Литература и психология (literature and psychology)

Возникновение психологии как самостоятельной дисциплины в конце XIX в. выдвинуло на передний план связь этой новой науки с классическими языками и классической литературой. Две великие фигуры того времени, У. Джеймс и З. Фрейд, придавали важное значение этому вопросу. Оба получили подготовку в области медицины и физиол., однако считали себя психологами; обоих привлекала философия, и оба добились популярности как писатели. Двойственность У. Джеймса отразилась в его младшем брате Генри, чья репутация как писателя основывалась гл. обр. на его психол. глубине и проницательности.

Судьба распорядилась так, что Фрейд смог встретиться с Джеймсом во время своего единственного приезда в Америку в 1909 г. Создавая и развивая психоан., он постоянно осознавал, что гуманит. науки играют важную роль в его мышлении, и негативно расценивал отсутствие соотв. курсов в программах мед. образования, особенно при подготовке тех, кто собирается стать психоаналитиком. Краеугольным камнем его клинической теории стал эдипов комплекс, на формулировку к-рого повлияли не только его клинические наблюдения и самоанализ, но и знакомство с трагедией Софокла, к-рую он перевел еще в юности. Среди целого ряда писателей, оказавших на него значительное влияние, были Шекспир, чьи книги он прочел на английском в юности, Гёте, к-рого он любил цитировать, и Достоевский, чьей психол. проницательностью он так восхищался. Фрейд создал не просто теорию челов. души, но произведения высокого литературного достоинства. Он писал психол. работы как литературные произведения (ЛП), художественный уровень к-рых с тех пор никем так и не был превзойден.

Чел. — «говорящее животное», и Фрейд понимал, что любая исчерпывающая теория челов. поведения должна считаться с этим простым и очевидным фактом. Фрейд использовал анализ языка в качестве фундамента, на к-ром он воздвиг свою теорет. доктрину. Предпринятый Фрейдом анализ сновидений обеспечил его осн. понятиями, касающимися функционирования челов. желаний и когнитивных процессов. Понятия с лингв. референтами характеризуют его анализ работы сновидения, включая понятия цензуры, сгущения, смещения, вторичной обработки и символизации.

Значение, к-рое Фрейд придавал языку, отразилось во всех областях его учения. Он начал с анализа оговорок и др. форм речевого парапраксиса. Аналогично, он раздумывал над тем, почему остроты и шутки являются формами речи, к-рые выявляют сложную работу ума. В итоге Фрейд разраб. «лечение беседой» (talking cure), процедуру психоаналитической терапии, в к-рой в качестве средства облегчения невротического страдания используется разговор двоих людей.

Интерес к трансформационным процессам обеспечивает фундаментальную основу для встречи психологии и литературы. Мы истолковываем литературу и истолковываем сны, и это означает, что герменевтика, или учение о процессе истолкования, имеет центральное значение для психологии и литературы. Фрейд занимался анализом этих трансформационных процессов в своей теории не только в когнитивном плане — в виде разграничений бессознательного и сознательного, первичного и вторичного процесса, вытесненного и возврата вытесненного, явного и скрытого содержания сновидений, — но и в плане трансформации или коловратности инстинктов, как в случае перехода любви в ненависть.

Этот трансформационный или двуязычный характер психоанализа согласуется с целым рядом совр. подходов к языку, включая структуралистский подход французского психоаналитика Жака Лакана и деконструктивистский подход Жака Дерриды. Однако именно в трансформационно-генеративной теории языка мы обнаруживаем удивительные совпадения с характером фрейдовского мышления. Параллель между Фрейдом и Хомским была развита М. Эдельсоном, к-рый обратил внимание на то, что оба автора постулировали существование глубинных структур, образующих основу поверхностных структур, а тж подчеркивали важность трансформационных операций, посредством к-рых язык глубинной структуры репрезентируется в языке поверхностной структуры. В полном соответствии с фундаментальным фрейдовским разграничением первичного и вторичного процесса мышления Фодор допускает существование личного языка, к-рый яв-ся предшественником публичного языка. Развивая идею Хомского о «языке и бессознательном знании», он утверждает, что для овладения родным языком мы должны обладать др., личным языком. Фодор выдвигает предположение о существовании «словаря» кодов, при помощи к-рых личный язык трансформируется в публичный язык.

Литература конца XIX—нач. XX вв., представленная произведениями Пруста и Джойса, служит наглядной ил. становления интереса к различным уровням языка. Романы Джойса можно рассматривать в контексте поступательного движения от публичного языка сознания к все большей опоре на личный (тайный) язык бессознательного. Это выглядит так, как если бы Джойс стремился писать на том личном языке, к-рый образует нижний слой всех ЛП. Между тем именно поэзия наиболее непосредственно выражает процесс трансформации личного языка в публичный язык. Язык поэта обеспечивает связку первичных и вторичных процессов и фокусируется на переходе от одних к др. В начале этого столетия Ф. Прескотт указал на наличие параллели между такими поэтическими тропами и процессом работы сновидений, описанным Фрейдом, — параллели, впоследствии развитой психоаналитиком Э. Ф. Шарпом. Т. о., интересы психоан., литературы и лингвистики пересекаются на трансформационных операциях, в рез-те чего центральное значение приобретает проблема истолкования текста, или герменевтика.

Поскольку психоаналитические интерпретации ЛП изначально концентрировались вокруг важнейших тем психич. развития, разраб. Фрейдом, в них присутствовал неослабевающий интерес к оральному, анальному и фаллическим аспектам ЛП, часто с преобладающим акцентом на периоде развития эдипова комплекса. С развитием в рамках психоан. эго-психологии психоаналитическая литературная критика обратилась к подчеркиванию роли более адаптивных, синтезирующих аспектов литературной продуктивности. Этот новый акцент эго-психологии заключался в интерпретации литературных усилий как позитивного, совладающего поведения, в к-ром регрессия оказывается намеренным и контролируемым процессом, поскольку в противном случае фантазия, происходящая из первичного процесса, приобрела бы слишком личный характер и препятствовала художественному общению с читателем. Работы Эриксона поставили психоаналитические интерпретации ЛП на более прочную основу подчеркиванием цементирующей, интегрирующей роли эго-идентичности писателя, с одной стороны, и его места в контексте соц., культурных и ист. процессов — с др.

В конце своей жизни Фрейд все чаще обращался к проблемам доэдипова периода развития, когда он проводил различие между психол. развитием ребенка мужского и женского пола, и совр. феминистская литературная критика обнаруживает движение в этом направлении. Фрейд утверждал, что доэдиповы отношения с матерью имеют большее значение для развития ребенка женского пола, чем эдипов период. Такая формулировка яв-ся центральной в феминистском подходе к проблемам формирования женской идентичности. Повышенный интерес женщин-критиков, проявляющийся в этом вопросе формирования женской идентичности, по отношению к писательству служит одним из примеров обоюдного вклада литературы и психологии в их взаимное развитие.

Используя парадигму, центральным пунктом к-рой яв-ся эдиповы проблемы, литературный критик Хэролд Блум смело вторгается в область психоаналитических понятий, пытаясь развить теорию литературы. Блум выделяет риторические тропы в поэзии как проявления механизмов защиты. В более широком аспекте Блум развивает тезис о том, что подавление как защитный механизм играет важную роль в характере отношения писателей к своим литературным предшественникам. Механизм подавления функционирует, принуждая писателей к неверному прочтению своих знаменитых предшественников или же искажая их влияние.

Поскольку тезис Блума подразумевает, что всякое прочтение предшествующих текстов является неправильным истолкованием этих текстов, это поднимает важную проблему о психол. основах реакции читателя на ЛП. Осн. теоретиком данного вопроса был Н. Н. Холланд. Очевидно, что каждый читатель текста подходит к этому тексту с некой интерпретативной схемой, к-рая отражает его личность.

Др. многообещающий подход состоит в рассмотрении различных подходов к анализу одного и того же текста группы литературных критиков в попытке выявить универсальные интерпретативные структуры, не зависящие от индивидуального истолкования текста каждым критиком. Такие метаанализы истолкований ЛП характеризуются важными чертами сходства с существующей в клинической психологии потребностью в идентификации общих элементов и структур в интерпретативных диагностических и психотерапевтических усилиях врачей.

Структуралистский подход отвергает представление о том, что тексты существуют для того, чтобы их истолковывать, или что они содержат в себе истину или смысл. Структуралисты заняты поиском систематической «научной» конструкции, к-рая бы позволила им свести тексты к набору базовых семиотических категорий, с тем чтобы устранить как таковой опыт читателя. Текст «читает» себя сам.

Лакан, находящийся под влиянием структурной лингвистики Соссюра и структурной антропологии Леви-Стросса, выдвигает в качестве центрального принципа идею, что бессознательное структурировано подобно языку. Лакан отвергает американскую психоаналитическую эго-психологию с ее акцентом на адаптивных, синтезирующих и интегративных аспектах эго в литературном творчестве. В противоположность этому Лакан подчеркивает отчужденную инаковость (otherness) эго и себя, к-рую он считал центральной для фрейдовских понятий нарциссизма и идентификации. Младенец сперва начинает развивать свое отчужденное «Я» — Лакан наз. это «зеркальной стадией» развития, имея в виду, что мать как зеркало служит для младенца опорным планом себя как др. Идея Лакана о зеркальной стадии позволяет вновь ввести понятие имаго (imago) в литературный анализ и обеспечивает связь между психоаналитическими концепциями и понятием архетипа у Юнга.

Деконструктивистская программа испытала на себе сильное влияние Хайдеггера, Фрейда и Лакана. В еще большей степени, чем Лакан, Деррида стремится определить текст не только как присутствие, но и отсутствие, с тем чтобы в конечном итоге уничтожить сам текст. Текст Фрейда или любого писателя стирается, разбирается или разрушается, с тем чтобы его можно было реконструировать или переписать так, чтобы показать текст, к-рый ему «неизвестен». Конечным рез-том критического анализа Дерриды является представление текстов, фрейдовских или же др., допускающими различные истолкования, неокончательными, никогда до конца не понятыми, никогда до конца не сконструированными или не разобранными. Как и в последнем комментарии Фрейда к психоаналитической терапии, текст становится одновременно допускающим прекращение и не допускающим его.

Чему может научиться психолог, читая художественную литературу? Вероятно, наиболее психологически проницательным из поэтов был Уильям Блейк, чьи поразительно тонкие и глубокие проникновения в челов. душу еще только ожидают своего адекватного осознания и исслед. Не только его идеи, предвосхитившие концепции Фрейда и Юнга, но и вся совокупность его работ, как литературных, так и эстетических, тж требует интерпретации в его собственных психол. терминах, что могло бы способствовать разраб. важных представлений в отношении челов. личности.

Романтический поворот к «Я» сильно выражен у Вордсворта, чьи поэтические тексты содержат, пожалуй, наиболее яркие рекапитуляции раннего детского опыта, включая младенчество. Сложные идеи Кольриджа перекликаются со мн. совр. психол. проблемами, включая его представления касательно воображения и фантазии. Вклады Китса в психол. понимание в целом подверглись большему осмыслению, в т. ч. его акцент на идентичности как ключевом факторе формирования личности и его идеи о процессе творчества, включая отрицательную одаренность, его оксюморон для процесса, благодаря к-рому художник слова добирается до вопросов, занимающих центральное место в теории сновидений Фрейда.

Психология в своем стремлении к систематическому пониманию челов. личности нуждается в том, чтобы литература постоянно напоминала ей о том, где ее концепциям не хватает той глубины, сложности и богатства, к-рые характеризуют чел.

Дж. Байри