КАРНАП

КАРНАП

КАРНАП
(Carnap) Рудольф (1891—1970) — немецко-американский философ и логик. В 1910—1914 изучал физику и математику в университетах Фрейбурга и Йены. Докторская степень за работу "Пространство’ (1921). Преподавал философию в Венском университете (с 1926) и Немецком университете в Праге (с 1931). После эмиграции в США (1935) — профессор Чикагского (до 1952), Принстонского (1952—1954) и Калифорнийского университетов (возглавлял философское отделение с 1954 по 1961). Ведущий представитель Венского кружка, логического позитивизма и философии науки. Один из основателей журнала ‘Erkenntnis’ (1930), целью которого выступало распространение идей ‘научной философии’. Основные сочинения: ‘Логическое построение мира’ (1928), ‘Мнимые проблемы в философии’ (1928), ‘Преодоление метафизики логическим анализом языка’ (1931), ‘Физикалистский язык как универсальный язык науки’ (1932), ‘О протокольных предложениях’ (1932), ‘Логический синтаксис языка’ (1934), ‘Философия и логический синтаксис’ (1935), ‘Проверяемость и значение’ (1936—1937), ‘Исследования по семантике’ (1942—1947), ‘Значение и необходимость’ (1947), ‘Введение в символическую логику’ (1954) и др. Уже в первой работе — ‘Логическое построение мира’ — К. сформулировал идею о возможной основе единства знания: по его мнению, физика и психология, науки о природе и науки о культуре способны объединиться в том случае, если окажутся в состоянии перевести содержательный язык о ‘переживаниях’, ‘вещах’ и т.п. на формальный лексикон, описывающий структуры и отношения. С точки зрения К., центральным в теории познания правомерно полагать пошаговое отслеживание главных этапов трансформации содержания наших высказываний об интересующих нас объектах в процессе их обоснования посредством ‘гносеологически элементарной основы’. По К., именно дефиниционный, интерсубъективный мир отношений и образует предметную область науки. Поскольку, по К., цепь гносеологического отношения сведения к элементарным предложениям потенциально разнонаправлена, критерием того, что именно гносеологически выступает более фундаментальным, выступает познавательный ‘приоритет’: объект гносеологически первичен по отношению к другому, гносеологически вторичному, если второй постигается посредством первого. К. разрабатывал неопозитивистскую модель организации научного знания, утверждая, что предметом философии науки является анализ структуры естественно-научных дисциплин с целью уточнения основных понятий науки при помощи аппарата математической логики. (Согласно мысли К., ‘наука представляет собой единство... все эмпирические предложения выразимы в едином языке, а все положения дел относятся к одному виду и познаются с помощью одного метода’.) Сами элементы непосредственного опыта при этом не могут включаться в логическую систему; отношением же, выразимым в терминах опыта и подходящим для целей логики, выступает у К. отношение сходства в памяти, заключающееся в тождестве или близком сходстве зафиксированных фрагментов опыта. На этом фундаменте и должна основываться, по версии К., вся ‘система знания’ и ‘оправдывающего его анализа’. Иерархия компонентов универсальной логическо-опытной цепи выглядит, по схеме К., так: области качеств, классы качеств, сходства качеств, классы ощущений, например зрительные ощущения, различение индивидуальных и общих компонент опыта, зрительная перспектива, порядок цветов и временной порядок. Конструкции зрительной перспективы и временной последовательности конституируют, по мысли К., основу для материальных объектов, ибо последние уже могут быть образованными посредством апплицирования цвета на движущиеся точки мира. Над уровнем высказываний о физическом мире располагается уровень высказываний об опыте других людей, переводимый на язык высказываний о физическом мире (или в физических терминах о поведении). Далее — уровень высказываний о социальных и культурных отношениях в свою очередь сводимый к высказываниям о чужих сознаниях. К. определял ‘протокольные предложения’ как: а) сферу языка физики, — образующие, по его мысли, ‘основание науки’; б) предложения, ‘отсылающие к непосредственно данному и представляющие прямое описание опыта или феноменов’; в) ‘утверждения, не нуждающиеся в обосновании и служащие фундаментом для остальных научных утверждений’; г) не относящиеся к языку науки постольку, поскольку их структура не определяется в этом языке (хотя существуют специальные правила для их перевода в этот язык). По К., в конечном счете, все высказывания фундируются на высказываниях о непосредственном опыте и полностью определимы в терминах последних. Т.е. ни физические объекты, ни чужие сознания не являются реальными объектами как таковыми, они скорее ‘квази-объекты’, введенные с помощью определений для того, чтобы организовать наш опыт. С точки зрения К., собственно философская проблематика дистанцируется от сферы логики и иных научных дисциплин в контексте того, что все предложения содержательного характера подразделимы на три класса: ‘научно-осмысленных’, или ‘научных’ (истинных и ложных); ‘научно-неосмысленных’, или ‘вненаучных’; ‘бессмысленных’, которые лишь внешне подобны содержательным предложениям. Философские предложения, по К., — это: а) предложения ‘вненаучные’, ибо они не подлежат ни актуально, ни потенциально какому-либо сопоставлению с реальными фактами; б) ‘квазисинтаксические’ предложения, могущие быть в исходном имплицитном виде интерпретированы в самом широком диапазоне версий; в) предложения, содержащие рациональный смысл лишь в аспекте реконструкции с их помощью связей и отношений между словами. (Философия трактовалась К. лишь как ‘суррогат искусства’, а ее представители, как ‘музыканты, лишенные способности к музыке’. Одновременно он утверждал, что ‘логика науки заменяет собой запутанный клубок проблем, известный под именем философии’.) В своей известной статье ‘Преодоление метафизики путем логического анализа языка’ К. утверждал, что оба — и сам метафизик, и читатель его трактатов — заблуждаются, предполагая наличие в сочинениях подобного рода чего-то реального: ‘В сфере метафизики, включая всякого рода философию ценностей и нормативные науки, логический анализ приводит к тому негативному результату, что все предложения этой сферы совершенно бессмысленны’. По мнению К., в основании системы научных знаний должны размещаться абсолютно достоверные, адекватно воспроизводящие чувственные переживания субъекта, ‘протокольные предложения’. Иные составляющие массива науки должны быть подвергнуты процедуре верификации, т.е. сведены к протокольным предложениям. В противном случае предложения рассматриваются как псевдопредложения, не имеющие смысла, и элиминируются из науки. В книге ‘Философия и логический синтаксис’ К. разграничил косвенную и прямую верификацию. Первая предполагала непосредственную верификацию исходного высказывания: на основе уже известного и апробированного посредством верификации закона осуществляется предсказание, конституируются необходимые условия, и предсказание верифицируется. Впоследствии К. преодолел установку на тождественность ‘осмысленности’ и проверяемости предложений, разграничив в структуре качества их верифицируемости саму ‘проверяемость’ и перечень условий их истинности. По К., истинность предложения сводима к формальной возможности его включения в данную систему языка (т.е. проблема истинности у К. локализуема т.обр. в сфере логической семантики). Истинность предложений, таким образом, переставала увязываться с апробацией их неким субъектом науки. Принцип верифицируемости был сведен им к совокупности рекомендаций по построению языка науки (‘Проверяемость и значение’): К. пришел к выводу о необходимости обоснования — в рамках данного конструкта — перехода от ‘переводимости’ к ‘проверяемости’. В работе ‘Философия и логический синтаксис’ К. проводит мысль о разграничении двух видов верификации — непосредственной и опосредованной (по его мнению, только ‘протокольные предложения’ могут быть верифицированы непосредственно). Как полагал К., единичные же высказывания — подобно универсальным законам науки — ‘имеют характер гипотез’. Поэтому при опосредованной верификации высказывание, подлежащее верификации, соединяется с другими, уже верифицированными высказываниями, и из них выводятся непосредственно верифицируемые высказывания. К. выдвинул тезис о том, что логика науки есть анализ чисто синтаксических связей между предложениями, понятиями и теориями, и отрицает возможность научного обсуждения вопросов, касающихся природы реальных объектов и их отношения к предложениям языка науки. К. утверждал ‘принцип терпимости’ (один из основных в системе постулатов неопозитивистского конвенционализма), согласно которому ‘можно терпеть’ любую избранную ‘учеными нашего культурного круга’ описательную и объяснительную научную систему при условии ее логической непротиворечивости. ‘В логике, — по мысли К., — не существует этических норм. Каждый волен строить свою собственную логику, свой собственный формальный язык, как ему вздумается’. По мнению К., было бы весьма желательно трансформировать предложения всех научных дисциплин, содержащих как несущую конструкцию описания предметов и явлений в понятиях наблюдения, в категориальные комплексы соответствующих физических понятий. После 1936 К. занимается построением ‘унифицированного языка науки’. Он допускает возможность создания такого языка на основании чувственных данных, а также верит в осуществимость перевода в ипостась этих данных любого дискурса в полном его объеме, поэтапно, предложение за предложением. (Так, например, разграничивая ‘первичные’ и ‘вторичные’ протоколы, соответствующие языкам наблюдения и измерения, К. акцентировал внимание не на содержании ‘переживания’, а на технологии перевода: по К., термин наблюдения ‘красный’ переводится в физикалистский термин ‘частота световой волны равная X’.) К. пришел к выводу о недостаточности чисто синтаксического подхода в контексте необходимости учета также и семантики, т.е. отношения между языком и описываемой им областью предметов. По К., ‘... класс наблюдаемых вещественных предикатов является достаточным редуктивным базисом для целостности языка’. На основе своей семантической теории К. строил индуктивную логику как вероятностную, развивает формализованную теорию индуктивных выводов, разрабатывал теорию семантической информации. Ряд результатов, полученных К., был использован в исследованиях по кибернетике.

История философии. 2008.