историческое истолкование бессознательным влечениям человека. В основе мотивации, по Юнгу, лежат "архетипы", бессознательные структуры, проявляющиеся во взаимодействиях личности с людьми и предметами, формирующие поведение личности. Предполагалось, что "архетипы" укоренены в психике индивида, представляют собой генетический опыт рода, передаваемый из поколения в поколение (предметная форма трансляции человеческого опыта при этом не учитывалась). Юнг подчеркивал значение внутренней активности личности, неоднозначной зависимости ее от бессознательных импульсов и внешних воздействий: различные соотношения и конфликты психических структур разного порядка образуют специфический настрой детерминации поведения, не сводимый к какой-то одной переменной. Тем не менее, в схеме Юнга, как и в схеме Фрейда, не исчезает идея двойственности психического мира человека; если, по Фрейду, конфликтные ситуации обнажают грань между инстинктивно-бессознательным и социально-нормативным, то, по Юнгу, столкновение с объектом выявляет конфликт сознания и социально-бессознательных "архетипов" деятельности человека.

Психоанализ - в трактовках Фрейда и Юнга - содержал тенденцию к преодолению узкорационалистических и механистических представлений о психике человека, предлагал П. понимание человека не как носителя психики (сознания), а как существа, черпающего ресурсы активности из разных - явных и тайных - источников своего бытия. Однако "социальное бессознательное", "либидоносная энергия" и др. подобные понятия, очерчивающие запредельную сознанию сферу человеческой психики, оказались недостаточными для развертывания концепции личности как динамической системы.

В этой ситуации П. столкнулась с рядом проблем, по сути выходящих за рамки ее возможностей. Наблюдать и описывать отдельные проявления человеческой психики или постулировать какие-то качества личности уже было недостаточно. Оформлялась потребность в достаточно цельном представлении о личностном бытии человека; причем цельность такого представления или понимания все более связывалась не с пространственными, непосредственно наблюдаемыми формами человеческого бытия, а с процессом, интегрирующим во времени различные компоненты "внутренней" и "внешней" жизни человека в некоторое единство. Для реконструирования этого единства необходимо было произвести серьезные сдвиги в методологии психологических исследований, а для "связывания" внешних и внутренних аспектов бытия индивида надо было каким-то образом включить в П. содержательные аспекты взаимодействий индивида с другими людьми, т. е. - предметность, находящуюся в ведении уже не П., а других наук - социологии, этнографии, экономики.

Одной из самых серьезных попыток решить эту задачу в рамках П. была концепция Г. Оллпорта, поставившего проблему личности в центр психологических исследований и трактовавшего методологические перспективы П. прежде всего в связи с возможностью развертывания процессуальных и качественных характеристик бытия человеческих индивидов Исходной для Г. Оллпорта является идея становления человеческого индивида Главные мотивы концепции - "функциональная автономия", открытость системы личности, сознательный характер ориентации - проистекают из антинатуралистического подхода к анализу первых лет жизни человека. Существенна идея изменения и перестроения психофизического единства, образующего человеческую личность. "Функциональная автономия" означает, что исходные биологические диспозиции трансформируются в мотивационные установки т. о., что последние оказываются доминантами поведения: если первоначально человеческий индивид зависит от своих влечений, то по мере становления личности эти влечения сами попадают в зависимость от комплексов и интересов личности (Allport G. Personality. Psychological Interpretation. N. Y, 1938). "Черты" личности являются результатом ее становления, они приобретают автономию по отношению к этому процессу и вместе с тем оказываются внутренним регулятором, объединяющим различные стороны психического мира личности, обнаруживают значение обобщенного принципа ее жизнедеятельности. Это - "генерализованная и сфокусированная нейрофизическая система (характерная для индивида) обладающая способностью находить функциональный эквивалент многим стимулам, возбуждать и направлять совместимые... формы адаптивного и экспрессивного поведения" (Jbid., p. 295). Оллпорт перечисляет понятия, родственные его понятию "черт": "эгосистема" Коффки, "общая установка", "генерализованная привычка" Дьюи; "идеал", "способ приспособления" К. Левина; "интегрированная потребность" Мюррея; "склонность" Лазурского; "фобия", "чувство" Мак-Даугола; "стиль жизни" А. Адлера.

Идея "функциональной автономии" и "роста" мотивационного комплекса личности имела огромное значение для П. XX в., поскольку она определила переход от гомеостатических моделей психики к неравновесным, подготавливала новую методологическую стратегию понимания динамики человеческого бытия (Allport G. Personality - "International Encyclopedia of the Social Science", v. 12, N. Y, 1968). Оллпортовская идея "функциональной автономии" предвосхищает и в определенной степени служит прообразом идеи автономной активности, выдвинутой Л. фон Берталанфи в его "общей теории систем". С т. зр. последней, нормальная мотивация человеческого индивида определяется такими качествами, как автономная активность, единство поведения, пластичность в адаптации. Собственно человеческие черты такой мотивации открываются исследователю при условии, если мотивы животного не служат моделью для мотивов человека, если период становления личности не сводится к первым трем годам, если интенции личности рассматриваются как сознательные планы поведения (Bertalanfly, L. von, General System Theory. N. Y, 1969).

Опыт Г. Оллпорта можно признать Удачной попыткой связи в сфере П. идиографического и номотетического подходов; реальная сопряженность индивидуализирующих и обобщающих характеристик личности выявляется самим процессом ее становления и развития: масштаб определения личности, т. о., задается не какими-то "доличностными" предпосылками (инстинкты, либидо, архетипы), а динамикой личностной самореализации человека. Оллпорт подтверждает возможность трактовки личности (и ее психики), избегающей упрощенных, редукционистских объяснений.

Эта перспектива психологических исследований реализовывалась в середине XX столетия и др. учеными А Маслоу предложил концепцию системной динамики личности, в которой особое место заняла идея самоактуализации индивида. А. Адлер разработал теорию личности, сфокусированную на целостности личностного бытия, его целенаправленности, творческой самореализации, на "стиле жизни" человека и на "социальном интересе", этот стиль осуществляющем. Весьма продуктивными оказались исследования Ж. Пиаже, показавшего поступательную динамику развития личности, воплощающуюся в структурах ее ориентации, познания, мышления; система личности в этом плане оказывается системой процесса, системой связи действий индивида, фиксирующей его личностное бытие и его устойчивые отношения к миру (Ж. Пиаже. Роль действий в формировании мышления. Вопросы психологии, 1965, № 6).

Исследовательская тенденция, охарактеризованная выше, устанавливала зависимость между "внутренними" формами психики индивида и процессом становления, развития и функционирования его личности. Однако "внешняя" предметность, содержательность, социальность этого процесса оставалась (и остается) проблемой для П. В начале второй половины XX в. различными - необихевиористскими, неофрейдистскими, неомарксистскими - направлениями П. были предприняты попытки решить эту проблему. Они показали, что продуктивное решение наталкивается на (хотя и неявную, но жесткую) структуру междисциплинарных границ: либо психолог оказывается на "территории" социологических исследований, а стало быть - и в другой понятийной системе, либо он должен довольствоваться общепсихологическими схематизмами и полагаться на практичность прикладных исследований.

В советской (позже - российской) П. эта ситуация усугублялась формальной связью П. с догматическим марксизмом и его ("истматовскими") представлениями о жизни людей в обществе. Часть психологов, оставляя эту формальность без внимания, продолжала работать в русле гносеологического и педагогического истолкования психики. Другие пытались найти в работах самого Маркса возможности для исследования предметно-содержательных аспектов психического развития индивидов в их совместной и индивидуальной деятельности. В этой связи надо отметить интересные гипотезы А. Н. Леонтьева, С. Л. Рубинштейна, философов Г. С. Батищева, Э. В. Ильенкова. Они предположили, что парадокс психического развития человеческого индивида, когда его психика разворачивается и может рассматриваться за границами его телесного бытия (и пространственной формы его представления), разрешается в ходе анализа конкретных связей между людьми и их предметно-деятельных отношений. Однако эта гипотеза носила слишком общий характер, поскольку в арсенале Марксова социального анализа нет схем таких социальных взаимодействий, которые позволяют рассматривать психику личности без ее редукций к социальным институтам и "механизмам". Фактически в этом пункте возникала задача выработки этих схем для целей предметно-содержательного описания процессов формирования и развития человеческой психики. Но такие схемы могли быть выработаны только за пределами П. (в социологии, этнографии, истории культуры), либо в своей реализации предполагали смещение междисциплинарных границ. Задача эта до сих пор остается нерешенной. Вместе с тем, советская П. "прошла мимо" таких важных для персонологического и психологического анализа мотивов, как Марксова трактовка социальности в формах совместности и всеобщности (реализуемой в индивидуальном развитии), как исследования чувственносверхчувственной природы вещей человеческого обихода, как предметно-деятельное опосредование общественных отношений и индивидуального развития людей. Это, в частности, привело к противопоставлению в психологических исследованиях деятельности, трактуемой как контакт человека с вещью, и общения, понимаемого как контакт человека с человеком. В результате социальная сторона человеческого бытия (и психики) отождествлялась с коммуникативным аспектом человеческих взаимодействий, а предметное бытие человека и связанных с ним вещей оказывалось за гранью социальности и попадало т. о. в сферу натуралистических объяснений.

Последствия закрепления социальных аспектов психики за общением, а предметных аспектов бытия человека - за деятельностью приводят фактически к тому, что социальность психики характеризуется преимущественно в социальной П., личностные аспекты - в индивидуальной П., а обобщенные свойства, процессы и состояния психики - в общей П. Но поскольку социальная П. фокусирует свои исследования на непосредственной совместности (межиндивидуальных, внутригрупповых взаимодействиях и эффектах) бытия людей, их индивидуальное развитие оказывается для социальности периферийным; соответственно, индивидуальная П. фиксирует социальность как внешний фон, а общая П. может лишь формально относить обобщенные свойства к деятельности и общению конкретного человеческого субъекта. В своей внутренней дифференциации, т. о., П. закрепляет характерный для периода становления научного обществознания стереотип, согласно которому социальность - это формализованные структуры общества, а индивидность - энергетика, приводящая эти структуры в движение, социальное - это внешняя форма человеческого бытия, а индивидуальное - это "внутреннее" содержание жизни людей, нередуцируемое к внешним формам.

Существование этого стереотипа в П. и в обществознании в целом - при том, что наиболее продуктивные исследования в разных аспектах показывают зависимость процесса социальности от жизни и деятельности человеческих индивидов - объясняется мощной инерцией бытийных и методологических форм, стихийным образом определившим разделение труда в социально-гуманитарном познании. Действие этой инерции сказалось на формировании и развитии разных национальных школ в П. и не преодолевалось сколь угодно изощренной теоретико-методологической критикой до тех пор, пока в практике наиболее развитых обществ не выявились тенденции качественного использования человеческих ресурсов, т. е. личностно концентрированных и индивидно оформленных социальных сил. Эти тенденции - шире и мощнее обыденных стереотипов и научной дифференциации, поэтому носителями и выразителями их оказываются не только психологи, но и исследователи, работавшие в других областях социально-гуманитарного познания: М. Бахтин, X. Гадамер, Г. Маркузе, Ж. П. Сартр, Д. Судзуки, П. Фейерабенд, Э. Фромм, M Фуко. Отмеченные тенденции стимулируют проблематизацию аппарата современной П., ставят этот аппарат в зависимость от вопросов о процессах бытия, в которых человеческие индивиды реализуют себя и в которых они воспроизводят и преобразуют социальные формы. Так, существенное значение для современного обществознания имеет проблема идентичности различных социальных субъектов. Но проблема социальной, культурной, этнической идентичности - это прежде всего проблема персональной идентичности, процессуального единства личности и ее психики, т. е. - проблема в значительной степени психологическая. Психика в свете этой проблемы оказывается связью (системой связей) бытия человеческих субъектов.

Причем она не может быть психикой "вообще", а выражает исторические, социальные, культурные особенности их бытия. Учитывая, что эта проблема обостряется, т. к. возрастает интенсивность взаимодействий между разными социальными и культурными системами, можно подчеркнуть значение для ? совокупности вопросов, касающихся самореализации индивидов и их взаимодействия в режиме становления новых социальных форм (см "Деятельность", "Психоанализ", "Сознание").

В. Е. Кемеров