КОРРУПЦИЯ

а) В культуре, склонной к манихейству, расценивается как проявление мирового зла, развращающей силы денег, утилитаризма, буржуазных стремлений превратить эксплуатируемого человека, его живую кровь в средство накопления мертвого богатства; как орудие врагов и одновременно как проявление слабости человеческой природы, попустительства и скрытой античеловеческой сути начальства. Против К.

часто предлагается применение самых крайних и беспощадных средств, включая расстрелы без суда и следствия, периодическую экспроприацию, внесудебное насилие, предлагается действовать в соответствии с лозунгом "грабь награбленное". Тем самым представление о К. формируется по манихейской схеме и служит элементом как авторитарного идеала (только беспощадная сильная власть, не считающаяся с либеральным слюнтяйством, способна подавить К. без остатка), так и элементами локализма, вечевого идеала (все они кровопийцы и сволочи, поэтому и мы вынуждены теперь тянуть одеяло на себя. "С волками жить - по-волчьи выть").

б) К. - отход чиновника от идеала служения государственности во имя локальных, групповых, личных утилитарных ценностей, переходящий в мафиозную деятельность, где служение государственности превращается в средство грабежа, а государство рассматривается как особый локальный мир, противостоящий другим локальным мирам.

К. одновременно порождается как локализмом, так и авторитаризмом, что свидетельствует о том, что в ее основе лежит более общая причина, т. е.

древнейший вечевой (догосударственный) идеал с его рассмотрением мира как в основном сферы враждебных сил. Локализм в большом обществе, его представления о справедливости превращаются в справедливость мафиозного типа, близкую к представлениям о справедливости, присущ системе монополии на дефицит.

К. - не только результат старой традиции "кормления от дел", но прежде всего синкретической неотделенности, слияния власти и людей власти, т. е.

господства власти над законом, (Принцип шаха, перерастающего в мат), отсутствия развитых элементов гражданского общества с его ответственностью, разделением властей и подчинением власти закону.

Непосредственно К. вытекает из господства внеэкономических отношений, из системы господства монополии на дефицит, где владение, распоряжение ресурсами находится в руках монополии производителей и слитой с ней бюрократической системы распределения. При этом контроль в обществе осуществляется в основном самой бюрократией, которая одновременно распределяет дефицит. К. стимулируется существующими во многих районах страны племенными отношениями, трибализмом, а также местничеством и ведомственностью в их крайних формах. К. выступает как средство перестройки каналов движения дефицита. Напряжение локализма создает для этого особенно благоприятные условия.

Реальная борьба с К. возможна лишь на основе роста ответственности личности, культурной интеграции большого общества, на основе углубления всеобщего, ослабления дезинтеграции. Опасности роста последствий К. для советского общества возможно больше, чем в любой другой стране, так как усиление К. может совпадать с усилением локализма. Это в конечном итоге глубоко подрывает, дезорганизует интеграцию общества. Для развития К.

существует благоприятные условия, которые могут породить беспрецедентную опасность в национальных масштабах.

Само понятие К. скрывает сложный комплекс разнородных проблем, игнорирование которых для общества крайне опасно. Если борьба с К.

перерастает в борьбу против монополий на дефицит, то тем самым она разрушает важный механизм организации существующего общества. Развитие экономики и поддержание ее подчас скрытого существования происходит иногда через К. Вырастая из системы дефицита, К. одновременно может служить элементом скрытого механизма, приводящего в жизнь экономическую (псевдоэкономическую) систему. Практически без нарушений невозможна в стране никакая полезная деятельность. Поэтому оказывается крайне трудно провести границу, которая позволила бы, уничтожая гидру К., сохранить функциональные системы общества. В противном случае борьба с К. может привести к вытеснению одной формы дезорганизации и усилению другой, ибо административное подавление системы монополии на дефицит без соответствующего развития рынка лишь усилит общую дезинтеграцию.

В условиях монополии на дефицит, когда хищения стали нормой, само понимание К. является весьма неопределенным. В разряд К. попадает также частная инициатива, "нетрудовые доходы", т. е. возникающие новые социокультурные мутации, которые открывают для общества, погружающегося в хаос дезинтеграции, новые позитивные возможности. Тем самым вместе с жуликами и ворами под жернова борьбы с К. попадают живые силы общества, талантливые организаторы, менеджеры.

Как форма паразитического локализма К. представляет собой опаснейшего врага большого общества, тем более страшного, что он сливается с обменом дефицитом, т. е. фактически включен в систему. Подобное явление, по сути дела, - одна из форм расплаты общества за раскол, за систему монополии на дефицит. Разумеется, господство рыночных отношений не избавляет от мафии, но оно по крайней мере развязывает руки для борьбы с ней, позволяя видеть К. в свете норм права. Монополия на дефицит такой возможности не дает, так как включает в себя произвол держателя дефицита в выборе потребителя.

Усиление контроля над этим процессом лишь перемещает реального держателя дефицита на более высокий уровень управления.

Усиление К. особенно опасно в связи с ее слиянием с уголовным миром, в связи со стремлением организованной преступности подчинить себе звенья государственного аппарата, что облегчается слабостью бюрократии, низкой активностью общества и низким профессиональным уровнем органов, обязанных бороться с К. и организованной преступностью, органов, которые до последнего времени не подозревали о ее существовании. Опасность заключается в том, что К., как и организованная преступность, расценивается в массовом сознании прежде всего в абстрактных манихейского типа противопоставленных, что толкает общество сводить решение всей проблемы к ужесточению наказаний.

Серьезность опасности заключается в том, что уход жизни из системы может привести к усилению перехода активных людей в ряды тех, кто соединяет К.

организованную преступность. Это может привести, а возможно уже привело к серьезным последствиям, угрожающим государственности, прежде всего к усилению в стране преступных форм локализма, наращивающих свое влияние на государственный аппарат, например, при распределении капиталовложений и иных ресурсов, и тем самым снижающий его возможность решать медиационную задачу.

Это одновременно усиливает в стране активность сил, способных противостоять выходу из предкатастрофического состояния. Одновременно усиление К. и организованной преступности толкает общество к террористическим методам борьбы с ними, что само по себе может оказаться опаснее самой К., не говоря уже о том варианте, что вполне возможно организованная преступность будет исполнителем этого террора.